..
Финну стало так страшно, что он вскрикнул, схватился за голову и бросился бежать в лес.
Что стало с русским солдатом, он не видел.
А Суровикин остался жив. Он выбрался к своим усталый, потрепанный и без "языка".
- А где же пленный? - спросил его командир.
И тут Суровикин начал объяснять, что ему было не до пленного, когда он встретился с бронепоездом. Он так волновался, так запинался и краснел, что рассказ его о поединке с "привидением" показался неправдоподобным.
- У вас эти призраки и привидения от повышенной температуры, наверно! - рассердился командир. - И язык заплетается, и лицо красное... Идите-ка в госпиталь!
Скромный Суровикин не стал настаивать.
- Ладно, - сказал он, - бронепоезда - это не моя специальность. Я охотник по "языкам". Вот отдохну немного, я вам самых лучших представлю... из глубокого тыла.
И охотно пошел в госпиталь, как в дом отдыха. Врачи нашли у него кучу болезней, но когда он отоспался в тепле, на чистой койке, все болезни сразу прошли.
А бронепоезд-невидимка исчез и больше не показывался. Не отмечали его действий и на других участках фронта. Стали думать о представлении солдата к большой награде, но опасались, что не поверят, если написать в наградном листе, что он один на один победил бронепоезд.
Вскоре Суровикину удалось поймать на лыжной тропе фашистского штабного офицера с ценными сведениями, и Григория за это наградили орденом Славы.
А в конце войны в наше расположение вышел финский партизанский отряд, составленный из солдат, не желавших воевать за фашистов.
Один партизан все разыскивал русского солдата по именному кисету, на котором вышиты в виде вензеля буквы "Г" и "С".
Финн объяснял, что из этого кисета они вместе закуривали, когда подрывали фашистский бронепоезд, и сгоряча солдат забыл этот кисет у него в руках.
Но это было на другом участке фронта, где Григория Суровикина не знали. Так они и не встретились. А финн уж очень хотел повидать своего нечаянного друга и все утверждал, что это самый храбрый и самый лучший солдат в мире.
Наши с ним соглашались и говорили:
- Это верно: храбрее русского солдата нигде не сыщешь. Держись к нам ближе - сам будешь лучше!
ЧеРНЫЙ КОТ
В одном санитарном батальоне жил черный кот Васька, удивительный лакомка и к тому же франт. Даже на фронте он только и делал, что умывался, прихорашивался, разглаживая усы лапой. Его черная шерсть сверкала, а усы загибались кверху,
Врачи и медицинские сестры любили Ваську и так его набаловали, что кот стал есть самую некошачью пищу. Любил варенье, шоколад, конфеты. Любопытный был. Бывало, дадут ему конфету в бумажке, так он с полчаса трудится, а все-таки бумажку развернет и конфету попробует.
Однажды, ради смеха, дали ему ломтик лимона. Кот поморщился, но съел. А потом долго сердито вертел хвостом и поглядывал на всех обидчиво, словно хотел сказать: "Нашли чем угостить... Ки-исло!"
Но и после этого по-прежнему всем интересовался. А войны совсем не боялся. Под гром пушек спал спокойно, и когда особенно, громко где-нибудь ахнет, он спросонья встрепенется, поведет прищуренными глазами: "Кто это спать мешает?", зевнет - и снова на боковую.
И вот неожиданно во время наступления пригодилась забавная привычка Васьки все пробовать.
Однажды является в санбат солдат в обнимку с бочонком сметаны и рапортует:
- Товарищ доктор, принес вам трофей! Из горящего дома вытащил. Чего добру в огне пропадать, раненым пригодится.
Доктор улыбнулся: в хозяйстве как раз не было сметаны. Взяли бочонок. Но тут же доктор подумал: "А вдруг эта сметана отравленная?" Коварные враги, отступая, отравляют даже воду в колодцах. Может, и в бочонок яду подсыпали. Как тут быть? Исследовать? Но в санбате не было химической лаборатории. Попробовать? Но кто же решится?
