- На картечь! Залпами крой! - вскричал дед Кирьян, воинственно размахивая клюкой.
Встреченные дружным "ура", щетиной кольев и твердыми комьями земли, кулацкие всадники осадили коней, смешались и отхлынули.
Оправившись от неожиданности и разглядев, что под красным знаменем сплотились не какие-нибудь герои, а много раз битые ими бедняцкие мальчишки, но почему-то с красными платками на шее, кулачье решило не спускать им дерзости.
- Макарку надо позвать! Макарку-орла. Пускай на Злого садится. Он им устроит "всех давишь".
- Пустим его передом, а мы за ним навалимся!
Макарку отыскали на молотьбе, он гонял коней по кругу, лихо посвистывая. Его хозяин Силантий Алдохин сам стоял у лотка и запускал в барабан тяжелые снопы пшеницы.
Силантий-то и прозвал батрачонка Орлом за лихость и бесстрашие. Что за парень ему попался! И ловок и силен.
Во время конских праздников на неоседланном Злом всех мальчишек обскакал. А этого коня сам хозяин побаивался.
Хитрый кулак льстил батрачонку. Сажал его за один стол с собой. Ничем не отличал от сыновей: если им новые рубашки, то и Макарке, если им новые сапоги, то и Орлу.
- Вот так-то батраков приручать надо, - говорил он Никифору Салииу, который избивал Гараську. - Их кормить да холить надо. Да почаще похваливать, тогда они за нас в огонь и в воду!
И надо сказать, в этой хитрой политике преуспел. Макарка, взятый в его дом таким же сиротой, как Гараська, раздобрел на кулацких жирных харчах, осмелел и, как верный слуга, готов был выполнить любое его приказание не только с охотой - с каким-то удальством.
Отец его был бедняком. Боролся против богатеев, даже руководил комитетом бедноты. Добровольно пошел на фронт защищать землю и волю от белогвардейцев и погиб как герой. Мать повесила на стену его фотографию, где он с саблей в руке снят вместе с товарищами под красным знаменем с надписью: "Даешь Перекоп!"
А вот сын его изменил бедноте. Пошел в батраки из нужды, за куском хлеба. Но, обласканный хитрым богатеем, стал ему верным слугой. Замечая, что стал презирать он бедных, мать стыдила его, а Макарка отвечал:
- Нанялся - продался, чего уж тут.
- Продала я, сынок, твои рученьки, да не продавала твоей душеньки.
- Что же мне - хозяйские харчи есть и больше ни во что не лезть?
- Нет, ты, сынок, хозяйскую работу честно исполняй, только совесть свою за харчи не продавай. Не будет тебе счастья.
- Ладно, мать, сам знаю, как счастье искать, на каком коне за ним скакать.
- Ох, Макарушка, не ошибись, на чужом коне далеко не уедешь, выбирай скакуна из своего табуна!
Но Макарка не слушался матери, кулацкие харчи отрабатывал с лихвой не только в поле, но и на воле.
И как только крикнули ему кулачата:
- Наших бьют!
Тут же бросил он молотьбу, вскочил на Злого и помчался на помощь.
И Силантий, остановив барабан, посмотрел ему вслед с довольной усмешкой. Уж если Орел налетит, никакой бедняцкой шатии не устоять.
Завидев Макарку, кулачата приободрили друг друга свистом, гиканьем и, ударив коней пятками, помчались в атаку, размахивая кнутами и уздечками.
Где тут пешим мальчишкам устоять, когда поднимутся над ними со всего разгона вздыбленные кони, проломит их строй идущий передом Макарка.
- Поднимай знамя! - закричал Степан. - Отряд, сплотись!
Крепче сомкнулись ребята, выше подняли знамя: стоять - так до конца! Бежать еще хуже, потопчут. С какойто надеждой на его неведомую силу слились они в единую кучку под красным стягом.
Казалось, спасти их может только чудо.
И чудо произошло!
