Аксессуары для ванной, по ссылке
…
Неспроста, значит, у Ордена есть к нему претензии. Не случайно, значит, он сталкивался с ними. Вспомнить бы, что тогда случилось. Выяснить бы, чего он тогда добивался, чего хотел…
Надо, надо переговорить с кем-то из людей в масках.
Надо пробраться в деревню.
Нужно все выяснить…
Глебу уже не терпелось, хотелось сползти с дерева, подхватить копье — и вперед, вниз по холму, бегом через малину, к деревне, а уж там — будь что будет… Нет, — сказал он вслух. — Еще не время.
Слишком много людей в деревне. И все при оружии.
Ходят, сидят, стоят на постах, отдыхают в избах. Вон на дворе за конюшней целая группа — человек пятнадцать; тренируются, рубят клинками пучки хвороста, потрошат мешки соломы. Учитель — в черном плаще, на рукаве багряная повязка, вместо лица — желтая кость.
— Ночью, — пробормотал Глеб, отползая назад. — Дождемся темноты и проберемся в деревню.
Он прижался к толстому стволу, нащупал ногами ветку внизу — ту самую, на которой расположился Ирт, — встал на нее, вцепился пальцами в кору, чуть сдвинулся вправо, дотянулся до острого сухого сучка, повис на нем, правой ногой нашарил очередную опору, глянул вниз…
Спускаться было трудней, чем подниматься.
Чуть не рассчитаешь, сорвешься — и все…
Все?…
И что же именно?…
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
У игровых корпораций дела шли не очень гладко.
Среди игроков участились несчастные случаи, увеличилось количество самоубийств, выросло число психических расстройств — но все это было объяснимо, ожидаемо, и с этим корпорации справлялись своими силами. Немалые деньги шли на создание реабилитационных клиник и исследовательских центров, еще больше средств тратилось на рекламу, убеждающую, что игры абсолютно безопасны, что виртуальные миры не несут никакой угрозы, что нейроконтактер — величайшее изобретение человечества, дарующее полную свободу.
А покушаться на свободу не было позволено никому.
Обыватели верили рекламе, потому что хотели играть.
Чиновники верили корпорациям, потому что имели с них часть прибыли.
А правительство было удовлетворено существующим положением: народ — прежде всею молодежь — не требовал ничего сверх необходимого, потому что все недостающее мог получить в другом — иллюзорном — мире.
А самоубийцы и психи — ну так и что? Их всегда хватало, они есть и будут, а прогресс не остановить, и даже если запретить операции по вживлению нейроконтактеров, даже если прикрыть игровые серверы — этим ничего не добьешься, лишь взбаламутишь народ. И все будет, как раньше, — только операции начнут делать подпольно, в ужасающих условиях, серверы перебазируются в другую страну, денежные потоки потекут в другую сторону, а правительство…
Правительство скорей всего сменится…
Танк с интересом просматривал материалы, что находились на сервере, адрес которого дал ему человек в желтой футболке и позолоченных очках. Информации было так много, что разобраться с ней сразу не представлялось возможным, несмотря на то, что все данные были структурированы, разбиты по разделам, отсортированы, снабжены аннотациями. Мало помогала и мощная система поиска.
Текстовые файлы, копии всевозможных документов, видеофрагменты, аудиозаписи, вырезки из газет, в основном «желтых», научные и псевдонаучные отчеты, интервью, логи, ссылки на материалы, находящиеся в общем доступе…
Танк уже знал, что от него требуется.
В игровых мирах стали происходить странные вещи. Такие, что ставили в тупик опытных специалистов.
Некоторые игроки жаловались на страшную головную боль, начинающуюся, едва только они подключались к игре. Двенадцать человек в разное время, в разных странах, но при похожих обстоятельствах полностью потеряли память. Девять человек разучились говорить. Пятеро подключенных впали в кому. Четыре человека погибли — задохнулись во время игры, словно забыли, как дышать.
И это были только зарегистрированные случаи. А сколько подобных происшествий не получили огласки? Сколько смертей могли показаться естественными?
Корпорации были не на шутку встревожены. Пока им удавалось все хранить в тайне, но рано или поздно эти факты могли выйти наружу. Слухи уже ходят, дешевые газетенки печатают жуткие истории, которые лишь кажутся выдуманными, поисковики на запрос «смерть от нейроконтактера» выдают сотни тысяч ссылок.
