Таня тоже хотела набирать картошку. Но бабушка сказала:– Не грязни руки. Лучше выбери себе брюковку.Таня выбрала брюкву, посмотрела, а у неё бочок погрызенный.– Бабушка, смотри-ка! Кто-то брюкву обгрыз!– Это мыши, – сказала бабушка. – Вот негодные!Таня живо оглянулась:– А где они живут?– Да где-нибудь тут, в норочках.В это время сверху спрыгнул в подпол кот Михей. И сразу пошёл лазить по углам. Глаза у него в темноте светились, как зелёные огоньки.– Вот Михей знает, где мыши живут, – сказала бабушка. – Он уж их проучит!Бабушка набрала в корзину картошки, положила из кадки капусты в миску, взяла морковку для щей.– Ну, полезем? – сказала она.– Сейчас, бабушка, – ответила Таня, – только подожди – я себе огурчик достану.Таня приподнялась на цыпочки и достала из кадки большой солёный огурец. А когда увидела, что бабушка уже ногу на ступеньку поставила, то ей вдруг стало страшно в тёмном и тихом подполе.– Подожди, подожди! – закричала она. – Чур, я первая вылезу!Таня и бабушка вылезли. А кот в подполе остался – мышей искать.– Вот мы и управились. Да, бабушка? – сказала Таня.Но в это время загремела дверь на крыльце, заскрипели морозные шаги – в избу вошла мать.– Ох, вьюга все глаза залепила! – сказала она отряхиваясь. – Еле дошли из риги!Снова загремела дверь – пришёл дедушка.– Ну и ну, погодка! Бабка, давай ужинать – прозяб совсем!– Накрывай на стол, Таня, – сказала бабушка, – будем ужин собирать.– Ой, бабушка! – сказала Таня. – А когда же твоим делам конец?Бабушка улыбнулась и ответила:– Моим делам конца не бывает! Подружки отправляются в путь Два дня и две ночи веселился дед-мороз, крутил снег, гудел в трубу. А потом ушёл отдыхать в лес, в овраги…К полудню стало тихо в деревне. Выглянуло солнце, и сразу на стёклах заблестел разноцветный морозный бисер.После обеда бабушка сказала Тане:– Таня, сегодня мать не скоро домой придёт: льну уж очень много насушено, боится – перемять не успеют. Снеси-ка ты ей в ригу киселя – уж очень хорош у меня нынче овсяный кисель вышел.Она завязала в платок горшок с киселём и дала Тане.Таня вышла на улицу и даже зажмурилась – так ударило в глаза блеском снега и солнца. Горбатые сугробы, усыпанные искрами, залегли на улице, завалили изгородь у палисадника, заслонили дорогу. Всё бело, всё пышно, лишь чей-то одинокий след синими ямками протянулся через сугроб. Таня огляделась, подобрала шубейку и пошла по следу.Только выбралась Таня на дорогу, только отряхнулась, как слышит – Алёнка кричит:– Куда собралась?Алёнка, закутанная в голубой полушалок, стояла на крыльце и боялась сойти: сугроб привалился к самым ступенькам, к самым перильцам.– В ригу иду, – ответила Таня, – матери кисель несу. Пойдём со мной?– Пойдём, – сказала Алёнка.И полезла через сугроб к Тане на дорогу. Как ступит ногой, так кричит:– Ой, тону! Ой, тону!Но не утонула, выбралась.Подруги шли по дороге и разговаривали.– Гляди-ка, что это с неба сыплется? – сказала Таня. – Сыплется и блестит! Видишь?– Вижу, – ответила Алёнка. – Это мороз иголочки сорит.– Такие тоненькие иголочки? А кто ж такими иголочками будет шить?Деревня расступилась. Отошли в стороны заметённые снегом дворы. Подруги вышли на широкий выгон. Вот сколько снегу! Вот сколько огоньков на снегу!И вдруг остановились.– Таня, гляди-ка!– Ох, Алёнушка!На выгоне самый большой сугроб поднялся высокой стеной, а на стене – зубцы, а между зубцами – окошечки. В окошечки маленькими квадратиками смотрит синее небо.– Гляди, там кто-то есть!– Кто-то есть, только прячется!