Началось военное состязание. Казаками руководили Овчинников, Перфилье
в, Дегтярев.
Генерал Мансуров, выставив на берегу Быковки семь орудий, начал переправ
у. В первую голову переправились выступивший из Оренбурга Мартемьян Бор
один со своими казаками и подполковник Бедряга с тремя эскадронами кава
лерии. Затем переправилась пехота. Для Пугачёвцев бой был неудачен: арти
ллерия Мансурова работала прекрасно и действия частей его отряда хорош
о согласованы, тогда как пушки мятежного казачества отстреливались вял
о. А самое главное, силы сражающихся были слишком неравны: на каждого Пуга
чёвца приходилось по два мансуровца. Под конец боя мятежники, дрогнув, по
бежали. Дегтярев с двумя хорунжими попался в полон, Овчинникову же с Перф
ильевым с частью казаков удалось прорвать окружение и скрыться в степи.

С вала Яицкой крепости гарнизон не расходился. Солдаты с офицерами чутко
прислушивались к отдаленным раскатам боя. Под конец дня осажденные заме
тили, как в городок спешно въехала толпа разбитых казаков, и вскоре прозв
учал с колокольни набат, что означало «собраться в круг».
Спускались сумерки. В городке началась невиданная суматоха. Всюду слыша
лось: «Наших побили, генерал идёт!» Зажиточные и степенные казаки поднял
и головы, издевательски кричали: «А-а-а, достукались со своим царем-то, суч
ьи дети!» Ударили два выстрела. Богатенький упал, свалился и пробегавший
Пугачёвец.
Богатенькие со степенными рыскали по городку, ловили поставленных Пуга
чёвым атамана и старшин. Были схвачены старик Каргин, Михайло Толкачев, Д
енис Пьянов и другие.
В подизбице Устиньина дворца грохот, звяк выбиваемых стекол, приглушенн
ые крики: «караул». Там вяжут пьяного, лютого на драку старца Гурия. Прислу
шиваясь к нарастающему уличному шуму и гвалту в нижнем этаже, Устинья хв
атается за голову, всплескивает руками, носится взад-вперед по горнице. В
от, вскинув брови, она упала пред образом, с жаром молила:
«Господи, спаси нас!» Затем вскочила, сорвала с себя дорогое ожерелье, швы
рнула на пол. Глаза её пылали, ноздри вздрагивали, грудь тяжело вздымалас
ь. Две девки-фрейлины вязали узлы с добром, подвыпившая баба Толкачиха, оп
рокинувшись на диван, рыдала в голос. Петр Кузнецов посунулся было к доче
ри: «Устиньюшка, дитятко…», но она оттолкнула его. Вихрем ворвался с улицы
брат Устиньи, Адриан, и зашумел:
Ч Беги скореича! Казачишки поскакали уж.
Ч Лошадей! Ч закричала Устинья и выбежала во двор. Ч Стража, лошадей!
Тройку! Сани!
Ч Дороги рухнули, ваше величество, Ч с обидным хохотом откликнулись лю
ди. Ч Казаки, хватай царицу!
Устинья метнулась в сени, поднялась наверх, за нею громыхали богатенькие
, шумели в её горенке:
Ч Будет, Устинья Петровна, поцарствовала! Ч Они подхватили Петра Кузне
цова под руки:
Ч Идем, идем, старик, не упирайся…
Ч Куда?
Ч К Симонову, вот куда.
Устинья сгребла со стола остро отточенный хлебный нож и, закричав:
Ч Вон отсюда, гадюки, вон, предатели! Геть, геть! Ч кинулась на казаков. В б
езудержном порыве своем она была страшна.
Безоружные богатеи, сразу перетрусив, побежали к выходу и, подталкивая д
руг друга, с руганью скрылись за дверью.
Ч Не поддамся вам, гадюки!.. Ч буйно выкрикивала она и никого уже не приме
чала: ни плачущего отца с Толкачихой, ни брата Адриана.
