Тоже своего рода курсы. И там, и здесь вы были лучшим. — Поднебесник помолчал. — Но ваша слава — ваш крест. Вас не любят ни начальники, ни сослуживцы.
— Вы тоже боитесь со мной лететь?
Полкан попытался рявкнуть что-то грубое, но китаец, которого не задело высказывание майора, жестом заставил его умолкнуть.
— Хотите сказать, что вы единственный профессионал?
— Я единственный, кто сможет долететь.
— Почему?
— Потому что я не остановлюсь ни перед чем, чтобы долететь.
— У вас нет выбора, — тонко улыбнулся поднебесник. — Или вы совершите подвиг, или… Если я вас не выберу, вас выгонят из военно-космических сил. Что вы сделаете в этом случае? Застрелитесь?
Ему было искренне интересно. Безуглов скривил уголок рта. А затем, жестко глядя прямо в глаза китайцу, ответил:
— Вы меня выберете.
— Почему?
— Потому что я лучше компьютера.
Усатый хмыкнул, а вот поднебеснику, как ни странно, заявление майора понравилось. Он в очередной раз кивнул:
— Меня зовут Фань Чи. Полковник Фань Чи. Я командир нашего экипажа.
Безуглов чуть приподнял брови и осторожно переспросил:
— Нашего?
— Я полечу на Луну с вами, — сказал китаец и протянул правую руку. — Давайте знакомиться, майор Безуглов.
* * *
анклав: Цюрих
территория: Альпийская Поляна
«Замок Ван Глоссинга»
чтобы найти черную кошку, иногда следует стать черной кошкой
Из всех существующих на Земле Анклавов Цюрих являлся самым маленьким — его население едва-едва перевалило за двадцать миллионов человек — и в то же время самым влиятельным. Именно здесь, в Швейцарской Жемчужине, размешались основные органы управления независимыми корпоративными территориями. Здесь собирался АСА — Административный Совет, занимающийся повседневными делами Анклавов. Здесь располагалась главная биржа независимых территорий, на которую равнялась вся мировая экономика. И здесь же находилась штаб-квартира СБА, центр могущественной структуры, стоящей на страже интересов корпораций.
Здание Службы размещалось в главном деловом районе Цюриха, в Альпийской Поляне, и носило гордое имя «Замок Ван Глоссинга», в честь первого президента СБА. Единственного, кто оставался на посту до самой смерти: старого Гельмута застрелил снайпер, нанятый Исламским Союзом, — в те романтические времена правительства государств еще надеялись вернуть корпорации под свое крыло простым уничтожением идеологов независимости. Не получилось. Ван Глоссинга похоронили, Анклавы встали на ноги, отношения и с Исламским Союзом, и с остальными государствами постепенно наладились, но охранять лидеров СБА стали весьма тщательно, в результате чего все последующие президенты уходили с поста живыми и здоровыми.
Другое дело, что покидать выборную должность после первых четырех лет никто из них не спешил, и каждый прилагал все силы, чтобы удержаться, доказать всемогущим верхолазам, что именно он способен обеспечить независимым Анклавам максимальную безопасность. У некоторых получалось, и они правили по два, а то и по три срока. Другие отправлялись в отставку через четыре года, а то и раньше. Ник Моратти, нынешний руководитель Службы, был уверен, что сумеет пойти на третий круг. Но для этого ему приходилось откладывать в сторону важнейшие дела и лично вести переговоры с многочисленными игроками.
— Вчера у Холодова был прием по случаю дня рождения внучки, и Базаревич…
— Это директор московского филиала «Боинга»? — уточнил Моратти.
— Совершенно верно, — спокойно ответил собеседник, ничуть не смутившись из-за того, что его перебили. — Так вот, Базаревич после третьего бокала проболтался, что его шеф будет голосовать за тебя, Ник, и ни за кого другого.
— Хорошая новость.
— Я тоже так думаю.
Ник Моратти, плотный, большеголовый, большелобый, с круглыми, чуть навыкате глазами и внушительных размеров носом, чуть улыбнулся.
Он был типичным функционером-карьеристом, грамотным, напористым, умным и хватким, и никто не удивился тому, что он сумел прорваться на вершину. Офицер СБА в третьем поколении, Ник поступил на Службу семи лет от роду — родители записали его в специальную школу, за которой последовал особый факультет Университета и направление в элитное подразделение СБА. Молодой офицер правильно женился, выбрав в спутницы жизни дочь одного из начальников, и в тридцать с небольшим уже руководил управлением в филиале СБА Франкфурт. Но не следует думать, что карьере Моратти способствовала исключительно мохнатая лапа. Корпорации, вкладывающие миллиарды в независимые территории, жестко требовали от СБА отдачи и не потерпели бы случайного человека на серьезной должности. Для бестолковых детишек, племянников, зятьков и прочих «своих», но непутевых ребят едва ли не официально предусматривались синекуры — бессмысленные отделы с неплохими окладами. Родственникам и землякам не давали умереть с голоду, но высоко не поднимали, не позволяя семейным связям портить отлаженный механизм. А бал в СБА правили умные, энергичные и жесткие. Такие, как Моратти.
