он теперь не тот, что когда-то, сын нищенки остался в далеком прошлом.
– Я хочу купить индульгенцию, – заявил он.
– Благочестивый Гозитек предупредил нас, – подтвердил один из стоящих перед троном клириков, но Энтрери жестом прервал его.
– Я пришел купить индульгенцию, – повторил он, в упор глядя на первосвященного.
Жрецы переглянулись.
– Нам сообщили, – промолвил Айночек. – И поэтому мы пригласили тебя сюда, куда, кроме служителей, не допускают почти никого. С тобой говорю я, первосвященник Айночек, как ты и хотел. – Он показал рукой на мешочек с золотом. – Благочинный Тайр запишет имя человека, за которого нужно помолиться.
– Ты лично будешь молиться за нее?
– Мне сказали, что нужно особенное отпущение, значит, так и будет. Прошу тебя оставить плату и назвать имя. И ступай себе с миром, зная, что благословенный провозвестник Селуны молится за эту женщину.
Энтрери покачал головой, прижимая к груди мешок с деньгами:
– Это еще не все.
– Не все?
– Ее зовут… звали Шанали, – произнес убийца, пристально вглядываясь в Айночека, надеясь уловить хоть какой-то намек на то, что он ее помнит.
Но в лице жреца ничто не изменилось. Если даже имя и было ему знакомо, то виду он не подал, и Энтрери мысленно выругал себя за дурацкую надежду: ведь прошло уже тридцать лет. Да и с чего он взял, что жрец вообще интересовался, как зовут женщин, которыми пользовался? К тому же их наверняка было столько, что всех имен он все равно не запомнил бы, – похоже, старуха говорила чистую правду.
– Это моя мать, – добавил Энтрери.
Жрецы смотрели на него без всякого интереса, в их глазах читалась скука.
– И она умерла? – спросил Айночек. – Моя мать тоже, знаешь ли. Никуда от этого не…
– Она умерла тридцать лет назад, – перебил его Энтрери.
Первосвященник грозно поглядел на него, а остальные жрецы и стражники затаили дыхание – никто еще не осмеливался прерывать речь самого провозвестника.
Но Энтрери не смутился:
– Она была совсем молоденькой – почти в два раза моложе меня.
– Много времени прошло, – согласился Айночек.
– Я долго путешествовал. Так ты знаешь это имя – Шанали?
– А должен? – спросил Айночек, недоуменно переглянувшись с другими служителями.
– Мне говорили, многие жрецы Дома Защитника ее знали.
– Она – благородная женщина? Просто мне передали, что ты посещал кладбище на…
– Благороднее многих здесь сидящих, – снова перебил его Энтрери. – Она, как могла, старалась выжить и вскормить меня, своего единственного ребенка. Я считаю, это благородно.
– Разумеется, – ответил Айночек совершенно серьезно, в отличие от остальных жрецов, которые насмешливо улыбались.
– Пусть даже для этого требовалось ложиться под служителей Дома Защитника, – добавил убийца, и усмешки с лиц жрецов как рукой сняло. – Но ты, конечно, ее не помнишь, хотя тоже был среди них.
Айночек надолго задержал на нем пристальный взгляд, после чего сказал:
– Она умерла так много лет назад. Думаю, ее пребывание в Фуге все равно уже завершилось. Так что купи лучше отпущение себе, неразумное дитя.
– Зачем мне благословение бога, позволяющего своим служителям, даже самым высшим, лишать достоинства женщин, у которых больше и нет ничего? – фыркнул Энтрери. – Молитвы Селуне, снисходительно взирающей, как ее жрецы насилуют умирающих от голода девчонок? Ты и впрямь думаешь, что они мне нужны? Тогда уж лучше молиться Владычице Ллос, ее жрицы хоть бы признают злую природу своей богини и открыто стараются быть достойными ее.
Айночек затрясся от ярости. С двух сторон к Энтрери шагнули стражи, держа оружие наготове.
– Оставь свое золото и убирайся! – закричал первосвященник. – Этим ты купишь себе жизнь! И еще радуйся, что я сегодня щедр!
– Иди-ка на балкон! – рявкнул в ответ убийца. – Погляди на них, перволживый! Много ли там таких, кто, подобно мне, плод твоих чресл?
– Уведите его! – вскричал один из жрецов у трона, но голос Айночека перекрыл его слова и ропот остальных в зале:
– Довольно! Все, мое терпение кончилось! Как тебя…
Энтрери его не слушал. Он прикидывал, сколько времени и шагов ему потребуется, но вдруг дверь с грохотом распахнулась, Айночек осекся, а убийца обернулся на звук.
– Подождите! Простите, всего одну минуту, благословенный! – вскричал, вбегая в зал, благочинный Гозитек. В руке он держал шляпу Джарлакса. – Очень странная история! Этот человек совсем непрост, с ним пришел эльф, который не тот, за кого себя выдает!
С этими словами молодой служитель вынул из шляпы странный предмет – овальный кусок черной материи.
– Не тот, за кого себя выдает, – повторил он.
Энтрери понял намек. Благодаря всеобщему замешательству в его распоряжении оказалось несколько мгновений.
Айночек с грозным видом откинулся на спинку трона:
– Как вы смеете врываться, благочинный Гозитек?
Тот, ко всеобщему недоумению, поднял кусок черного фетра над головой.
В этот момент Энтрери прыгнул в сторону и треснул одного из стражников мешком с золотом по нащечной пластине шлема. Тот покачнулся, и, пока он падал, убийца вырвал у него из рук алебарду и всадил ее в живот второго стража. Бедняга согнулся пополам, а Энтрери понесся к трону. Один из клириков попытался преградить ему путь, и убийца не раздумывая ударил его кошелем по лицу. Монеты разлетелись, брызнула кровь, жрец стал заваливаться назад, и убийца для верности пнул его ногой в грудь.
Одним прыжком он достиг трона первосвященника и дернул узел проволоки, спрятанной в волосах. На ходу подхватив второй ее конец, он бросился на жреца, расставив руки. Тот попытался заслониться, но Энтрери перебросил проволоку поверх его выставленных вперед ладоней и, перекручивая удавку, прыгнул за спину Айночека, чтобы оказаться с ним спина к спине, сдернуть его с трона и удушить одним движением.
Однако Айночек проявил недюжинную ловкость и успел вскочить и потянуться за Энтрери.
Сразу убить не удалось, драгоценное время упущено. Убийца с силой тянул проволоку, но жрец сопротивлялся. Стражи вот-вот набросятся. Но, бросив взгляд в глубину зала, Энтрери воспрянул духом – еще оставалась надежда совершить задуманное.