«Га-га, га-га!» – вдруг заскрипело невдалеке.Это гуси, переваливаясь, шагали оранжевыми лапами по снежной дороге. Целое стадо гусей шло навстречу девочкам, высоко подняв головы на длинных шеях, и все они кричали и скрипели, как немазаные колёса:«Га-га! Га-га!»Дошли до Тани и Алёнки и остановились. Будто два воза встретились на дороге.– Уклюнут, – прошептала Алёнка.Таня закричала на гусей:– Что стали? Сворачивайте с дороги да проходите!Но гуси подняли такой крик, такой скрип, что и своего голоса не услышишь.Таня замахнулась было на них варежкой. Но гусак распустил свои огромные крылья, пригнул длинную шею, зашипел, как змея, и двинулся на неё. Таня и Алёнка завизжали и, спасаясь от гусака, бросились через сугроб за ракитовый куст. И тут же споткнулись обо что-то и обе сразу полетели в снег. И горшок с киселём уронили.Но что же такое случилось? Кто это выскочил из-под куста? Кто закричал на них?– Вот ещё козявки ходят тут! На разведчиков спотыкаются! Слепые, что ли?Из-под куста выскочили председателев Юрка и его товарищ Витя Бубенцов. Но как только выскочили из-под куста разведчики, за высокой стеной с зубцами вдруг замелькали шапки и треухи, раздались крики и роем взлетели крепкие снежки. Разведчики залегли за куст, стали отстреливаться, а девочки очутились под перекрёстным снеговым огнём.– Убирайтесь отсюда! – закричал им Юрка. – Боевым действиям мешаете!– Да подожди ты, – отвечала ему Таня, – тут кисель пролился…Но оказалось, что киселя пролилось немного, только платок смочило. Подруги обрадовались, что кисель цел, вылезли из сугроба и, пригибаясь, побежали подальше от крепких снежков.Девочки и не заметили, что выбрались не на ту дорогу, по которой шли. Они выбрались на широкую тропку, которая увела их в другую сторону.– Алёнка, ты смотри, куда мы идём, – сказала Таня. – Мы не в ригу идём!Они остановились.– И правда не в ригу, – сказала Алёнка. – Мы с тобой на реку идём! Окно в речку Тропка голубой канавкой убегала в овражек и по овражку – к реке. А рядом с овражком падал к реке крутой склон. Снег с него сдуло, и накатанный лёд крепко сверкал под солнцем. Таня засмеялась:– Шли-шли и на гору пришли!– На гору пришли, а санок нету! – сказала Алёнка.– Можно и без санок, – сказала Таня, – можно на соломе.– А солома где?– А вон, около сарая!– А кисель куда?– На снегу постоит.Девочки поставили горшок с киселём в снег, а сами подбежали к сенному сараю. Около сарая под большим навесом лежало много соломы, а снаружи – соломенный заслон. Край заслона был приоткрыт. Но только они сунулись туда, как в соломе зашумело, и большой заяц выскочил из-под навеса, шарахнулся и бросился бежать в кусты – весь белый, только на ушах чёрные кончики. Убежал и скрылся. Лишь маленькие круглые следы остались на снегу.– Ах ты косой! – засмеялась Таня. – Приходил мякину воровать!– Меня даже лапой ударил, – сказала Алёнка. – Чуть с ног не сшиб – как бросился!Подруги вытащили по большому снопу соломы и отправились на гору. Золотые соломинки терялись у них по дороге. Притащили снопы на гору, уселись на них и помчались вниз по ледяному бугру. Лучше, чем на салазках: и весело, и не страшно. Внизу въехали в мягкий сугроб.– Вот как, почти до реки домчались!– А давай в прорубь посмотрим?Девочки уселись на корточки около проруби. Прорубь была словно круглое окно в реку. Но ни жуков, ни рыбок не было в тёмной воде, только мелкие волны шли и шли одна за другой.– А где же рыбы? – удивилась Алёнка. – Помёрзли?