Ч Господи, боже наш… Что с нами будет, что будет! Ч скулила Толкачиха, ей
вторил старый Петр.
Адриан надрывался из сенец, наваливаясь плечом на дверь:
Ч Родитель-батюшка, сестрица! Заперли нас…
Устинья, не выпуская из рук ножа, металась от стены к стене, искаженное отч
аяньем лицо её то вспыхивало, то белело. Вдруг она увидела в окно привязан
ную у прясла лошадь под седлом, сильным ударом распахнула раму, выпрыгну
ла из второго этажа на улицу и, доскочив к коню, занесла в стремя ногу… Кре
пкие руки схватили её сзади:
Ч Стой, баба!
И еще набежали казаки. Устинья, ослабев в неравной борьбе, взмолилась:
Ч Батюшка! Царь-государь! Пошто ты оставил меня? Пошто спокинул свою мол
одешеньку?!.
Только тут она пришла в себя, из глаз её разом хлынули слезы.
Когда сумерки сгустились, шумная толпа, главным образом зажиточных и сте
пенных казаков, подступила с ретраншементу. Симонов скомандовал:
«Огонь!», и по толпе загрохотали крепостные пушки. Мятежники подняли бел
ый флаг и закричали:
Ч Не стреляйте!.. Мы с повинной! Признаем её величество государыню Екатер
ину…
Ч Выдавайте главных предводителей! Ч в свою очередь закричал с валу не
мало изумленный Симонов.
Ч Ведут, ведут!.. Из кузни всех наших смутьянов ведут… Ч откликнулись ка
заки. Ч Овчинников с Перфильевым бежали, а к дому Устиньи Кузнецовой мы к
араул приставили!

Вот, в сопровождении казачьего отряда, показались скованные десять чело
век: атаманы Ч Каргин, Михайло Толкачов, Денис Пьянов и прочие.
Гарнизон подкрепился пищею, доставленною сложившими оружие казаками.
На следующее утро, 16 апреля, вступил в Яицкий городок генерал-майор Мансу
ров и ненавидимый бедняцкой стороной старшина, полковник царской служб
ы, Мартемьян Бородин, или, как его звали в народе: «жирный Матюшка».
Один из участников обороны в своих записках говорил: «Радость освобожде
нных от осады трудно описать. Самые те из нас, которые от голоду и болезни
не поднимались с постели, мгновенно были исцелены. Все было в движении: ра
зговаривали, бегали, благодарили бога и поздравляли друг друга».
Из Яицкого городка многие казаки, оставив свои жилища, разбежались: с ним
и утекли все жившие в городке бродяги беспаспортные. Но старец Гурий и бе
глый солдат Мамаев, два сочинителя письма к Симонову, были схвачены и вск
оре попали на допрос к Державину.
Для окончательного очищения окрестностей от мятежных толп, а также поим
ки «ушлецов» генерал Мансуров сформировал два отряда Ч Муфеля и Держав
ина.
Тем временем в конце Страстной недели атаманы Овчинников и Перфильев, с
ними сорокалетний Изюмов и около двухсот яицких казаков, перейдя речку Ч
аган, остановились. Настроение у всех было тревожное, унылое. Как будто пр
игнали людей на край крутого обрыва, преградившего все пути-дороги, и тол
кают в пропасть, в темное провалище.
Овчинников, разыскав образ спаса у жившего на берегу скрытника, сделал з
акличку «в круг». Образ был прикреплен к столетнему осокорю.
Овчинников обратился к кругу:
Ч Вот, братья казаки, сами видите, положение наше хуже некуда. Нам всем пр
едлежит государя отыскать, к нему, отцу нашему, прилепиться. Без него проп
адем мы, с ним жизнь увидим и дыхание наше не скончается. Братья казаки! Не
отставайте от меня, следуйте за мною, я вас выведу к батюшке, и станем служ
ить ему до последней капли крови. Кто в согласьи, целуй образ спасов со усе
рдием, кто не в согласьи, отъезжай прочь, тот нам больше не товарищ!
