В центре зала, перед столиком новобрачных, имелся как бы танцпол – всё как у людей. Мы с моим молодым (трёхсотлетним, если не ошибаюсь) мужем заняли свои места в президиуме (я села слева от его величества), по бокам расположился почётный караул (четверо рыцарей, сопровождавших меня в ротонду), а за моим левым плечом пристроился неизменный Озаботтэс. Шумву-шах окинул взглядом зал, накрытые столы и многочисленных халдеев, замерших по углам по стойке «смирно», и кивнул охране у главных дверей – мол, запускайте приглашённых. И тяжёлые двустворчатые двери, сплошь покрытые причудливой резьбой, распахнулись.
Зал наполнился многоцветьем одежд – право на белый цвет на свадебном пиру имели только молодожёны. Гости подходили к нам, останавливались в нескольких шагах от нашего стола и произносили краткие поздравительно-приветственные речи, содержание которых сводилось к пожеланиям любви, счастья и прочего в том же духе. В углу, на специальном столе и возле него, росла и росла куча подарков: сундучки, шкатулочки, свёртки. Мне очень хотелось порыться в этой куче и посмотреть, что там за мульки такие мне подарили, однако статус королевы обязывал любопытную меня сидеть смирно. Гости шли вереницей, а суфлёр Озаботтэс по ходу пьесы громким шёпотом пояснял мне, кто из них есть ху, и стоит ли мне выказывать очередному поздравителю особое внимание или можно ограничиться вежливым благодарственным кивком и стандартной улыбкой. У меня от этой пёстрой ленты уже начала чуток кружиться голова, когда по залу пронёсся шуршащий шёпот. Толпа расступилась, и я увидела приближавшуюся ко мне странную пару.
Мужчина… Наверно, так выглядел бы каменный утёс, если бы каким-то чудом ожил и обрёл способность ходить на двух ногах. Лицо у него было суровым, с резкими чертами, глубоко посаженными чёрными глазами и волевым подбородком; его левую щёку пересекал старый шрам – настоящий воин, без микроскопа видно. А вот женщина… Было в ней что-то непонятное: она чем-то – то ли гибкостью движений, то ли выражением глаз, – напоминала змею, но змею не опасную, а как бы прирученную, домашнюю. И в руках у женщины было что-то вроде подноса, прикрытого золотистой тканью.
– Кто это? – спросила я таукитянина, не поворачивая головы.
– Князь д’Анакор Отданон, – пояснил Озаботтэс свистящим шёпотом. – Родной брат князя Эрма – ваш дядя, ваше величество.
Опа-на! Так вот каковы мои родственники, значит. Да, если все они похожи на этого парня, то они и верно крутые ребята…
– А это моя типа тётя, да? – уточнила заинтересованная я.
– О, это отдельная и очень интересная история! Я вам расскажу, – зашептал менеджер по невестам и осёкся: мои как бы родственники были уже рядом.
Князь д’Анакор остановился передо мной, и мне стало как-то не очень уютно под его тяжёлым испытующим взглядом. Я беспокойно заёрзала, и тут лицо князя озарилось скупой, но доброй улыбкой.
– Ты внешне мало похожа на Активию, – голос у этого Отданона походил на рокот далёкого камнепада, – хотя, – он замолчал, пристально глядя мне в лицо, – есть, есть в тебе что-то от моей племянницы. Я рад, что хотя бы тень Активии снова будет жить в этом мире – она была отчаянной девчонкой. И поэтому вместе с пожеланиями счастья и любви прими от меня этот подарок.
И с этими словами мой дядя самых честных правил повернулся к своей спутнице и снял золотое покрывало с того, что она держала.
Отпад… На плоском серебряном блюде лежал огромный кристалл горного хрусталя, ощетинившийся многочисленными как бы отростками. Кристалл переливался искрами света, таящимися в его глубине, – завораживает, блин.
– В каждой семье Отданонов есть такой кристалл, – пояснил д’Анакор, – символ чести и чистоты помыслов. Сегодня родилась твоя семья, племянница, и пока этот кристалл цел, ей ничто не угрожает. Храни его, Активиа.
– Возьмите хрусталь, королева Алава, – услышала я негромкий голос Шумву-шаха, – все прочие дары могут подождать – кроме этого, поднесённого вашим родственником.
«Только бы не уронить» – промелькнуло у меня в голове, пока я вылезала из-за стола. Однако всё обошлось: я приняла дар, поблагодарила князя, а затем вездесущий Озаботтэс разместил поднос с кристаллом среди прочих подарков. Я вздохнула с облегчением.
Чета Отданонов села за стол для почётных гостей, вместе с королевскими магами, чисто белые хламиды которых по требованиям ритуала стали голубовато-розовыми. Поток поздравителей пошёл на убыль, гости рассаживались, и я, воспользовавшись передышкой, напомнила Озаботтэсу о его обещании рассказать мне о моей как бы тёте.
– Её зовут Нивея-Хея-Кея, – сообщил словоохотливый таукитянин, – и она уроженка Полуночной стороны.
Я опешила.
– Чего-чего? Ты хочешь сказать, что она вамкирдычка, да?
– Чёрная нимфа. Эти существа заманивают мужчин и убивают их, получая при этом неземное наслаждение.
– А как же князь д’Анакор? Или эта змея его убьёт в ближайшем будущем? – я даже пренебрегла этикетом и повернулась к Озаботтэсу. – Вот это номер – надо спасать дядю!
– Не убьёт, – лицо таукитянина расплылось в улыбке блина на сковородке. – Князь взял её в бою, как пленницу, а потом… Он полюбил её – по-настоящему, – и Нивея-Хея-Кея ответила ему взаимностью. И тогда случилось чудо: чёрная нимфа переродилась и стала его женой. Настоящая любовь творит чудеса, ваше величество, – да, да!
Ага, настоящая… Покажите мне такую любовь – в нашем мире её точно нет. Хотя – здесь, в Эххленде, всё возможно. Настоящая любовь, значит… Ну-ну… Блажен, кто верует…
И тут я увидела Хрума. Маркиз был одет точно так же, как в тот раз, когда мы с ним познакомились во дворце ликатесской властительницы. И сама Окостенелла была тут как тут – они шли по проходу между столами, направляясь к местам для почётных гостей. «Вот уж кого-кого, а эту кошку я совсем не рада видеть на своей свадьбе! – подумала я. – Неужели она тоже будет меня поздравлять, и мне придётся улыбаться ей в ответ?». Однако до этого не дошло – магесса бросила на меня один-единственный короткий взгляд (выражения её глаз я не разобрала) и села среди магов (с таким видом, словно заняла место в очереди к зубному врачу). А де Ликатес вышел вперёд, и в руках у него появилась лютня.
– Поздравляю вас, леди Активиа, – сказал он, глядя на меня своими удивительными серыми глазами, – и желаю вам счастья. Я рад, что я сделал всё от меня зависящее для того, чтобы вы стали той, кем вы стали. И я дарю вам старинную балладу о любви.
Зал затих и замер. А Хрум тронул струны и запел.

