Пусть думают, что это случайность.
Пусть видят, что Одноживущий и сам испугался своего деяния, удивился своему везению.
— Пиранья! — рявкнул человек в маске, и со скамьи скатился невысокий круглый человечек с длинным кинжалом в каждой руке, в крепких сандалиях, на мысках и пятках которых сверкали отточенные лезвия, с шипастыми браслетами на запястьях. Двигался он быстро, текуче, обманчиво — делал вид, что сейчас бросится вправо, а кидался влево, показывал, что отступит, и наскакивал.
— Посторонитесь, — сказал Глеб своим невольным соратникам. И те послушно расступились, отошли.
Копью нужен простор.
Копье на просторе начинает танцевать.
— Истукан! — прокричал человек в маске смерти. — Бабочка!
Еще два человека сорвались со скамьи.
«Ах вот как, — зло ощерился Глеб. — Дошло наконец, что не на того нарвались. Увидели…»
Три человека наступали, прощупывали его оборону, примерялись к его манере боя, к его вязкому танцу. Они пытались окружить, обойти его, но Глеб не позволял — оттеснял, угрожал, манил и лавировал. Он держал их перед собой, в одной линии. И они, сами того не замечая, подчинялись ему.
Коротышка с двумя кинжалами. Могучий гигант с железной палицей. И длинноногая большеглазая девушка, вооруженная широкой изогнутой саблей-ятаганом, в льняной майке и в кожаных шортах.
Глеб знал, что убьет их всех.
И хотел сделать это одновременно.
Улучив мгновение, он бросил взгляд на Одноживущих. Те совсем растерялись, опустили оружие, прижались спинами к одной из колонн, словно надеялись спрятаться в ряду соломенных чучел. Они во все глаза смотрели на Глеба и трех его противников.
— Рыбак! Чертенок! — выкрикнул человек в маске, и еще две фигуры вышли на арену.
Гладиатор с сетью и трезубцем и чернокожий парнишка с изящной алебардой.
Глеб вновь оскалился. Неужели учитель засомневался в своих учениках? Или просто решил не рисковать понапрасну? Может, деньги еще с них не получил? Мертвецы за учебу не заплатят.
— Почему бы тебе самому не попробовать? — крикнул Глеб, на миг повернувшись к человеку в маске.
Тот никак не отреагировал. Скрестив руки на груди, расставив ноги, он стоял возле наполовину зашторенной ниши, в паре шагов от оружейных стеллажей, и внимательно следил за ходом поединка.
Он видел, что купленный за бесценок раб сражается, словно Двуживущий мастер. И недоумевал, как такое возможно.
— Самурай!
Желтолицый воин поднялся со скамьи, склонил голову, вытащил из ножен меч-катану.
— Бульдог!
Патлатый, заросший боец, больше похожий на оборотня, чем на человека, подхватил с пола небольшой щит и короткий меч-гладиус и, рыча, прыгнул вперед…
Семеро против одного.
Невиданное дело.
Что скажут об Ордене, если эта история выйдет наружу? Если отсюда выйдет этот странный Одноживущий?
Выйдет победителем…
Белая маска чуть качнулась.
Невозможно! Недопустимо!…
Глебу приходилось несладко. Противники все же окружили его и теперь непрерывно атаковали — не все сразу, чтобы не мешать друг другу, а по двое, по трое, но одновременно и с разных сторон.
Копье стегало воздух, кружилось, выписывало замысловатые петли, отражая выпады, удерживая врагов на дистанции. Глеб ни мгновения не стоял на месте, ноги его выделывали причудливые па, корпус раскачивался, скручивался, выпрямлялся пружиной, руки словно плели кокон — невидимый, эластичный и непроницаемый. И метался взгляд, прямой, словно копье, но еще более быстрый и острый.
Глеб уставал.
Но и противники теряли силы.
Первым упал Чертенок. Упал, накрыв собой алебарду, залив ее собственной кровью.
Через миг выронил катану смертельно раненный Самурай, скорчился, держа в охапке свои потроха.
Длинноногая Бабочка запнулась о тело, чуть замешкалась, и Глеб коротким точным ударом лишил ее правого глаза.
Бульдог взвизгнул, словно щенок, когда наконечник копья взрезал ему бедро. И заскулил, глядя, как кровь тугой струей наполняет круглую чашу перевернутого щита, слабеющими пальцами стараясь пережать вспоротую артерию.
Могучий Истукан покачнулся, потеряв опору, — древко копья подсекло ногу, резануло длинными ножами по икре. Он повалился вперед и напоролся грудью на острую сталь наконечника.
А потом Рыбак взмахнул сетью и сам удивился, зацепив-таки руку Глеба; завопил радостно, торопливо ткнул трезубцем пойманного врага.
Промахнулся.
Глеб уклонился, дернулся, спеша высвободиться, стараясь не запутаться еще больше.
Дико взревел почуявший близость победы Пиранья, оскалил подточенные треугольные зубы, бросился на попавшего в сеть опасного противника, плечом отбил неловкий выпад копья, полоснул кинжалами, ткнул врага в живот, в грудь, в шею, отскочил, кривя губы, уверенный, что сейчас противник рухнет на колени, — раны хоть и неглубокие, но болезненные, удары хоть и несильные, но точные.
