Как все египтяне, он был смугл, глаза же его казались почти черными. Плоское округлое лицо без единой морщинки напоминало младенческое. Дворцовая жизнь не оставила следов смеха, боли и гнева на этой невыразительной круглой физиономии. Словно каждую ночь Медерук старательно стирал с него все пережитое за день, а по утрам надевал маску полнейшей безмятежности, которая надежно скрывала все эмоции.
Но он смотрел на Елену, и бисеринки пота увлажняли его верхнюю губу.
– Тебе нужно поговорить с Некопта, – посоветовал он после того, как Елена закончила свое повествование. Обед давно завершился. Рабы унесли наши тарелки и блюда, и теперь на низком столе, за которым мы располагались, оставались лишь чаши с вином и подносы с фруктами.
– Да, – согласился Неферту. – Не сомневаюсь, что он посоветует пригласить тебя жить в Уасет в качестве царской гостьи.
Елена улыбнулась, но посмотрела на меня, словно не зная, что ответить. Я молчал. Она знала, что я уйду при первой возможности, как только уверюсь, что с ней все в порядке, а Лукку и его людей приняли в войско.
– Госпожа располагает приличным состоянием и не будет вам в тягость, – заявил я.
Оба египтянина оценили мой юмор и вежливо рассмеялись.
– В тягость… – хихикнул Неферту, который, пожалуй, чересчур много выпил.
– Словно бы великий Мернепта экономит, – согласился Медерук, но ни один мускул его лица не дрогнул.
Этот-то ни разу не осушил до дна свою чашу с вином.
Я внимательно посмотрел на него. Бесстрастное пухлое лицо придворного не выдавало никаких эмоций, лишь блестящие угольно-черные глазки говорили о том, что владелец их лихорадочно строит планы.
37
Перед рассветом я покинул ложе Елены и неторопливо открыл дверь, которая вела в мои покои. Небо едва начинало сереть, и комната еще оставалась темной, но что-то заставило меня замереть, задержав дыхание.
Я уловил легкое движение его; по затылку и шее побежали мурашки. Я застыл, вглядываясь в темноту. В комнате кто-то был. Я знал это… ощущал. Стараясь увидеть, кто это, я вспоминал комнату, искал взглядом постель, стол, сундуки, окна и дверь в коридор.
Послышался негромкий скрип, словно дерево и металл прикоснулись к камню. Я бросился на звук и больно ударился о гладкую стену, отпрянул назад, сделал один-два неверных шага и тяжело осел на пол.
Я наткнулся на стену именно там, где красовалось одно из фальшивых окон. Неужели тут действительно потайная дверь, так хитроумно устроенная, что я не мог сразу обнаружить ее?
Я медленно поднялся на ноги, потирая шею и копчик.
Кто-то побывал в моей комнате – в этом я не сомневался. Наверняка египтянин, не Золотой бог и не кто-нибудь из творцов. Подглядывать – не их стиль. Кто-то шпионил за мной, за нами с Еленой. Или же копался в моих вещах.
Вор? Проверив одежду и оружие, я убедился, что ничего не пропало.
Я быстро оделся, гадая, могу ли оставить Елену спящей; а если незваный гость хотел своим внезапным появлением заставить меня никуда не выходить, быть подальше от Лукки и плаца?
Неферту предупреждал меня о дворцовых интригах, и я призадумался.
В дверь поскреблись. Когда я распахнул ее, передо мной предстал Неферту, улыбавшийся с обычным вежливым безразличием.
Поприветствовав его, я спросил:
– Можно ли выставить караул у дверей Елены?
Он встревожился:
– Почему? Что-нибудь не так?
Я рассказал ему, что случилось. Он проявил легкое недоверие, но сходил в коридор и привел начальника стражи. Через несколько минут тот поставил у дверей караульного, мускулистого негра в юбке из шкуры зебры с мечом на поясе.
Почувствовав себя уверенней, я отправился к площади возле казарм.
Лукка и две дюжины его воинов уже выстроились в двойную шеренгу, их доспехи горели огнем, а шлемы и мечи блестели словно зеркало. Каждый воин держал в руках копье с железным наконечником вертикально, точно выдерживая перпендикуляр к земле.
Неферту представил меня египетскому военачальнику, явившемуся инспектировать хеттов. Звали его Расет, это был крепкий коренастый вояка, лысый, с могучими руками, невзирая на его преклонный возраст. Он слегка прихрамывал, видимо, с годами он стал грузным и ноги уже не выдерживали излишний вес.
– Мне случалось биться с хеттами, – оборачиваясь к выстроенному войску, проговорил он, ни к кому лично не обращаясь. – Помню, воины были хорошие.
Повернувшись ко мне, он оттянул ворот своего одеяния, открывая уродливый шрам на левом плече.
– Вот подарочек, оставленный мне копейщиком-хеттом в Меггидо.
Похоже, этой раной он гордился.
Лукка возглавлял свой небольшой отряд, глаза его глядели прямо вперед, в бесконечность. Люди его застыли, безмолвные и неподвижные, освещенные лучами утреннего солнца.
