Приказ немедленно покинуть Плером до Верха еще не дошел, но абсолютно ясно, что, получив его, Берх на него попросту наплюет – он теперь сам себе хозяин. А Ларсон-то, Ларсон – довычислялся… Я стал немедленно диктовать ответ:
Берх, черт тебя подери, возьми себя в руки и перестань жрать горстями психостимуляторы. Теперь слушай внимательно, а выслушав, сделай все в точности как я скажу. Нравоучений я тебе читать не намерен – и не надейся. Отговаривать тебя, судя по всему, также бесполезно. О твоем идиотском плане я Шефу не доложу, но взамен ты обязан сделать следующее. Сразу как получишь мое письмо, ты отправишь по указанному мною адресу другое – текст и адрес я продиктую. Письмо пошлешь именно текстом и только им. Более того, сделай так, чтобы все выглядело, будто текст послан Вэнджем и никем другим… Извини за повторения, но все, что я говорю – очень важно. Раз уж ты смог взломать его фокусы, то сможешь сделать и это. Я не знаю, как отсюда, с Фаона послать сообщение так, чтобы адресат подумал, будто корреспондент находится на Плероме. Даже малейшая ошибка может стать роковой .. Ты должен послать следующий текст "Уважаемый доктор А
На Ваше счастье обстоятельства сложились таким образом, что теперь мы в состоянии выполнить Вашу просьбу. Информация, только что полученная со спутника, без сомнения, должна Вас заинтересовать Поэтому нам имеет смысл встретиться и лично обговорить условия, на которых мы смогли бы ее Вам передать По не зависящей от нас причине, такая встреча не может состояться непосредственно на Плероме, поэтому двадцать восьмого сентября по синхронизированному времени я буду ждать Вас на терминале ТКЛ 3504
Всегда к Вашим услугам, А. В"
Конец текста.
После того как пошлешь это письмо, постарайся проконтролировать все приходящие и исходящие сообщения. Если придет сообщение от Абметова, сделай так, чтобы оно не попало ни к Вэнджу, ни к Зимину. Ответь на него сам, главное – убедить Абметова приехать на ТКЛ 3504. О любых своих действиях сообщай мне немедленно У меня – все. Удачи
Ф. И.
Полной уверенности в том, что Абметов проглотит наживку, у меня не было, но другого пути я не видел. Не Абметов, так кто-нибудь другой из его же компании обязательно прибудет на терминал. Я счел, что на обмен посланиями и на дорогу до терминала одиннадцати стандартных дней мне хватит. Теперь я был готов к свиданию с Виттенгером.
Татьяна слышала мой ответ Берху. Рассказ она дочитала.
– Я, кажется, догадалась, – произнесла она сдавленным шепотом, – неужели история повторяется?
– Ну не так буквально, – повторил я слова Вэыджа.
– На самом деле никакой истории не существует…
– В смысле?
– Есть только след прошлого в настоящем. След следа – я бы так сказала…
– Ты это по поводу «влияния настоящего на прошлое» вспомнила?
– Да. Прошлое восстанавливают по его следу в настоящем. А Шанделье восстанавливал события по их следу в Цойтане, или где там… – она заглянула в текст, – ну да, в Цойтане.
– Так ты думаешь, он это имел в виду?
– Думаю, да… Занимательная штука получается, – вслух размышляла Татьяна, – постоянно наступаем на одни и те же грабли. Вообразили себе, что разум это что-то вроде высшей рациональности – рациональности в квадрате, если учесть рефлексию. Нет, все совсем наоборот: разум – это когда шиворот-навыворот, когда назло себе и этой идиотской рациональности.
Через две стандартные недели ее слова ужасным образом подтвердятся. Но сейчас я сказал:
– В среднем, мы ведем себя вполне рационально. До тошноты рационально. Особенно, если знаем, что нам нужно или куда…
– Эх, кабы знать заранее, куда нам нужно, – вздохнула Татьяна.
– Туда, где нас нет.
– Опять банальность, – отмахнулась она, – банальность как средство уйти от ответа. Помогает, однако… Она подошла к окну, встала на цыпочки, потянулась.
– Смотри, не улети, – предостерег ее я. Она обернулась, сказала задумчиво:
– Улететь не трудно. Трудно оставить здесь то, что нельзя взять с собой… Я все равно не верю, что гомоиды – сапиенсы, – неожиданно добавила она.
– Правильно делаешь, что не веришь. Никакие они не сапиенсы. В смысле, они – рукотворные сапиенсы, а не инопланетные,
– Угу, ручные, я бы даже сказала, – поддакнула Татьяна. – А что ты с ними сделаешь, когда поймаешь? Как с Големом – вырвешь из зубов табличку с пентаграммой?
– Спроси чего-нибудь полегче…
– Пожалуйста, – не растерялась Татьяна, – кто их сотворил, Франкенберг?
– Он самый, но для тебя же безопаснее забыть его имя, как и все остальные имена, что ты слышала, – предостерег ее я.
– А Йохан, он с ними заодно? Только не говори, что его имя мне тоже нужно забыть.
