Пьяницы выходили из трактиров, чтобы узнать в чем дело, и быстро присоединялись к толпе. Теперь пение жрецов то и дело подхватывали пьяные голоса.Боль в распухшей челюсти отдавалась во всей голове Рейстлина. Веревки врезались в его запястья, а жрецы не упускали случая пнуть или толкнуть его, если он шел недостаточно быстро. Он старался оставаться на ногах, зная, что если упадет, его могут просто-напросто затоптать. Все это казалось ему таким нереальным, ненастоящим, что он не чувствовал страха.Страх придет позже. Сейчас он находился в кошмаре, в чудовищном сне, из которого не было выхода.Свет факелов слепил его. Он ничего не видел, кроме мелькающих мимо лиц — ухмыляющиеся рты, любопытно пялящиеся глаза — лиц, которые на миг освещал факел и которые тут же исчезали в темноте, чтобы на их месте появились другие. Промелькнуло печальное, жалостливое, испуганное лицо той молодой женщины, у которой умерла дочка. Она протянула к нему руку, как будто желая помочь, но жрецы грубо оттолкнули ее.Вдали уже виднелся Храм Бельзора. Очевидно, в пожаре пострадали только внутренние части, но не само каменное здание. Перед храмом, на большой поляне, заросшей травой, уже собралась толпа, наблюдающая, как человек в небесно-голубых одеждах врывал в землю деревянный столб. Другие жрецы носили к столбу вязанки дров.Многие жители Гавани помогали жрецам складывать гору из хвороста. Некоторые из них, которые еще несколько часов назад насмехались над жрецами, смеялись теперь над ним и отпускали издевательские замечания. Рейстлин не удивился. Это было всего лишь еще одним доказательством человеческого уродства. Пусть бельзориты продолжают надувать, грабить и обманывать их. Они стоят друг друга.Жрецы вели Рейстлина по узкой улице к храму. Они уже приближались к столбу, и где же был Карамон? Где были Кит и Танис? Что, если жрецы нашли их, преградили им путь? Что, если сейчас они бились насмерть на ярмарочной площади? Что, если — леденящая кровь мысль — они решили, что пытаться спасти его бессмысленно, и сдались?Толпа подхватила пение, исступленно выкрикивая «Бельзор! Бельзор!». Надежды Рейстлина угасли, и их место в душе Рейстлина занял страх. Тут дикое пение, крики и хохот были перекрыты звучным голосом:— Стойте! Что здесь происходит?Рейстлин поднял голову.Посреди улицы, перекрывая путь жрецам, между костром и его жертвой стоял Стурм Светлый Меч. В свете многочисленных факелов Стурм выглядел впечатляюще. Высокий и бесстрашный, с воинственно топорщащимися усами, он казался старше своих лет. В руке он держал обнаженный меч; лезвие отражало пламя факелов, и казалось, что в мече заключен собственный огонь. Он держался гордо и уверенно, хладнокровно и решительно; каменная скала посреди бурлящего моря хаоса и шума.Толпа притихла, испытав уважение и невольный страх. Шедшие впереди жрецы остановились, ошеломленные при виде этого молодого человека, который не был рыцарем, но держался так храбро, что выглядел воистину по-рыцарски. Стурм казался ожившим героем древности, вышедшим из какой-нибудь древней легенды. Забеспокоившиеся и потерявшие уверенность жрецы оглядывались на Высокого Жреца в ожидании приказов.— Вы, олухи, дурачье! — в ярости закричал на них Высокий Жрец. — Он один! Покончите с ним и идите дальше!Камень, брошенный кем-то из толпы, ударил Стурма в лоб. Он покачнулся, зажал рану рукой, но не сошел с места и не опустил меч. Кровь заливала ему лицо, попадая в один глаз. Подняв меч, он угрюмо пошел на жрецов.