Хуже всего было то, что корпорации не могли понять, с чем связана волна странных событий. И почему раньше было все нормально, а теперь вдруг…
Танк откинулся на спинку кресла, включил вибрацию, потянулся, зевнул, глядя в потолок. Пожал плечами, сказал:
— Неужели вы еще не поняли? Это же Матрица… — Онухмыльнулся, заложил руки за голову, прикрыл глаза, проговорил мечтательно: — Это Искин… Сеть ожила… — Он сидел так довольно долго, наслаждаясь массажем, вспоминая что-то приятное из беззаботного летнего детства. Потом вздохнул, потянулся к отставленной клавиатуре; не открывая глаз, нащупал кнопку включения голосового интерфейса, нажал, сказал ровно и отчетливо:
— Открыть диктофон… Создать новое сообщение…И, вновь откинувшись на дрожащую спинку кресла, крепко призадумался.
1
Ночь, как назло, выдалась светлая и безветренная. Глеб и Ирт выбрались из дупла, сбросили на землю оружие, спустились сами.
— Точно хочешь идти со мной? — на всякий случай еще раз спросил Глеб.
— Да, — уверенно ответил Одноживущий.
Они оглядели друг друга, попрыгали на месте, проверяя, не звенит, не брякает ли амуниция. Глеб разрыхлил копьем почву, зачерпнул ладонями жирную землю, умылся ею, размазал по лицу. Затем вытер грязные руки о штаны, запачкал их, испятнал.
Ирт недоуменно следил за действиями Богоборца. Потом просветлел лицом, закивал довольно и поспешил последовать примеру предводителя…
Чумазые, словно черти, они слились с ночью.
— Все запомнил? — шепотом спросил Глеб.
— Да, — тихо откликнулся Ирт.
Они надеялись проникнуть в деревню, не поднимая шума. Идея с пожаром, конечно, была неплоха, но Двуживущие наверняка заподозрили бы неладное. Так что Глеб от этого плана отказался, решив приберечь его на крайний случай.
Со своего наблюдательного поста они высмотрели возможный путь в селение, наметили ориентиры. От малинника к деревне тянулась небольшая ложбинка. Ночь затопила ее густой чернотой; прячась во тьме, можно было ползком добраться почти до самого частокола. Дальше нужно было преодолеть небольшой ровный лужок, где не было укрытий, но который практически не просматривался со стороны деревни, поскольку его заслоняла полоса кустов. Глеб рассчитывал пересечь этот открытый участок за несколько секунд. Они рисковали, но риск был оправдан.
Если их обнаружат, то вот он лес, черный, близкий, спасительный.
А если все пройдет без эксцессов, то дальше вдоль частокола, сливаясь с бревнами, прижимаясь к ним, медленно, мелкими шажками, беззвучно. Там, где стена поворачивает, — присесть на корточки, перекатиться за копну. Осторожно снять с нее пласт сена, укрыться им, дождаться низового предутреннего тумана — и ползком вдоль дороги, по канаве, где лежит неровными валками солома, упавшая с возов, где шуршат мыши и зайцы, выбирая из пыли зерна овса.
Всего несколько метров — и канава упрется в столбы отсутствующих ворот. Рядом старые повозки — колеса, борта, оглобли, рваные тенты, свисающие до земли, — мешанина теней, лучшее укрытие. Враг совсем близко, но если быть осторожным, если не шуметь, то он ничего не заметит, потому что Двуживущие любят поговорить, потому что рядом наверняка будут гореть костры и колбаса будет жариться на шампурах, румянясь, потрескивая, капая жиром на угли.
Ну кто рискнет сунуться в деревню, полную вооруженных Двуживущих?…
Глеб по себе знал, что в компании притупляется чувство опасности и размывается чувство ответственности.
Он рассчитывал проползти под телегами, у врага под носом, потом свернуть за сарай, выпрямиться, отойти подальше… Если его увидят, вряд ли обратят внимание. Решат, что кто-то из своих прогуливается.
Ну, а если вдруг поднимется тревога… Сколько там человек в охране? Наверняка не больше шести. Разве смогут они остановить Богоборца?…
— Значит, ты останешься возле копны, — еще раз повторил Глеб. — Если услышишь шум, поджигай сено и беги в лес. Если будет тихо, перед рассветом возвращайся к нашему месту и жди меня там.