Казаки кричали:
Ч Идем за тобой! Только ты, Андрей Афанасьич, не спокинь нас! Нам один путь
: альбо к царскому самодержавству, альбо затыкай хвосты за пояс, да и за Ку
бань!
Все, как один, они обнажили головы и двинулись чередом лобызать старинну
ю икону. Первым приложился Перфильев.
Переночевав, все двинулись по бузулукской дороге.
Длиннолицый, горбоносый Овчинников взглянул умными глазами в угрюмое л
ицо ехавшего с ним рядом Перфильева и сказал:
Ч Вот видишь, дружок Перфиша, дела-то какие. А давно ли, кажись, ты из Питер
а вернулся, да мы с тобой за чарочку держались.
Ч Да, брат, да-а-а-а, Ч вздохнув, протянул Перфильев.
Ч Был Яицкий городок, и нет его… Был царь-батюшка, и того затеряли мы… В ак
курат, как лягушки: болото высохло Ч и мы во все стороны поскакали.
Вскоре отряд переправился через реку Сакмару и вступил в Башкирию.
Здесь Овчинников стал чрез башкирцев разыскивать затерявшиеся следы П
угачёва.

4

Весть об освобождении Яицкого городка уже не застала генерал-аншефа Биб
икова в живых. Он успел получить известие об освобождении лишь Оренбурга
и Уфы. Наладив наступление на действующие в крае многочисленные группы
восставших и на главные силы Пугачёва, генерал-аншеф решил перебраться
в центр событий. Для окончательного успокоения края Бибиков создал неск
олько отрядов, составивших вторую, тыловую линию, передал команду этими
отрядами князю Щербатову и выехал из Казани в Кичуевский фельдшанец.
Условия жизни здесь были бивуачные, весьма тяжелые, главнокомандующий к
вартировал в плохом и сыром помещении, без нужных в обиходе вещей (обоз с е
го имуществом еще не приходил). Беспрерывная работа днем и ночью, напряже
нное состояние духа надломило здоровье Бибикова, и в конце марта месяца
он тяжело захворал. «Лихорадка, посетившая меня в сие время, Ч писал он,
Ч мучает меня, и я неподвижно лежу в постеле».
Превозмогая болезненное состояние и почувствовав себя бодрее, Бибиков
переехал в Бугульму. Дорогою он простудился, в Бугульме болезнь его усил
илась, опытного врача возле него не было, и он слег окончательно.
Из Бугульмы Бибиков отправил Екатерине через силу написанное прощальн
ое послание. Между прочим он сообщал: «Поспешил бы я, всемилостивейшая го
сударыня, прибытием моим в освобожденный ныне Оренбург, если бы приключи
вшаяся мне жестокая болезнь меня здесь не остановила, которою в такое из
неможение приведен, что не имею почти никакого движения, едва только мог
у приказывать находящемуся при мне генерал-майору Ларионову, который, п
овеления мои подписывая, в разные места рассылает…»
9 апреля Бибиков скончался.
Тело генерал-аншефа, под прикрытием эскадрона карабинеров, было перевез
ено из Бугульмы в Казань и поставлено в приделе собора впредь до отправл
ения, согласно воле покойного, Волгой в его костромское имение.
Бибиков не оставил своему семейству никакого состояния, небольшое имен
ие его было заложено. Екатерина пожаловала его семье в Могилевской губер
нии несколько деревень с угодьями. Она очень сожалела о его кончине.
Однако глубоко переживать эту утрату Екатерина была не в состоянии: вся
её душевная деятельность была в это время направлена к возвышению генер
ал-поручика Григория Александровича Потемкина, своего нового кумира.
На этот раз сердце и разум Екатерины шли рука об руку, она в своем выборе н
е ошиблась: Григорий Потемкин представлял собою персону крупного госуд
арственного размаха.