Толпа отведала крови, и хотела еще, при условии, что кровь прольется не их собственная. Несколько забияк отделились от толпы, атаковали Стурма сзади. С криками, проклятиями, пользуясь кулаками и ногами, они уложили Стурма в уличную пыль.Жрецы двинулись, торопя своего пленника к столбу. Рейстлин вывернул шею, оглядываясь на друга. Стурм лежал на земле и стонал; его поношенная одежда была в крови. Потом толпа сомкнулась вокруг Рейстлина, и он потерял своего товарища из виду.Он окончательно утратил надежду. Карамон и все остальные не придут. Рейстлин внезапно осознал, что сейчас умрет, умрет ужасной и мучительной смертью.Деревянный столб возвышался посреди кучи хвороста, такого сухого, что он хрустел под ногами. Ветки и сучья цеплялись за одежду Рейстлина и вырывали целые клочья, пока жрецы толкали его к столбу. Они грубо развернули его лицом к толпе, которая, казалось, состояла только из блестящих глаз и жадных раззявленных ртов. Сухие дрова были облиты какой-то жидкостью — гномьей водкой, судя по запаху. Вряд ли это было делом рук жрецов, скорее каких-то пьяных хулиганов.Жрецы развязали руки Рейстлина и снова связали их за столбом, затем обмотали его вместе со столбом несколькими витками веревки и туго затянули ее, завязав на крепкий узел. Его привязали прочно, и он не мог освободиться, хотя пытался изо всех оставшихся сил. Высокий Жрец собирался начать обвиняющую речь, но какой-то отчаянный пьяный малый бросил горящий факел в кучу хвороста еще до того, как жрецы закончили связывать пленника, чуть не поджигая при этом самого Высокого Жреца. Ему и остальным пришлось отскочить в сторону и отбежать от костра на безопасное расстояние. Пропитанные водкой дрова быстро вспыхивали. Языки пламени лизали дерево, начиная обугливать его.Дым застилал глаза Рейстлина, заставляя их слезиться. Он закрыл их, безмолвно проклиная свои бессилие и беспомощность. Когда огонь запылал совсем близко, он стиснул зубы, прилагая все силы к тому, чтобы молча терпеть мучительную обжигающую боль.— Привет, Рейстлин! — прозвенел голосок за его спиной. — Разве это не замечательно? Я никогда не видел, как человек горит на костре. Конечно, я бы предпочел, чтобы это был не ты…Пока Тассельхоф болтал, его нож быстро резал узлы на веревке, связывавшей запястья Рейстлина.— Кендер! — раздались грубые, гневные выкрики. — Остановите его!— На! Думаю, это тебе пригодится! — быстро сказал Тас.Рейстлин почувствовал рукоять кинжала в своей руке.— Это от твоего приятеля Лемюэля. Он сказал…Рейстлину так и не довелось узнать, что же сказал Лемюэль, потому что в этот момент толпа взревела как один человек. Люди вопили и выкрикивали предостережения. В свете факелов сверкала сталь. Карамон неожиданно возник перед Рейстлином, который в этот миг был близок к тому, чтобы не выдержать и зарыдать от радости при виде брата. Не чувствуя жара и боли, Карамон голыми руками разбрасывал целые охапки горящих дров.Танис стоял спиной к спине Карамона и орудовал мечом, лезвиям плашмя вышибая факелы и дубинки из рук палачей. Китиара сражалась возле своего любимого, и она-то держала меч вовсе не плашмя. У ее ног уже лежал окровавленный жрец. Кит дралась с улыбкой на губах, ее глаза сверкали весельем.Флинт тоже был здесь и боролся со жрецами, которые схватили Тассельхофа и пытались утащить его в храм. Гном напал на них с такой яростью и рвением, что они скоро отпустили кендера и поспешили прочь, спасаясь. Появился Стурм и присоединил свой меч к другим. Кровь запеклась жутковатой маской на его лице, коркой покрыв глаз, но это не мешало ему безукоризненно точно наносить удары.