Магиня задвигалась в такт, выполняя то плавные, то хлесткие движения, символизирующие гнев и милость Мороб.
Шар, затянутый оболочкой, появился неожиданно быстро. Лила прикоснулась вниманием к оболочке, и, в этот миг перед ней пронеслась яркая картина: большой серый замок в лесу, обнесенный стеной с четырьмя башнями.
Ворота замка были выломаны, внутри виднелись следы разрушения и огня. Кусок стены стремительно приближался, на нем четко выделялся каждый камень. На стене стоял человек, которого она много раз видела прежде, во дворце Берсерена.
Каморра! В следующее мгновение оболочка распалась и видение исчезло.
Лила остановилась и открыла глаза. Она вся дрожала, не от страха или холода, а от лихорадочного возбуждения при встрече с неизвестным. Нужно было немедленно поговорить с учителем, рассказать ему и о шаре и о видении.
Магиня застегнула пряжку накидки, схватила сандалии и побежала к дому черных жрецов.
– Учитель! – позвала она, остановившись у двери магистра.
Шантор уже не спал. Он открыл дверь и увидел свою ученицу, трепещущую, с горящими, как у дикой кошки, глазами, с сандалиями, прижатыми к груди.
– Лила! – испугался магистр. – Что случилось? Он разжал ее руки и заставил отпустить сандалии.
– Я видела что-то странное, отец мой! – задыхаясь, проговорила она.
Шантор ввел ее в комнату, усадил рядом с собой на кровать, обнял хрупкие плечики магини и долго слушал ее путаный рассказ. Она говорила и о шаре, и о пещере с саламандрами, оболочке и последнем видении. В описании замка Шантор узнал Бетлинк. Его ученица никогда не бывала там, но по рассказам наверняка знала, как выглядит замок. «Бедная девочка переутомилась, – с сочувствием думал Шантор. – Она целыми днями не выходит из комнаты для лечения, да и разговоры о войне слишком на нее действуют».
– Я подумаю, что это такое, – сказал он успокаивающе. – Ты освободила алтарь?
– Да.
– Это трудное дело. Ты сегодня достаточно поработала. Больными займутся другие, а тебе нужно отдохнуть. Не ходи сегодня в храм, отвлекись от магии.
Лила заметила, что Шантор не поверил ей, но не стала спорить, а послушно приняла предложение учителя. Весь этот день она провела в одиночестве, гуляя по Ционским скалам и размышляя над странным видением. Она начинала понимать, что проникла за пределы известного жрецам, что нет человека, который объяснил бы это явление, поэтому ей хотелось побыть одной и самой поискать верный ответ.
Ночью ее разбудил стук в дверь. Лила наспех оделась и открыла стучавшему. На пороге стоял Шантор.
– Хорошо, что ты сегодня отдохнула, дитя мое, – торопливо заговорил он. – Идем скорее. В комнате под алтарем есть человек, который нуждается в милости великой богини.
– Как? Прямо сейчас? Ночью? – удивилась Лила.
– Он не может ждать до утра. Все наши уже там, но никто не берется за лечение. Я не хотел тебя беспокоить, но они утверждают, что помочь раненому можешь либо ты, либо никто.
Комната под алтарем находилась глубоко под статуей Мороб, поближе к источнику магической силы.
В ней лечили тяжелобольных, которых доставляли туда прямо из храма. У левой ноги великой Саламандры располагался потайной рычаг, поворот которого опускал вниз часть помоста перед богиней и отправлял безнадежно больных просить милости великой Мороб. Жрецы пользовались другим ходом, соединяющим эту комнату и дом черных жрецов. Сейчас проем подземного хода был открыт. Магиня заторопилась вслед за своим учителем, шагающим через ступеньку вниз по лестнице.
Раненый, обнаженный до пояса, лежал лицом вниз на столе посреди комнаты. У его ног стоял треножник с жаровней, где плавилась смола кинии – горной ели, растущей высоко на склонах Оккадского нагорья. Комната была пропитана ее дымом, сквозь который едва просматривались огни светлячков Саламандры и лица жрецов, ожидавших прихода магистра со своей ученицей. Дым обладал многими полезными свойствами и издавна использовался жрецами для возбуждения магических способностей.
Лила редко бывала в этой комнате. Войдя, она всей кожей ощутила близость источника магической силы, пронзавшей ее, подобно жару огромного костра. В первое мгновение у магини перехватило дыхание от этого жара, но вид лежащего на столе человека заставил ее забыть остальное. На его правой лопатке возвышалась багровая опухоль, распространявшаяся на всю спину. Жар болезни, идущий от раненого, перекрывал излучение алтаря, свирепствуя в неподвижно лежащем теле. Лила подняла взгляд на своего учителя.
– Для него поздно просить милости богини, – сообщила она очевидное. – Жар не только в ране, а захватил его полностью. Я не могу сделать невозможное, отец мой.
Шантор схватил магиню за плечи и взглянул ей в глаза.