Вот, оказывается, за кого она переживает!
– Забудь, но по другой причине.
– По какой другой? – настаивала она. – А, все шутишь…
– Шучу, – пошутил я. Татьяне мой тон не понравился.
– Ладно, выкладывай, что ты имеешь против Йохана?
– А ты не догадываешься? Кто, по-твоему, был тем таинственным типом, что принес торговцу крылатую пирамидку?
– Издеваешься?!
– Ни капельки. Слишком много совпадений. Стоило мне рассказать Йохану про трехкрылый треугольник, как его объемное, если так можно выразиться, воплощение появляется в продаже на Оркусе. И Йохан бродит поблизости, хотя всем сказал, что летит на Землю.
– Но это действительно может быть просто совпадением.
– Ну да, если бы не одна деталь. Рассказывая Йохану о треугольнике, я малость приврал: сказал, что внутри треугольника нарисован человеческий глаз. Теперь вспомни, как мы с тобой гадали, зачем на свободной грани пирамидки нарисовали темное пятно. Глаз на пирамидке изобразить нельзя – она же гоморкусовская, а не человеческая, поэтому Йохан ограничился темным пятном. Воображение у твоего шефа иссякло окончательно. Или ты считаешь, что пятно – это тоже совпадение?
Татьяна ничего не считала.
– А фраза, что передал торговец – «Милостью небес мы существуем» – она к чему?
– Должно быть, зашифровал что-нибудь личное. Автор без подписи обойтись не может. Давай спросим у Йохана – вот смеху-то будет!
– Будет вовсе не смешно, особенно если ты ошибся, – покусывая губы, проворчала она. – С другой стороны, если вспомнить, что имя «Йохан» означает «милость Иеговы» или «милость сущего», то может, ты и прав.
Зерно сомнения я в ее душе посеял – теперь пускай растет само – меня йоханские дела не касаются.
Ближе к полуночи позвонил Виттенгер и назначил встречу на десять утра у городского крематория.
Встречаться с Виттенгером у городского крематория становилось традицией (попойка в «Пунктприемапише» – не в счет). Не исключено, что и последняя наша встреча произойдет возле или внутри «старейшего здания в городе». Интересно, кто из нас двоих прибудет туда своим ходом?
Виттенгер опоздал на двадцать минут и, разумеется, не извинился.
– С повышением вас, господин полковник, – приветствовал я его. Дабы избежать хоть малейшего намека на иронию, фраза была отрепетирована заранее.
– Спасибо, дружище, – расцвел Виттенгер, – что нового скажешь?
– Смотря что считать старым… – вырвалось у меня само собою.
Ждать, пока он переспросит, я не стал и начал пересказывать ему события, произошедшие со мной на Оркусе. Но, к моему удивлению, Виттенгер уже был наслышан обо всем от Шефа. Меня так и распирало от любопытства – почему Шеф вдруг решил привлечь его к делу гомоидов.
– Выходит, гомоиды – не выдумка… ну и дела… – Витгенгер поцокал языком.
– Выходит, что так
– И тот гомоид… как ты его назвал?..
– Антрес, – подсказал я, – таково его настоящее имя. Но документы у него были обычные, человеческие, на имя Юджина Шварца.
– Да, Антрес… Он убил и Франкенберга и жену Перка?
– Он сам так сказал.
– Но зачем?! – изумился Виттенгер. Ну ни дать ни взять – невинный младенец, впервые услышавший об убийствах.
– Он сказал, что их, гомоидов, готовят для какого-то эксперимента. Франкенберг создал четверых – один погиб, один уже при смерти. Антрес был третьим и, как он считал, последним. Антрес решил сам устроить собственную судьбу. Для этого ему нужно было уничтожить всех, кто так или иначе знаком с проектом «Гномы».
– Но Перка убил не он, а жена…
– Я говорил об этом с самого начала. Видимо, Перк отказался от участия в эксперименте. Но это так, догадки…
– А какова роль Абметова? – спросил Виттенгер.
– Вот как раз это и предстоит нам узнать, и вы должны мне помочь.
– Чем именно я могу вам помочь?
Я изложил Виттенгеру свой план поимки Абметова. О том, что письмо Абметову будет идти от Верха, я не сказал. Инспектор засомневался:
– А он клюнет?
– Не знаю, – честно ответил я, – чистейшая авантюра. Абметову, во-первых, нужна информация с Плерома, во-вторых – четвертый гомоид. Только этими двумя вещами его можно заманить. Если гомоид уже в его руках, Абметов поймет, что кто-то готовит для него ловушку. А информация – вещь такая… ее никогда много не бывает. Плюс ко всему мы знаем, от кого он ее ждет. А гомоида он ни от кого не ждет – это очевидно.
– Нет, не очевидно, – быстро возразил Виттенгер.
– Это еще почему?
– Мы только вчера закончили расшифровку фрагмента переписки Абметова и Эммы Перк…
– И вы мне только сейчас говорите о том, что у вас был текст их переписки?! Ничего себе – сотрудничество! – возмутился я.