И есть опасно, и выбрасывать жалко... Вдруг кто-то вспомнил про черного кота:
- Пускай Василий опробует. Кошки - они в сметане хорошо разбираются. Плохую нипочем есть не станут.
Вот налили полное блюдечко и говорят:
- А ну, Вася, сослужи службу, определи качество.
Кот подошел к сметане, отведал, облизнулся, расправил усы лапой и зажмурился: "Хороша! Давно не ел сметаны в походной жизни!"
С удовольствием вылизал блюдечко.
Все смотрят на кота - что с ним теперь будет? А Васька мурлыкнул, калачиком свернулся да и заснул. Кот спит, а люди вокруг волнуются.
- Отравился наш Васька, - говорит медсестра. - Смотрите, у него коготки уже вытягиваются... Умирает, бедняжка!
- Да нет, это он мышей во сне видит, - говорит санитар. - Вот когтищи-то на них и настраивает!
А пока спорили, Васька проснулся, потянулся - да снова к сметане! Ну, тут ему дали еще. И пошла сметана в борщ и в галушки: трофей пригодился,
В другой раз подъезжает к палаткам батальона грузовик, а из него осторожно высаживаются легко раненные солдаты, и у каждого в одной руке винтовка, а под мышкой банка с вареньем.
- Товарищ доктор, принимайте для раненых подарок. В помещичьем доме нашли. Сластена был фашистский помещик. Семи сортов варенье. Вот малина - хороша от простуды; вот клюква с орехами - жажду утоляет... Извините, одну банку разбили!
Доктор варенье принимает - и опять к черному коту:
- А ну, Василий, проверь!
А любопытный кот уже сам в банки заглядывает. Все по очереди исследовал. Не понравилась ему только клюква, но и ее отведал.
Пьют бойцы чай с вареньем и похваливают черного кота:
- Ай да кот у нас, ай да Васька, ученый химик!
- Герой, жизнью своей рискует!
- Правильный нам кот попался!
Васька среди них расхаживает, спину выгибает, словно доволен, что на войне пригодился, и в ответ мурлыкает:
"Прр-равильный, прр-равильный..."
Все сходило ему благополучно.
Но однажды в санбат принесли самого обыкновенного молока. В захваченном нами городе все фашисты пожгли, а магазин с молочными продуктами оставили. В нем полно молока, сыров, масла. Большая работа для Васьки!
Налили ему молока. Стал кот пробовать. Вдруг как отскочит от блюдца, усы отирает, лапки отряхивает и на всех смотрит. Что-то не то! И сразу заболел у него живот.
Встревожился весь санбат: черный кот отравился!
Раненые волнуются, сестры чуть не плачут. Врач кота лекарствами поит. Насилу отходили Ваську. Но после этого случая кот забастовал: не хочет ничего пробовать, и кончено.
Его уговаривать начали. Стыдили даже:
- Что же это ты, Васька, струсил?
Кот ни в какую! Не ест ни колбасы, ни сала. Сам себе диету назначил. Похудел, шерсть у него потускнела. Ходит мрачный, даже не мурлычет.
Стали думать да гадать: как быть, что делать?
А тут наступила весна, и война окончилась нашей победой.
К лету из санбата выписались все раненые, и Васька окончательно поправился. Он отыскивал в траве какие-то лекарственные растения, жевал их и сам себя вылечил. Принял свой прежний франтоватый вид - снова шерсть заблестела, усы поднялись кверху - и опять привалился к лакомствам.
Иногда главный врач его спрашивает:
- Ну, Василий, если война случится, ты с нами опять поедешь?
Васька изогнется, проведет ему по сапогам своим черным боком и промурлычет:
"Хор-рошо, пр-роедемся..."
- Я знаю, ты у нас кот храбрый.,
"Хр-рабрый, - отвечает Васька, - хр-рабрый..."
