Зачем ему понадобилось сохранять такой скучный и мрачный мир – это уже другой вопрос.
Наконец-то Кикахе довелось воочию увидеть легендарного Дингстета. Двуногий, шести футов ростом, со светлой, чуть розоватой, как у скандинавов, кожей. Медлительность его поступи не была намеренной – блестящие кольца, охватывавшие сочленения на плечах, бедрах, локтях, коленях и кистях не позволяли Дингстету двигаться с проворством человека. Голова, шея и туловище были больше человеческих. Череп почти квадратный, очень тонкие губы, а на месте гениталий – гладкая поверхность.
– Ты знаешь мое имя, – проговорило существо. – Но я не знаю твоего.
– Меня зовут Кикаха. Я думал, что эта планета погибла, и ты вместе с ней.
– Я хотел, чтобы ты так думал, – ответило существо, выговаривая слова с каким-то архаичным акцентом. – Но ты и твои приятели оказались слишком настойчивыми. Поэтому мне пришлось принять меры. – Оно помолчало и добавило: – Я полагал, что врата закрыты.
– Он собирается заточить нас здесь навечно! – выкрикнул Рыжий Орк. –Дингстет! Я пришел с миром!
Не оборачиваясь, существо ответило тоану:
– Возможно. А возможно, и нет. Вон тот, называющий себя Хруузом, говорит, что ты очень жесток, склонен к насилию и жаждешь завладеть секретом машины творения-разрушения, принадлежавшей моему хозяину. Он говорит, ты уничтожишь все вселенные, включая мир Зазеля, чтобы использовать их энергию для создания своей собственной вселенной.
– Он лжет! – заявил Рыжий Орк.
Дингстет не сводил глаз с Кикахи:
– Может, получеловек, называющий себя Хруузом, лжет, а может, говорит правду. Он утверждает, что сумеет представить мне доказательства, если я отпущу его домой. Но ты, Орк, обещал, что скоро вернешься, когда я выпустил тебя через врата. И не вернулся. Выходит, ты меня обманул.
Откуда мне знать – может, Хрууз меня тоже обманывает? Или вы все тут обманщики? Взять, к примеру, тебя, Кикаха. Вы с Хруузом, возможно, никогда не вернетесь сюда, если я вас выпущу. Но вы ведь можете и вернуться, чтобы силой выпытать у меня секреты, которые я обязан хранить. Не знаю, лжец ли ты, Кикаха, но приступам безрассудной ярости ты подвержен точно. Я видел, как ты зашвырнул копию моего черепа. И я видел, как ты убил человека, хотя, похоже, это была самооборона. Так мне, во всяком случае, показалось.
Дингстет повернулся и степенно зашагал прочь. Пройдя ярдов двадцать, он остановился возле “дерева” – малинового растения с густыми ветвями абсолютно одинаковой длины. Неподалеку от цилиндрического ствола лежал большой круглый камень. Хранитель планеты встал точно посередине между камнем и стволом, повернувшись к пленникам спиной, и очевидно, произнес кодовое слово, поскольку тут же исчез.
– Как он тебя поймал? – спросил Кикаха у Хрууза, стоявшего в третьей клетке от него.
– Газ. Но меня сейчас больше волнует вопрос, как нам выбраться из клеток.
– Меня тоже, – сказал Кикаха. – Правда, должен признать, что более трудной проблемы мне еще решать не приходилось.
– Нам не приходилось, – поправил его Хрууз.
– Вот именно – нам! – воскликнул Рыжий Орк. – Предлагаю на время забыть былую вражду и вместе пораскинуть мозгами,
– Забывать я ничего не собираюсь, – отозвался Кикаха. – Но вместе подумать согласен.
– Мы обречены, – вздохнул Кумас.
– Нытик! – набросился на него Ашателон. – Мне стыдно, что я твой брат! Всегда было стыдно, с самого детства!
– А ты, Ашателон, всегда умел подбодрить в трудную минуту, – съязвил Вематол.
Резкий и глубокий голос Хрууза прекратил перепалку:
– Когда я слушаю вас, тоанов, то всегда удивляюсь: как вы умудрились победить мой народ? Просто не могу поверить, что властители, перебившие моих сородичей, были вашими предками. Давайте-ка и впрямь оставим в стороне старые обиды, пока не справимся с Дингстетом – надеюсь, мирным путем.
– Только не проси их дать тебе слово, что они не пырнут тебя в спину, когда выберутся из клеток, – заметил Кикаха. – Их слову грош цена.
– Это мне известно, – сказал Хрууз. – Но все же общая опасность должна сплотить нас на время.
– Ха!
– Есть у кого-нибудь какие-нибудь идеи? – осведомился Рыжий Орк.
– Дингстет, возможно, подслушивает, – отозвался Кикаха. – Какой смысл обмениваться идеями, если он тут же о них узнает? Бумаги у нас нет, да и толку от нее все равно было бы мало. Клетки слишком далеко друг от друга, никакой бумажный шарик не добросишь. К тому же Дингстет наверняка не спускает с нас глаз.
– А может, попробуем язык жестов? – предложил Кумас.