– Не помёрзли, а спят, – сказала Таня. – Дедушка говорил – они стадом стоят на дне и спят. Только жабрами шевелят.– Ага! Гляди, гляди! – вдруг крикнула Алёнка. – Видела?– Видела, – ответила Таня. – Как она хвостом-то! Вырь-бырь – и нет её.– А ты говоришь – спят!– А может, это налим? Налим зимой не спит. Он спит летом.– «Летом спит»! Да летом его, сонного, можно сразу схватить!– А схвати-ка! Он под коряжину забьётся или под камень – вот и схвати!– Дедушка говорил?– Конечно.Подружки ещё посидели, посмотрели сквозь круглое окно в реку. Но больше ничего не увидели. А потом взяли свои снопы и пошли обратно. Ох и круто же подниматься! Приключения с киселём Вылезли наверх. Запыхались.– Давай ещё разок скатимся? – сказала Алёнка.Но Таня вдруг всплеснула руками:– Ой! А кисель-то где же?Горшка с киселём не было. Была только ямка в снегу.– Лучше бы мы не катались! – всхлипнула Таня.– Это всё гуси виноваты – сбили нас с дороги! – сказала Алёнка. – Кабы не сбили, мы бы на гору не пришли…Упала крупная пушистая снежинка прямо Алёнке на нос. Она подняла голову – никак, снег начинается?Подняла голову и вдруг засмеялась:– Таня, погляди наверх!Таня поглядела. А наверху, на ракитовой ветке, висит их горшок с киселём!– Кто-нибудь шёл мимо по тропочке и нарочно повесил!Подружки обрадовались, да рано. Нашли свой кисель, а достать не могут – очень высока ветка. Они стали друг друга подсаживать, но только кряхтели да падали в снег. Хотели нагнуть ветку – силы не хватило. Ветка толстая, не гнётся, только иней с неё валится на голову.– Знаешь что, Таня? – сказала Алёнка. – Пойди в деревню, позови кого-нибудь… Может, Юрку…– А ты?– А я отнесу солому и буду здесь стоять. Буду стеречь.– Будешь стоять?– Буду.– А если замёрзнешь?– Всё равно буду стоять.Таня приподняла полы своего синего пальтеца и побежала по тропочке в деревню.А Алёнка отнесла в сарай снопы и вернулась под большой ракитовый куст, на котором висел горшок с киселём.Небо между тем побелело, потускнело. На сугробах уже не играли острые огоньки, и лёд на горе уже не сверкал так ярко. А снежинки всё гуще падали, всё веселей кружились.Алёнке стало зябко. Снизу, из овражка, начинало подувать, начинало завихривать. Однако взялась Алёнка стоять, значит, стой!Но Алёнка ждала недолго. Таня уже шла к ней на выручку, а с ней – тётка Марья Бубенцова. Тётка Марья шла за водой на реку. Она нагнула ракитовый куст и сняла горшок с киселём.– Это скотник дядя Павел повесил, я знаю, – сказала тётка Марья. – Он в сарай за соломой ходил, увидел ваш узелок да и подшутил над вами!Таня и Алёнка сразу повеселели. Они опять взяли свой узелок: Таня с одной стороны, Алёнка – с другой. И пошли в ригу, понесли Таниной матери овсяный кисель.Подруги шли, а ветер подгонял их. Он теребил их пальтишки, закидывал на головы концы платков. Снег стал густым, совсем завесил и небо и землю. А тут уж и темнеть начало. Сквозь снег и сумерки едва разглядели ригу.Под навесом риги, за соломенными заслонами, колхозницы мяли лён.Мягко и ровно тарахтел трактор, негромко рокотала мялка.Работа шла спорая. Одна колхозница разбирала большие пуки льна по горстям. Другая подавала эти жёсткие прямые горсти в мялку. Третья принимала их из мялки уже мягкими, мятыми и складывала в кучку. А остальные колхозницы трепали лён, выколачивали из него костру. И костра эта – сухие мелкие обломки жёстких стеблей – летела вокруг, словно белая придорожная пыль.Около самой стены топорщились жёсткие пуки льна, ещё тёплые, только что вынутые из риги.