* * *

В тот самый миг, когда Энтрери бросился на стража, человек позади него, казавшийся благочинным Гозитеком, подбросил кусок черной материи, который полетел, увеличиваясь в размерах, и прилепился к одной из колонн зала.
На этом месте образовался провал, в глубине его послышалась какая-то возня и крики.
– Храп!
Стражники, оказавшиеся ближе всех к провалу, отшатнулись, потому что из темноты полыхнуло пламя и в зал выскочила огромная дымящаяся свинья, из ноздрей которой вырывался огонь, а верхом на ней сидел лохматый дворф, не менее яростный, чем животное. Проскочив между стражниками, он ударил их кистенями, разбросав обоих в стороны.
После секундного замешательства жрецы и стражники кинулись было к нему со всего зала, но в большинстве своем тут же застыли как вкопанные, потому что благочинный Гозитек сорвал с себя волшебную маску и под ней открылось темное лицо дроу.
Джарлакс, выдернув из шляпы перо, отбросил ее и, взмахнув руками, вызвал свои метательные ножи. С молниеносной скоростью потряхивая запястьем, он выпустил несколько клинков подряд в ближайшего к нему охранника, краем глаза следя за Энтрери, который стоял на коленях рядом с сидящим на полу Айночеком, из последних сил хватающимся за его руки и проволоку, все глубже врезавшуюся в горло.
Джарлакс тут же скрыл их обоих в огромной черной сфере.
Латы стражников храма не только красиво сверкали, но оказались и на редкость крепкими, поэтому солдату, в которого Джарлакс целился, обстрел кинжалами не причинил особого вреда. Заметив это, стражник с ревом ринулся на дроу с алебардой наперевес.
Джарлакс, встряхнув руками, превратил кинжалы в обоюдоострые мечи и, скрестив их, отразил удар алебарды и оттолкнул солдата. Прыгнув вперед, он развернулся и обратным ударом всадил клинок прямо в череп солдата, попав точно между краем шлема и пластиной лат.
Стражник упал, прижав руки к ране, а Джарлакс, выдернув меч, отскочил в сторону.

* * *

Артемис Энтрери понял, что Джарлакс, опустив черную сферу, намеревался помочь ему, но это расходилось с его собственными желаниями.
Он хотел видеть лицо Айночека.
Убийца на коленях пополз назад, таща за собой первосвященника, и почти выпал из зоны мрака, тут же заметив, что благочинный Тайр, не спуская с него глаз, взмахивает руками, творя заклинание. Энтрери не раз сталкивался со жреческой магией и знал, как от нее защититься, поэтому, ощутив волну энергии и почувствовав, что руки и ноги перестают слушаться, а тело словно цепенеет, не растерялся.
В качестве противоядия он вызвал в сознании образ Шанали в день, когда видел ее в последний раз, и, чтобы еще сильнее распалить ярость, представил себе, как первосвященник, навалившись, на мать, дергается и трясется, словно дикое животное.
Энтрери еще сильнее натянул проволоку, и Айночек тоненько взвыл.
Однако трое жрецов, сопровождаемые парой стражей, были уже близко, а за ними неловко вышагивала… огромная птица?