Боги рвали глину на две части
И швыряли в стороны, не метясь
Встретятся две части – ваше счастье,
Остальные так и будут жить, не встретясь…

И с тех пор, во все века и лета,
Ищут люди половинку, веря тайно,
Крик: «Ну где же ты?» не будет без ответа,
Будет встреча, не заказана, случайна…

Наблюдают иронично боги
За хитросплетениями судеб…
Как морочат смертных их тревоги,
Как порою суетливы люди!

Голос у него был удивительный – не то чтобы очень сильный, но берущий за душу. И его слушали, затаив дыхание. Я видела, как смотрели на него женщины, и мне вдруг почему-то вспомнился Водопад Слёз. Вот интересно, если бы я тогда не устроила рыцарю половую истерику, а сказала бы: «Хрум, не хочу я ехать ни к какому королю, будь он хоть трижды эльфийский, – я его знать не знаю, и знать не желаю! Возьми меня в свой замок, Хрум, – я буду тебе хорошей женой, потому что мне кажется, что я в тебя влюбилась… И не потому, что ты красавец писаный – с лица не воду пить, как у нас говорят. Ты настоящий мужчина, Хрум: отважный, сильный, честный и… добрый. Я люблю тебя, Хрум…».

Но случается, хотя не часто это:
Свет ударит вспышкою слепящей,
Тьма истает под напором света,
И прозреет в темноту глядящий…

Это значит, две отдельных половинки
Вдруг сомкнулись плотно, без зазора,
В капли солнца превратились льдинки
И сложились радужным узором

И признают изумлённо боги,
Что бывает, что случается такое
Пусть удача выпадет немногим,
Но судьба найдёт своих героев…

