Василий Ефимович обернулся. И только сейчас, чувствуя, как что-то неприятно стягивает губы, удосужился согнутым пальцем, лизнув его, стереть с губ засохшую пасту.
- Вы не говорите загадками, - скривился Олег. - Я хочу знать, почему мне нельзя выходить из собственного дома.
- Во-первых, скажи, куда ты собрался.
- К жене. К бывшей. Устраивает вас такой вариант?
- Она, как я понял, работает в горотделе. Сейчас она дома?
- Зачем бы я поехал, если бы ее не было дома!
«Что за ерунда тут происходит?!» - недоумевал Олег, отвечая на вопросы.
- Ты никуда не поедешь, - тоном, не требующим возражений, сообщил Шерстнев. - Это для твоего же блага. Сделаем по-другому. Сейчас ты позвонишь жене - если мне не изменяет память, ее зовут Людмила. Я разрешаю пригласить ее в гости.
- Даже так? - изумлению Олега не было предела. - И сколько я должен отстегнуть за этот благородный жест?
- Ты не дослушал. Людмила должна остаться здесь на всю ночь. Если у нее есть подруга...
Олег неудержимо рассмеялся. Его смех больше походил на ржание обкурившегося марихуаной коня. Вот это номер! Вот это отколол старикан! Видно, кроме вставной челюсти, у него имеется что-то приставное. Не его ли с таким остервенением он драил в туалете?
Подругу!..
Привести ему подругу!..
Старик, наверное, незнаком с местной статистикой, что средний возраст жителей ну никак не позволяет заняться поисками пары для него. Ну нет в городе подруг подходящего возраста! Столько вообще не живут.
Тут Олег с ненавистью и злорадством одновременно подумал о своей теще. Люда, приезжай, мол, вместе с мамой, посидим, винца попьем. И в разгар обоюдо-злостного веселья вдруг выползет из комнаты мамин искусственно-потенциальный партнер и с шутками-прибаутками: «Монах монашку еге-ге, а хрен в кармане - ого-го!» - отколет еще что-нибудь более прикольное, типа «давайте ляжемте в кровать» или «попрыгаем, кто дальше».
Ну, клоун!
Олег не мог остановиться, и только подобревшие вдруг глаза секс-старца и проступившая на его лице улыбка уняли наконец-то приступ смеха.
- Спасибо вам, Василий Ефимович. За то, что вы есть. Что посетили наш город. Приезжайте еще, будем вам рады.
- Ты о чем это подумал, стервец? - дружелюбно спросил Шерстнев.
- А я только об одном и думаю.
- Ну ладно, повеселились - и хватит. Я заметил: у тебя плохая манера - не выслушивать собеседника до конца. Так вот, Олежек, постарайся, очень постарайся, чтобы твоя жена пришла не одна. Наляжем...
- "Наляжем" - это я уже понял.
- Не лыбься! Наляжем на винцо, наладим разговор - тут мне и флаг в руки. Флаг, понял? Я умею долго и красиво говорить, ночь пройдет незаметно.
- Зачем все это, не пойму?
- Затем, что тебе нужно алиби. Одного меня недостаточно, как и твоей жены, поскольку она лицо заинтересованное. А вот подруга должна и обязана подтвердить, что ни ты, ни я в эту ночь из дома не отлучались. Если потребуется, затянем вечеринку - до девяти, до десяти утра.
- Я согласен - у меня нехорошая манера перебивать и недослушивать, а вот вы все время говорите загадками. Что-то должно случиться этой ночью? С Поляковым?
- Я обещал, что вытащу тебя из дерьма, в которое ты влип, вот и доверься мне.
«Судя по всему, Лев уже здесь, - размышлял Василий Ефимович. - Возможно, ночью он и предпримет попытку устранить Полякова». Если бы не этот болван Скачков, Шерстнев не стал бы тревожить свою голову, изыскивая подходящее для него алиби. Впрочем, тут была обоюдная заинтересованность: Олег был нужен старику. Пока. Когда уедет, забудет о его существовании.
И еще о Леве Радзянском. Время позволяло ему сделать свое дело и утром. Если бы Шерстнев знал о существовании некоего графика Полякова, взявшего за привычку съедать в кафе «На Тенистой» пару стейков на завтрак, и что об этой привычке осведомлен Радзянский, он бы не ломал голову, а отпустил Олега ко всем чертям.
- Пожалуй, по телефону толкового разговора не получится, - продолжил Василий Ефимович. - Вот что, Олег, ты действительно езжай, прояви настойчивость, в крайнем случае скажи, что у тебя гостит известный писатель из Москвы. Должно сработать, женщины падки на такие вещи. Чтобы это не выглядело предложением к пошлой случке, прямо скажи о моем возрасте. Что, мол, у писателя только руки поднимаются. Не по этому ли поводу ты ржал, стервоза?
- Как раз наоборот, Василий Ефимович. Вы больше ничего не хотите сказать? - спросил он. - Основное я понял, но вот детали...
- Всему свое время, сынок, - уклонился от ответа Шерстнев, - ты все узнаешь, - мысленно продолжив: «Льва узнают по когтям».
