Как и предполагал магистр, хозяин кое-как говорил по-гречески.
– Вы не скажете, как найти улицу, где работают плотники? – спросил Аргирос и звякнул монетами в руке.
Но сапожник не потянулся за ними.
– А зачем вам? – буркнул он.
– Руководители их гильдии, само собой, должны там держать свои мастерские. Мне нужно поговорить с ними, – ответил Аргирос.
Как он отметил, парень не отрицал, что знает, но не хотел выдавать своего испуга. Сапожник по-прежнему молчал, и Аргирос решил его подтолкнуть.
– Если бы мне было нужно что-то еще, разве я бы не явился с отрядом солдат? Уж им-то известно, где работают ремесленники гильдии.
Сапожник усмехнулся. Зубы его казались необычно белыми, контрастируя с темно-коричневой кожей.
– Пожалуй, так, – признал он и указал дорогу, причем так быстро, что Аргиросу пришлось умерить его прыть и попросить повторить несколько раз. Сеть улиц Александрии помогала приезжим ориентироваться, но не более того.
Магистр хорошо запоминал инструкции. Совершив всего пару ошибочных поворотов, он наконец оказался на улице, где раздавался стук молотков и пахло опилками. Здесь он снова стал искать мастерскую с двуязычной вывеской. Когда такая нашлась, Василий вошел внутрь и подождал, пока плотник поднимет глаза от стула, который чинил. Ремесленник сказал что-то по-коптски, а затем, приглядевшись к Аргиросу, перешел на греческий:
– Чем я могу быть полезен, господин?
– Для начала скажите мне, почему гильдия плотников бросила работу на маяке.
Лицо плотника, еще мгновение назад открытое и заинтересованное, вдруг точно окаменело.
– Не мне рассуждать об этом, господин, – медленно ответил он. – Вам следует поговорить с кем-то из старших.
– Отлично, – сказал Аргирос, заставив парня моргнуть. – Полагаю, вы меня проводите к кому-нибудь из них.
Пойманный на мушку плотник сел на свой деревянный молоток. Он повернул голову и что-то крикнул. Через несколько секунд из задней комнаты вышел парнишка, как две капли воды на него похожий. Последовал беглый разговор на коптском языке. Затем плотник вновь повернулся к Аргиросу.
– Сын присмотрит за мастерской. Идемте.
Судя по голосу, он был явно возмущен. Он даже поглядывал на лежавшую на полу киянку, но заметил, что магистр держал руку на рукоятке меча. Тряхнув головой, плотник вывел Аргироса на улицу. Магистр еще раз взглянул на вывеску.
– Ваше имя Теус? – спросил он. – Плотник кивнул. – А как зовут того, к кому вы меня ведете?
– Его имя Хесфмоис, – ответил Теус.
Всю остальную дорогу до мастерской Хесфмоиса он держал язык за зубами.
«ХЕСФМОИС – МАСТЕР-ПЛОТНИК», – гласила двуязычная вывеска. Внешний вид дома вполне ей соответствовал. Мастерская по размеру в три раза превосходила ателье Теуса и к тому же располагалась на бойком перекрестке. Люди сновали туда-обратно, и шум, производимый несколькими работниками, слышался с улицы.
Теус провел Аргироса через вход с занавесями из бус, которые кое-как защищали помещение от мух. Плотник поднял глаза от шпонки, которую выпиливал, улыбнулся и кивнул Теусу. Парень, похоже, не был Хесфмоисом, потому что в обращении к нему, звучавшем как вопрос, Теус упомянул имя хозяина мастерской.
Ответ работника, должно быть, означал нечто вроде:
– Я его позову.
Он встал и поспешил вон. Вернулся он вместе с человеком на несколько лет старше Аргироса – то есть где-то за тридцать. Магистр ожидал увидеть седобородого старика, но, судя по всему, этот здоровяк и был Хесфмоис.
Так оно и оказалось. Теус ему поклонился, ухватившись рукой за одно колено, – египетское приветствие, которое Аргирос уже десяток раз видел на улицах Ракотиса. Когда Хесфмоис ответил Теусу тем же, тот заговорил по-коптски и пару минут что-то объяснял, указывая на Аргироса.
Геус закончил, и круглое, чисто выбритое лицо Хесфмоиса вдруг стало на удивление строгим. Как Теус и прочие плотники, Хесфмоис носил только сандалии и льняную юбку длиной чуть выше колен, но держался с достоинством. Он обратился к Аргиросу на хорошем греческом языке:
– Кто вы, чужеземец, чтобы ставить под вопрос давно установленное право нашей гильдии уйти с работы, которую мы считаем тягостной и невыносимой?
– Я Василий Аргирос, магистр на службе его императорского величества василевса Никифора III, из Константинополя.
В мастерской Хесфмоиса вдруг установилась тишина: все, кто расслышал, бросили работу и уставились на Аргироса. Тем временем он продолжал:
– Могу добавить, что в Константинополе гильдии не имеют права на анахорезис, давно ли оно установлено или нет. Надеясь восстановить украшение вашего города и способствовать процветанию торговли, император не одобряет ваш отказ сотрудничать в этом деле. Он послал меня сюда – это было небольшим преувеличением, но оно могло быть не лишним в беседе с плотниками, – чтобы я сделал все возможное для возобновления работ.
