Там и буду жить.
Ч Деньги на проезд у вас есть? Ч спросил Саша.
Ч Доберусь... До Кежмы с почтарем договорился, только вещички положит Ч
десятка. Билет до Старого Оскола, думаю, рублей, наверно, 25-30. В общем, в полсо
тни уложусь. Полсотни у меня найдется.
Ч А пить, есть...
Петр Кузьмич махнул рукой.
Ч С голоду не помру. Сухарей хозяйка насушит, рыбки вяленой даст, яичек, к
ипяток на станциях бесплатный... Не беспокойтесь, доберусь.
На другой день с попутной колхозной подводой Петр Кузьмич уехал в Кежму.
Всхлипнул, прощаясь с Сашей, со Всеволодом Сергеевичем, Ч стыдился свое
й удачи.
Ч Бог даст, и с вами все обойдется.
Ч Бог даст, Бог даст, Ч ласково-насмешливо повторил Всеволод Сергеевич
, Ч живите там спокойно, лавку не заводите!
Ч Что вы, Всеволод Сергеевич, Ч старик отпрянул в испуге, Ч какая лавка
по нынешним временам. Возьмут продавцом Ч спасибо!
Ч Идите лучше в сторожа, Ч сказал Всеволод Сергеевич.
Ч Это почему же?
Ч В магазине материальная ответственность, в случае чего придерутся. А
в сторожах Ч сидите в шубе, грейтесь...
Ч Нет уж, Всеволод Сергеевич, как же можно? Я свое дело с детства знаю, я ещ
е пользу могу принести.
Последние слова он произнес, уже взобравшись в сани... Возчик дернул вожжа
ми, лошади тронулись.
Ч Прощайте, дай вам Бог, Ч крикнул Петр Кузьмич.
Ч Ничего не понял человек, Ч мрачно произнес Всеволод Сергеевич.

Освобождение Петра Кузьмича немного приподняло настроение. К тому же вс
коре пришло известие: в деревне Заимка освобожден ввиду окончания срока
отец Василий. Значит, не всеобщая акция, а частичная, не всех чохом, а с разб
ором.
Однако еще через неделю к коровнику прибежала девчонка и, став против Са
ши, сказала:
Ч Севолод Сергеич тебя кличут.
Девчонка эта была дочерью хозяйки Всеволода Сергеевича. Саша сразу поня
л: Всеволода Сергеевича отправляют.
Саша застал его бодрым, деятельным, собирающим вещи. Раньше он томился в н
еизвестности, в ожидании, теперь все решилось Ч опять дорога; теперь он т
вердо знал, что его ждет; для того, что его ждет, нужны силы, нужно быть готов
ым ко всему.
Ч Вам приказано явиться? Ч спросил Саша.
Ч За мной приедут из Кежмы. А в Кежме, видимо, последний этап на Красноярс
к. Вы в него не попали Ч это вселяет надежду. Впрочем, этапов еще будет мно
го, Саша, так что будьте готовы ко всему... Это вам, Ч Всеволод Сергеевич ук
азал на пачку книг, Ч вы не большой любитель философии, но тут есть интер
есные книжонки, а мне их тащить с собой... Да и все равно отберут... Вас отправ
ят Ч оставьте кому-нибудь, в крайнем случае бросьте.
Ч Спасибо, Ч сказал Саша, Ч чего вам не хватает для дороги?
Ч Вроде все есть.
Ч Ничего у вас нет, Ч сказал Саша, Ч белья теплого нет?
Ч Я к теплому не привык, хожу в обычном. Да и зима кончается.
Ч У меня фланелевое есть Ч две пары. Носки шерстяные, лишний свитер, воз
ьмите.
Ч Саша, ничего не надо... Уголовные все отберут.
Ч До Красноярска не отберут... Перчатки я ваши видел, в них по Невскому раз
гуливать.
Ч Нет, перчатки мои еще хороши...
Ч Я вам дам верхонки, хорошие лосиные рукавицы, натяните на свои перстян
ки Ч тепло будет. Обувь?