От этой мысли старику снова стало не по себе. В очередной раз он пожалел, что затеял опасную, смертельную игру навылет.
37
Сегодняшнюю ночь вместе с Леной провел чеченец по имени Ахти. Видимо, он получил от Руслана определенные инструкции, потому что держался от пленницы на расстоянии. Он устроился в кресле, приставив его к двери, и мешал девушке спать, забрасывая ее вопросами, которые указывали на его сексуальную озабоченность.
- Расскажи, как ЭТО было у тебя в первый раз? Что ты чувствовала? Где это произошло?
В конце концов девушка не выдержала и рассмеялась:
- Тебе действительно интересно или у тебя еще не было женщин?
В окно бил свет уличного фонаря, и Лена, повернув голову в сторону оскорбленного смехом стража, отчетливо различила его перекосившееся от злобы лицо. Она знала, как окончательно вывести из себя горячего кавказского парня, стоит только сказать одну коротенькую фразу: «Спроси об этом у своей мамы».
Когда ей было тринадцать лет, после дня рождения матери у них на ночь остались подруга именинницы тетя Зина и ее муж. Их разместили в комнате девочки, а Лене постелили на диване в зале. Ночью она встала в туалет и спросонья вернулась в свою комнату... В полутьме она не различила лиц маминой подруги и ее мужа, стоящего на коленях вплотную к кровати и вполоборота к двери, на его плечах лежали ноги жены. Он делал довольно редкие движения: резкие, глубокие, словно ввинчивался в женщину, и в конце движения надолго застывал, подтягивая ее тело к себе.
В представлении тринадцатилетней девочки это выглядело открытием, поскольку в уме или в глубине души не созревшей или созревающей женщины все движения должны быть по крайней мере ритмичными, ибо ритм - и только он - должен дать наслаждение обоим. Оказывается, постигала она, все гораздо сложнее и... захватывающе. Лена смотрела на любовников, сжимая бедра, чувствуя, как в низу живота рождается горячая волна, и задерживала дыхание на столько, на сколько способен был этот мужчина задержаться внутри женщины.
Девочка тихонько вышла из комнаты, надеясь, что ее неожиданного появления не заметили. Впрочем, фантазия подсказала, что ее все же видели, что это «показательное выступление» для нее и заранее спланировано дабы показать, что же такое на самом деле половая жизнь. Или секс. Несмотря на сравнительно малый возраст, девочка вывела собственную формулу, в которой половая жизнь до некоторой степени выглядела обузой, что может со временем надоесть. Много позже она укрепилась в своем мнении: секс и половая жизнь - несовместимые понятия. Секс в отличие от последней - удовольствие и радость.
Первое время после того случая, когда приходилось сталкиваться с маминой подругой, девочка опускала глаза и невольно краснела. И только совсем недавно, где-то около полутора лет назад, встретила ее совсем другим взглядом.
* * *
«Расскажи, как ЭТО было у тебя в первый раз? Что ты чувствовала? Где это произошло?»
Поначалу задремавшая было пленница не сообразила, кому принадлежат эти глупые слова. Наконец до нее дошло, что это охранник вот уже на протяжении часа твердит одно и то же, сделав небольшой перерыв, когда от оскорбительных слов девушки вначале закипел как чайник, потом остывал.
- Слушай, перестань приставать, а? Я спать хочу. Если тебе интересно, можешь спросить об этом у этой мрази, его, кажется, Вадимом зовут.
- Я скажу ему, что ты назвала его мразью.
Лена с неприкрытым удивлением посмотрела на Ахти, словно перед ней находился десятилетний мальчик, привыкший ябедничать; тогда становится понятна его озабоченность.
- Вот и скажи ему. А меня оставь в покое.
Не обращая внимания на охранника, Лена встала и взяла со стола сигарету. На ней был только купальник, и ее фигура четко вырисовывалась в подсвечиваемом окне.
На улице благоухали магнолии, к ним примешался запах моря, легкий бриз доносил шум прибоя, с ним переплеталось мелодичное пение ночной птицы и шорох листвы.
Но все это оставалось за стеклами закрытых окон, а здесь, в комнате, стояла духота; единственные звуки - неконтролируемое сопение бодрствующего охранника.
Из всего окружения Руслана Хачирова самым человечным, что ли, оказался парень по имени Олег. А может, напрасно она наделила его этим качеством, возможно, его специально подослали, чтобы он подтвердил ту гадость, высказанную Вадимом про нее и Льва Радзянского. Нет, бред, конечно: какой он ей отец! Лев был для нее сильным человеком, таким и остался. Пожалуй, немного смело решила, что его должна бояться вся свора Хачирова и этого подонка Полякова. Неожиданно вспомнила ночной пляж, себя рядом с Радзянским, его ответ на какой-то вопрос: «Льву необязательно быть красивым, его и так все уважают. А если уважают, значит, боятся». Сказал это в полушутливой манере, но в слабом свете огней отеля можно было разглядеть его жесткий взгляд, устремленный вдаль.