– Не кипятись. Только вчера, после расшифровки, стало ясно, что текст является письмом Эммы Перк Абметову. Эмма Перк послала его за день до гибели. Зашифрованный текст нашли случайно на Накопителе Фаона. Даже не текст, а так – обрывки.
– И что в них?
– Она отказывается сообщить Абметову о некоем «четвертом». Пишет, что если Абметов к нему подберется, то она тут же расскажет о «четвертом» некоему Ф. И. Сам понимаешь, кто это.
– То есть расскажет мне.
– Ну да… И еще любопытная приписка: мол, она расскажет, но «вероятно, Ф. И. скоро сам догадается». Соображаешь?
Меня осенило:
– Четвертый гомоид находится среди тех, кого я знаю!
– Именно! – подтвердил Виттенгер.
– Тогда тем более нельзя заманивать его гомоидом! Предложение гомоида он свяжет со мной и, разумеется, не поверит, что я вдруг ни с того ни с сего решил оказать ему дружескую услугу. Предложение информации с Плерома – другое дело, тут я никаким боком не замешан.
Виттенгер возразил:
– Но он же разговаривал с Берхом на ТКЛ 3504. Берх работает на Отдел, ты – тоже.
– Берх не сказал ему, что летит на Плером. Я полагал, что Номуре не было никакого резона выдавать Верха – ведь он не знал, какое дело тому поручено.
– В конце концов, мы ничем не рискуем. Если Абметов знает про Верха, то подложное послание ничего ни прибавит, ни убавит. Если не знает, то приедет на терминал хотя бы из любопытства – или пошлет кого-нибудь. Так или иначе – билеты я зарезервировал. В новостях сказали, что неисправности на Канале уже устранены. Послезавтра вылетаем.
– А от меня-то что требуется? – с ленцой в голосе полюбопытствовал Виттенгер.
– Арестовать человека на территории терминала не так-то просто. Вы же можете запастись какой-нибудь подходящей бумажкой. К тому же у меня нет разрешения носить оружие внутри терминалов, там с этим делом строго. И наконец, вы гораздо опытнее меня по части проведения подобных операций, – снова польстил я ему. Мне очень не хотелось, чтобы он отказался.
Виттенгер тяжело вздохнул:
– Черт меня дернул с вами связаться…
– Неужели раскаиваетесь? – И я демонстративно почесал плечо в том месте, где полицейские носят знаки различия. Смысл моего жеста дошел до полковника мгновенно.
– Понял, понял, можете не продолжать, – сухо сказал он, – ладно, послезавтра так послезавтра.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ
ЛОРА

На терминале ТКЛ 3504 я не был ни разу, но я исходил из того, что все терминалы этой серии похожи друг на друга как две капли воды. Виттенгер был настроен более скептично. По своим каналам он раздобыл схему терминала. Ее переслали ему, когда мы уже готовились миновать терминал Фаона. Благополучно пройдя ТК-Фаон, мы взглянули на схему и обнаружили (причем далеко не сразу), что по чистейшему недоразумению Виттенгеру прислали схему терминала ТКЛ3501, а не ТКЛ3504. Поэтому ничего нового она нам не дала. Забегая вперед, скажу, что по-настоящему она и не понадобилась.
Пока мы добирались до цели, у нас было достаточно времени, чтобы в деталях разработать весь план операции, но сколько бы мы ни думали, план все равно сводился всего к двум простым вещам. Первое: Виттенгер, вооружившись визором, должен бродить по станции и следить за всеми, кто там находится. Я же буду сидеть в зала ожидания и через визор наблюдать за теми, за кем наблюдает Виттенгер. Второе: если Виттенгер, а следовательно, и я, заметит Абметова или любого другого подозрительного типа (что именно считать подозрительным, мы не оговаривали), то дальше действовать по обстановке. И последнее: несмотря на все возражения инспектора, вернее, теперь уже старшего инспектора Виттенгера, командовать всей операцией я поручил себе.
Мы прибыли на ТКЛ 3504 за четыре часа до назначенного срока, то есть в восемь вечера двадцать седьмого сентября. Эти четыре часа мы планировали потратить на ознакомление с устройством терминала, но все вышло гораздо быстрее по той простой причине, что за исключением зала ожидания и двух прилегающих к нему туннелей – загрузочного и разгрузочного – нас никуда не пустили. Вооружившись схемой, мы обошли пассажирские туннели и вернулись в зал ожидания, теша себя надеждой, что тех, кого мы ждем, тоже далеко не пустят. Я по-прежнему был уверен в том, что Абметов должен явиться лично, ведь, опять-таки по моему расчету, Вэндж мог знать в лицо только его.
Меня так и подмывало усесться в то самое кресло, в котором сидел Берх. Определить, в каком именно кресле он сидел, не составляло труда – лишь одно такое находилось прямо перед жирной красной надписью «ТКЛ 3504». Поймать Абметова на том же месте, где он беседовал с Берхом, было бы очень символично, но вряд ли реально. Пришлось занять место в углу, противоположном выходу из разгрузочного тоннеля, и спиною к дверям – теперь моими глазами должен стать Виттенгер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55