Поработав во Франкфурте, Ник перешел в Цюрих, возглавив специальное оперативное управление, призванное решать боевые задачи в любой точке земного шара. И именно на этом посту Моратти совершил свой самый яркий подвиг: блестяще провел спасательную операцию в Иркутске. Ник лично занимался эвакуацией каперов во время Второго Восточного Кризиса, участвовал в боях с китайцами, а затем полгода провалялся в госпитале, лечась от ранения в грудь и последствий распыления реактала. После этих событий Моратти стал своим для нюхавших порох вояк, а поскольку связи с элитой СБА он не потерял, то дальнейший рост карьеры был, как говорится, делом техники. Через несколько лет Ник возглавил Франкфурт, получил опыт повседневного управления филиалом СБА, четыре года провел в заместителях президента, а затем возглавил Службу.
Опытному интригану удалось продержаться на вершине восемь лет — два срока, и Моратти не без оснований рассчитывал сохранить кресло за собой и на следующие четыре года, однако недавние события поколебали его уверенность.
— Не могло получиться так, что Базаревич специально забрасывал удочку, чтобы вызвать тебя на откровенность? Или выведать настроения среди московских верхолазов?
— Не тот он человек. Энди отличный менеджер, но никакой разведчик.
Собеседником, с которым Моратти разговаривал по сети, был Максимилиан Кауфман, директор московского филиала СБА. Худощавый, даже сухой, лет шестидесяти на вид, в черном костюме, темно-синей рубашке спортивного покроя и черных кожаных перчатках, он выглядел… обыкновенным. Невыразительное лицо, серые волосы, голубые глаза, крючковатый нос. Переодень его, и получишь клерка, неотличимого от тысяч других, что вливаются по утрам в небоскребы корпораций. И репутация у Кауфмана под стать: ограниченный служака, способностей которого хватало лишь на грамотное исполнение полученных из центра приказов. Таким видели Максимилиана обыватели, таким его видели верхолазы, таким, до недавнего времени, его видел Моратти. И лишь несколько месяцев назад Ник понял, как сильно ошибался. Прикрываясь репутацией солдафона, Кауфман сумел превратить московский филиал СБА в неподконтрольную Цюриху систему, с целью… А вот тут у Моратти зиял пробел. Он не знал, для чего московскому директору потребовалось прятаться от центра, однако был полон решимости выяснить это. И по возможности скорее, до выборов, ибо чувствовал старый интриган угрозу. Чувствовал и собирался драться.
— Ладно, до выборов еще есть время. — Моратти дружески улыбнулся. — Макс, хочу поздравить тебя с успехом в борьбе с Консорциумом. Столь крупную партию «синдина» СБА давно не перехватывала.
— Мы хорошо поработали, — признал Кауфман.
— Не скромничай — великолепно поработали. В последнее время тебе сопутствуют сплошные удачи.
— Пытаюсь оправдаться за прокол с Фадеевым, — попытался отшутиться Максимилиан.
Или не отшутиться? Или нарочно напомнил о самом большом провале Службы за последние десять лет? Моратти немедленно посерьезнел:
— Новых фактов в расследовании не появилось?
— Увы. Но мы продолжаем копать.
— Я надеюсь на тебя, Макс, крепко надеюсь. Если до конференции появятся хоть какие-нибудь проблески, мой отчет верхолазам станет менее унылым.
— Пятно лежит на нас обоих, — вздохнул Кауфман. — Мне бы тоже хотелось почистить мундир.
— Вонючий ублюдок, — выругался Моратти, выключив коммуникатор. — Скотина!
— Наши подозрения оправдались?
— А ты так не считаешь?
— Я хотел услышать ваше мнение, патрон. Единственным человеком, который присутствовал при разговоре президента СБА и директора московского филиала, был Стефан Дрогас, официально являющийся одним из десятка советников Моратти, а на деле — ближайшим его помощником. Квалификация Дрогаса позволяла ему претендовать на пост начальника специального оперативного управления — его боевому опыту и таланту мог позавидовать любой служака, но Стефан предпочел роль серого кардинала, человека, улаживающего щекотливые дела президента.
Стефан расположился с другой стороны стола, так, чтобы не попасть под камеры коммуникатора, и заговорил лишь после того, как Ник отключил связь.