– Сегодня ты сделаешь невозможное, дитя мое! – сказал он, пытаясь внушить ей уверенность, которой не имел и сам. – Он должен жить! Это Вальборн, правитель Бетлинка.
– Хорошо, – согласилась она. – Я попробую.
Шантор подошел к стене и положил ладонь на диск магического замка.
В стене открылось отверстие, он опустил туда обе руки и вынул золотую сетку.
Это была не та сетка, которую Лила надевала на ритуалах, а настоящая, созданная Тремя Братьями. Золотые спирали сетки образовывали сложные переплетения, в центрах которых были закреплены отшлифованные куски желтого эфилема. Сетка снимала защитные барьеры в голове мага и позволяла использовать магию в полную силу. Это свойство было опасным, поэтому ею пользовались только при крайней необходимости. Лила знала, что ее не вынимали уже два года, с тех пор, как сняли с головы мертвого Авенара.
Шантор не позволял магине пользоваться сеткой, считая, что она и так не щадит себя. Теперь он сам надел сетку ей на голову – Лила заметила, что руки ее учителя дрожали, – а затем тонкой палочкой раздвинул ее волосы под сеткой, чтобы эфилемовые камни касались кожи. Лила в этот миг поняла, почему черным жрецам срезают волосы, и тут же забыла эту мысль. Она несколько раз глубоко вдохнула дым кинии и подошла к раненому.
Магиня встала слева от раненого, закрыла глаза и приблизила ладони к середине опухоли. Она остановила внимание на руках и увидела под пальцами полоски ребер, движущихся в ритм дыханию, губчатую мякоть под ними и черное пятно внутри. Черное пятно было источником жара, его следовало убрать. Лила зашевелила пальцами, концентрируя силу, ее руки заискрились оранжевым.
Она не видела того, что видели остальные, – как края раны разошлись и наконечник стрелы вышел наружу. Все ее внимание было направлено на то, чтобы уничтожить жар в ране и затянуть ее. Она потеряла понятие о времени, стоя с протянутыми над раной пальцами, с которых струились лучи, уходящие внутрь. Темное пятно постепенно растворялось, становясь все меньше и светлее, но Лила не ослабляла внимания, пока оно не исчезло полностью.
Наверху было утро, когда она откачнулась от стола. Двое жрецов усадили ее на скамейку у стены, третий поднес жаровню со смолой к ее лицу.
Шантор, осмотрев Вальборна, увидел, что рана затянулась полностью, оставив розовый шрам, но грязь с наконечника уттакской стрелы вызвала общее воспаление крови. Он подошел к своей ученице.
– Лила! – позвал он. – Ты слышишь меня? Она открыла глаза.
– Ты сделала половину работы, – сказал ей Шантор. – Нужно уничтожить болезнь у него в крови, иначе все будет бесполезно.
– Я не знаю, как это делается, – прошептала магиня.
– Представь, что его кровь – это твоя кровь. Соединись с ней и выжги все лишнее.
Лила встала и снова подошла к столу. Жрецы перевернули раненого на спину, и теперь он лежал лицом вверх. Жар в его теле уменьшился, но не исчез полностью. Она протянула руки над грудью раненого, ощутила ток крови и что-то чужое, постороннее в ней и интуитивно почувствовала, что должна сделать. Собрав воедино силу алтаря, она молнией пропустила ее по своей крови и через руки – по крови раненого.
Бывшие в комнате жрецы увидели, что она с головы до ног засветилась желтым светом, тут же перешедшим на тело, лежащее на столе. Миг спустя сияние погасло, и всем показалось, что наступила тьма.
Лила провела руками вдоль тела раненого, еще не веря, что ей это удалось. Болезни не было. До магини постепенно доходило, что этот человек будет жить, и она наклонилась к его лицу, чтобы посмотреть, кого она спасла. Раненый открыл глаза – они оказались серыми – и встретился с ней взглядом, в котором появилось возрастающее удивление. Лила отступила назад, чувствуя, что не может даже стоять от изнеможения. Она смутно помнила, как ее подхватили на руки, как кто-то снял с ее головы золотую сетку, как кто-то из черных жрецов нес ее на руках по подземному коридору, пока ее сознание не провалилось в пустоту.
Разбудив жрецов и передав им своего правителя, Тревинер уселся у храма на обломок булыжника и просидел до утра. О тех, кто нуждался в заботе, – о раненом и о конях – здесь позаботились, а его предоставили самому себе.
Охотник поглядывал на дверь храма, куда ночью внесли Вальборна, но оттуда никто не появлялся. Вскоре ворота открылись для посетителей, и площадь перед храмом заполнилась людьми. От длинного двухэтажного здания к дверям храма прошла цепочка оранжевых жрецов, вслед за ними потянулись люди, ожидавшие начала утренней хвалы богине. Тревинер поднялся с камня и вошел в храм вместе со всеми. К его удивлению, ни правителя, ни черных жрецов там не оказалось.
У выхода он увидел мужчину в черной накидке. Догадавшись, что перед ним – один из черных жрецов, охотник наскочил на него с вопросами:
– Я отдал вашим моего правителя, они внесли его сюда. Но здесь никого нет! Куда они все пропали?! И где Шантор?