Вот и вся история про черного кота.
НОВИЧОК
И на войне любят над новичками посмеяться. Попадет в роту необстрелянный солдат, так обязательно найдутся шутники, чтобы над ним потешиться. Вот и с Бобровым так, - донимал его бойкий, смешливый старожил роты, боец Васюткин. Смекалистый, ловкий парень, бывший до войны парикмахером. Юркий такой, верткий. С начала войны ни разу не был ранен, а на груди уже медаль "За отвагу".
А Бобров пришел из степного колхоза, медлительный сибиряк, увалистый, спокойный. И, несмотря на такой сибирский характер, попав на передовую, вначале пугался. Правда, с опозданием, когда пуля просвистит, он голову наклонит; мина разорвется и осколки мимо пролетят, он присядет.
Васюткин стукнет ему штыком по каске, он к земле припадет. И все смеются:
- Что, не пробила? Поищи, поищи ее, на ней твои инициалы! Специально тебе отливали! Ха-ха-ха!
Бобров не сразу разбирался, что это шутка, и просил без обиды:
- Други, вы меня не шибко пугайте, а то я с испугу злой бываю, беду могу сделать.
Все еще пуще смеялись.
Послали их как-то в секрет - Васюткина часовым, а Боброва подчаском.
По дороге Васюткин все беспокоился:
- Бобров, а ты, в случае чего, не сдрейфишь? А? Ведь секрет - это дело рисковое... Будем совсем одни, впереди наших позиций. На ничьей земле... Гляди в оба!
- Ладно.
- Да не складно, тут может быть как раз не ладно! Мы за ними смотрим, а они, глядишь, нас высмотрели... Не успеешь оглянуться...
- Ничего.
- Ну, а в случае чего? Ты с гранатой хорошо обращаться можешь? Винтовка у тебя в порядке? Труса не спразднуешь?
- Если не напугаюсь...
- Ты уж, пожалуйста, не пугайся, сам погибай - товарища выручай... По совести действуй.
- Буду действовать по уставу.
- Вот-вот, как положено...
Признаться, Васюткин за войну несколько уж подзабыл, что там сказано в боевом уставе, он считал себя достаточно опытным бойцом, чтобы действовать и по собственной смекалке.
А неопытный Бобров, идя на позицию, все пытался себя подкрепить наукой, полученной в запасном полку. "Обыкновенный окопчик, пускай и впереди позиций, что ж такого? В уставе сказано: подбежал враг к окопу, вначале встречай его гранатой, затем осаживай залпом из оружия, а потом с криком "ура" переходи в штыки. Вот и все. Чего же тут хитрого?" думал он и, успокоившись, помалкивал.
Но Васюткин не унимался:
- Ты, главное, не теряйся. Нет такого положения, из которого нет выхода. Мы в белых халатах, каски у нас и то зубной пастой смазаны. Невидимки... Кто нас, мы сами каждого убьем! Разве у нас товарищей нету, нешто мы одни? По две гранаты - это по два друга; у тебя штык-молодец еще боец; у меня автомат - это сорок солдат!
Так Васюткин насчитал чуть не роту.
Только когда пришлось ползти по снегу, он притих. В окопчике приложил палец к губам и зашептал на ухо:
- По делу нам с тобой тут безопаснее всего... Ежели, допустим, враг начнет артподготовку... засыплет наши окопы минами... разобьет блиндажи снарядами... сколько наших побьет? А нам с тобой нипочем! Мы на ничьей земле. Ее не обстреливают. Так что не робей, брат.
Бобров и не робел, ему только было скучно. Ночь какая-то выдалась унылая. Ни луны, ни звезд. Беловатое небо, беловатый снег.
Ничего вокруг не видно. И никого нет. Спать тянет. И ему все время дремалось. И ведь как коварно - стоя спал, а видел сон, будто он крепится и не спит...
