Будягина в списке не было.
Ч Я не могу понять, в чем дело. Ломинадзе? Ломинадзе покончил с собой в янв
аре. У нас с ним не было близких отношений, но мы с ним никогда и не ссорилис
ь. И не во мне причина его самоубийства. Его вызывал секретарь обкома Рынд
ин, разговаривал грубо.
Ч Откуда ты знаешь?
Ч На заводе все это знают, Иван Григорьевич. Лично мне Ломинадзе об этом
не рассказывал, но говорят, будто ему предъявили чьи-то показания о том, ч
то он возглавлял заговор в Коминтерне. И, когда его в очередной раз вызвал
и к Рындину, он прямо в машине застрелился, шофер остановился Ч подумал, л
опнула шина. Смотрит, Ломинадзе повалился на бок и говорит «Бабский выст
рел». Как рассказывал шофер, они перед этим останавливались, выпили, заку
сили, по-видимому, диафрагма поднялась и, хотя Ломинадзе стрелял правиль
но, на два пальца ниже соска, пуля не попала в сердце. Они вернулись обратн
о, Виссариона Виссарионовича положили в больницу, прооперировали, но он
умер под хлороформом.
Иван Григорьевич внимательно слушал, хотя знал все, что рассказывал Ряза
нов, знал больше: выдуманные показания Чира и других негодяев посылались
самому Ломинадзе по личному распоряжению Сталина.
Ч Я был убежден, что Виссариона Виссарионовича похоронят на родине, как
это принято у грузин, но было приказано похоронить его на городском клад
бище, что и было сделано. Грузины поставили ему памятник, собрали деньги п
о подписке, не Бог весть какой монумент, приличный памятник, мог я им это з
апретить? Может быть, товарищ Сталин недоволен этим?
Ч А где этот список, этот подписной лист? Ч спросил Будягин.
Ч В бухгалтерии. Все оформлено, все законно.
Страхуется... Боится. И подписной лист держит в бухгалтерии. Неужели не пон
имает, что всех, кто фигурирует в этом подписном листе, всех этих несчастн
ых грузин со временем передушат. Сталин такой благотворительности не пр
ощает.
Ч Иван Григорьевич, Ч неуверенно начал Рязанов, Ч я конечно, понимаю, ч
то мой перевод не случаен. Но причины его мне не ясны: сроки строительства
выполняются, металл высокого качества, город благоустраивается, в январ
е пустили трамвай, ликвидировали неграмотность, в прошлом году в вузах, т
ехникумах, школах ликбеза обучались тридцать две тысячи человек. Город с
тал культурным центром, к нам приезжали Собинов и Обухова, Катаев и Гладк
ов, даже Луи Арагон приезжал. Ведь все сделано нашими руками, с нуля. Почем
у же вдруг снимать?
Ч Но ведь тебя не снимают, Ч возразил Иван Григорьевич, Ч тебя перевод
ят на другую, не менее ответственную работу. Вытянул здесь, молодец, тепер
ь вытягивай в другом месте. Так у нас заведено.
Ч Да, конечно, Ч согласился Марк Александрович, Ч я готов работать всю
ду, куда пошлет меня партия. Но помните прошлогоднюю историю с комиссией
Пятакова?
Ч Это та, которую ты арестовал? Ч засмеялся Будягин.
Ч Да не арестовывал я ее, Иван Григорьевич, Ч возразил Рязанов, Ч прост
о не хотел пускать на завод до разговора с Орджоникидзе, а они обиделись и
уехали... Дело это разбиралось у товарища Сталина, товарищ Сталин признал
наши действия правильными. А неделю назад меня вызвали в область на бюро
обкома и потребовали письменного объяснения по поводу этого инцидента.
Я им сказал, что товарищ Сталин одобрил мои действия. Они мне ответили: не
прикрывайтесь именем товарища Сталина, имейте мужество сами ответить з
а свои поступки. Я говорю: это строительство было необходимо для завода, д
ля рабочих, Рындин, секретарь обкома, оборвал меня: «Не рабочим оно было ну
жно, а вам лично для создания себе дешевой популярности».