Нет, бурных аплодисментов, переходящих в овацию, не было – свадьба всё-таки, а не концерт авторской песни. Но я была уверена, что очень многие эххийки, сидевшие в этом зале, дорого бы дали за то, чтобы им подарили такую балладу о любви. А де Ликатес опустил лютню, поклонился растроганной мне и бросил очень короткий взгляд на… Окостенеллу. Я следила за выражением лица рыцаря, перехватила его взгляд, и весь мой сентиментальный настрой мигом улетучился.
Если бы Хрум посмотрел так на любимую меня, тогда понятно, но он одарил своим предельно красноречивым взором эту помесь злой кошки со снежной бабой, и где – на моей собственной свадьбе! Жаль всё-таки, что я его тогда не зарезала… Дурак он, этот рыцарь, и больше никто, – неужели он не видит, что ледяная магесса в принципе не может испытывать к кому-то каких-либо тёплых чувств? Любовь… Чушь это всё! Вот я, например, королева Полуденной стороны Эххленда, – да стоит мне захотеть, и такие штампованные красавчики выстроятся вокруг меня рядами и колоннами, виляя хвостами и повизгивая от восторга! И не потому, что я красавица (хотя и не без этого), а потому что я Повелительница и Владычица. И если мне придёт такая блажь (и если муж не будет очень сильно возражать), я организую аттракцион: ночь любви со мной в обмен на жизнь, и недостатка в желающих не будет, я в этом уверена. Кажется, Клеопатра-египтянка устраивала в своё время что-то подобное, и результаты были потрясные. А вы – любовь… Да кто её видел, и что это такое? Ахи-охи, томные вздохи, серенады соло, письма с лепестками роз и коленопреклоненные кавалеры? Не делайте мне смешно – лучше составьте смету, скалькулируйте, сколько стоит вся эта ваша любовь оптом, в розницу и с доставкой на дом заказчику, и выставьте счёт. И мы его оплатим по безналу, если товар того стоит.
А свадьба шла своим чередом – звучали поздравительные тосты, звенели бокалы, и в этот весёлый гомон вплеталась негромкая музыка, лёгкая, как дуновение тёплого ветерка. Я была прекрасна и обаятельна, расточала улыбки и нежилась в волнах всеобщего восхищения. «Горько» нам, правда, не кричали: нет у эххов, похоже, такого обычая, и слава богу, что нет – не люблю я этого.
И был удивительный танец семи девушек, одетых (точнее, раздетых) во что-то типа лёгкой дымки. Они кружились в центре зала, и цвет их туник – у каждой свой – менялся от бледно-фиолетового до бледно-красного. Танцовщицы напоминали живую бледную радугу, упавшую в банкетный зал, и ещё мне казалось, что я вижу ожившие звуки музыки.
– Танец вечной любви, – пояснил неутомимый Озаботтэс, – брачный танец радужных птиц. Эти птицы обитают на глухих озёрах Поперечного леса, и мало кто видел их танец. Но тот, кому это удавалось, был счастлив в любви до конца своих дней.
– Красивая легенда, – пробормотала я.
– Это не легенда, ваше величество, – живо возразил таукитянин, – это сущая правда. В этом мире легенды так тесно переплетены с реальностью, что их невозможно отделить от ткани повседневного бытия. Эххленд – это ведь магический мир, ваше величество.
– Это мой вам подарок, Алава, – произнёс Шумву-шах. – Вам нравится?
– Очень, мой король, – ответила я искренне. Танец действительно был прекрасен, а если он к тому же несёт в себе какую-то полезную для меня магию, так это вообще классно.
А потом танцевали мы с королём – вдвоём, – и весь зал смотрел, как мы танцуем. Мне было как-то стрёмно выходить танцевать – выдать что-нибудь в ритме я, конечно, могу, но вот насчёт местных танцев я была явно не в теме. Но всё оказалось не так сумрачно: то ли сработали те самые «первичные умения эххийки», то ли Шумву-шах подколдовывал, то ли я была способной ученицей, схватывавшей всё на лету. И мы с его величеством исполнили перед публикой что-то типа вальса, и получилось клёво – я сама это почувствовала. Я летела и возвращалась обратно, а сильные и нежные руки короля вели меня уверенно и надёжно. Я посмотрела на мужа и поняла – да, я всё-таки выиграла свой приз. Вот он, король, обнимает меня за талию и глядит на меня с улыбкой, – чего мне ещё желать (во всяком случае, пока)?
А когда мы закончили танец, и гости выразили свой восторг, Шумву-шах и я чинно поклонились публике и удалились, оставив раздухарившуюся тусовку на попечение рыцарей охраны и заботливого Озаботтэса – пусть веселятся хоть до утра.
В спальне король осторожно и бережно – словно упаковку с чего-то очень ценного – снял с меня платье, и я снова подумала, что сожалеть мне не о чём: я добилась того, к чему так стремилась, а дальше – видно будет, как оно пойдёт-поедет-побежит. А потом я вдруг кое о чём вспомнила и, когда скользившие по моей груди пальцы правителя Полуденной стороны коснулись подарка Причесаха, прошептала:
– Шумву, мой король, этот амулет хранил меня на долгом пути к вам, но теперь в его охранных функциях нет никакой нужды. Через этот оберег страж Рощи Порталов видит, где я нахожусь и чем занимаюсь, – мне бы не хотелось, чтобы чьи-то глаза следили за мной в эту ночь.
– Я могу его снять, моя королева.
– Да нет, не надо – красивая штучка, пусть останется на память. А заглушить его вы можете?
Вместо ответа Шумву-шах сжал бабочку в ладонях, в полутьме спальни вспыхнул голубой свет, и когда амулет вновь коснулся моей кожи, я поняла, что «троянского коня» «дяденьки Причесаха» больше нет – теперь у меня на шее висел просто изящный золотой кулон. Вот и славненько…
А брачная ночь – ночь как ночь, ничего особенного. Правда, Шумву-шах оказался классным любовником – вот что значит многосотлетний опыт. Он умело (и неоднократно) доводил меня до пика блаженства – это тебе не молодецкие «два толчка и дымный выхлоп», после которых маешься и не находишь себе места, а типа мужик рядом с тобой уже мирно сопит в две дырки. Король заботился о том, чтобы наслаждение получила я – о себе он думал уже во вторую очередь, – и мы заснули только под утро: сытые, утомлённые и счастливые.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37