Ч Обувь у меня прекрасная, видите, валенки подшитые. Хватит, Саша... Все ест
ь. Денег нет. Но теперь государство берет меня на свое иждивение.
Ч Откуда вы знаете, что за вами приедут?
Ч Знаю, Ч коротко ответил Всеволод Сергеевич.
Вещей у Всеволода Сергеевича оказалось немного Ч один туго набитый зап
лечный мешок.
Ч Вот и собрал.
Всеволод Сергеевич присел на лавку.
Ч Что я вам хочу сказать, Саша, на прощание. Мне грустно расставаться с ва
ми, я полюбил вас. Хотя, как теперь говорят, мы с вами по разные стороны барр
икады, но я вас уважаю. Уважаю не за то, что вы не отступились от своей веры
Ч таких, как вы, еще много. Но ваша вера не похожа на веру других Ч в ней не
т классовой, партийной ограниченности. Вы, сами не сознавая, выводите сво
ю веру оттуда, откуда выходят все истинные идеалы человеческие. И это я в в
ас ценю. Но я старше, опытнее вас. Не превращайтесь в идеалиста. Иначе жизн
ь уничтожит вас или, это еще страшнее, сломает вас, а тогда... Простите меня з
а прямоту: идеалисты иногда превращаются в святых, но чаще Ч в тиранов и о
хранителей тиранства... Сколько зла на земле прикрывается высокими идеал
ами, сколько низменных поступков ими оправдывается. Вы не обижаетесь на
меня?
Саша усмехнулся.
Ч Что вы, Всеволод Сергеевич! Разве можно обижаться? Скажу только одно: я
не идеалист в вашем понимании. Я идеалист в моем понимании: нет ничего на с
вете дороже и святее человеческой жизни и человеческого достоинства. И т
от, кто покушается на человеческую жизнь, тот преступник, кто унижает чел
овека в человеке, тот тоже преступник.
Ч Но преступников надо судить, Ч заметил Всеволод Сергеевич.
Ч Да, надо судить.
Ч Вот уже слабинка в ваших рассуждениях. А судьи кто?
Ч Не будем входить в дебри вопроса. Я повторяю, самое ценное на земле Ч ч
еловеческая жизнь и человеческое достоинство. Если этот принцип будет п
ризнан главным, основополагающим идеалом, то со временем люди выработаю
т ответ и на частные вопросы.
Всеволод Сергеевич прислушался. У дома раздался скрип саней.
Ч Так, это за мной.
Ч Задержите их, я сейчас вернусь, Ч сказал Саша.
Он выскочил из дома, у крыльца стояла кошевка, в ней возчик и милиционер.
Саша прибежал домой, схватил пару фланелевого белья, свитер, верхонки, ве
рнулся к Всеволоду Сергеевичу.
Ч Ну зачем вы все это? Ч поморщился Всеволод Сергеевич. Ч Смотрите, «си
дор» мой набит.
Ч Ничего, втиснем, открывайте!
Они сложили все в мешок.
Ч Да, Ч сказал Всеволод Сергеевич, Ч вот адрес Ольги Степановны, город
Калинин. Я письмо написал, надеюсь послать из Красноярска. Но там, может бы
ть, привезут прямо в тюрьму. Поэтому напишите вы ей Ч из двух писем одно д
ойдет наверняка.
Саша положил бумажку с адресом в карман.
Милиционер и возчик кончили пить чай, вышли на улицу.
Всеволод Сергеевич оделся, взял мешок, опустил его на пол.
Ч Ну что же, попрощаемся, Саша.
Они обнялись, расцеловались.
Всеволод Сергеевич зашел на кухню, попрощался с хозяевами и вышел на ули
цу, положил мешок в сани.
В дверях стояла девчонка, дочь хозяйки, в накинутой на плечи шубейке.
Ч Ну, еще раз!
Всеволод Сергеевич и Саша расцеловались.
Всеволод Сергеевич сел в сани, укрыл ноги полостью, весело проговорил:
Ч Тронули, что ли!
Сани заскрипели...
Саша стоял, смотрел им вслед, пока они не скрылись за углом.
И девочка стояла в дверях, смотрела.