Ч Ну и что они решили?
Ч Поручить парткомиссии разобраться. В общем, уезжаю с персональным де
лом Ч вот и вся награда за мою работу.
Ч А почему тебе не поговорить со Сталиным?
Рязанов опустил голову.
Ч Он меня не принял.
Ч Но ведь ты кандидат в члены ЦК, ты был на Пленуме.
Ч На Пленуме я не мог к нему подойти. Пленум был тяжелый. На Енукидзе было
страшно смотреть. Вы, вероятно, знаете решение?
Иван Григорьевич взглядом указал на «Правду» от 8 июня с резолюцией Плен
ума ЦК ВКП(б), которым руководил Сталин.
Рассчитался Сталин с лучшим своим другом, с крестным своей покойной жены
, с любимцем своих детей, Светланы и Васи, звавших его «дядя Авель», с единс
твенным человеком, который как-то поддерживал хотя бы видимый лад и согл
асие в их семье... И за что?
За то, что Енукидзе написал правду про бакинскую типографию «Нина», не сф
альсифицировал, не упомянул в своей брошюре Сталина, который даже и не зн
ал о ее существовании.
Рассчитался! И как рассчитался!
За две недели создали «кремлевский заговор», арестовали 78 человек, брали
всех подряд: сотрудников секретариата ЦИК СССР, правительственной библ
иотеки, Оружейной палаты Кремля, особенно много уборщиц Дома Правительс
тва, плотника, возчика, сторожа. Брали знакомых этих уборщиц, сторожей, биб
лиотекарей и дворников, знакомых тех знакомых, большинство «заговорщик
ов» даже не знали друг друга, выбили из них показания о разговорах по пово
ду смерти Кирова и Аллилуевой, квалифицировали как контрреволюционную
клевету, дискредитацию товарища Сталина и других руководителей и соору
дили «кремлевский заговор».
За это Авеля Енукидзе топтали на Пленуме: допустил засоренность служебн
ого аппарата, покровительствовал классово-враждебным элементам, котор
ые использовали его в своих гнусных целях, связь его с людьми из чужого ми
ра ему дороже, чем связь со своей собственной партией, обнаружил себя гни
лым обывателем, зарвавшимся, ожиревшим меньшевиствующим вельможей.
Все это говорилось на Пленуме, все это слышал Рязанов собственными ушами
, но не рассказывает об этом Будягину. Почему так осторожен? Стыдно за то, ч
то участвовал в расправе над старым коммунистом Авелем Енукидзе, над про
стыми, беззащитными, малограмотными людьми, уборщицами и сторожами?
Нет, не стыдно. Привык. Не хочет рассказывать подробности, тогда пришлось
бы выразить свое отношение, а этого он боится Ч какое может быть отношен
ие ко всей этой грязной фальсификации? Боится сейчас, как боялся и год наз
ад вступиться за Сашу, за своего племянника, хорошего, ни в чем не повинног
о парня, как неповинны и эти 78 человек. Чтобы расправиться с одним Авелем Е
нукидзе, Сталину потребовалось еще 78 жизней. Осудить одного Авеля значил
о бы явно рассчитаться с ним за ту брошюру, а вот в куче Ч это уже заговор, б
акинская история здесь ни при чем. Енукидзе отвечает за Кремль, в Кремле в
раги, вот Енукидзе и поплатился за это. Пострадали при том еще 78 ни в чем не
повинных людей Ч подумаешь, какое дело!.. И еще пострадают многие, круги р
азойдутся еще шире, чтобы все, кто покушается на ЕГО историю, знали: можно
уничтожить не 78 человек, а 78 тысяч. История дороже людей Ч такова сталинск
ая философия.