— Я не верю Мертвому, — после короткой паузы произнес Моратти, назвав Кауфмана его кличкой. — Двадцать лет он искусно водил всех за нос, прикидывался исполнительным дуболомом, а сам прибирал к рукам Анклав. В настоящее время Москва вышла из-под контроля Цюриха. Я не имею там власти… — Снова пауза. — Нет, не так: СБА не имеет там власти.
— Если мы сообщим об этом, признаем, что выпустили ситуацию из-под контроля, верхолазы потребуют отставки Кауфмана и добьются ее, — негромко произнес Дрогас, — Но и нам не удержаться. Корпорации такой вопиющий прокол не простят.
— Ты думаешь, я этого не понимаю?
— Извините, патрон, я размышлял вслух. — Стефан побарабанил пальцами по столешнице. — У нас есть компромат на Кауфмана?
— Увы.
Святых среди директоров СБА не водилось — слишком много возможностей предоставляла высокая должность. Директора присваивали выделенные филиалам средства, оказывали незаконные услуги верхолазам, обкладывали данью работающие в Анклавах фирмы: мало, что ли, способов поднять с земли лишнюю копеечку? Зарывались директора редко, корпорации скорее мирились с этим злом, чем боролись, но если президент вытаскивал на свет грязные делишки неугодного подчиненного, тот всегда отправлялся в отставку.
А вот на Кауфмана у Моратти компромата не было. Никакого.
— Его родители давно умерли, детей нет, жены нет, любовницы постоянно меняются. Акций нет, на личном счету только накопления, складывающиеся из официальной зарплаты.
— Неправедные сбережения на открытых счетах не хранят.
— Тем не менее служба собственной безопасности за все эти годы ничего не накопала. Даже Чинча оказался бессилен, а уж какой был профессионал.
— В таком случае выход у нас один: бороться с Мертвым его же методами, — подытожил Дрогас.
— Тайными операциями?
— Совершенно верно. Мы должны продемонстрировать, что Кауфман не соответствует занимаемой должности. В этом случае поддержка со стороны москвичей станет выглядеть подозрительно, и они его сдадут.
Моратти потер лоб.
Предложение Дрогаса было не лишено смысла. Если провести несколько громких акций, вызвать народное ворчание и неудовольствие верхолазов, то Мертвого можно убрать еще до выборов: ну, не справился директор с должностью, перестал отвечать высоким требованиям, размяк, постарел, с кем не случается? Почетная пенсия, красивый дом в заповедном уголке, ловля форели, а через пару месяцев или внезапный инфаркт, или несчастный случай. Кому интересны отставники? Однако существовали на этом пути и подводные камни. Моратти, опытнейший интриган, поднаторевший в бюрократических играх и подковерной борьбе, опасался выходить на поле, на котором Кауфман уже продемонстрировал блестящие способности. Бороться в тайных операциях с гением тайных операций? Полагаться только на Дрогаса? Трудно решиться. Впрочем, атаковать проще, чем обороняться, а другого выхода, судя по всему, нет.
Стефан не мешал президенту размышлять и лишь после того, как взгляд Ника вновь сфокусировался на нем, спросил:
— Кауфман может выставить свою кандидатуру на пост президента?
— Исключено, — махнул рукой Моратти. — Мертвый прекрасно понимает, что его уважают, но не любят. А верхолазы и вовсе считают солдафоном. Репутация играет против него, так что сам Кауфман на выборы не пойдет. Но обязательно выставит кого-то из своих.
— Кого?
— У него не так много друзей, — протянул Ник. — Скорее всего, это будет Игнасио де ла Крус из Анклава Рио. Но и у него нет шансов.
— Вы с Макферсоном порвете любого, — кивнул Дрогас.
— Именно.
Моратти был слишком хитер, чтобы идти на выборы в лоб, без подспорья. На роль «пристяжного» — заведомо слабого кандидата, нужного для обеспечения «демократичности», «альтернативы» и отбора голосов у настоящих конкурентов, — Ник выбрал Шона Макферсона, директора эдинбургского филиала СБА. Человеком Шон был авторитетным, но не очень известным, к тому же в истории с Фадеевым он тоже замазался, так что придавить его, в случае необходимости, не составит труда. Переговоры с Макферсоном прошли спокойно, Шон согласился поиграть в выборы в обмен на гарантии сохранения должности, так что к конференции Моратти шел во всеоружии. Если бы не проблема Мертвого.
— От Кауфмана можно ждать любых неприятностей, — проворчал Ник.
— Именно поэтому вопрос нужно решить до конференции. Он знает, что мы готовимся к выборам, и не ждет удара. Он считает, что мы слишком заняты борьбой за власть, а его оставим на потом, так что самое время атаковать.
— Каким образом?
— Для начала неплохо было бы привлечь к проблемам Москвы общественное внимание, — прищурился Дрогас. — Скажем, небольшой бунт. Пусть граждане немножко поубивают друг друга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9