Во время переворота 28 июня 1762 года, то есть двенадцать лет тому назад, когда
Екатерина была возведена на престол, Потемкин принимал в перевороте уча
стие в качестве всего лишь вахмистра конной гвардии. После этого он был з
амечен императрицей, стал ей лично известен, быстро пошел вперед по служ
бе. Вскоре Екатерина писала ему: «Вы умны, вы тверды и непоколебимы в своих
принятых намерениях. Мне кажется, во всем ты не рядовой, но весьма отличае
шься от прочих».
На заседаниях Большой комиссии в 1767 году, в Грановитой московской палате,
камер-юнкер Потемкин являлся представителем интересов инородцев.
Двадцать два депутата башкирцев, татар, калмыков и других народностей вы
брали его своим защитником. В следующем году он был пожалован действител
ьным камергером, стал часто бывать на придворных куртагах, вел остроумны
е беседы с Екатериной.
Князь Григорий Орлов усмотрел в этом «марьяже» прямое посягательство н
а свое личное достоинство. Хотя фаворитом Васильчиковым он и был отодвин
ут на задворки в сердце коварной императрицы, хотя невзирая на все попыт
ки, он и не надеялся восстановить былой взаимности с Екатериной, тем не ме
нее он продолжал жить во дворце и пользоваться покровительством её вели
чества. И вдруг новое, неслыханное вероломство… Он почувствовал себя в в
ысшей степени оскорбленным и устроил Екатерине сцену ревности. С присущ
ей ему бесшабашной прямолинейностью он не удержался бросить:
Ч Ну, матушка, либо я, либо этот мастодонт со стеклянным глазом! Выбирай.

Екатерина только вздохнула. Она предвидела подобный оборот дела. Но како
й же тут может быть разговор… Не будь Гришеньки Орлова, она была бы, может
статься, не самодержавной императрицей, а всего лишь регентшей при малол
етнем Павле. И теперь ей ничего не оставалось, как под разными благовидны
ми предлогами на время удалить Потемкина от своего двора.
Не принадлежа ни к одной из враждующих партий Ч ни Орлова, ни Панина, Ч П
отемкин, будучи человеком военным, решил посвятить себя делу начавшейся
Турецкой войны. Вскоре состоялось повеление Екатерины: «нашего камерге
ра Григория Потемкина извольте определить в армию», Ч писала она графу
Захару Чернышеву.
Под руководством фельдмаршала Румянцева Потемкин сразу же зарекомендо
вал себя выдающимся военачальником. В крупной битве при Фокшанах генера
л-майор Потемкин, по свидётельству Румянцева, «был виновником одержанно
й тут победы». Почти на протяжении всей войны Потемкин, командуя крупным
и отрядами, то отражал атаки турок, то разбивал их армии. Так, 12 июня 1773 года, п
одходя к крепости Силистрия с кавалерией и легкими войсками, он опрокину
л неприятеля, «отнял весь лагерь и артиллерию всего турецкого корпуса, в
ыведенного из города Осман-Пашою».
Фельдмаршал Румянцев назначал Потемкина на самые ответственные места
как человека энергичного, с отличной военной репутацией. «Со всей охотой
, Ч отвечал Потемкин, Ч желаю я исполнить волю вашего сиятельства и с ра
достью останусь, где угодно будет меня определить». Всю осень Потемкин п
ровел со своим корпусом против Силистрии, почти ежедневно бомбардирова
л крепость, отражал вылазки, нанося туркам превеликий вред и страх.
Вдруг… неожиданное собственноручное письмо от императрицы:
«Господин генерал-поручик и кавалер! Вы, я чаю, столь упражнены глазеньем
на Силистрию, что вам некогда письма читать; и хотя я по сю пору не знаю, пре
успела ли ваша бомбардирада, но тем не меньше я уверена, что все то, что вы с
ами предприимлите, ничему иному предписать не должно, как горячему вашем
у усердию ко мне персонально и вообще к любезному отечеству, которого сл
ужбу вы любите.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13