Их успели отвязать и вынести. Лес не сдавался без боя. История возникновения этой заразы в тыловом Колокусе уходит корнями в начальные этапы войны. Ловя отдельные фразы, Верест делал свои заключения. Споры и микроорганизмы разносило по всему континенту – ветра здесь сильные, порывистые. Как предвестие нашествия уродов с автоматическим оружием – заражение рек, отравление посевов, насаждение агрессивной растительности. Уничтожать их не успевали. Лес быстро рос и отбивался. Стебли кустарников тянулись вширь, вгрызаясь в гумус, становясь корнями – основанием свежего кустарника. Растение развивалось за считанные дни, обрастая новыми стеблями, и уже эти новые стелились по земле, ища уютненькое местечко для будущего потомства. Деревья росли медленнее, размножаясь семенами с шишек, меньше всего похожих на кедровые. Но они не зависели от длины стеблей, и бороться с ними было гораздо труднее. Семена созревали в продолговатых коробочках, растущих свечами. Коробочки набухали, чернели и выстреливали в сторону опушки. Чем не разумное поведение, продиктованное продолжением рода? Хоть парочка, но прорастала, становясь через декаду полновесным деревом с ядовитыми шипами.
Сжав волю, как эспандер, он дождался окончания дня. Дотащился в общей массе до барака, завалился спать. Вонючий ужин проигнорировал. Назавтра стало легче. Мешки не полегчали, но сил прибавилось. Протяженность здешних суток примерно соответствовала земной – с небольшой, возможно, прибавкой, то есть времени на сон хватало. Он начал перебрасываться фразами с работающими по соседству.
Конченых уголовников в бараке почти не было. Обычные люди, по ряду причин зачисленные в штрафники. Кто-то ляпнул лишнее, кто-то в морду не тому съездил, кто-то с властью поругался. Как в любом приличном обществе, отпетые уголовники практически не работали, а «политические», мелкое жулье, воришки, просто случайные люди тащили весь воз непосильного труда. Но и здесь ему посчастливилось вляпаться в драку. Местный кладовщик под хохот бугорка Шлыпеня пытался сгрузить на тщедушного парня второй мешок. Им и получил по крысиной роже. Начал прыгать – получил вторично – кулаком. За реваншем не полез – телосложение Вереста отпугнуло. Бугорок тоже не брыкался: идти на толпу не хотелось. Придушат ночью рубашкой – удивляйся потом.
Паренек подошел к нему на кратком «перекуре». Протянул руку.
– Григо. Спасибо, парень. Но напрасно ты это. Узнает Орнель – вони не оберешься.
Лейтенант Орнель был скотиной знатной. Приходил пару раз в день, орал на охранников и уходил, плюясь во все стороны. А кладовщик хоть и мерзость, а птица вольная. Залететь можно – в два счета. А можно и не залететь. Как повезет.
Он поймал себя на мысли, что начинает понимать окружающих.
– Лексус, – представился в ответ. – Не бери в голову, приятель. Мои проблемы.
Разговорились. Григо получил три года отсидки за посыл по адресу окружного клирика, поимевшего виды на его молодую жену. А в «штрафбат» загремел за попытку покурить триш – местный наркотик, нечто вроде гашиша, но неплохо стимулирующий мозговую деятельность.
– Побег хотел обмозговать, – наивно признался Григо. – Не могу сидеть. Как представлю, что этот урод Музер мою Крешу там охаживает – жить не хочется…
Вряд ли этот молоденький женатик был стукачом. А если и был, то какая Вересту разница? Душа выпрашивала общения. Попутно разговорились еще с одним штрафником – неуклюжим высокорослым Кростом. Немногословный, приличный с виду мужик ни к кому не навязывался. Он сидел за избиение судебных приставов, пришедших описывать за неуплату налогов его трактирчик.
– Славно погудел, – ухмылялся в рыжие усы зэк. Воспоминания о боевом эпизоде безусловно служили елеем для души. – Платить, ей-богу, нечем. Бражка скисла. Ром гвардейцы выжрали. Последние тулеры на ремонт крыши отдал… Осерчал я, братцы. А тут эти четверо входят. Ну, завел я их наверх. И понеслось… Одному стол заместо жабо на шею, другого с лестницы – пинком, а тех двоих – за шкворник, да лбами хорошенько так, душевно сшиб. И – пенделем с балкона, на площадь у трактира. Обделались служивые, но выжили, там телега с навозом стояла, в нее и вляпались, гы-гы-гы…
Начали держаться стайкой. Стало веселее. К концу дня появился лейтенант Орнель – тучный малый с саблей на боку. Скептически обозрел отвоеванное у Леса пространство, обругал многочисленную охрану, брезгливо коснулся сапогом «удавленника» (пожилой мужик запутался в стеблях, насилу выжил), похмыкал над телами еще двоих (парням не повредило бы переливание крови), и убрался в направлении тюрьмы. Вереста не заложили: Шлыпень с кладовщиком хотели жить, охрана хотела свежих развлечений.