Кровь проступила на грязной рубахе.
Расползлась вспоротая ткань.
Глеб опять рванулся, чувствуя, как нити крепкой сети срезают кожу. Длинная рубаха лопнула, развалилась окончательно.
Трезубец скользнул по голому плечу, оставив багровую, разом вспухшую полосу.
Двумя смертоносными винтами закрутились кинжалы в руках Пираньи.
Глеб задергался, затрепыхался, начиная понимать, что из сети ему уже не вырваться, догадываясь, что на этот раз он может проиграть. Может погибнуть…
Навсегда.
Навсегда?…
Невероятная догадка парализовала его. Страшное предположение оглушило сильнее любой палицы.
А что, если эти люди не ошиблись? Что, если он действительно Одноживущий?
Глеб зарычал, забился исступленно, бешено, не обращая внимания на боль, на раны, на кровь. Закружился, заметался, сам не заметил, как вырвал сеть из рук Рыбака, налетел на Пиранью, сбил его на землю — и, будто слепец, проскочил мимо. Он не видел, как машет руками человек в маске смерти, не слышал, как выкликает он имена и как поднимаются со скамеек испуганные Двуживущие, крадутся, нерешительно переглядываются…
А потом кто-то крикнул:
— Богоборец!
И Двуживущие попятились, а человек в костяной маске поперхнулся.
— Богоборец! — повторился радостный крик. — Это же он! Он!
Три фигуры отделились от колонны — казалось, ожили соломенные манекены.
— Богоборец! — возликовали три голоса.
Глеб покачнулся, теряя равновесие. Но три человека подхватили его, удержали, подперли с боков, прикрыли собой.
Ирт с боевым молотом, крестьянин с секирой и круглолицый здоровяк с мечом.
— Богоборец с нами!
Ноги Глеба подломились, и он осел на арену, не выпуская из рук копье, но понимая, что уже ничего не сможет сделать, даже если сейчас к его шее поднесут тупой нож и начнут медленно перепиливать горло.
Глеб закрыл глаза, ожидая смерти.
И провалился в черное беспамятство.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Конечно, Танк мог бы заранее прийти к указанному месту, чтоб установить там микрокамеру, прикрепить под скамьей диктофон. Но зачем?
Ведь камеру можно принести с собой.
На себе.
И можно устроить трансляцию прямо в сеть. На сервер, общий доступ ккоторому откроется через три часа. Если хозяин не даст о себе знать…
— Подозреваю, что вы записываете наш разговор, — это были первые слова человека в ярко-желтой футболке с синей цифрой 5 на груди.
— Своего рода страховка, — пожал плечами Танк, тоже решив обойтись без приветствий.
— Понимаю… Вам нечего бояться.
— Я не боюсь. Я остерегаюсь… — Танк демонстративно поскреб пальцами подмышечную кобуру, поддернул джинсы, сел на скамью, скрестил ноги. — Так что у вас за дело?
— Конфиденциальное… Может, все-таки выключите запись?
— На этот счет не волнуйтесь. Тайны клиентов я храню свято, вы должны это знать, если уж вышли на меня.
— Мы знаем… — Человек в желтой футболке просительно улыбнулся: — И все же…
— Как пожелаете, — Танк привстал, легонько щелкнул ногтем по пряжке ремня — сделал вид, что выключил аппаратуру. Старый, отработанный трюк, примитивный, но действенный.
— Хорошо, — удовлетворенно кивнул человек в желтой футболке. — Теперь перейдем к делу. Каким именем из четырех мне вас называть?
— О! — восхитился Танк. — Вы и это знаете? Давайте обойдемся вообще без имен. Пусть я буду Танком.
— А вы можете называть меня Посланцем. Я представляю корпорацию, о которой вы не могли не слышать. У нас возникли некоторые… гм… проблемы, и мы хотели бы воспользоваться вашими услугами.
— Должен предупредить, что я не занимаюсь ничем противозаконным.
— Мы знаем. Пять лет за вами не числится ничего… эээ… противоправного. Разве только несколько мелких… шалостей… О которых никто не знает. Вернее, никто не должен знать.
— Кто вы такие? — нахмурился Танк.
— Не торопите события, — человек в желтой футболке взмахнул рукой, и в его пальцах появился маленький белый прямоугольник. — Скоро узнаете все, что возможно. Но сейчас нам нужно принципиальное ваше согласие, Танк.
— Тогда несколько вопросов, Посланец.
— Конечно.
— Деньги?
— Не вопрос. Повышайте в два раза свой обычный гонорар.
— Риск?
— Никакого риска. Все законно. Ни вашей жизни, ни здоровью, ни благополучию ничто угрожать не будет.
— Обязательства?
— Никаких. Если сделаете дело — получите большие деньги. Если ничего не выйдет — мыоплатим вашепотраченное время и мирно разойдемся.
— Так в чем подвох? Что за мышеловка спряталась за этим гигантским куском сыра?
