Купец вернулся в рубку, чтобы привести в порядок свой походный багаж и подождать, пока судно бросит якорь.
Он так долго был на борту корабля, что, когда шел о короткой дороге от причала к городу, построенному на холме, ему казалось, будто земля под ногами кружится и раскачивается. Скучающий стражник с шепелявым испанским выговором спросил его имя и занятие.
– Я Василий Аргирос, торговец рыбным соусом из столицы.
– Вы проделали долгий путь ради аппетитного рыбного соуса, – смеясь, заметил стражник.
Аргирос пожал плечами.
– Соус из Нового Карфагена славится во всем Внутреннем море. Вы не будете любезны указать мне дорогу к резиденции стратига? Я хотел бы обсудить с ним количество товара, цены и порядок отправки морем.
Стражник глянул на своих товарищей, но промолчал. Вздохнув, Аргирос достал из кошеля горсть медных монет по сорок фоллисов и разделил их между солдатами. Убрав свою долю в карман, стражник указал направление и добавил:
– Учтите, Аркадия там нет. Он уехал куда-то на север на войну с варварами.
– И прескверно воюет, надо добавить, – проворчал другой солдат.
Аргирос притворился, что не расслышал, но принял информацию к сведению. Он устремился в Новый Карфаген. Город был большой и хорошо спланированный, только серый камень местных построек придавал ему несколько мрачноватый вид.
Следовать данным стражником указаниям не составило труда. Резиденция стратига располагалась на главной улице рядом с самым роскошным зданием Нового Карфагена – храмом, посвященным святому окровителю города, который был местным епископом во времена ранних представителей династии Ираклия семьсот лет тому назад.
– Святой Муамет, помоги, – пробормотал Аргирос и перекрестился, когда проходил милю святыни, напоминавшей большой собор Божественной Мудрости в Константинополе. Аргирос считал Муамета одним из самых вдохновляющих святых в календаре.
– Нет другого Бога, кроме Господа, и Христос – Сын Его, – тихо пропел Аргирос.
Пришлось дать взятку в половину золотой номисмы и подождать полчаса, чтобы его принял Исаак Кабасилас, первый заместитель Аркадия. Кабасилас, крупный дородный мужчина с большим представительным брюхом, сказал:
– Итак, что я могу для вас сделать, дружище? Что-то связанное с рыбным соусом, как мне доложил секретарь. Вообще-то с этим он может справиться и сам.
– Надеюсь. Тем не менее, – Аргирос оглянулся, – раз уж мы одни, я должен вам признаться, что меня не волнует, если завтра весь рыбный соус в Новом Карфагене превратится в мед.
С этими словами он достал письмо и протянул его Кабасиласу.
Чиновник взломал золотую печать. Когда он дочитал, челюсть его отвисла.
– Так вы один из императорских магистров! – От снисходительности тона и вальяжности манер не осталось и следа.
– Только вы знаете об этом, и я хотел бы сохранить это в тайне.
– Конечно, – обескураженно согласился Кабасилас.
Заместитель стратига облизал губы и спросил:
– Чего вы от меня хотите?
– Если вы объясните мне, каким образом франко-саксонцы в прошлом году взяли восемь крепостей и три города, я отбуду уже на следующем корабле.
– Четыре города, – хмуро поправил Кабасилас. – Таррагона взята три недели назад. В поле мы боремся с северянами на равных, но стены их сдержать не могут. Торговцы, бежавшие из Таррагоны, рассказывают о колдовстве, с помощью которого были открыты ворота.
Заместитель стратига перекрестился, как и Аргирос, но магистр авторитетно заметил:
– Колдовство – это то, о чем много слышно, но с чем редко сталкиваются.
– Не на этот раз, – сказал Кабасилас. – События в Таррагоне совпадают с теми, что происходили и в других оставленных нами городах. Франко-саксонцы, должно быть, заключили союз с сатаной. Мало нанесенного нам ущерба, так вдобавок к тому уважаемые люди своими глазами видели демонов, которых вызывают наши враги, – здоровых красных дьяволов, как о них рассказывают.
Магистр нахмурился. Разумеется, он верил в демонов; в конце концов, о них упоминает Библия. Но сам он никогда не видел их наяву и не ожидал, что увидит. Как большинство образованных граждан империи, он четко различал Внешнее Учение (большая часть которого происходит от греков-язычников), касающееся сего мира, и Внутреннее Учение христианской теологии. Обнаружив, что грань между ними размыта, можно было прийти в замешательство.
– Думаю, лучше я самолично поговорю с этими таррагонскими купцами, – сказал магистр. – Где они остановились?
Постоялый двор Иоанна был убогой забегаловкой, где любили останавливаться купцы. Вино здесь было добрым, а цены низкими для того, кто привык к дорогим гостиницам Константинополя. Как и полагалось торговцу рыбным соусом, Аргирос сидел в пивной, слушал местные сплетни и время от времени приправлял их подробностями о последних столичных скандалах.