Все рассмеялись.
– Пошевели мозгами, болван! – сказал Вематол. – Кто из нас знает язык жестов? А если кто и знает, ему придется сначала обучить остальных. А чтобы обучить, придется кричать во всю глотку, объясняя значение жестов. И Дингстет выучит его вместе с нами. Так что…
– Я просто высказал идею! – взорвался Кумас. – Я просто думал вслух – а тебе и думать-то нечем, безмозглая тварь! Ну, выкладывай, какая гениальная идея тебя осенила!
Вематол ничего не ответил.
Остаток дня прошел в молчаливых размышлениях.
Ночью иллюминация погасла, остался лишь рассеянный свет фосфоресцирующих растений. Кикаха ворочался на одеялах, но не из-за отсутствия кровати – ему не давали заснуть мучительные раздумья о том, как же выбраться из проклятой клетки и что делать дальше. В конце концов сон сморил его, и думы сменились сновидениями, где рядом с ним была Анана. Ему снились в том числе и опасные, почти безвыходные ситуации, в которые они с Ананой попадали так часто, но в общем сны были приятны.
В одном из сновидений он увидел лица своих покойных родителей. Они улыбались и выглядели гораздо моложе, чем запомнились ему при жизни. Их лица светились сквозь туман где-то вдали, но Кикаха все равно почувствовал себя счастливым – и вскоре проснулся. Было время, когда он сомневался в том, что это его биологические родители. Один из тоанов намекнул как-то Кикахе, что его усыновили, а настоящим отцом его был властитель, возможно даже Рыжий Орк. Кикаха не раз давал себе слово разобраться с этим вопросом, как только появится свободная минутка. Но теперь ему было все равно. Биологические родители не всегда настоящие отец и мать. Любовь и забота – вот что главное. Бедные, но очень порядочные люди, вырастившие Кикаху на ферме в штате Индиана, были единственными, кого он знал и любил. А значит, они и есть его настоящие родители. И к черту все вопросы.
Пещера осветилась зарей, чуть менее яркой, чем вчерашняя иллюминация. Дингстет, очевидно, свято соблюдал смену дня и ночи. Через час он появился между деревом и камнем и вышел в центр круга, не подходя, однако, ни к одной из клеток слишком близко.
– Я слышал, как вы обсуждали планы бегства, – заявил он, не утруждая себя приветствиями, – и просчитал ваши шансы. Получилось 99,999999999 процентов против. Сейчас компьютер пытается выяснить, как обеспечить стопроцентную надежность.
– Чтобы выяснить, тебе нужно собрать о нас абсолютно полные данные, – заявил Кумас. – Иначе ничего не получится.
– Ну-ну, подскажи ему еще что-нибудь! – заорал Вематол. – Давай, выболтай все, что знаешь, король кретинов! Тупица долбаный!
Кумас с оскорбленным видом улегся обратно на одеяло и умолк.
– Я и так пытаюсь учесть по возможности все факторы, – сказал Дингстет. – К сожалению, мой создатель не наделил меня творческими способностями.
– Мы с удовольствием поможем тебе разрешить все трудности! – выкрикнул Вематол.
– В самом деле? – Дингстет повернулся к нему. – Вы очень добры.
Ему пришлось подождать, пока в клетках утихнет оглушительный здоровый хохот. Даже Хрууз рассмеялся своим отрывистым лающим смешком.
– Очевидно, это какая-то шутка. Я не понимаю шуток. Через час вы услышите сигнал. Ты, Кикаха, незамедлительно встанешь в центр круга, очерченного на полу твоей клетки. Врата перенесут тебя в район спортзалов и душевых. Когда ты вернешься в клетку, сигнал зазвучит опять. Ты, Вематол, пойдешь следующим.
Дингстет установил очередность, убедился, что пленники его поняли, и вернулся к дереву.
– Похоже, нам здесь обеспечен отличный уход, – сказал Ашателон, когда хозяин пропал из виду. – Вот только как будет с едой – непонятно. Хотел бы я знать, какого черта он о нас так печется?
– Думаю, он печется вовсе не о нас, – откликнулся Рыжий Орк. – Просто выполняет программу, заложенную в него Зазелем исключительно ради собственных нужд. Возможно, мы еще пожалеем, что Дингстет не прикончил нас сразу.
– Главное, что такая программа в нем заложена, а зачем – это уже детали! – заявил Кикаха. – Нужно попробовать обернуть ее в свою пользу, и не мешкая.
Увы, это было проще сказать, чем сделать, как гласит древняя земная поговорка. Кикаха так и не придумал ничего существенного к тому времени, когда его перенесло в рекреационный зал. Он очутился в глухом каменном помещении без выходов – если не считать врат, доставивших его сюда, – которое вентилировалось через узкие прорези в стенах. Пятьдесят футов в высоту и в ширину, полмили в длину. В каждом конце – душ, фонтанчик, унитаз и воздушная сушилка.
Кикаха разогрелся, сделав несколько упражнений, потом пробежал вокруг зала миль пять, снова позанимался гимнастикой, напился, встал под душ, высушился и тут же оказался посреди круга в клетке. Раздался громкий сигнал, и Вематол встал в центр своего круга.