Ссыльных в Мозгове осталось только двое: Саша и Лидия Григорьевна Звягур
о.

3

А на Арбате жизнь продолжалась по-прежнему, будто не было ссылок, тюрем, л
агерей, не было заключенных.
Знакомые заключенных, знакомые этих знакомых жили, как и жили. О них, о ряд
овых тружениках, об их славных делах писали в газетах, сообщали по радио, г
оворили на собраниях.
О таких, как Саша Панкратов, тоже писали в газетах, сообщали по радио и гов
орили на собраниях, но как о врагах, которых надо уничтожить. И тех, кто им с
очувствует, тоже надо уничтожить.
Так как никто не хотел быть уничтоженным, то никто не выражал сомнения в т
ом, что надо уничтожать людей, суда над которыми не было и о вине которых у
знавали из коротких газетных сообщений.
Безопаснее было вообще о них не говорить. Лучше говорить о другом. Наприм
ер, об отважных полярных летчиках, вывозивших в прошлом году со льдин Лед
овитого океана экипаж потерпевшего кораблекрушение парохода «Челюски
н». А если и приходила кому-нибудь в голову мысль, что спасение из тюрем не
винных людей не менее важно, чем спасение «челюскинцев», то вслух эту мыс
ль не высказывали.
Юрий Денисович Шарок носил теперь шпалу Ч старший оперуполномоченный
Ч и подчинялся непосредственно начальнику первого отделения Александ
ру Федоровичу Вутковскому и его заместителю Штейну.
Вутковский и Штейн ценили Шарока: серьезный, добросовестный, исполнител
ьный работник. И перспективный. Перспективным считался здесь тот, кто мо
г не только «расколоть» подследственного, не только заставить его призн
ать собственную вину, но, что главное, вывести его на связи, создать не еди
ничное, а групповое дело. Члены группы, в свою очередь, выведут следствие н
а новые связи. Таким образом, создается задел, обеспечивающий непрерывно
е функционирование карательных органов.
Шарок это усвоил хорошо, усвоил и много других истин, в частности ту, что н
е надо цепляться ни за чей хвост. Березин к нему благоволил, но Шарок держа
лся на расстоянии. И правильно. Березин загремел на Дальний Восток. И рабо
тников его рассовали кого куда. Так что ходишь по острию ножа. Сохранитьс
я здесь можно только величайшей осторожностью. Тем более, отделение их с
амое актуальное. Во втором отделении Ч меньшевики, бундовцы, анархисты,
в третьем Ч всякие национальные движения Ч мусаватисты, дашнаки и тому
подобное, в четвертом Ч эсеры, в пятом Ч церковники. Тихие отделения, ка
кие теперь меньшевики и эсеры... Шарок с удовольствием бы туда перешел. Как
-то ему представилась возможность перейти на церковные дела, но он после
некоторого колебания отказался. Не хотел связываться с Господом Богом. Ш
арок не верил в Бога. Но к богомольности матери относился терпимо Ч ее де
ло. Да и черт его знает! Верят же в Бога образованные люди, академик Павлов
например. Ученый с мировым именем, а завел церковь в Колтушах, бьет поклон
ы. Правительство между тем его ласкает, сам товарищ Сталин относится с ув
ажением.
Бог не Бог, а что-то необъяснимое существует. Судьба, что ли... Как он горева
л тогда, в октябре 1934 года: из-за дерьмового аппендицита не поехал в Ленинг
рад, к Запорожцу. А поехал бы Ч трубить ему сейчас в лагере.

Юра тогда вернулся с работы, как обычно, под утро, и часов в семь, наверно, ег
о скрутило. Боли были непереносимые, тело будто разламывало пополам, ни в
здохнуть, ни выдохнуть, на правый бок ложился, на левый, подтягивал ноги к
груди, ничего не помогало, не мог сдержать стона.
Мать металась по комнате: «Может, грелку поставить?» Слава богу, отец еще н
е ушел на работу, догадался, в чем дело, не разрешил ставить грелку, сказал:
«Будем вызывать карету „Скорой помощи“». Юра отказывался: карета «Скоро
й помощи» наверняка увезет его в больницу, а ему вечером «Красной стрело
й» ехать в Ленинград к Запорожцу, из больницы могут не отпустить, и накрое
тся поездка, пропадет Ленинград, опять ему ходить под Дьяковым.