— Я помню, — сказал Ирт, недовольный тем, что Богоборец все повторяет по нескольку раз, словно сомневаясь в умственных способностях напарника. — Подпалю мигом, не волнуйся.
Глеб представил, как до самого неба полыхнет копна и закружится в ночи огненная метель. А по ту сторону частокола, почти подпирая его, стоит дом, крытый соломой. Рядом — деревянный сарай, из-под крыши которого, словно вихры из-под картуза, выбились клочья сена, Пожар мигом перекинется через стену, его не остановят ни железные гвозди поверху, ни бечева с колокольчиками.
Сколько Двуживущих спит в этих избах? Многие ли из них проснутся утром?…
— Ну, пошли, — сказал Глеб, перехватил копье и решительно шагнул в малинник.
2
Все прошло гладко, в точности по плану. Лишь туман запоздал немного, и лежащий на холодной земле Глеб успел иззябнуть.
Охранников было пять человек. Они расположились вокруг костра, их мечи были воткнуты в длинное бревно, а шлемы лежали на земле. Над огнем жарился свиной окорок, насаженный на вертел; время от времени кто-нибудь из охранников поднимался, выдергивал меч, брал опустевшую медную миску и настругивал в нее сочное мясо. Потом он передавал посудину товарищам, а сам выходил из освещенного круга, подходил к телегам и позевывая, обозревал окрестности.
Глеб прополз у охранников за спинами. Он мог бы дотянутся копьем до любого из них. Он слышал, о чем они беседуют, но их пустые разговоры мало его занимали.
Надо было найти кого-то из людей в маске…
Глеб полз медленно, словно слизень. Старательно раздвигал высокую осоку и развесистые лопухи, прижимался к земле, ощупывал свободной рукой пространство перед собой, убирал в сторону мелкие ветки, что могли хрустнуть под его тяжестью.
Голоса удалялись, все тише становился треск костра, и все темней казалась ночь.
Оказавшись за дровяным сараем, Глеб приподнялся, сел на корточки, осмотрелся.
Деревня спала. Глаза-окна были закрыты веками ставней, двери домов надежно заперты изнутри.
Разбудить Двуживущего невозможно, поскольку во время сна разум его находится в другом мире, в мире первичном, реальном. Спящего Двуживущего можно легко убить, но трудно найти беззащитного спящего Двуживущего,…
Глеб выглянул из-за угла, убедился, что охранники даже не смотрят в его сторону, встал, выпрямился, обогнул сарай, увидел, что его дверь не заперта, только подперта небольшим полешком. Он шагнул к ней, радуясь, что нашел укрытие, где можно привести себя в порядок, стереть с лица землю, отряхнуть одежду, заправиться, стать похожим на одного из учеников Ордена Смерти…
Он убрал полено, осторожно потянул дверь на себя, с замиранием сердца ожидая, что ржавые петли сейчас пронзительно заскрипят…
Что-то упало Глебу на ногу. Вывалилось из-за приоткрывшейся двери, хлопнуло по сапогу.
Глеб опустил глаза.
Что-то неприятно белое, вспухшее, отдаленно похожее на руку…
Он похолодел.
В дровяном сарае кто-то был.
И этот кто-то навалился на дверь, он нажимал все сильней, давил, и Глеб подставил плечо, не желая его выпускать.
Хотелось отскочить, но тогда дверь распахнется и тот, кто уже высунул руку — белую, вспухшую, — весь вывалится наружу…
Глеб уперся, подцепил мыском сапога тяжелую конечность, забросил ее внутрь, поднатужился, приналег на дверь.
Но перед тем, как окончательно ее закрыть, не выдержал — заглянул в темный сарай.
Он догадывался, что увидит.
И все же оказался не готов.
Ему сделалось плохо, и тошнота подступила к горлу. Он захрипел сдавленно, отпустил дверь, попятился…
Во тьме дровяного сарая смутно белели тела Одноживущих, сложенные неровной поленницей. Их страшные лица были обращены ко входу. Их мертвые глаза все смотрели на Глеба.