Ему не пришлось переводить разговор на предмет событий в Таррагоне. Купцы, выбравшиеся оттуда, сами без умолку обсуждали детали происшедшего. Но они не рассказали магистру всего, что ему было нужно; сообщение Кабасиласа, к сожалению, оказалось точным. Нападение враги предприняли ночью, что только осложняло выяснение обстоятельств.
Больше всего Аргирос выудил у торговца оловом из Англии и его племянницы, аптекарши из женского монастыря недалеко от Лондина. Их квартира в Таррагоне располагалась у собора и рядом с воротами, через которые и вошли франко-саксонцы. Но и рассказ англичан оказался расплывчатым: грохот, облако ядовитого дыма, будто бы накрывшее половину города, и треск запертых ворот, разрушаемых неприятелем.
– Мы бежали точно сумасшедшие и выскочили через северо-западные ворота, те, что возле форума, – говорил купец, краснощекий мужчина по имени Вигхард, – и провели ночь на кладбище в полумиле к западу. Франко-саксонцы были слишком увлечены грабежом в городе, чтобы рыскать среди костей мертвецов.
– О, расскажи ему все с самого начала, дядя, – с нетерпением просила племянница купца, Хильда, невысокая живая женщина лет двадцати пяти, белокожая и светловолосая, с выразительными глазами. Неудивительно, что император Маврикий в своем военном трактате называл северные народы – франков, лангобардов и прочих германцев – «белокурыми племенами».
Девушка повернулась к Аргиросу.
– Один их отряд все же явился, чтобы прочесать некрополь, но, стоило им приблизиться, как дядя Вигхард встал во весь рост и закричал: «Бу-у!» Солдаты бежали быстрее, чем мы сами.
Вигхард ребячливо добавил:
– Что касается их связи с демонами и прочего, так я нахожу, что они боятся их куда больше, чем я!
Магистр рассмеялся и заказал еще вина для всех троих. В Константинополе он встречал лишь нескольких людей из далекой Англии (он мысленно называл ее Британией), их уравновешенность и смекалка нравились ему. Эти двое, похоже, сделаны из того же теста.
Конечно, для Британии было бы хорошо однажды объединиться с империей, в которую за века влились Италия, Африка, Испания и часть южного побережья Галлии. Однако Аргирос был рад, что это воссоединение не могло произойти в ближайшие годы.
Не найдя в Новом Карфагене приемлемых ответов на свои вопросы, Аргирос купил лошадь и поскакал на север, чтобы своими глазами оценить намерения франко-саксонцев.
Силы Аркадия еще удерживали фронт по реке Эбро, но магистр без труда пересек ее. Он не боялся оказаться на занятой врагом территории. Белокурые племена, неистовые в битве, придавали мало значения всем прочим приемам военных действий, включая патрулирование. Так было и во времена Маврикия, еще до воцарения династии Ираклия.
Но они что-то замышляли, думал Аргирос, проезжая мимо захваченной Таррагоны.
– Иначе зачем я здесь? – спросил он у лошади.
Но та, в отличие от Валаамовой ослицы, ничего не ответила.
Аргирос не стал рыскать возле Таррагоны; на стенах города он увидел франко-саксонцев (и никто из них не походил на демонов). Магистр ожидал встретить здесь солдат, поскольку город пал совсем недавно. Но он удивился и испугался, заметив гарнизон и в Барселоне, хотя ее взяли еще прошлой осенью. Похоже, пришедшие сюда варвары не собирались уходить.
Эмпурий был еще в трех днях езды по римской прибрежной дороге – и в нем тоже оказалось полно солдат. Аргирос снова нахмурился, не зная, стоило ли ему двинуться внутрь страны или же остаться на дороге, где легионеры Цезаря впервые попали в засаду. По дороге, конечно, продвигаться быстрее. И магистр пустился вперед.
Он скакал мимо поросших фенхелем пространств к высившимся вдали Пиренеям. Затем горы обступили его со всех сторон, а дорога свернула в глубь суши к удобному перевалу Пертуис. Аргирос наткнулся на отряд франко-саксонских всадников, облаченных в латы и направлявшихся на юг, в Испанию. Заметив одинокого странника, с которого нечего взять, солдаты оставили его в покое. Недалеко от крепости Пертуис Помпеем еще до Рождества Христова был заложен триумфальный памятник. Его вид укрепил решимость Аргироса. Он поклялся блюсти римские традиции не хуже древнего полководца.
Ближе к вечеру на землю легли длинные мрачные тени. Франко-саксонцы не отремонтировали Пертуис после взятия крепости; очевидно, они собирались установить границу дальше на юге. Аргирос спешился и повел лошадь через зияющие разбитые ворота во внутренний двор. Ночь лучше провести там, чем на открытом месте, подумал Василий; за стенами он хотя бы мог спрятаться от разбойников.