Расет приблизился к ним, прошел туда и обратно вдоль обеих шеренг, придирчиво оглядывая всех, одобрительно кивая и бормоча себе что-то под нос, а мы с Неферту стояли в стороне, наблюдая.
Наконец Расет резко обернулся и, хромая, направился к нам.
– Где дрались они? – спросил он меня.
Я кратко описал осаду Трои и Иерихона. Расет понимающе кивал. Серьезный египтянин не относился к тем военачальникам, которые шутят перед войском.
– Мастера осадного дела, значит. Ну, осады случаются не часто, – проговорил он. – Но эти подойдут. Отличные воины. Мне они нравятся.
Так завершилось самое легкое из дел, запланированных на день.
От казарм Неферту повел меня через широкий двор. Утреннее солнце еще бросало тени на утоптанную землю, но уже припекало спину. Вдоль задней стены двора я увидел стойла; несколько горбатых зебу бродили вокруг, отмахиваясь хвостами от мух.
Ветерок дул с реки, и я ощутил запах жасмина и цветущих лимонов.
– Царские постройки. – Неферту указал на несколько сооружений, похожих на храмы. Впервые за время нашего знакомства я заметил, что он нервничает. – Там нас ждет Некопта.
Мы поднимались по отлогой горке, по краям высились изваяния Рамсеса II. Фигуры были выше человеческого роста, и каждый могучий царь стоял, стиснув кулаки опущенных рук, со странной улыбкой на непроницаемом лице. Скульптуры поражали идеальными линиями. Розовый гранит статуй в лучах утреннего солнца казался живой плотью.
Я чувствовал пристальный взгляд живых гигантов. Или богов… Или творцов… И, невзирая на тепло солнечных лучей, я поежился.
После подъема среди статуй мы свернули налево и миновали ряд массивных сфинксов – тела отдыхавших львов венчали рогатые головы быков. Даже лежа сфинксы были выше меня.
– Лев символизирует солнце, – пояснил Неферту. – А бык – знак Амона.
Сфинксы олицетворяли слияние богов.
Перед передними лапами каждого из них находились фигуры… Его, кого же еще? Но эти, по крайней мере, не подавляли своими размерами – они были выполнены в человеческий рост.
– А где же статуи Мернепта? – спросил я.
Неферту улыбнулся:
– Царь чтит своего великого отца, как и всякий живущий в Египте. Кто посмеет низвергнуть статую Рамсеса, чтобы поставить на ее место собственную? Даже царь не вправе сделать такого.
Мы подошли к огромной двери, по сторонам которой высились две колоссальные статуи Рамсеса. На этот раз царь сидел, держа в руках скипетр и колосья пшеницы, символизировавшие изобилие.
Я подумал, что нынешнему царю тяжело править после столь великолепного владыки.
– Некопта действительно двоюродный брат царя? – спросил я, как только мы вошли наконец в прохладную тень.
Неферту натянуто, пожалуй даже угрюмо, улыбнулся:
– Да, и оба они считают Пта своим наставником и покровителем.
– А не Амона?
– Они уважают Амона, как и других богов, Орион. Но Пта их личный покровитель. Пта властвовал в Менефере. Мернепта перенес поклонение ему в столицу. А Некопта – главный жрец Пта.
– А можно ли увидеть изваяние Пта? На кого он похож?
– Скоро ты все увидишь сам, – почти грубо ответил он, словно мой вопрос задел его или же он кого-то боялся.
Мы шли через огромный зал с мраморным полом и огромными колоннами, такими высокими, что потолок терялся в тени. Стражники в блестящих золотых доспехах стояли через каждые несколько локтей, но мне казалось, что они здесь лишь ради того, чтобы подчеркнуть великолепие зала. Присутствие вооруженных людей в этом храме казалось излишним. Здесь человек должен был ощутить себя карликом, осознать свое ничтожество. Веками власть имущие пользовались подобными приемами. С помощью архитектуры они подчиняли людей, вселяли в них удивление, восхищение и страх перед владыками, по приказу которых создавалось такое великолепие…
Два блестящих глаза загорелись в глубокой тени. Я расхохотался: это появилась одна их бесчисленных кошек, населявших дворец.
В конце вселявшего трепет зала оказались ступени из черного мрамора, за которыми шел коридор, уставленный фигурами звероподобных богов: с головами сокола, шакала, льва, даже броненосца. Коридор заканчивался нишей, в которой высилась гигантская статуя: ее голова почти доставала до потолка.
– Вот и Пта, – прошептал Неферту.
Изваяние было огромным, как колоссальные фигуры Рамсеса, располагавшиеся снаружи храма. Через просвет, в крыше храма над головой изваяния, на лицо бога падал луч солнца, освещая белый камень.