— Никакого подвоха. Нам рекомендовали вас как уникального профессионала, и мы решили вас нанять. — Человек в желтой футболке протянул Танку кусочек картона. Танк взял его, думая, что это обычная визитка.
— Здесь адрес сервера, — сказал Посланец. — Пароль для входа и ключи для доступа к закодированным разделам… Ну так что, вы беретесь за эту работу?
Танк помедлил. Спросил, осторожничая:
— Если мне что-то не понравится, я смогу выйти из игры?
— Да, — улыбнулся человек в ослепительно-желтой майке. — Из игры вы можете выйти в любой момент.
— Хорошо, — сказал Танк. — Я нанят.
— Рад слышать, — сказал человек в желтой майке и поднялся. — Через сутки карточка распадется. Так что поспешите… — Он не стал прощаться, отвернулся, словно потеряв всякий интерес к собеседнику, и шагнул на асфальтовую дорожку.
— Погодите, — сказал ему в спину Танк. — А зачем мы вообще встречались? Можно же было все решить через сеть.
— Считайте, что я просто хотел посмотреть на легенду, — не оборачиваясь, сказал Посланник.
Через минуту его желтая майка скрылась за деревьями.
А Танк еще долго сидел, крутил в пальцах картонный прямоугольник с написанными от руки буквами и цифрами и слушал, как щебечут в кронах птицы, как ветер перебирает листву, аза кустами шиповника , за высокими бетонными берегами шумит автомобильная река.
Он сам не заметил, как задремал, а очнувшись, вдруг понял, что совершенно не помнит, как выглядел тот человек.
В памяти осталась лишь ярко-желтая футболка с цифрой 5 на груди.
И коричневые стекла очков в золотой оправе.

1
Он был жив.
В голове звонко стучали молоточки, скрежеща, вращались крохотные шестеренки и медленно раскручивалась тугая пружина, своими стальными витками распирающая череп.
— Кто я? — прошептал Глеб и открыл глаза.
Три лица склонились над ним. Три пары глаз смотрели на него.
А потолок был так высоко, что кружилась голова.
— Что произошло? — спросил Глеб, стараясь не замечать боль.
— Они сбежали, — ответил Ирт. — Решили не связываться. Ушли вон в ту дверь и больше не показывались.
— Почему? — Глеб застонал, приподнялся на локте, осмотрел себя. Вспомнил схватку и то, как острозубый Пиранья орудовал кинжалами.
— Ты — Богоборец. Человек в маске тоже узнал тебя. И увел учеников.
— Какой Богоборец? О чем ты? — Непонимание породило злость; злость, смешавшись со скопившимся страхом, превратилась в бешенство. — Что за ерунда?! Что тут творится?!
— Ты — отмеченный, — с достоинством сказал Ирт и отодвинулся. — Ты — Богоборец, Амнезия.
Глеб заскрежетал зубами.
— На твоей спине — Знак, — сказал пожилой крестьянин.
— Мы думали, это просто легенда, — добавил рябой здоровяк.
Глеб выругался и зажмурился.
Он не хотел ничего видеть. И не хотел ничего знать. Он боялся.
Боялся, что невозможное окажется правдой. Кто я? — прошептал он.
— Ты — неуязвим для оружия и магии. Ты — быстр, как щегол, силен, словно буйвол, верток, будто змея. Ты умеешь биться любым оружием и можешь драться голыми руками. Говорят, это ты дал богу его силу, а потом убил его.
Глеб ладонями зажал уши.
Но настырные молоточки отбивали ритм, а свернувшаяся змеей пружина вращала шестеренки памяти. И они цеплялись друг за друга и проворачивались, проворачивались, проворачивались…
Глеб помнил дом. Свою квартиру — большую, трехкомнатную. И еще одну, другую — маленькую, темную, запущенную. Он помнил двор, вид из окон, березу, растущую у подъезда, кусты возле гаражей, где подростки вечерами распивали спиртное, теплотрассу, на которой любили спать бродячие собаки. Он помнил день операции. Была весна, с крыш сбрасывали снег, с карнизов сбивали сосульки, а он шел по улице мимо трепыхающихся флажков ограждения и думал… О чем он тогда думал?… А у хирурга дрожали руки, а потом бабушка-сиделка баюкала, напевала что-то, и в голове работал целый завод, что-то щелкало, гремело, стучало…
Нейроконтактер.
Дыра в голове. Зубастая гребенка контактов, запустившая щупальца в мозг, укоренившаяся в нем.
Мост в виртуальный мир…
Глеб не мог вспомнить, когда в последний раз он подключался к сети.
Нет, он помнил подключения, но все они были одинаково близки. Вернее, одинаково далеки. Какое из них было последним — он не мог определить.
Его память сделалась плоской. В его воспоминаниях не было времени. На них остались лишь отметки — словно даты в углах фотографий.
Да и сами события уподобились фотографиям — кусочки прошлых жизней, выхваченные вспышкой, пойманные объективом.
— Что со мной?
Вся жизнь — череда фотографий. А между ними — зияющая пустота. Затягивающая. Гулкая. Гипнотическая.
— Что произошло? — Глеб схватил Ирта за грудки, дернул на себя:
1 2 3 4 5 6 7 8 9