«…он создан, чтобы защитить нас, Одноживущих…»
Глеб не закричал лишь потому, что у него перехватило дыхание.
«…отомстить Двуживущим за наши мучения…»
Дощатый сарай был полон трупов. Орден Смерти собрал здесь всех жителей деревни.
3
Он пришел в себя на крыльце какого-то дома. Он сидел на ступеньках, закрыв лицо ладонями и тяжело дыша.
Как он сюда попал, Глеб не помнил. Видел ли его кто-нибудь, Глеб не знал.
— Тихо, — сказал он себе. — Это всего лишь Одноживущие.
Это не люди. Это программные модули, точно такие же, как те рыжие муравьи, только изощреннее, куда более сложно устроенные. Не люди — компоненты игры.
Самой натуралистичной игры из когда-либо существовавших…
Тошнота вновь взяла за горло Орден Смерти… Что за дурацкое название! Почему бы им не назваться фашистами? Так будет честнее.
Глеб стиснул кулаки, заскрежетал зубами, чувствуя, как закипает в душе гнев.
С точки зрения игрового процесса истребление Одноживущих может быть оправдано. Ведь очки опыта начисляются игроку за любое убийство. Крестьянин с вилами, конечно, менее достойный противник, чем какой-нибудь василиск, но василиска еще надо найти, а крестьяне — вот они, в каждой деревне. И пусть падает харизма, пусть ухудшается отношение людей к тебе, пускай тебя ненавидят, избегают, пусть никто из нормальных людей не хочет иметь с тобой дела, но если в мире полно таких же выродков, то ты не станешь изгоем.
Но такая игра перестает быть игрой.
Всему должна быть мера…
Глеб с трудом сдерживался, чтобы не закричать в полный голос, вызывая на бой всех ублюдков, что собрались здесь. Сейчас он чувствовал, что способен в одиночку расправиться с целой армией.
Он — Богоборец.
У него есть сила и умение.
Его не возьмут ни мечи, ни стрелы.
Игры закончились…
Глеб ударил ногой в запертую дубовую дверь, и она лопнула, сорвалась с петель, улетела во тьму длинного коридора, сбила что-то металлическое, звучное, громкое — может, ведра, а может, доспехи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9
Неспроста, значит, у Ордена есть к нему претензии. Не случайно, значит, он сталкивался с ними. Вспомнить бы, что тогда случилось. Выяснить бы, чего он тогда добивался, чего хотел…
Надо, надо переговорить с кем-то из людей в масках.
Надо пробраться в деревню.
Нужно все выяснить…
Глебу уже не терпелось, хотелось сползти с дерева, подхватить копье — и вперед, вниз по холму, бегом через малину, к деревне, а уж там — будь что будет… Нет, — сказал он вслух. — Еще не время.
Слишком много людей в деревне. И все при оружии.
Ходят, сидят, стоят на постах, отдыхают в избах. Вон на дворе за конюшней целая группа — человек пятнадцать; тренируются, рубят клинками пучки хвороста, потрошат мешки соломы. Учитель — в черном плаще, на рукаве багряная повязка, вместо лица — желтая кость.
— Ночью, — пробормотал Глеб, отползая назад. — Дождемся темноты и проберемся в деревню.
Он прижался к толстому стволу, нащупал ногами ветку внизу — ту самую, на которой расположился Ирт, — встал на нее, вцепился пальцами в кору, чуть сдвинулся вправо, дотянулся до острого сухого сучка, повис на нем, правой ногой нашарил очередную опору, глянул вниз…
Спускаться было трудней, чем подниматься.
Чуть не рассчитаешь, сорвешься — и все…
Все?…
И что же именно?…
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
У игровых корпораций дела шли не очень гладко.
Среди игроков участились несчастные случаи, увеличилось количество самоубийств, выросло число психических расстройств — но все это было объяснимо, ожидаемо, и с этим корпорации справлялись своими силами. Немалые деньги шли на создание реабилитационных клиник и исследовательских центров, еще больше средств тратилось на рекламу, убеждающую, что игры абсолютно безопасны, что виртуальные миры не несут никакой угрозы, что нейроконтактер — величайшее изобретение человечества, дарующее полную свободу.
А покушаться на свободу не было позволено никому.
Обыватели верили рекламе, потому что хотели играть.