Но Рязанов сейчас не этим озабочен, он озабочен своей судьбой, почувство
вал поворот в своей судьбе, так хорошо шел, так стремительно по
днимался и вдруг Ч стоп!
Перемещение на Кузбасс Ч это в порядке вещей. Но без объяснения причин, с
персональным делом, Сталин не пожелал с ним разговаривать... Окончательн
ого краха Рязанов еще не предчувствует, но возник страх. И страх этот опра
вдан.
На Орджоникидзе Сталин не будет искать Николаева, как на Кирова, или сомн
ительных врачей, как на Куйбышева, он будет истреблять тех, кем Серго боль
ше всего гордится, Ч хозяйственные кадры, которые Серго сам нашел, выдви
нул и воспитал, эти кадры Сталин будет уничтожать как врагов, как вредите
лей и заставит Серго или принять участие в их избиении, или разделить с ни
ми ответственность за вредительство.
Конечно, авторитет Орджоникидзе велик, но разве меньше был авторитет Тро
цкого, Зиновьева, Каменева, Бухарина, Рыкова, Томского? И дело Рязанова, на
верно, одно из звеньев этого плана Ч Сталин начинает обдумывать свои пл
аны задолго и ходы начинает делать тоже задолго. Рязанов, видимо, для Стал
ина хороший ход Ч верит в него, как в Бога, и сломается мгновенно.
И потому никакими своими мыслями, никакими своими сведениями Будягин с Р
язановым делиться не стал, только спросил:
Ч Ну и что ты хочешь от меня?
Ч Я прошу вас, Иван Григорьевич, выяснить и сказать мне, в чем истинная пр
ичина моего перевода, в чем истинная причина того, что на меня завели перс
ональное дело.
Ч Хорошо, Ч сказал Будягин, Ч я попытаюсь поговорить с Григорием Конс
тантиновичем.
Он встал. Рязанов тоже поднялся.
Ч Как твой племянник?
Марк Александрович вздохнул.
Ч В ссылке.
Ч Где?
Ч В Сибири.
Ч Сибирь большая.
Ч На Ангаре где-то.
Ч На Ангаре где-то, Ч повторил Иван Григорьевич не то задумчиво, не то на
смешливо. Ч Ладно! Если что узнаю, сообщу, если не узнаю, не обессудь...

10

Вика сказала Варе не всю правду. Архитектор действительно много работал
, она действительно мало его видела, но она примирилась бы с этим: когда му
ж весь день занят, а ты весь день свободна, то жизнь-праздник можно устрои
ть и без него. Но для такой жизни нужны деньги, а Архитектор половину зарпл
аты отдает своей бывшей жене, ее детям, достаточно, между прочим, взрослым
, чтобы самим зарабатывать на жизнь. А с ней, с Викой, завел глупейший разго
вор о том, что ей следует чем-нибудь заняться: пойти на службу и учиться, ещ
е не поздно. Этого не хватало! Ведь у нее есть официальное положение Ч
жена по их официальному хамскому статуту Ч она домашня
я хозяйка и имеет право не работать... Он не жалеет, не бережет ее. Все е
го интересы в работе и в бывшей семье... Дает им деньги, не прервал с ними отн
ошений, ходит на их семейные праздники. Даже Новый год умудрился встрети
ть и с Викой Ч до двенадцати, и с ними Ч после двенадцати. «Поеду навещу д
етей, я им обещал». Там, видите ли, семья, а здесь что?
Даже вещей своих не перевез, явился с чемоданчиком, а в чемоданчике пара р
убашек, пара кальсон и подтяжки. Вот тебе и гений! Он не только не поделил с
женой «совместно нажитое имущество», все оставил. И библиотеку оставил,
а ведь библиотека нужна ему для работы. Истинный его дом там, и в тот дом он
вернется. Вика не сомневалась в этом, да и не слишком жалела, такая жизнь е
е не устраивала. Получился не праздник, а тусклятина.