Жители Гавани были разочарованы тем, что казнь колдуна так и не состоялась, но их развлекло его неожиданное и смелое освобождение. Легко поддающаяся общему настроению толпа обратила свой гнев на жрецов и принялась подбадривать возгласами героев. Высокий Жрец укрылся в храме. Его ближайшие помощники последовали за ним — по крайней мере те из них, кто еще мог бегать. Люди кидали в них камни и прикидывали, как будет удобнее штурмовать храм.Облегчение и сознание того, что он в безопасности и не погибнет в огне, нахлынули на Рейстлина подобно приливу, окончательно лишили его сил и ослепили. Он повис на своих оставшихся веревках.Карамон рассек клинком последние веревки и подхватил своего брата, уже терявшего сознание. Подняв его на руки, Карамон унес его подальше от столба и опустил на землю.Люди столпились вокруг Рейстлина. Они искренне желали помочь ему, хотя всего несколько минут назад так же искренне хотели увидеть его горящим в огне.— А ну разойдись! — проревел Флинт, размахивая руками и сверкая глазами направо и налево. — Дайте ему воздуха.Кто-то передал гному бутылку хорошего бренди «для храброго молодого человека».— Вот спасибочки, — сказал Флинт и передал бутылку, предварительно приложившись к ней сам.Карамон поднес бутылку к губам Рейстлина и влил несколько капель ему в рот. Бренди обожгло разорванную губу; боль и ощущение огненного жара в горле привело его в сознание. Он сглотнул, подавился и оттолкнул бутылку прочь.— Я чуть не сгорел на костре, Карамон! Теперь ты хочешь меня отравить? — прокашлял Рейстлин, согнувшись пополам.Он поднялся на ноги, не обращая внимания на взволнованные протесты Карамона, считавшего, что он должен отдохнуть. Народ к этому времени уже окружил храм, крича, что все жрецы Бельзора должны быть сожжены.— Юноша не пострадал? — спросил озабоченный голос. — У меня есть мазь, помогающая при ожогах.— Все в порядке, Карамон, — сказал Рейстлин, останавливая брата, который хотел отогнать любопытного человека. — Это мой друг.Лемюэль беспокойно посмотрел на Рейстлина:— Они не причинили тебе вреда?— Нет, сэр. Я цел, спасибо. Только немножко оглушен всем этим.— Эта мазь, — Лемюэл протянул маленькую бутылочку, — я ее сам составил. Из алоэ…— Спасибо, — сказал Рейстлин, принимая бутылочку. — Мне она не нужна, но я думаю, что моему брату она пригодится.Он бросил взгляд на обожженные руки Карамона, покрытые волдырями. Карамон вспыхнул, спрятал руки за спину и самодовольно ухмыльнулся.— Спасибо за кинжал, — добавил Рейстлин, возвращая его Лемюэлю. — К счастью, мне не пришлось пустить его в ход.— Оставь его у себя! Это меньшее, чем я могу отблагодарить тебя, мой мальчик. Это твоя заслуга, что мне теперь нет нужды покидать мой дом.— Но вы уже подарили мне свои книги, — заспорил Рейстлин, все еще протягивая кинжал вперед.Лемюэль отмахнулся:— Он принадлежал моему отцу. Он хотел бы, чтобы им владел маг вроде тебя. Мне он все равно не пригодится, хотя иногда я разрыхлял им землю вокруг моих гардений. К нему прилагается необычный ремешок вместо ножен. Отец носил его на запястье, пряча под рукавом. Он называл его «последней защитой волшебника».Кинжал и впрямь был очень хорош, сделан из прочной стали и остро заточен. По легкой щекотке, которую Рейстлин почувствовал, пока держал его, он понял, что кинжал был пропитан магией насквозь. Он заткнул его за пояс и обменялся сердечным рукопожатием с Лемюэлем.