Перед отбоем в барак подкинули шестерых бедолаг взамен выбывших. Затравленно озираясь, сидельцы расползлись по нарам. На новичков никто не смотрел – нечеловеческая усталость делала из людей тупых зомби.
Утро третьего дня на «лесосеке» началось с несчастья. Подорванный саперами участок Леса представлял сплошной завал. Вывернутые корни, стволы вповалку, ошметки кустарников, пятна цветов. Требовался новый взрыв, но куда тогда девать штрафников? Повинуясь рыку охранников, полезли через завал. Тут и нарвались на недобитков. Стена живой флоры, страшная в агонии, выросла из ниоткуда. Видно, пряталась, супостать, поджидая человека – в корнях, в сдвигах почвенного слоя. Люди схлынули, но двое не успели. Запутались в паутине стеблей – орали, метались, пытаясь распутаться, но только больше вязли. Остальные стояли в отдалении и уныло наблюдали за их конвульсиями. Один из бедолаг не удержал равновесия, рухнул в гущу завала. Второму сдавило шею – жутковатым шарфом, растущим с каждой секундой. Глаза вылезли из орбит, он пытался размотаться, но силы таяли. Тело просто пропадало под клубком растительной плоти. Хищные жала впились в посиневшее лицо, вгрызлись в кожу, стали втягиваться вовнутрь головы… На этом бедолага и скончался. Но не упал, висел на подвижной массе, покачивался, словно в гамаке, а через минуту стал обезвоженной, обескровленной мумией.
Пришлось вызывать спецкоманду с огнеметом: даже Орнель не решился отправлять штрафников на повторный штурм. Не за людей переживал – за дефицит рабочих рук.
К вечеру поранились еще двое: «еловые» лапы на поверку оказались не такими мертвыми, как виделись. Кисти рук вздулись, побагровели. «Списали» и этих двоих, вдув под кожу какой-то аналог атропина. Чудом избежал опасности Григо. Ступил в переломанный ветвяк, и не швырни его Крост толчком пониже пояса, «списали» бы и его: под ветвями, точно гадюки, копошились живые отростки. Верест опорожнил на них мешок с вонючим порошком: проняло…
После абсолютно несъедобного ужина в барак ввалилось новое пополнение. Кто-то лохматый с криком радости бросился к Вересту, принялся ужимничать, бить его в плечо, как закадычного товарища.
– Джембо? – растерялся он. – А тебя каким ветром сюда надуло?
Неужели и здесь стучать будет? Ай да Варвир…
– Горел я нетерпением с тобой встретиться, Лексус, – оскалил пасть Джембо. – Нравишься ты мне. А если серьезно, то не знаю. Вытрясли всех из камеры – и к вам.
– Ага, не смешите меня, – пробормотал Крост. – Знаю я этого пострела. Из-за него вонючку Брукки в гладильню замели. Там его и сплющило, беднягу. Этот гад донес Варвиру, что вонючка спровадил в канализацию Хибера-хохотунчика, и даже рассказал, где тот кислоту достал. Чего хлопалки таращишь? Не так было?
«Гладильней» называлась камера со съезжающимися стенами – говорят, любимое развлечение Варвира, особенно на сон грядущий.
«Ну, не подведи, дружище Брут», – думал Верест, с интересом наблюдая за стукачом. Будет выпутываться, или сознается?
Пройдоха выбрал верный путь. Даже не смутился.
– А что, Кроет, вонючка Брукки не сливал в канализацию хохотунчика? Не добавлял в бочку кислоту, не помешивал, не приговаривал, что для хорошего человека ему добра не жалко?
– Да ладно вам, – оторвал ладони от лица Григо. – Тайна, известная всем – не тайна. В этом бараке он безвреден. Пусть чавкало закроет и спит. Все мы – покойники. Кто завтра, кто через неделю. Или инвалиды без рук, без ног. Но по мне, братцы, уж лучше мертвецом, чем всю жизнь калекой в тюрьме.

Возня в бараке уже затихла, когда над ним склонился заключенный по имени Вак и предложил отойти в сторонку.
Они уединились недалеко от отхожей ямы – не фруктовый сад, конечно, но единственное местечко, временами обеспечивающее приватность.
– Лексус, признайся честно, ты не хочешь подохнуть? – прошептал Вак, обрисовываясь во мгле плечистым силуэтом.
Двух ответов здесь не было, завернуть кеды – не самая заветная человеческая мечта, но Верест не спешил отвечать.
Наедине с Ваком он не общался, но издали тот производил впечатление человека серьезного, не лишенного основательности. Коренастый крепыш с правильным лицом. Лишних слов не говорит, вечно хмур, и ни разу не пожаловался на тяжкую долю. За что сидел? А Бог его ведает…
– Нет, – покачал он головой. – Открою тебе тайну, Вак, – не хочу подохнуть.
– Мы уходим в побег, – совсем понизил голос Вак. – Я, Ховар и еще семеро. Будем пробиваться через охрану. Пойдешь с нами?
Верест насторожился.
– Каким образом? Когда?