Вика не спорила с ним, понимала: все держится на ниточке и если конфликтов
ать, то ниточка оборвется. А рвать ее нельзя. Новую жизнь, новую судьбу над
о устраивать, именно пока она жена Архитектора. Не подобрать ее должен
другой, наоборот, она ради другого пожертвует свое
й счастливой семейной жизнью. Чего не сделаешь ради любви!.. И тогда ее нов
ое замужество снова станет событием, и прежде всего событием для ее ново
го избранника.
Опять возникла мысль о летчике. Но где они, где их искать? Это фантазии. К то
му же Вика почти нигде не бывала. Сидела дома.
Дом Марасевичей по-прежнему был полон людей, оживлен и хлебосолен. По-пре
жнему посещали его московские знаменитости. Композитор? Художник? Нет, с
лишком неустойчиво их положение.
Братец ее громил всех подряд, писал о музыке, о театре, живописи, литератур
е, вел знакомство со знаменитыми писателями, знаменитыми поэтами, многие
из них бывали у Марасевичей, участвовать в их беседе ей было трудно Ч она
, честно говоря, ничего не читала, скучно: ударники, энтузиасты, заводы и фа
брики, чугун и сталь. Но внимательно слушала собеседника, восхищалась ег
о рассказом, давая понять, что ценит его ум и образованность, это всегда ль
стит людям.
Один был молодой, тридцатилетний, маленький, худенький, суетливый, тольк
о что опубликовал роман, который все читали, все хвалили, даже Вика его про
читала, славу Богу, это был роман не про ударников, а про кулацкое восстани
е, читать можно, хотя сам писатель был не интеллигентен, сын не то деревенс
кого попа, не то дьячка. Блистательный дебют так ошеломил его, так вскружи
л голову, что он никого не слышал, кроме себя, никого не видел, даже не оцени
л, как внимательно слушает его Вика, отстранился, посмотрел на нее с недоу
мением: он вовсе не желал, чтобы его собеседник молчал, наоборот, он хотел,
чтобы говорили о нем, о его романе, а уж коли молчишь, тогда он сам расскаже
т, как хвалят его роман другие люди в других домах.
Может быть, Вике и удалось бы увлечь его, но он быстро исчез, как говорил Ва
дим, уединился, чтобы написать новый роман о троцкистском подполье Ч ус
пех, мол, надо развивать.
Появился другой писатель, постарше, лет, наверное, под сорок, петербургск
ий интеллигент, очки в роговой оправе, живал за границей, писал что-то экз
отическое, про Азию, как будто насчет басмачей, но тоже вскоре исчез, хотя
Вике казалось, что уж тут-то она преуспела: она и поддакивала ему, и ахала, в
сем своим видом давая понять, что таких людей еще не встречала. Но не вышло
: и этот куда-то смылся, кажется, на Восток, писать новый роман. Осечка за ос
ечкой, из всех, кто приходил к ним в дом, Вика никого и не окрутила.
Встречи со старыми знакомыми прекратились, в рестораны Вика не ходила Ч
Архитектор был занят, а ходить без мужа значило разрушить созданный ею ж
е образ великосветской дамы.
Трепалась по телефону с Ноэми, с Ниной Шереметевой (весело жили девки, не т
о что она), но в гостях бывала только у Нелли Владимировой, вышедшей замуж
за богатого французского коммерсанта Жоржа.
Этот французик не нравился Вике Ч низкорослый, толстогубый, поглядывал
на женщин масляными глазками, по-русски почти не говорил или притворялс
я, что не говорит, только иногда неожиданно запевал: «Марья Сидоревна, Мар
ья-си, Марья-до, Марья-ре», Ч делая ударение на «си», «до», «ре», и глупо сме
ялся.
Но квартира у них шикарная, ковры, старинная мебель, фарфор, собственная м
ашина, заграничные тряпки, много тряпок, Жорж, видно, был и в самом деле бог
ат, хотя, чем он занимался, никто не знал, и Нелли на этот счет темнила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14