Какой там, к черту, отец! Как наяву, Лена представила гостиничный номер, Лев принес в постель шоколад и свой любимый коньяк. Она выпила, наполовину закусила конфету и, удерживая ее зубами, вторую половину оставила для Льва. Их губы соприкоснулись, пачкаясь в шоколаде, и эта по-детски наивная, но волнующая игра возбуждала обоих.
Какой там, к черту, отец!
Затушив сигарету, она легла, укрывшись простыней. Но сон как рукой сняло. Здесь, в доме Хачирова, он и так был короток: на рассвете поднимал крик чайки, да еще собаки, пробуждавшиеся с восходом солнца, выказывали свое рвение и бестолково лаяли.
Она напрасно смежала веки - сон не шел. Вместо этого мозг посылал жуткие видения. И в одном из них Лена увидела ехидно улыбающегося Льва. И вот только сейчас девушка испугалась: вдруг Лев не простит ее, бросит, отвергнет? Кто она ему? Обычная шлюха, которая помогла продать его.
Никто.
Продажная сука.
Она едва сдерживала слезы, проклиная себя и жалея. Хуже всего было от того, что Лев, возможно, как и она, мучается сейчас. Равно как если бы остался к ней равнодушен. И уже непроизвольно, не отдавая себе отчета, вдруг подумала, что лучше бы уж он оказался ее отцом. В этом случае надежда продолжала жить. То была безвольная мысль, и девушка нашла в себе силы отказаться от нее. И чтобы избавиться от этого чувства раз и навсегда, достаточно только назвать Льва тем, за кого его выдают, пусть даже это отдает явным сумасшествием.
Девушка не выдержала и заплакала, спрятав лицо в подушку.
Утром ее не разбудили крики чаек, она проспала до одиннадцати и встала с болезненной синевой вокруг глаз. Пока она спала, кто-то открыл окно, и комната буквально тонула в эфирном аромате магнолий и свежести близкого моря. Для девушки эта атмосфера показалась удушающей; а ее сон без сновидений - длиной всего в один миг, в который солнце разом взметнулось в небо и само собой распахнулось окно. Но мысли остались прежними, словно она и не ложилась.
Лена не успела даже одеться, когда открылась дверь, в комнату тяжелой походкой вошел Руслан и протянул ей телефон.
- Пора звонить маме.
Мать последние дни не интересовалась Алексеем, словно дочь наслаждалась отдыхом в полном одиночестве. Или давным-давно выдала дочь замуж, а произнести имя зятя было ей в тягость. Обычно она спрашивала, сбиваясь на множественное число: «Как ты там? Чем занимаетесь?»
- ...все нормально, мам... Буквально утопаю в цветах. Если в ты только знала, какие тут красивые цветы!.. Конечно, черная. Приеду, не узнаешь... Почему похудела?.. Не говори ерунды, конечно, соскучилась... Ну хотя бы еще недельку... Почему забыла? Он дома?.. Дай ему трубочку... Привет, Саш...
- Завтра приезжает Радзянский, - словно между прочим, заметил Руслан, принимая от Лены телефон. - У тебя есть два варианта на выбор: черкнуть ему пару строчек или поговорить по телефону.
Выбор?! Черкать что-то на бумаге, когда можно будет поговорить по телефону! Наверное, Руслан считает себя человеком с тонким чувством юмора.
Внезапно девушка осеклась. Если тут и был расчет Руслана, то он попал в точку: она впервые будет говорить со Львом в качестве...
В качестве продажной девки.
Лучше уж написать ему несколько строк, лишь бы отказаться от перспективы услышать его упрекающий голос. Пусть он делает свое дело, и на этом их пути разойдутся.
Нет, не то, мешает сосредоточиться насмешливый взгляд Руслана. Пожалуй, для большего эффекта Хачиров мог предложить и третий вариант: встретиться с Радзянским.
Но с чего начать разговор, когда она услышит голос Радзянского, какие слова найти?
«Прости меня, Лев, прости бога ради!» Не к месту вспомнила вычитанную в какой-то книге фразу: «Просить прощения только у равных себе». Нет, когда ее позовут к телефону, она будет молчать, пока не услышит голос Льва. В зависимости от того, что он скажет...
Она взяла себя в руки и довольно твердо сказала:
- Я хочу поговорить с ним по телефону.
- Мне понравилось, что ты решилась сразу, не задумываясь. - Руслан намеренно усилил сарказм в своем голосе.
- Я могу говорить с ним откровенно? - спросила она.
- Мне кажется, ты торопишься, моя дорогая.
- Я просто спросила.
- Да, - ответил Руслан. Но тут же добавил, демонстрируя проницательность: - Можешь репетировать, у тебя в запасе целые сутки.
Сутки...
Целые сутки...
Это почти что вечность.

Глава 12
ЧП локального масштаба
38
Последние сутки Поляков никак не мог определиться или дать оценку своему состоянию; не в целом состоянию, а части его, словно он освободился от легкого недомогания; но особой радости или облегчения не ощутил. Эта малость не давала ему покоя, и он во что бы то ни стало жаждал докопаться до сути.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44