* * *

Храп топнул, и пламя, объявшее его кольцом, распространилось, как волна, обескуражив стражников. Однако солдаты храма были хорошо обучены, они не отступили перед огнем и не опустили алебарды. Атрогейт оттеснил одного из них, но солдат ударил его алебардой, попав точно в зазор рядом с нагрудной пластиной его лат. Острие пропороло кожаную основу панциря и вонзилось под мышку дворфу.
Храп так неистово рвался вперед, что выскочил из-под Атрогейта, и тот грохнулся на пол, сломав древко алебарды. Дворф тут же вскочил, как пружина, готовый немедленно отразить нападение, но его противник бросил сломанную алебарду, выхватил меч и сдернул со спины щит.
С другой стороны к дворфу подступал второй солдат, тоже сменивший неудобное оружие с длинным древком на меч и щит.
А у дворфа правая рука почти не поднималась и кровь уже залила весь бок.

* * *

У двери в зал дроу дрался на мечах с двумя стражами, металл звенел не умолкая, а на помощь товарищам между тем спешили еще двое солдат. Надежды серьезно ранить кого-нибудь из довольно умелых противников у Джарлакса почти не было, он лишь ловко защищался и увертывался благодаря отсутствию доспехов и необыкновенному проворству. Со стороны казалось, что он машет мечами как придется, но всякий раз его клинки безошибочно блокировали чужое оружие или вынуждали неприятеля чуть отступить.
Вдруг за его спиной в вестибюле раздались шум и крики, и стражники заметно приободрились.
Дроу тоже обрадовался. Он сделал кувырок, стремясь обратить на себя внимание солдат, спешивших на помощь, чтобы те, неожиданно увидев в зале приемов дроу, не заметили фигурку на притолоке двери.
Едва первый из прибывших на подмогу вбежал в дверной проем, дыхание красного дракона – могучий огненный столб – с воем вырвалось в вестибюль: Джарлакс направил серебряную статуэтку пастью именно туда. Первому солдату повезло, его огонь опалил не сильно, а вот десяток стражей, бежавших за ним, не пощадил.
Пламя пожирало шпалеры, ковры, скамьи и стулья, деревянные части здания. Кричали обожженные и умирающие люди, а четверо стражников вокруг Джарлакса замерли, не в силах поверить своим глазам. Правда, их замешательство длилось всего пару секунд, но дроу требовалось еще меньше.
Завершив кувырок, Джарлакс прыгнул между остолбеневшими стражниками. Левым мечом он ударил одного из них по руке, а правый всадил в бок другому. Ногами он оттолкнул третьего, тот упал, Джарлакс полетел вместе с ним, вскочил, перепрыгнул через клинок четвертого стража и, еще в движении скрестив мечи, полоснул его по горлу и резко развел клинки в стороны.
Солдат схватился за шею и рухнул на колени.

* * *

– Во имя Селуны! – вскричал стражник, уже чувствуя себя победителем.
Атрогейт тем временем прошептал заклинание, вызывающее к действию взрывчатое вещество правого кистеня. Он замахнулся кистенем на бегущего к нему стража, и шипастый шарик треснул по щиту. Дворф не мог вложить много сил в удар раненой рукой, но это и не требовалось: едва щит и оружие соприкоснулись, раздался взрыв, разнесший не только щит, но и руку солдата, который рухнул на пол как подкошенный.
Сам же дворф отскочил влево и ударил наотмашь вторым кистенем, из головки которого сочилась жидкость, мгновенно превращавшая металл в ржавчину, – кошмар любого воина. Сразу после удара ничего не произошло, и страж, бросившись на Атрогейта под прикрытием щита, ударил его мечом плашмя по плечу.
Взревев от боли, дворф завертел в левой руке кистень и несколько раз подряд треснул по щиту противника, даже заставив его попятиться. Но, похоже, стражник не сильно испугался, продолжая с усмешкой смотреть на раненого окровавленного дворфа.
Он снова ринулся на Атрогейта, а тот отшатнулся в сторону, несильно замахнувшись правым кистенем.
К изумлению солдата, от слабого удара щит его, уже проржавевший, разлетелся коричневым прахом.
Он на мгновение застыл, а дворф, крутанувшись на месте, пустил в ход левый кистень. Защититься стражу было нечем, он пригнулся, но дворф, резко остановившись, дернул цепь на себя, и удар пришелся в спину. Лупя без устали, Атрогейт погнал солдата перед собой, пока тот не врезался головой в колонну.
Страж машинально обхватил колонну руками, хотя уже был без сознания, и медленно сполз вниз.
Атрогейт треснул его в последний раз, просто так.

* * *

Вставая на ноги, Энтрери рывком дернул проволоку, надеясь переломить Айночеку шею, но силы не хватило, а времени придушить его уже не оставалось. Злясь и понимая, что делать нечего, он толкнул первосвященника на ближайшего из жрецов, а сам, резко подавшись назад, отпихнул плечом другого и бросился в сторону, чтобы уклониться от удара клинком.
Вряд ли ему удалось бы избежать ранения, но страж вдруг полетел вперед от удара мощным клювом диатримы. Энтрери не стал дожидаться, пока птица его растопчет, и, прячась за ней, побежал дальше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45