Васюткин за двоих бодрствовал. И вперед всматривался, и назад оглядывался, и все же не уследил, как фашистские лазутчики подползли к самому окопчику по лощинке с тыла.
Поднялись вдруг из снега все в белом, как привидения, и хрипят:
- Рус, сдавайсь!
Васюткин сторожкий, как заяц, тут же выскочил из окопчика, дал очередь из автомата и исчез в белой мгле.
А задремавший новичок остался. Когда фашисты дали вдогонку Васюткину залп из автоматов, Бобров пригнулся, как всегда, с опозданием. Но его не задело в окопе, пули прошли поверху.
- Сдавайсь! - услышал Бобров и вначале подумал, что это его опять разыгрывают.
Только какие же могут быть шутки в секрете? Нет, номер не пройдет! Такая его взяла досада, что захотелось ухватить винтовку за дуло да отколотить насмешников прикладом, как дубиной. Ишь лезут к нему со всех сторон, как привидения, не отличишь от снега. Все в белом, только лица темнеют пятнами между небом и землей... Страшно, конечно... И дула автоматов чернеют, как мордочки песцов...
- Рус, сдавайсь! - повторили несколько голосов.
И тут Боброва словно перевернуло. Такая взяла злость, что и враги пытаются его напугать еще хуже, чем свои, света белого невзвидел. Схватил гранату - р-раз ее в кучу! Гром и молния! Пригнулся и через бруствер - вторую. Осколки стаей над головой, как железные воробьи. Не мешкая, высунулся из окопа: трах-трах - всю обойму из винтовки, и, не давая врагам опомниться, выскочил, заорал "ура" что было силы. И со штыком наперевес - в атаку.
Так могла действовать рота, взвод, а он исполнял все это один, точно по уставу.
Но и получилось как по-писаному. Кто же мог ожидать, что один солдат будет действовать, как подразделение. Фашистам показалось, будто они нарвались на большую засаду. И "охотники за языками" бросились наутек.
И исчезли так же внезапно, как и появились, словно улетучились.
- Бей! Держи! - кричал Бобров и не находил, кого бить, кого держать. Вдруг опомнился и похолодел от ужасной догадки. А что, если это была опять шутка и его нарочно напугали свои и этот противный Васюткин? И он палил зря, как трус и растереха...
В снегу что-то зашевелилось. Бобров заметил, что наступил на полу белого маскировочного халата. И кто-то копошится в сугробе, пытаясь встать.
- Стой, гад! - взревел Бобров, вообразив, что это Васюткин. Прыгнул на насмешника, чтобы как следует потыкать его носом в снег для острастки. И тут же понял, что это не то... Насмешник был усат... И на голове кепка с ушами, какие носят фашистские лыжники.
В одно мгновение Бобров понял, что это враг. И разозлился еще больше. Ну, свои подшучивают, ладно, откуда эти-то забрали себе в голову, будто новичок должен быть робким?
- Я тебе покажу "рус, сдавайсь"! Я тебя отучу новичков пугать! приговаривал он, скручивая врагу руки за спину и тыкая усами в снег.
Наши солдаты, подоспевшие на стрельбу, едва отняли у него порядочно наглотавшегося снега фашиста.
- Легче, легче, это же "язык"!
- Я ему покажу, как распускать язык! Ишь чего вздумал мне кричать: "Рус, сдавайсь!" Хватит, я над собой смеяться никому не позволю! Надоело мне! То свои шутки шутят... Теперь эти черти начали подкрадываться... Нет, шалишь!
- Ложись! - повалили его в окоп солдаты.
Фашисты открыли по месту шума беглый минометный огонь. Да такой... наши едва живыми выбрались.
И только потом разобрались, что Бобров троих из напавших положил наповал гранатами, одного убил в упор из винтовки да одного взял в плен.
- Пять-ноль в его пользу! - лихо доложил командиру взвода Васюткин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25