Чиновники верили корпорациям, потому что имели с них часть прибыли.
А правительство было удовлетворено существующим положением: народ — прежде всею молодежь — не требовал ничего сверх необходимого, потому что все недостающее мог получить в другом — иллюзорном — мире.
А самоубийцы и психи — ну так и что? Их всегда хватало, они есть и будут, а прогресс не остановить, и даже если запретить операции по вживлению нейроконтактеров, даже если прикрыть игровые серверы — этим ничего не добьешься, лишь взбаламутишь народ. И все будет, как раньше, — только операции начнут делать подпольно, в ужасающих условиях, серверы перебазируются в другую страну, денежные потоки потекут в другую сторону, а правительство…
Правительство скорей всего сменится…
Танк с интересом просматривал материалы, что находились на сервере, адрес которого дал ему человек в желтой футболке и позолоченных очках. Информации было так много, что разобраться с ней сразу не представлялось возможным, несмотря на то, что все данные были структурированы, разбиты по разделам, отсортированы, снабжены аннотациями. Мало помогала и мощная система поиска.
Текстовые файлы, копии всевозможных документов, видеофрагменты, аудиозаписи, вырезки из газет, в основном «желтых», научные и псевдонаучные отчеты, интервью, логи, ссылки на материалы, находящиеся в общем доступе…
Танк уже знал, что от него требуется.
В игровых мирах стали происходить странные вещи. Такие, что ставили в тупик опытных специалистов.
Некоторые игроки жаловались на страшную головную боль, начинающуюся, едва только они подключались к игре. Двенадцать человек в разное время, в разных странах, но при похожих обстоятельствах полностью потеряли память. Девять человек разучились говорить. Пятеро подключенных впали в кому. Четыре человека погибли — задохнулись во время игры, словно забыли, как дышать.
И это были только зарегистрированные случаи. А сколько подобных происшествий не получили огласки? Сколько смертей могли показаться естественными?
Корпорации были не на шутку встревожены. Пока им удавалось все хранить в тайне, но рано или поздно эти факты могли выйти наружу. Слухи уже ходят, дешевые газетенки печатают жуткие истории, которые лишь кажутся выдуманными, поисковики на запрос «смерть от нейроконтактера» выдают сотни тысяч ссылок.
Хуже всего было то, что корпорации не могли понять, с чем связана волна странных событий. И почему раньше было все нормально, а теперь вдруг…
Танк откинулся на спинку кресла, включил вибрацию, потянулся, зевнул, глядя в потолок. Пожал плечами, сказал:
— Неужели вы еще не поняли? Это же Матрица… — Онухмыльнулся, заложил руки за голову, прикрыл глаза, проговорил мечтательно: — Это Искин… Сеть ожила… — Он сидел так довольно долго, наслаждаясь массажем, вспоминая что-то приятное из беззаботного летнего детства. Потом вздохнул, потянулся к отставленной клавиатуре; не открывая глаз, нащупал кнопку включения голосового интерфейса, нажал, сказал ровно и отчетливо:
— Открыть диктофон… Создать новое сообщение…И, вновь откинувшись на дрожащую спинку кресла, крепко призадумался.
1
Ночь, как назло, выдалась светлая и безветренная. Глеб и Ирт выбрались из дупла, сбросили на землю оружие, спустились сами.
— Точно хочешь идти со мной? — на всякий случай еще раз спросил Глеб.
— Да, — уверенно ответил Одноживущий.
Они оглядели друг друга, попрыгали на месте, проверяя, не звенит, не брякает ли амуниция. Глеб разрыхлил копьем почву, зачерпнул ладонями жирную землю, умылся ею, размазал по лицу. Затем вытер грязные руки о штаны, запачкал их, испятнал.
Ирт недоуменно следил за действиями Богоборца. Потом просветлел лицом, закивал довольно и поспешил последовать примеру предводителя…
Чумазые, словно черти, они слились с ночью.
— Все запомнил? — шепотом спросил Глеб.
— Да, — тихо откликнулся Ирт.
Они надеялись проникнуть в деревню, не поднимая шума. Идея с пожаром, конечно, была неплоха, но Двуживущие наверняка заподозрили бы неладное. Так что Глеб от этого плана отказался, решив приберечь его на крайний случай.