Жрец жестом остановил поток слов охотника.
– Не беспокойтесь, пожалуйста. Они все под землей, чтобы выпросить для раненого милость великой Мороб. Я только что оттуда.
– И долго они там будут?
– Пока богиня не проявит своей милости, – устало ответил жрец. – Или не откажет в милости.
– А она может отказать?! – взвился Тревинер. – Где эта аспидова баба?! Я с ней сам поговорю!
– Вы можете оказать всем нам большую услугу. – Жрец повернул Тревинера к выходу. – Не мешайте нам. Поверьте, там делают для раненого все возможное и невозможное.
Тревинер вышел из храма, слегка обескураженный ледяной вежливостью жреца. Вдруг до его ноздрей Донесся запах, идущий с алтарной кухни. Охотник мгновенно вспомнил, что в последний раз хорошо поел трое суток назад – утром перед нападением Каморры на замок. Он пошел на запах и без труда отыскал кухонную дверь. В кухне было жарко, стоял густой аромат горячей каши и душистых трав. Две Жрицы в оранжевом хлопотали у печи.
– Красавицы! – воззвал к ним Тревинер, обшаривая взглядом кастрюли и полки. – Сжальтесь над бедным охотником! Я три дня в рот ничего не брал, кроме лесных ягод.
Ввалившиеся глаза и запавшие щеки охотника говорили сами за себя.
Одна из жриц наложила ему полную миску каши, другая отрезала хлеба и окорока.
Каша исчезла с быстротой, удивившей и самого Тревинера. Он недоверчиво поглядел на дно миски и протянул ее за следующей порцией.
Охотник расправлялся с едой, как зверь, не знающий, когда он будет есть в следующий раз. Он наелся, когда женщины уже начали терять надежду накормить его досыта, встал из-за стола, покачиваясь от съеденного, расставил длинные руки и от избытка чувств сгреб их обеих.
– Спасительницы вы мои… как же я вас люблю… обеих… – бормотал он в промежутках, чмокая и ту и другую. – Ягодки вы мои наливные!
Ошеломленные жрицы не сопротивлялись. Лишь когда стукнула входная дверь, они запоздало взвизгнули и шарахнулись от охотника. Тревинер обеими руками послал им воздушные поцелуи и прокричал:
– У меня сейчас дела, красавицы! Но я еще вас найду! – Он схватил за плечо вошедшего парня и потащил за собой. – Пойдем-ка со мной, малый, ты мне нужен.
Парень дергался и вырывался, пытаясь что-то сказать, но Тревинер, казалось, не замечал этого. Он вытащил парня на площадь и повернул лицом к себе.
– Покажи, где живет Шантор, и ты свободен. Ясно?
Парень указал на дом черных жрецов. Тревинер выпустил его, отряхнул руки и пошел через площадь.
Наружная дверь дома была открыта. Тревинер пошел по коридору, заглядывая во все комнаты подряд, но нигде никого не было. Сзади раздался звук шагов, и охотник обернулся. Следом за ним шел слуга, заметивший, что в дом черных жрецов проник чужой.
– Эй, ты, иди отсюда! – закричал слуга. – Тебе здесь нечего делать!
– Отстань, я ищу Шантора, – ответил Тревинер, по-прежнему заглядывая в комнаты. – Разве у вас тут никто не живет? Все комнаты пустые.
– Их всего семеро, поэтому здесь много нежилых комнат. А ты убирайся, а то тебе достанется!
– Мы еще посмотрим, кому из нас достанется, – откликнулся Тревинер.
Потайная дверь в торцовой стене неожиданно раздвинулась, и из проема вышел жрец, несущий на руках маленькую женщину в черной накидке. Ее голова и тонкая рука бессильно свешивались вниз. Увидев Тревинера, жрец нахмурился.
– Почему здесь чужие? – сказал он слуге. – Выставь его отсюда.
Слуга попытался вытащить Тревинера, но тот ухватил его за воротник и отшвырнул в конец коридора.
– Я сам знаю, когда мне уйти, приятель. – Он стоял перед жрецом, загораживая дорогу. – А уйду я, когда поговорю с Шантором, не раньше. Где он?
– Пропусти, болван, – сказал жрец, перехватывая поудобнее свою ношу. – Не видишь, что ли?
Тревинер посторонился. Вслед за жрецом из проема вышел высокий белый старик, в котором охотник узнал магистра ордена Саламандры. Шантор грозно глянул на охотника.
– Кто вы такой? – спросил он. – Тревинер, к вашим услугам, – оскалился в улыбке охотник. – Я до сих пор ничего не знаю о моем правителе, Вальборне.
– Так это вы привезли его ночью?
– Именно. Надеюсь, я успел вовремя?
– Почти. Его жизнь в безопасности, успокойтесь. – Шантор выглядел усталым и встревоженным, и Тревинер не поверил ему. – Я должен увидеться с ним… – Охотник не успел договорить. Из подземного хода показались двое с носилками, на которых лежал его правитель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46