Плотники заговорили по-коптски, а вскоре принялись кричать друг на друга. Аргиросу хотелось бы знать, о чем они спорили. Что бы они ни обсуждали, страсти накалялись с каждой секундой. Наконец Хесфмоис, шумевший меньше остальных, почти царским жестом вскинул руку. Постепенно установилась тишина.
Мастер цеха плотников обратился к Аргиросу:
– Здесь не Константинополь, господин, и вам следует помнить об этом. Как и императору. Можете ему это передать, если имеете доступ к его уху.
Голос Хесфмоиса звучал холодно; очевидно, он привык к общению с чиновниками, хваставшими высокими связями. Уши самого Аргироса загорелись. Тем временем Хесфмоис продолжал:
– Может быть, вам стоит попробовать взять на испуг другую гильдию. Плотники же прочно стоят на своем.
Теус и те из работников, кто знал греческий, загудели в знак согласия.
– Вы меня неправильно поняли… – возразил Аргирос.
– А вы неправильно понимаете нас, – перебил Хесфмоис. – А теперь уходите, или вам же будет хуже. Вон!
Сначала Аргирос решил, что хозяин мастерской, не участвовавший в шумном споре, настроен безразлично. Но это оказалось не так.
На сей раз магистр не касался рукояти меча. Вокруг было слишком много мужчин и слишком много инструментов, которые легко использовать в качестве оружия.
– Префекту будет известно о вашей непреклонности, – предупредил он. – Он может сломить ее силой.
– Ему это давно известно, – парировал Хесфмоис. – Если он использует силу, все гильдии Александрии прекратят работу. Жизнь в городе остановится. И это он тоже знает. Так что…
Он указал большим пальцем в сторону занавеси из бус.
Обуреваемый яростью и отчаянием, Аргирос повернулся к выходу. Он уже протянул руку, чтобы отстранить бусы, как кто-то за спиной крикнул:
– Постойте!
Магистр вздрогнул и развернулся. Голос был женский.
– Зоис, – сказал Хесфмоис.
Так Аргирос узнал ее имя и по интонации Хесфмоиса понял, что она была женой мастера. Василий и его жена Елена в общении друг с другом часто использовали эту интонацию, выражавшую нечто среднее между терпимостью и досадой. Как всегда при воспоминании о жене, магистра охватила печаль.
– Что Зоис? – бросила женщина на столь же правильном греческом языке, на каком говорил ее муж. – Ты допускаешь оплошность, превращая человека из Константинополя в своего врага.
– Не думаю, – ответил Хесфмоис тоже по-гречески.
Вероятно, этот язык знали всего двое из его работников, решил Аргирос, и предводитель цеха желал по возможности не афишировать семейные споры. Василий понимал, что надеяться не на что, но радовался уже тому, что мог понять смысл разговора.
– Я вижу. Поэтому я и вышла, – сказала Зоис.
Она была на несколько лет моложе мужа и в отличие от него тонка в талии и совсем небольшого роста. На ее смуглом лице особенно привлекательными казались высокие скулы и огромные темные глаза. Широкий рот сейчас был решительно сжат над нежно очерченным подбородком.
Магистр ожидал, что Хесфмоис отошлет жену прочь, чтобы она не вмешивалась в мужские дела. Однако следовало иметь в виду, что египтяне проще относились к подобным вещам, чем то было принято в Константинополе. Да и в столице мужья, державшие законных жен целиком в своей власти, большей частью были несчастливы в браке.
– Разве ты можешь позволить себе ошибку? – вопросила Зоис. Ее рука скользнула к шелковому воротнику синей льняной туники. Такое украшение говорило об очень высоком достатке. – Если ты не прав, потеряем все, и не только мы, но и все плотники и все другие гильдии. Если кто-то прибыл из Константинополя по этому делу, он не может уехать просто так.
– Ваша почтенная жена, – Аргирос ей галантно поклонился, – права. Я недостаточно осведомлен, зато я очень упрям. И должен сказать вам, что я не из тех, кого можно легко утопить в канале, если вдруг вам такое придет в голову. Магистры в состоянии о себе позаботиться.
– Нет, – рассеянно молвил Хесфмоис; он еще намеревался поспорить с женой, и потому Аргирос ему поверил.
Подбоченясь, мастер-плотник раздраженно обратился к Зоис:
– И чего ты от меня хочешь? Отменить анахорезис?
– Конечно же нет, – поспешно ответила она. – Но почему не объяснить ему причины? Он приехал издалека; что он может знать о состоянии дел в Александрии? Когда он сам увидит и услышит, может быть, он использует влияние в столице, чтобы убедить префекта и его приспешников мягче относиться к нам. Разве ты при этом что-то теряешь?