Со своего наблюдательного поста они высмотрели возможный путь в селение, наметили ориентиры. От малинника к деревне тянулась небольшая ложбинка. Ночь затопила ее густой чернотой; прячась во тьме, можно было ползком добраться почти до самого частокола. Дальше нужно было преодолеть небольшой ровный лужок, где не было укрытий, но который практически не просматривался со стороны деревни, поскольку его заслоняла полоса кустов. Глеб рассчитывал пересечь этот открытый участок за несколько секунд. Они рисковали, но риск был оправдан.
Если их обнаружат, то вот он лес, черный, близкий, спасительный.
А если все пройдет без эксцессов, то дальше вдоль частокола, сливаясь с бревнами, прижимаясь к ним, медленно, мелкими шажками, беззвучно. Там, где стена поворачивает, — присесть на корточки, перекатиться за копну. Осторожно снять с нее пласт сена, укрыться им, дождаться низового предутреннего тумана — и ползком вдоль дороги, по канаве, где лежит неровными валками солома, упавшая с возов, где шуршат мыши и зайцы, выбирая из пыли зерна овса.
Всего несколько метров — и канава упрется в столбы отсутствующих ворот. Рядом старые повозки — колеса, борта, оглобли, рваные тенты, свисающие до земли, — мешанина теней, лучшее укрытие. Враг совсем близко, но если быть осторожным, если не шуметь, то он ничего не заметит, потому что Двуживущие любят поговорить, потому что рядом наверняка будут гореть костры и колбаса будет жариться на шампурах, румянясь, потрескивая, капая жиром на угли.
Ну кто рискнет сунуться в деревню, полную вооруженных Двуживущих?…
Глеб по себе знал, что в компании притупляется чувство опасности и размывается чувство ответственности.
Он рассчитывал проползти под телегами, у врага под носом, потом свернуть за сарай, выпрямиться, отойти подальше… Если его увидят, вряд ли обратят внимание. Решат, что кто-то из своих прогуливается.
Ну, а если вдруг поднимется тревога… Сколько там человек в охране? Наверняка не больше шести. Разве смогут они остановить Богоборца?…
— Значит, ты останешься возле копны, — еще раз повторил Глеб. — Если услышишь шум, поджигай сено и беги в лес. Если будет тихо, перед рассветом возвращайся к нашему месту и жди меня там.
— Я помню, — сказал Ирт, недовольный тем, что Богоборец все повторяет по нескольку раз, словно сомневаясь в умственных способностях напарника. — Подпалю мигом, не волнуйся.
Глеб представил, как до самого неба полыхнет копна и закружится в ночи огненная метель. А по ту сторону частокола, почти подпирая его, стоит дом, крытый соломой. Рядом — деревянный сарай, из-под крыши которого, словно вихры из-под картуза, выбились клочья сена, Пожар мигом перекинется через стену, его не остановят ни железные гвозди поверху, ни бечева с колокольчиками.
Сколько Двуживущих спит в этих избах? Многие ли из них проснутся утром?…
— Ну, пошли, — сказал Глеб, перехватил копье и решительно шагнул в малинник.
2
Все прошло гладко, в точности по плану. Лишь туман запоздал немного, и лежащий на холодной земле Глеб успел иззябнуть.
Охранников было пять человек. Они расположились вокруг костра, их мечи были воткнуты в длинное бревно, а шлемы лежали на земле. Над огнем жарился свиной окорок, насаженный на вертел; время от времени кто-нибудь из охранников поднимался, выдергивал меч, брал опустевшую медную миску и настругивал в нее сочное мясо. Потом он передавал посудину товарищам, а сам выходил из освещенного круга, подходил к телегам и позевывая, обозревал окрестности.
Глеб прополз у охранников за спинами. Он мог бы дотянутся копьем до любого из них. Он слышал, о чем они беседуют, но их пустые разговоры мало его занимали.
Надо было найти кого-то из людей в маске…
Глеб полз медленно, словно слизень. Старательно раздвигал высокую осоку и развесистые лопухи, прижимался к земле, ощупывал свободной рукой пространство перед собой, убирал в сторону мелкие ветки, что могли хрустнуть под его тяжестью.
Голоса удалялись, все тише становился треск костра, и все темней казалась ночь.
Оказавшись за дровяным сараем, Глеб приподнялся, сел на корточки, осмотрелся.