Мчавшийся впереди всех Макарка вдруг отвернул коня на полном скаку. Поставил его поперек и загородил дорогу остальным. Самого его чуть не сшибли разогнавшие коней кулачата. Что случилось? Или Злой испугался красного полотнища, раздутого ветром? Или сам Макарка чего-то оплошал?
Почему отъехал он в сторону, понурив голову? Что случилось с ним? Где прежняя удаль Орла, не боявшегося никакой драки?
Удаль-то была при нем, да вот в сердце что-то повернулось, когда увидел он, что мчит его злой конь прямо на красное знамя. На знамя, под которым погиб, сражаясь с белой гвардией, его отец. Нет, не смог Макар отцовское знамя кулацким конем потоптать. Потому и отвернул Злого на всем скаку.
Ряды конных смешались, кое-кому все же удалось, подняв лошадей на дыбы, проломить строй ребят. Раздались крики ушибленных копытами, но мальчишки не дрогнули, не оплошали. Кольями и палками так зашибли одного коня, что он свалился и чуть не придавил азартного драчуна Мишку Алдохина. А Федьку Салина пропустили внутрь строя и за ноги стащили с лошади.
Ему на помощь бросилась вся его родня.
Но в это время на дрожках директора совхоза подкатил Тимофей Шпагин. Они вдвоем объезжали загоны бедноты, которые пообещал убрать директор совхозными жатками.
При виде местной Советской власти кулачата стушевались, разъехались врозь и только скулили:
- А зачем они Федьку бьют?
- Отпустите Федьку!
Не меньше кулацких ребят при виде Тимофея смутился Урван, который успел больше всех получить синяков и шишек. Он крикнул:
- Свертывай знамя!
Но ребята не исполнили приказа, они размахивали знаменем, радуясь, что победили.
ПОД КРАСНЫМ ЗНАМЕНЕМ
- В чем дело? - обратился Тимофей к деду Кирьяну. - Что за шум?
- Так что в некотором роде турецкая баталия! - весело закричал, ковыляя к нему, Кирьян.
Но его обогнал Степан и, унимая кровь из рассеченной щеки, сказал:
- Мы колоски собирали для Помгола. Под красным знаменем! А они на нас напали, кулачье!
И тут Тимофей увидел свою скатерть, поднятую на древке.
- Стой! Откуда у вас моя скатерть? - закричал Тимофей. - Кто посмел? Вот я вас!
Тогда сообразительный Урван решил взять удальством. Подскочил к дрожкам и с веселым видом отрапортовал по-военному:
- Разрешите отдать вам за скатерть мешок зерна, дядя Тимофей!
Это он, Урван, уговорил ребят собирать колоски, чтобы расплатиться с сельсоветом за знамя.
- Какой мешок? Что за цена такая казенному добру?
- А как вы же сами назначили, помните, в сельсовете при дяде Иване говорили.
- Было такое, действительно говорил, - удивился Тимофей. - Но ведь скатерть-то мне подменили раньше, не зная цены? Нет, этот номер не пройдет! Подать сюда мою вещь! Разбойники!
- Дядя Тимофей, оно нам нужнее, не отдадим!
- Мы под красным знаменем дружнее!
- Нет, ни за что. Я таким делам не потатчик. Сегодня они скатерть в сельсовете стащили, завтра украдут печать.
Так они всю Советскую власть разворуют!
Эти слова хлестали ребят словно кнуты.
- Дядя Тимофей, это я все наделал, - повинился Урван. - Я взял без спросу, но только на время, - схитрил он. - Колоски соберем, обратно принесем. И вместе с мешком зерна! Она бы у вас так лежала, а нам колоски собирать помогала... Это же не простая скатерть, а самобранка!
- Я тебе покажу самобранку! Ах ты, Урван, то яйцо из курицы урвал, то скатерть в сельсовете украл! Каким же разбойником ты вырастешь? Положи скатерть к моим ногам и проси прощения!