— Мы заедем за книгами позже, — сказал Рейстлин.— Буду очень рад, если ты и твои друзья выпьете со мной чаю, — ответил Лемюэль, учтиво кланяясь.После еще нескольких поклонов, комплиментов и приглашений зайти Лемюэль удалился, торопясь вернуть свои растения назад в землю родного сада.После этого друзья остались одни. Горожане, окружавшие храм, расходились. Кто-то объявил, что жрецы Бельзора сбежали по подземному ходу и теперь находились на пути в горы, спасая свои жизни. Еще кто-то предлагал послать за ними вооруженный отряд. Уже почти рассвело. Утро было сырым и холодным. Вчерашние пьяные храбрецы, теперь сонные, с отяжелевшими головами, сникли и умолкли. Мужчины вспомнили, что им еще предстоит работа в полях, женщины припомнили, что оставили детей одних дома. Горожане разбредались по домам, предоставляя жрецов гоблинам да троллям в горах.Компания направилась назад, на ярмарочную площадь. Ярмарка должна была продолжаться еще один день, но Флинт уже заявил, что уезжает сегодня.— Я ни одной лишней минуты не проведу в этом мерзком городишке! Люди здесь сумасшедшие. Просто больные. Сначала змеи, потом виселицы, сейчас вот костер. Сумасшедшие, — снова пробормотал он себе в бороду.— Настоящие больные.— Ты потеряешь прибыль целого дня, — заметил Танис.— Не нужно мне их денег, — без выражения сказал гном. — На них, скорее всего, проклятье. Я серьезно подумываю о том, чтобы выбросить все, что я уже заработал.Разумеется, он этого не сделал. Коробка с деньгами была первым предметом, который он упаковал, бережливо и аккуратно задвинув ее под сиденье в повозке.— Я хочу поблагодарить всех вас, — сказал Рейстлин, когда они шли по безлюдным улицам. — И хочу попросить прощения за то, что подверг вас риску. Ты был прав, Танис. Я недооценил этих людей. Я не понимал, насколько они опасны. В следующий раз я буду умнее.— Будем надеяться, что следующего раза не будет, — улыбнулся Танис.— И я хочу поблагодарить тебя, Китиара, — сказал Рейстлин.— За что? — Кит криво улыбнулась. — За твое освобождение?— Да, — сухо сказал Рейстлин. — За мое освобождение.— Всегда к твоим услугам! — сказала Кит, смеясь и похлопывая его по плечу. — В любое время.Карамона расстроили ее слова. Он отвернулся.Пыл битвы был к лицу Китиаре. Ее щеки пылали, глаза сверкали, губы алели так, как будто она напилась крови, которую пролила. Кит, все еще смеясь, взяла Таниса за руку, тесно прижалась к нему.— Ты прекрасно владеешь мечом, друг мой. Ты мог бы неплохо зарабатывать себе на жизнь своим клинком. Я удивлена, что ты не выбрал занятие наемника.— Я и сейчас неплохо зарабатываю. И при этом безопасно, — добавил он, но при этом он улыбался, польщенный ее отзывом.— Ха! — презрительно сказала Кит. — Безопасность ценят старые толстые лавочники. А мы составили неплохую пару, сражаясь бок о бок. Знаешь, я тут думала…Она увлекла Таниса за собой, продолжая говорить что-то тихим голосом. Судя по всему, недавняя ссора была забыта.— А меня ты не собираешься поблагодарить, Рейстлин? — крикнул Тас, танцуя вокруг Рейстлина. — Посмотри! — Кендер с грустным видом перекинул свой хохолок, ставший несколько короче, через плечо. Запахло палеными волосами. — Меня немножко подпалило, но оно того стоило, несмотря на то, что я так и не увидел, как тебя жгут на костре. Я довольно сильно огорчился из-за этого, но я знаю, что ты не мог ничего поделать. — Тас примирительно обнял Рейстлина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54