Деревня спала. Глаза-окна были закрыты веками ставней, двери домов надежно заперты изнутри.
Разбудить Двуживущего невозможно, поскольку во время сна разум его находится в другом мире, в мире первичном, реальном. Спящего Двуживущего можно легко убить, но трудно найти беззащитного спящего Двуживущего,…
Глеб выглянул из-за угла, убедился, что охранники даже не смотрят в его сторону, встал, выпрямился, обогнул сарай, увидел, что его дверь не заперта, только подперта небольшим полешком. Он шагнул к ней, радуясь, что нашел укрытие, где можно привести себя в порядок, стереть с лица землю, отряхнуть одежду, заправиться, стать похожим на одного из учеников Ордена Смерти…
Он убрал полено, осторожно потянул дверь на себя, с замиранием сердца ожидая, что ржавые петли сейчас пронзительно заскрипят…
Что-то упало Глебу на ногу. Вывалилось из-за приоткрывшейся двери, хлопнуло по сапогу.
Глеб опустил глаза.
Что-то неприятно белое, вспухшее, отдаленно похожее на руку…
Он похолодел.
В дровяном сарае кто-то был.
И этот кто-то навалился на дверь, он нажимал все сильней, давил, и Глеб подставил плечо, не желая его выпускать.
Хотелось отскочить, но тогда дверь распахнется и тот, кто уже высунул руку — белую, вспухшую, — весь вывалится наружу…
Глеб уперся, подцепил мыском сапога тяжелую конечность, забросил ее внутрь, поднатужился, приналег на дверь.
Но перед тем, как окончательно ее закрыть, не выдержал — заглянул в темный сарай.
Он догадывался, что увидит.
И все же оказался не готов.
Ему сделалось плохо, и тошнота подступила к горлу. Он захрипел сдавленно, отпустил дверь, попятился…
Во тьме дровяного сарая смутно белели тела Одноживущих, сложенные неровной поленницей. Их страшные лица были обращены ко входу. Их мертвые глаза все смотрели на Глеба.
«…он создан, чтобы защитить нас, Одноживущих…»
Глеб не закричал лишь потому, что у него перехватило дыхание.
«…отомстить Двуживущим за наши мучения…»
Дощатый сарай был полон трупов. Орден Смерти собрал здесь всех жителей деревни.
3
Он пришел в себя на крыльце какого-то дома. Он сидел на ступеньках, закрыв лицо ладонями и тяжело дыша.
Как он сюда попал, Глеб не помнил. Видел ли его кто-нибудь, Глеб не знал.
— Тихо, — сказал он себе. — Это всего лишь Одноживущие.
Это не люди. Это программные модули, точно такие же, как те рыжие муравьи, только изощреннее, куда более сложно устроенные. Не люди — компоненты игры.
Самой натуралистичной игры из когда-либо существовавших…
Тошнота вновь взяла за горло Орден Смерти… Что за дурацкое название! Почему бы им не назваться фашистами? Так будет честнее.
Глеб стиснул кулаки, заскрежетал зубами, чувствуя, как закипает в душе гнев.
С точки зрения игрового процесса истребление Одноживущих может быть оправдано. Ведь очки опыта начисляются игроку за любое убийство. Крестьянин с вилами, конечно, менее достойный противник, чем какой-нибудь василиск, но василиска еще надо найти, а крестьяне — вот они, в каждой деревне. И пусть падает харизма, пусть ухудшается отношение людей к тебе, пускай тебя ненавидят, избегают, пусть никто из нормальных людей не хочет иметь с тобой дела, но если в мире полно таких же выродков, то ты не станешь изгоем.
Но такая игра перестает быть игрой.
Всему должна быть мера…
Глеб с трудом сдерживался, чтобы не закричать в полный голос, вызывая на бой всех ублюдков, что собрались здесь. Сейчас он чувствовал, что способен в одиночку расправиться с целой армией.
Он — Богоборец.
У него есть сила и умение.
Его не возьмут ни мечи, ни стрелы.
Игры закончились…
Глеб ударил ногой в запертую дубовую дверь, и она лопнула, сорвалась с петель, улетела во тьму длинного коридора, сбила что-то металлическое, звучное, громкое — может, ведра, а может, доспехи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9