Урван, сдерживая слезы, подал Тимофею знамя, не решаясь содрать его с древка.
- Почему скатерть вроде короче стала? Или вы ее отрезали?
И, заметив на шеях ребят куски красной материи, хлопнул себя по лбу:
- То-то я замечал, что у нас на селе появились ребята с красными повязками. Значит, это бегают куски моей скатерти! Что это за мода? Кто вы такие?
- Мы пионеры, - потупился Степан, - а галстуки - это не из скатерти. Хоть пощупайте... они из другой материи.
- Ах, вот оно что... А не вы ли назывались "Партия свободных ребят"?
- А это одно и то же!
- Ну, не совсем, - сказал директор совхоза. - У пионеров должен быть вожатый, а у вас просто вожаки.
- А какая разница?
- Вожатыми бывают комсомольцы, люди сознательные, а вожаками могут быть любые озорники, - и он покосился на Урвана.
- Значит, без вожатого не признают нас пионерами? - спросил Степан. Не будет у нас отряда?
- Боюсь, что нет. Надо вам, ребята, добывать вожатого, который знает, что нужно делать, чего нельзя. А пока что и без вожатого приходите, собирайте и на совхозных полях колоски - это дело очень хорошее!
Поодаль, наблюдая всю эту историю, топтались на конях кулацкие ребята.
Когда Тимофей, забрав знамя, тронулся прочь, они радостно загалдели. Сообразительный Урван бросился за дрожками,
- Дядя Тимофей, сделай со мной что хочешь, хоть заарестуй, только отдай знамя. Без него нам нельзя... Без него нас кулачье может одолеть!
Услышав такие слова, директор придержал коня и сказал:
- Отдай им, Тимофей Кузьмич, видишь, какие у них обстоятельства. А тебе я подарю кусок сукна, есть у меня настоящее, настольное...
Тимофей, удерживая на лице суровость, помахал рукой, призывая ребят поближе. Когда они подошли, он сказал:
- Ладно, соберите колоски, притащите Помголу мешок хлеба, будем квиты.
Затем встал с дрожек, высоко поднял над собой древко, прокричал:
- Слушай, бедняцка детвора! От имени сельского Совета вручаю вам красное знамя, чтобы вы росли под ним честными, смелыми, трудовыми ребятами, как велит партия, как желает товарищ Ленин. Всегда побеждали бы кулаков, буржуев. Грудью чтоб стояли за Советскую власть! Ура!
И он замахал над собой своей бывшей скатертью, разгоняя плотный воздух, накаленный горячим солнцем.
Совхозный жеребец испугался, встал на дыбы и рванул дрожки. Тимофей едва не уронил знамя. Но Урван подхватил его, поднял над отрядом. Степан затрубил в рожок сбор. Павлушка забил в барабан.
И кулацкая кавалерия, потоптавшись в сторонке, уехала ни с чем восвояси, не решившись атаковать отряд. Задумчивым уехал Макарка.
Так в бою на колосковом поле партия свободных ребят получила красное знамя.
ДОЛГ ПЛАТЕЖОМ КРАСЕН
Ну и попало Сережке после того, как узнали ребята, что он стянул скатерть в сельсовете!
- Из партии исключить!
- Нам воришек не надо!
Уже он и землю ел, клянясь,что больше не будет. Ничего не помогало. Жалко Степану такого парня упускать - уж больно Урван смел да удал. Как быть? Вспомнил он про Законы юных пионеров и предложил поступить с Сережкой по закону.
- Да ведь их много, смотря по какому, - сказал Аитошка.
- У пионеров есть такой обычай: "Один за всех, все за одного". Соображаете? Сережка не для себя скатерть стянул, а для знамени отряда, значит, он старался один за всех, и мы в ответе все за одного!
- Значит, через него мы перед сельсоветом все нечестными будем? ехидно спросил Антошка-лутошка.
- Почему нечестными? Дядя Тимофей согласен помириться на мешке зерна. А принесем два - так еще и спасибо скажет!