Я увидел тело, обернутое пеленами, как у мумий, лишь руки оставались открытыми и держали длинный, искусно сделанный скипетр. Голову бога венчала шапочка, небольшая бородка обрамляла его подбородок. Лицом же, вне всякого сомнения, он напоминал худощавого ехидного Гермеса, с которым я встречался, когда увлек Иешуа в мир творцов.
Неферту остановился у подножия гигантской статуи. Перед нею на двух жаровнях курились благовония. Он отвесил три поклона, а потом взял шепотку порошка с золотого подноса и бросил на угольки жаровни. Порошок вспыхнул, и клубы белого дыма взметнулись к высокому потолку.
– Ты тоже должен совершить жертвоприношение, Орион, – прошептал он мне.
С напряженным лицом я отправился к ограждению и бросил щепотку благовоний на жаровню справа от меня. От них пошел черный дым. Обернувшись к Неферту, я увидел, что он провожает взглядом клубы с постной миной.
– Я сделал что-то не так? – спросил я.
– Ты ни в чем не ошибся, – ответил он, не сводя глаз с облачка дыма. – Но священный Пта недоволен твоим приношением.
Я пожал плечами. Неферту повел меня по узкому коридору мимо стражей в золоченых панцирях к массивным дверям черного дерева, врезанным в глубокую каменную стену. Он явно нервничал и не мог скрыть беспокойства. Неужели мой провожатый настолько опасался встречи с Некопта или же я все-таки что-то перепутал?
Возле двери стоял еще один страж. Не говоря ни слова, он открыл ее перед Неферту.
Мы оказались в просторном зале. Утреннее солнце бросало косые лучи через три окна в правой стене. В помещении было пусто – лишь голые каменные стены и ничем не прикрытый пол, как в тюрьме. Возле противоположной двери стоял длинный стол, заваленный свитками, на котором высились два огромных серебряных подсвечника, но свечи не горели.
За столом сидел невероятно жирный человек, выбритый наголо, его громадное тело прикрывало серое одеяние без рукавов, спускавшееся до пола. Его руки – толстые, безволосые и розовые – покоились на полированном дереве столешницы. Все пальцы жреца унизывали кольца, некоторые перстни так глубоко впились в плоть, словно владелец не снимал их годами. Подбородки его ложились один на другой отвратительными складками. Подойдя ближе, я поразился тому, как разрисовано его лицо: глаза были подведены черной краской и зелеными тенями снизу и сверху, щеки нарумянены, а губы ярко накрашены.
Неферту бросился ниц и стукнулся лбом о плитки пола. Я остался стоять, но слегка наклонил голову, выказывая уважение.
– О великий Некопта, – проговорил Неферту, оставаясь распростертым на полу. – Великий жрец ужасающего Пта, правая рука могучего Мернепта, хранитель Обеих Земель, по твоему повелению я привел к тебе варвара Ориона.
Нарисованные пухлые губы жреца изогнулись в подобии улыбки.
– Ты можешь встать, мой верный слуга Неферту. Ты хорошо справился с делом, – проговорил он чистым и сочным тенором. Казалось странным, что такой очаровательный голос может принадлежать столь уродливой туше. Тут я понял, что Некопта – евнух, один из тех, кому с детства предначертано служить богу.
Неферту медленно поднялся и остановился возле меня. Я не знал, от чего он так покраснел – от смущения или от пребывания в неудобной позе.
– А ты, варвар…
– Меня зовут Орион, – сказал я.
Неферту невольно охнул, Некопта же просто буркнул:
– Ну, пусть будет Орион. Мой полководец Расет утверждает, что твои две дюжины хеттов вполне годятся для нашей армии.
– Они отличные воины.
– Ну, меня удовлетворить трудно, – сказал он, слегка повышая голос. – Расет сейчас в том возрасте, когда человек живет прошлым. Я же должен заглядывать в будущее, поскольку собираюсь охранять и защищать нашего великого царя. – Он внимательно посмотрел на меня, ожидая ответа. Я промолчал. – А посему, – продолжил он, – я придумал испытание, которое придется пройти твоим людям.
И снова он стал ожидать, что я скажу. Но я по-прежнему безмолвствовал.
– Ты, Орион, отведешь своих людей в дельту, где варвары – люди моря снова разоряют наши поселения. Одна особенно докучливая шайка украшает паруса своих кораблей головой льва. Ты найдешь их и уничтожишь, чтобы никто из них более не смел тревожить Нижние Земли.
„Менелай, – понял я, – он ищет Елену и разоряет прибрежные города. Быть может, и Агамемнон сопровождает его“.
– Сколько же таких кораблей там видели? – спросил я.
Некопта, казалось, обрадовало уже то, что я наконец заговорил.
– Слухи разные, но я думаю, не меньше десяти и не больше двух дюжин.
– И ты полагаешь, что две дюжины воинов можно выслать против двух дюжин кораблей, полных ахейских воинов?
– Тебе предоставят войско – я пригляжу за этим.
Я качнул головой:
– При всем уважении к вам, мой господин…
– Ваша святость, – подсказал шепотом Неферту.
Я едва заставил себя произнести эти слова:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43