На третье утро Кикаха спросил Дингстета, что тот собирается с ними делать дальше.
– Вы останетесь в клетках, пока не убьете сами себя или не погибнете от несчастного случая, хотя я не представляю себе, какой несчастный случай может с вами тут произойти.
Когда ураган протестов затих, наступила гробовая тишина.
– Значит, мы останемся здесь навечно, – наконец проговорил Вематол.
– Вечность – всего лишь философская концепция, – сказал Дингстет. – На самом деле ее не существует. Но если ты имел в виду, что вы останетесь тут надолго, то ты не ошибся.
– Да мы же здесь рехнемся! – не выдержал Кикаха.
– Вполне возможно. Но на длительность вашего заточения это не повлияет.
– Почему ты так обращаешься с нами? – с трудом сохраняя спокойный тон, спросил Кикаха.
– Я должен выполнять команды Зазеля, хотя и не знаю, почему он так распорядился. Думаю, когда хозяин отдавал мне приказы, он еще не знал, что покончит с собой. Теперь он мертв – но его повеления живы.
Кумас потерял сознание. Вематол выплеснул на Дингстета весь свой обширный запас ругательств и оскорблений, а когда исчерпал его, то начал по новой. Ашателон кусал кулаки, пока на них не выступила кровь. Все прочие не проронили ни слова, но Рыжий Орк задумчиво уставился вдаль через решетку. Хрууз рыдал – странное зрелище для людей, поскольку лицо его казалось совершенно не приспособленным для выражения подобных эмоций. Кикаха вскарабкался на решетку, повис на ней и принялся корчить рожи, гикая, точно обезьяна. Он ощущал неодолимую потребность хоть как-то выразить свои чувства. На минуту ему почудилось, будто его и вправду отбросило к самому началу эволюционного пути. Обезьяны не думают о будущем. А раз так, он станет обезьяной и тоже ни о чем не будет думать!
Позже Кикаха осознал, насколько вывихнутой была его логика. Но в тот момент она казалась ему вполне нормальной. И в самом деле – что может быть естественнее для человека, чем превратиться в обезьяну!

Глава 18

К утру он совершенно пришел в себя. Вспоминая вчерашнее, Кикаха решил, что быть обезьяной довольно забавно. Для полного сходства с антропоидом ему недоставало лишь густой шерсти да блох.
И все же это кратковременное падение с лестницы эволюции было своего рода предупреждением. Слишком много лет провел Кикаха в постоянной боевой готовности, слишком часто глядел смерти в лицо. А перерывы между экстремальными ситуациями были слишком коротки. Правда, он всегда был крепок духом и телом и не убоялся бы сразиться с целой вселенной, если придется. Но преодоление бессчетных опасностей не проходило даром, требуя высокой душевной расплаты. Два последних и самых сильных удара – потеря Ананой памяти и угроза пожизненного заключения – выбили-таки его из колеи.
– Но ненадолго, – пробормотал Кикаха. – Я снова буду в форме, вот только отдохну маленечко, и тогда посмотрим, кто кого!
Некоторые из его товарищей по несчастью все еще предавались отчаянию. Кумас, в ответ на любое обращение ворчавший нечто нечленораздельное, целый день простоял в одной позе, припав к решетке лицом и отказываясь от еды. Ашателон сотрясал воздух площадной бранью и бешено метался по клетке.
Вематол что-то бормотал себе под нос.
Только Хрууз и Рыжий Орк казались вполне спокойными, сосредоточившись, подобно Кикахе, на мыслях о бегстве.
Дохлый номер! Кикаха вновь и вновь напрягал мозги, призывая на помощь все свое хитроумие. Но любая мелькнувшая идея тут же развеивалась ураганом реальной действительности. По сравнению с их тюрьмой знаменитый Алькатраз <Остров в заливе Сан-Франциско, где до 1962 года располагалась одна. из самых надежных тюрем Соединенных Штатов.> был просто детской игрушкой.
Прошло тридцать дней. Каждый день после обеда их навещал Дингстет и с каждым пленником беседовал по нескольку минут, за исключением Кумаса, который поворачивался к тюремщику спиной и не произносил ни слова.
Рыжий Орк пытался уговорить Дингстета, чтобы он их отпустил. Но в ответ на все просьбы слышал неизменное:
– Приказы Зазеля ясны и недвусмысленны. Пока он не отменит их, я должен держать всех пленников до его возвращения.
– Но Зазель умер! Он не вернется никогда!
– Верно. Но это ничего не меняет. Хозяин не сказал мне, что делать с заключенными, если он умрет.
– А ты не можешь пересмотреть его приказы в свете изменившейся ситуации?
– На такое я просто не способен.
Кикаха внимательно прислушивался к диалогу. На следующий день, во время пробежки по спортзалу, его внезапно осенило – точно где-то в подсознании вдруг вспыхнул фейерверк.
– Может, и получится, – сказал он сам себе еле слышно. – Попытка не пытка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38