– Батюшки мои! – сказала Танина мать, приостанавливая работу. – Это вы откуда взялись? В такую-то непогодь!– Мы тебе кисель принесли, – сказала Таня. – Полдничай!Все колхозницы засмеялись: ужинать пора, а они с полдником! И Танина мать засмеялась тоже.– Какие же полдники – уж вечер на дворе. Что же так поздно вас послали?– Да нас давно послали… – сказала Таня.– А где ж вы были?– Да мы всё шли…– У вас небось, пока шли, и кисель-то льдом подёрнулся! – сказала соседка Татьяна.А соседка Катерина сказала:– Ничего, что льдом подёрнулся. Не дорог кисель – дорога забота!– Ну, отдохните – видно, далёкий у вас путь был, – сказала мать. – А мы сейчас последний лён домнём и пойдём домой все вместе. А дома тогда уж и кисель съедим.Часто-часто замелькали в её руках льняные горсти, посыпалась, полетела сухая костра. Таня глядела, как длинные льняные стебли становились всё мягче, всё чище, превращались в серебристое светлое волокно.Алёнка и Таня пробрались поближе к самой риге, к тёплой бревенчатой стене, к открытой дверце.В глубине риги было темно. Круглый фонарь, повешенный наверху, слабо освещал длинные частые жерди-колосники. На эти жерди насаживают снопы – и ржаные, и овсяные, и льняные, – когда чей черёд. А внизу, под колосниками, топят большую печь, и снопы сохнут.Сухую рожь и сухой овёс легче молотить. А сухой лён мять легче.Из тёмной глубины риги дышало теплом и крепким запахом просохшего льна.– Слазить бы туда, а? – прошептала Таня.Но Алёнка даже отодвинулась от дверцы:– Нет уж! Провалишься, да прямо в печку!– А всё-таки посмотреть бы, а? Вот как дядя Иван Таланов полезет печку топить, и я с ним попрошусь!– Много там ещё льну-то? – спросил кто-то. – А то уж темно становится.– Девчонки, есть там лён на колосниках? – крикнула бригадирша тётка Дарья. – Видно вам или нет?– Видно! – ответила Таня. – Все колосники видно, а льна – ни одного снопа нету!– Ну тогда давайте поживей, – сказала тётка Дарья. – Давайте поживей, да и домой. Теперь немного осталось.Ещё чаще застучала мялка, ещё гуще, полетела костра, ещё веселей замелькали длинные льняные горсти.Колхозницы домяли лён и пошли домой. И Таня с Алёнкой пошли с ними.Снежный ветер летел им навстречу и сбивал с дороги. Тогда мать распахнула своё широкое пальто и накрыла одной полой Таню, а другой – Алёнку. Идти втроём было тесно, но зато тепло и весело. Таня кричала:– Ку-ку!Алёнка откликалась ей, а мать смеялась:– Я с вами, как наседка с цыплятами. Цыплята, как озябнут, – сейчас к курице под крылья. Так и вы у меня! В гостях на скотном На другой день в сумерки Таня и Алёнка возвращались с горы и волочили свои большие салазки.– У меня в валенках снегу полно, – сказала Алёнка.– А ты вытряхни, – посоветовала Таня.– Да как я вытряхну? Он там растаял, вода хлюпает.Они шли мимо скотного двора. В сторожке на скотном светился огонёк и над крышей поднимался дым.– Ваш дедушка печку топит, – сказала Алёнка, – вон дым из трубы идёт.– Пойдём к дедушке, – сказала Таня. – Твои валенки посушим.Подружки подошли к окну и постучались. Дедушка отворил дверь.– Ах, батюшки! – сказал он. – Да ко мне, никак, гости пришли!Дедушка ночевал в сторожке на скотном дворе – он сторожил по ночам скотину. Глядел, чтобы какой-нибудь бык с привязи не сорвался. Или коровы не забодали бы друг друга. Или не вздумал бы забрести волк из лесу в глухую зимнюю ночь.Дедушка топил в сторожке печку, чтобы не холодно было ночевать. Алёнка как вошла, так сразу сняла валенки и поставила их к огню сушиться.
1 2 3 4