Это всех утихомирило.
И ребята с новой силой принялись собирать колоски.
Собирали в торбы, сносили в школу. Сдвинув к стенке парты, тут же на полу молотили палками, скалками, вальками.
Нелегкая это была работа. Чтобы собрать два мешка зерна колосками, пришлось всей партии трудиться с неделю. Ведь каждому колоску нужно поклониться, каждое зернышко из него выбить, отсеять, отвеять и тогда в мешок положить. Но зато и зерно собралось отборное. Известно:
тяжелый колос голову клонит, ветер ему соломку ломит, птица его на землю ронит.
- Вот это семена для бедняков Поволжья, - воскликнул Тимофей, взвесив на ладони, - это зерно! Товарищу Ленину показать, доволен будет!
Два мешка он поставил в переднем углу сельсовета и всем хвалился, что собраны они руками детей.
На ребят он больше не сердился. Тем более что отличную скатерть ему подарил директор совхоза, из хорошего красного сукна.
ЕСТЬ ТАКАЯ ПАРТИЯ!
А ребята, конечно, расхрабрились. Отбившись от кулацких атак на колосковом поле, они теперь искали драки в самом селе, чтобы все увидели их силу. И вот случай представился.
В воскресенье, после первого обмолота, все село угощалось хлебами и пирогами из муки свежего помола.
Накануне Данилкиной бабушке ужасно захотелось ушицы поесть, ну так захотелось - беда. Взмолилась она:
поймай да поймай рыбки. "Либо, - говорит, - я должна, поев ушицы, совсем поправиться, либо это мне перед смертью так хочется".
Вот канительная старуха - то ей медку, то рыбки.
Обсудили этот вопрос ребята. Некоторые говорили:
- Зачем нам со старой возиться, все равно она хворая, бесполезная.
Накануне спрашивали они Ивана Кочеткова, чем должна заниматься пионерская партия, и он сказал:
- Делайте все, что полезно Советской власти.
Ну, какая же польза может быть от больной старушки, которая весь век господам да попам прислуживала?
- Брось ты ее, Данилка, переходи в сельсовет, будешь в сторожах жить, каморку тебе дадут.
А Данилка не согласился.
- Нет, - говорит, - хотя она вроде и бесполезная бабушка, а мне ее чего-то жалко. Брошу - совесть замучает. Пойду я все-таки наловлю ей рыбки. Подумаешь - велико дело поймать на уху десяток окуней. Сесть на хорошее место, и на заре в одночасье наловишь.
Настроив удочки, решил он пойти обловить заказное место Алдохиных омуток под большой ветлой. И попросил:
- Если меня будут бить, вы, ребята, не оставьте.
Ребята насторожились - разозлятся Алдохины, если застанут Данилку на своем рыболовном местечке, и, конечно, попытаются отлупить. Вот тут и можно будет дать им отпор. Велели Данилке повязать красный галстук. И как только нападет кулачье - подать сигнал свистом. Данилка так и сделал. Уселся рыбачить под старинной ветлой, на самом любимом месте Алдохиных, повязав красный галстук. Думал, он принесет счастье.
Окуни ловились как нанятые. Так наживку и хватали, так на крючок и лезли. Заря кончилась, солнце взошло, пригрело - не унимается клев. Данилка в тени ветлы притаился и таскает одного за другим. Что ни окунь, все толще, все больше.
И в это время, заспавшись после пирогов, пришел побаловаться удочкой попович Толька. Один он не ходил - с ним его дружок Алдохин Мишка.
- Ну ты, больной, с нашего места долой!
А Данилка так разошелся, таскает рыбку за рыбкой и приговаривает, дразнясь:
- Окунек ли плотвица, все моей бабке ушица!
Попович рот разинул, откуда такая храбрость? А Мишка, слова не говоря, вырвал у Данилки удилище, трах его об коленку. Переломил - и в воду. Хвать с него шапчонку - и ее в омут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17