Двор порос буйной травой. Аргирос стреножил лошадь и пустил ее пастись, а сам развел небольшой костер. Магистр потянулся, и его суставы затрещали. Он достал из седельных сумок хлеб, оливковое масло и мех с вином и присел у костра для ужина.
Сквозь штаны он почувствовал что-то острое (просторные одежды хороши в Константинополе, но не в трудном путешествии). Ерзая, он вытащил из-под себя острый предмет, ожидая обнаружить камешек, но то был осколок глиняной посуды – треугольный, длиной со средний палец, плоский осколок днища горшка.
Аргирос уже хотел отбросить его в сторону, когда заметил отметину на глине: крест с буквами «S» и «G» по бокам.
– Санкт-Галлен! – воскликнул Василий и с живым интересом присмотрелся к осколку.
Во-первых, монастырь Санкт-Галлен находился в Альпах, далеко на северо-востоке от Пертуиса. Он не считался крупным центром гончарного производства; тогда почему здесь оказался сделанный там предмет? С другой стороны, Аргирос питал профессиональный интерес к франко-саксонским монастырям. Вся варварская ученость была связана с их священнослужителями. А Санкт-Галлен являлся самым важным монастырским центром, монахи которого странствовали по всем франко-саксонским королевствам. Магистр почесал подбородок. Санкт-Галлен вполне мог быть причастен к любым злым умыслам варваров.
При близком рассмотрении осколка Аргирос убедился, что стоит на пороге какого-то открытия, хотя и не мог с уверенностью сказать какого. Одна сторона осколка почернела, будто от огня. И это была внутренняя сторона. К ней приклеился небольшой жучок. Он не мог обуглиться во время грабежа Пертуиса.
Аргирос упрекнул себя за то, что надлежащим образом не осмотрел крепость, когда подъезжал к ней. Теперь слишком темно, решил он. Придется отложить до утра. Он достал матрац, развернул его на земле, помолился и лег спать.
Проснувшись с восходом солнца, он опять закусил хлебом с маслом и прошелся по заросшему внутреннему двору, высматривая в траве другие осколки горшков. Через какое-то время он их нашел. Все они были из той же желто-коричневой глины, как и первый, и все – опаленные с одной стороны.
Аргирос обнаружил следы большого пятна копоти у основания стены главной башни. Он порылся в густой траве под стеной и нашел еще несколько осколков. На одном частично сохранилась буква «S» от клейма Санкт-Галлена. Магистр хмыкнул, довольный находкой. Он подобрал еще пару кусочков в створе ворот, но здесь не смог выяснить почти ничего нового. Самих ворот не осталось; франко-саксонцы сожгли их обшивку.
Краем глаза Аргирос заметил какое-то движение: приближались два всадника. Он вернулся во двор, надел на голову шлем, взял лук и нацепил на плечо колчан со стрелами. Вооружившись, он опять подошел к воротам и осторожно выглянул наружу.
Один из всадников взмахнул рукой, когда подъехал ближе и узнал Аргироса.
– Здесь вам не найти много рыбного соуса, – крикнул Вигхард.
Через несколько секунд в спутнице торговца оловом Аргирос узнал Хильду. Ее золотистые волосы были убраны под широкополую шляпу. Девушка сидела на лошади на мужской манер, однако кольчуга и штаны не портили ее хрупкую и женственную фигуру. Магистр вышел из укрытия, но не опустил самострел.
– У вас с собой тоже немного слитков, – заметил он.
– Оставили их, когда бежали из Таррагоны.
Он улыбался. Аргирос присмотрелся к англичанину.
– Не верю, чтобы вы из-за этого переживали.
– Можете верить во что вам угодно, – спокойно сказал британец. Он взглянул на разрушенную крепость Пертуис. – Похоже, подходящее место для обеда.
Солнце еще не поднялось и наполовину. Аргирос вскинул бровь, но хранил молчание. Хильда заерзала в седле.
– В Константинополе его императорское величество Никифор, должно быть, недоволен тем, что франко-саксонцы так грубо нарушили его границы.
– Посмею сказать, да, – любезно согласился магистр.
На самом деле он знал, что император был в ярости. Магистр официорий ясно дал это понять.
– Да, как и наш добрый король Осви, – сказал Вигхард, очевидно пришедший к какому-то решению – И он имеет на это право, потому что против нас использовали то же дурацкое колдовство, что и против вас, римлян.
– Правда? – произнес Аргирос, навострив уши.
– Правда. Их проклятые пираты в прошлом году потопили или захватили больше двадцати хороших английских судов в Рукаве.
Так англичане называли пролив между Британией и франко-саксонскими землями. Вигхард добавил с досадой:
– Ни один король долго не потерпит такого оскорбления, да и не должен, даже если за этим стоит дьявол.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41