– Может быть, может быть, может быть, – поддразнил Хесфмоис. – Может быть, я превращусь в крокодила и следующие сто лет буду греться на песочке. Меня все это ничуть не беспокоит.
Однако у него не нашлось ответа на последний вопрос жены. Хмуро взглянув на Аргироса, он рявкнул:
– Что ж, идем, раз вам так нужно. Я отведу вас на маяк, и вам все станет ясно, если у вас есть глаза, чтобы видеть.
Теус и еще двое плотников принялись возражать, но Хесфмоис по-коптски резко прикрикнул на них и велел замолчать.
– Спасибо, – сказал ему магистр, но в ответ получил еще один свирепый взгляд.
Тогда магистр повернулся к Зоис и еще раз поклонился.
– И вам спасибо, моя госпожа.
Он промолвил это торжественно, будто обращаясь к знатной константинопольской даме, скорее, ради того, чтобы досадить Хесфмоису.
Магистр подивился, когда Зоис в знак признательности опустила голову столь же элегантно, как знатная дама. Аргирос успел заметить грациозный изгиб ее шеи.
– Идем же, вы, – повторил Хесфмоис.
Не дожидаясь Аргироса, он вышел на улицу. Магистр поспешил за ним.
– До свидания, – крикнула Зоис. – До свидания вам обоим.
Это едва не заставило Аргироса остановиться, и не только потому, что Зоис проявила вежливость и попрощалась с ними обоими, но и из-за того, что она использовала двойственное число – особую архаическую грамматическую форму при обращении к двум лицам.
Даже в устах воображаемой знатной дамы приветствие в двойственном числе прозвучало бы напыщенно. Услышать такое от жены египетского плотника было и вовсе странно. Аргирос задумался, откуда Зоис могла быть знакома с такими оборотами. Он пришел к выводу, что женщина заслуживала отдельного внимания с его стороны.
Однако эта мысль промелькнула лишь на мгновение, потому что магистру пришлось поторопиться, чтобы догнать Хесфмоиса. Хотя плотник был невысок и коренаст, он шагал вперед решительной и быстрой походкой, так что длинноногий Аргирос еле поспевал за ним.
Несколько раз Василий пробовал затеять разговор с Хесфмоисом, но тот отвечал лишь невнятным ворчанием. На самом деле Аргирос хотел сказать только одно: «Ваша жена – интересная женщина». Но произнести это он не мог, тем более что знал своего спутника меньше часа и не мог рассчитывать на его дружбу. Так они шли в молчании, и это, похоже, вполне устраивало Хесфмоиса.
Мастер гильдии плотников как будто не страдал от жары – свойство, весьма ценное в Александрии. Он шагал по насыпи, совпадавшей с изначальной узкой дамбой Гептастадия, а затем повернул на восток по южному берегу острова Фарос к основанию маяка.
Даже восстановленное только наполовину, сооружение внушало благоговейный трепет, и это ощущение возрастало с каждым шагом. Аргирос всегда думал, что нет зданий грандиознее великого константинопольского собора Святой Софии, но устремленная ввысь громада маяка отличалась поразительным великолепием. По высоте маяк уже превосходил центральный купол Святой Софии, а по окончании работ должен был превзойти его в два раза.
Хесфмоис тоже выгнул шею и взглянул на башню.
– Это доказывает, – сказал он, – что в Александрии живут настоящие мужчины.
Аргирос фыркнул; он подозревал, что эту шутку повторяют приезжим уже шестнадцать веков – с тех пор как Сострат поставил фаллос (это слово заставило магистра вздрогнуть). «Фарос», – упрямо поправился он, заставляя себя прекратить играть словами.
Но перед глазами Василия вдруг день за днем пронеслись два года воздержания.
И все-таки выполнить мысленную команду оказалось проще, чем он ожидал. Когда они с Хесфмоисом подошли к маяку, магистр пригляделся к веренице шагавших перед постройкой людей. У некоторых из них были таблички. Аргирос озадаченно нахмурился.
– Это нищенствующие монахи? – спросил он плотника. – Но они не в монашеском облачении.
Хесфмоис закинул голову назад и расхохотался.
– Вряд ли. Подойдем ближе, и вы сами увидите.
Магистр пожал плечами и повиновался. Затем он заметил, что не все здесь расхаживали возле маяка. Те, что стояли вокруг, напоминали легких пехотинцев – без брони, но в шлемах, с копьями и щитами. По виду они ужасно томились от скуки. А один солдат и вовсе заснул, прислонившись к нижнему ряду каменной кладки постройки.
Те, что фланировали вокруг, едва ли выказывали больше признаков оживления, чем солдаты. Аргирос решил, что они проделывали это уже многократно. Теперь он подошел достаточно близко, чтобы прочесть надписи на табличках, и невольно засомневался в собственных выводах, одновременно не веря своим глазам.
«ЭТА РАБОТА СЛИШКОМ ОПАСНА», – гласила одна таблица. «ЖАЛКАЯ ПЛАТА ЗА СМЕРТЕЛЬНО ОПАСНУЮ РАБОТУ», – заявляла вторая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41