– Завтра. Орнель придет в первой половине дня. Потопчется, поорет и отвалит. Охрана по такому случаю расслабится – она всегда расслабляется. Главное, не упустить момент. Мне кажется, ты нужный парень: кулаками работать умеешь, головой не только жрёшь… Охраны человек двенадцать. Корчевать будем на четвертом участке – туда тянули мины. В этом месте река дает изгиб, участок мелкий, перебежим вброд. За рекой лес… но не этот, бесноватый, обычный лес. Ховар знает тропы, прорвемся. А дальше горы – кто нас найдет в горах?
– А охрану? С собой возьмем?
– По сигналу нападем. Ты берешь двоих, я двоих. С остальными ребята разберутся. Хватаем оружие – и привет.
– Подожди, – Верест с сомнением покачал головой. – Так просто не получится. Народ потянется за нами. Будут жертвы.
– Их будет больше, если мы останемся. Все подохнем. Соглашайся. Возьмешь своих ребят – Кроста-рыжего и этого… задохлика. Только Джембо ни слова: узнает – сразу побежит закладывать. Договорились?
«О Джембо слава гуляет по всей тюрьме, – умилился Верест. – И какая, к черту, отдача от информатора, которого все чураются?»
– Согласен, – решился он. Двум смертям не бывать. Уж лучше скорая кончина с надеждой в голове, чем медленная и в беспросветном удушье.
– Отлично, – кивнул Вак. – Ты сразу мне понравился, Лексус. Как уйдет Орнель, следи за руками – подам сигнал. А сейчас, давай – по постелькам. Выспаться надо.
У нар его поджидал сюрприз. Неопознанный спящий объект лежал практически под нарами, издавая тонкое посапывание. Охранял. Вместо верной сторожевой собаки. Верест почувствовал, как просыпается совесть, позевывая и потягиваясь. Ну, конечно, Джембо не нашел или не захотел свободной полки и теперь усиленно намекает, что преданней дворняжки нету существа. Ведь не поддельной же была его радость, когда он ввалился в барак.
Неужто душой признал хозяина?

Сигнал простой, как икота – взмах руки. Десять заключенных схлынули с завала. Охрана замешкалась. Верест не стал изобретать велосипед – врезал жлобу по дыне ополовиненным мешком. Двадцать пять кило химии, помноженное на земное «жэ», деленное на местное. Жлоба слегка прогнуло. Далее орудовал прикладом в челюсть, пяткой в живот. Стоим, качаясь? Снова в челюсть. Приятных снов, чтоб ты не проснулся! Товарищам на подмогу. Ховар – здоровенный мужичара с бычьей шеей – бодался с таким же. Глаза налиты, на висках жилы рвутся, каждый тянет на себя и остается при своем… Он врубил по хребту охранника прикладом. Мало? Добавим. Ховар поблагодарил глазами. Схватка превращалась в заурядную мордобойню. Огонь из отобранного оружия не открывали: били руками, ногами, прикладами. Беспощадно вколачивали охрану в траву, сокрушая кости.
– Хватит! К реке! – гаркнул Вак.
Понеслись с горки, как на санках. Толпа, не участвовавшая в побоище, очнулась, рванулась следом. Пологая поляна, обрывчик, пляж, река, за рекой густые заросли… Он мог бы обогнать их всех, первым выскочить на обрыв и сигануть в реку. Но что-то тормозило Вереста. В прошлой жизни это называлось интуицией. Как называется в нынешней, когда обстановка не чета той, а сознание с подсознанием затравленно помалкивают, он не знал. Непроизвольно сбросив скорость, он слился с серой массой.
Вак и Ховар первыми вырвались на обрыв. И попадали, изрешеченные пулями. Остальные по инерции выскочили туда же, завопив от отчаяния. У берега покачивался катер с хитроумной турелью на борту. Агрегат на турели, очевидно, считался крупнокалиберным пулеметом. По крайней мере, калибр ствола вызывал тревогу. Человек восемь прильнули к борту, выставив автоматы. Пулемет выпустил трескучую очередь – такое ощущение, что работает скорострельное малогабаритное орудие. Засвистело над головами. Толпа схлынула. Давка, толчея – люди отталкивали друг друга, топтали оступившихся.
– Влипли, – ахнул Крост. – Чуяло мое сердце…
Бежать во фланг не имело смысла. Цепи из людей в балахонах уже оккупировали ближайшие высотки. Свободной оставалась лишь обратная дорога, к завалу.
– Сдали нас, – чуть не плача, бормотал Григо. – Кто-то знал и настучал Орнелю. Развлечься решил, скотина… Это ты, ублюдок! – с визгом он схватил за шиворот крутящегося по радиусу Джембо.
– Это не я! – возмущенно заорал «узник совести». – Я не знал! Как я мог!!!
– А ну, хватит! – зарычал Верест. – Бросайте автоматы, сливайтесь с толпой. Вы ничего не знаете. Все побежали, и мы побежали…
Раздался голос, усиленный рупором:
– Вас ждут в пенатах, господа! Оставшиеся на месте будут расстреляны немедленно!
«А остальные – позже», – тоскливо подумал Верест.

К чести (или к лени) Варвира, он не стал выявлять зачинщиков. А может, знал от стукача, что зачинщики мертвы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34