Ч Давай телефон, Ч настаивал отец.
Ч Не надо звонить, сейчас пройдет.
Ч Не дашь свою «скорую», вызову городскую.
Юра попытался сесть на постели, застонал, повалился на подушку, нет, терпе
ть невозможно, «скорая» хоть укол сделает, и боль пройдет. Он показал, отку
да достать записную книжку. Через полчаса пришла машина, Юру вынесли на н
осилках, весь дом глядел, весь подъезд переполошился. Привезли на Варсон
офьевский, в больницу НКВД сразу положили на стол, прооперировали. Сказа
ли, шов снимут дней через десять. Все! Накрылся Ленинград! Как горевал тогд
а, как горевал, а выходит, аппендицит спас его. Вот и не верь после этого в су
дьбу.
Ч Ваше счастье, вовремя привезли, а еще часа два-три, и был бы перитонит,
Ч сказал профессор Цитронблат, делавший ему операцию. Лучший хирург, и ч
то интересно: с протезом вместо ноги.
Но, как оказалось, не только в том было счастье, что от перитонита спасли, г
лавное Ч не поехал в Ленинград.
Дня через два после операции принесли ему пакет с фруктами Ч апельсины,
мандарины, яблоки Ч и записку: «Юрочка, как ты себя чувствуешь? Что тебе н
адо, напиши. Лена».
Юра опустил записку. Лена пришла! Пришла все-таки! Уставший, измученный бо
лью, он расчувствовался, даже в горле запершило. Значит, любит его, если вс
е простила, не ревнует больше.
Правда, мелькнула и неприятная мысль: а может, это их интеллигентские шту
чки?.. Что бы ни было в прошлом, надо в трудную минуту прийти на помощь, прояв
ить внимание, сочувствие. Так принято у приличных людей, ведь о
ни приличные люди... Никто к нему не пришел, а она пришла. Только В
утковский Александр Федорович звонил, справлялся о здоровье, но он начал
ьник, ему положено проявлять заботу о подчиненных. Ну и мать, конечно, прих
одила. Принесла какую-то бестолковщину, пироги, дура, испекла, хоть бы у вр
ача спросила, что можно, чего нельзя. А ему тут ничего и не нужно, кормят хор
ошо, центральная больница НКВД все-таки... А Лена по-интеллигентному: манд
арины, апельсины Ч не еда, не пироги с гречневой кашей, а знак внимания.
И все же не из приличия она явилась! Не может забыть его. Такие, как она, не з
абывают. И таких, как он, тоже не забывают. Не хлюпик Мужчина!
Ч Пишите ответ, Ч сказала сестра.
Ч Трудно писать... Пусть зайдет на пару минут.
Ч В палату нельзя. Начнете ходить, выйдете в коридор, у нас тут зальчик ес
ть для посещающих. Потерпите.
На обороте Лениной записки Юра написал:
«Леночка, спасибо за передачу. Мне ничего не надо, все есть, не беспокойся.
Хочется повидаться. Через два дня мне позволят ходить, и я выйду к тебе. Пр
иходи...»
И, подумав, дописал: «Целую».
Через два дня Юре позволили вставать, в тот же день пришла Лена.
Они сидели в небольшом холле неподалеку от Юриной палаты. У Лены на плечи
был наброшен белый халат с болтающимися завязками, под халатом синий кос
тюм, белая блузка, на ногах высокие боты, обтягивающие полные, сильные ног
и. Никогда он не мог равнодушно смотреть на ее ноги, и запах ее духов волно
вал... Красивая, здоровая, сияющая, а он в уродливом фланелевом халате, под х
алатом нижнее белье, на ногах шлепанцы, небритый.
Ч Узнала меня, Ч усмехнулся Шарок, Ч я, наверное, похож на покойника?
Ч Не преувеличивай, Ч улыбнулась Лена, Ч немного бледный, это естеств
енно в больнице. Сколько тебя здесь продержат?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14