Больше времени терять было нельзя. Ханнер отодвинул кресло и встал.
— Пошли, — сказал он. — Остальные останутся здесь. Можете пока обсудить преемственность председательства.
Едва эти слова сорвались с его губ, как он понял, что сказалась его прежняя привычка и он снова ляпнул не то. Не стоило напоминать чародеям, что он намеревается совершить нечто опасное, возможно, гибельное. Впрочем, брать сказанное назад поздно, да и некогда: его ждут дела.
Ханнер понадеялся, что в беседе с магами подобных промахов не допустит.
Вместе с Киршей он вышел через заднюю дверь в обнесенный стеной сад. Там Ханнер указал вверх.
— Взлетай, — сказал он. — И захвати с собой меня. Они взлетели вместе. Над крышей особняка Кирша притормозила.
— Куда? — спросила она.
— Еще выше, — отозвался Ханнер. — Пока нам не станет виден весь город.
Кирша посмотрела на него с сомнением, потом пожала плечами.
— Как скажешь. — И они снова начали подниматься. Ханнер смотрел вниз: из-под его ног убегал мир. Окружающие здания менялись: сначала стали видны их крыши, потом они сделались похожи на плитки пола. Люди на улицах казались насекомыми. Солнечный свет стал таким ярким, что Ханнер не мог смотреть на юго-запад.
Воздух похолодал, несмотря на летнюю жару; пронзительный ветер раздувал рукава туники. Ханнера охватил внезапный страх.
— Хватит, — сказал он. — Уже достаточно высоко.
Он взглянул на север — там был залив; на юге вздымались башни Западных Врат и маяка. На юго-востоке город по-прежнему простирался до горизонта; пожалуй, и правда теперь достаточно.
Они больше не поднимались; Кирша дрожала.
— Что мы тут делаем? — спросила она.
— Взываем к Гильдии магов, — отвечал Ханнер. Он прочистил горло, позволил своему чародейству пронизать воздух и крикнул: — Слушайте меня!
Он ощутил, как звук понесся сквозь воздух и еще усилил его чародейством.
— Помочь? — предложила Кирша.
— Просто держи нас на месте, — обычным голосом ответил Ханнер. Потом снова закричал, пользуясь чародейской силой: — Слушайте меня, маги Этшара! Я должен поговорить с вашими вождями — немедля!
Город внизу хранил молчание.
— Отнеси нас вон туда. — Ханнер указал на Волшебный квартал. — И спустись пониже.
— Слушаюсь, — отозвалась Кирша.
Они неспешно плыли над городом. Солнечные блики играли на черепице крыш. Ханнер на лету набрал полную грудь воздуха и прокричал опять:
— Слушайте меня, маги Этшара! Я должен говорить с нами!
Полет продолжался; Кирша медленно снижалась туда, куда указал Ханнер. Он повторил призыв.
Солнце спускалось все ниже; прошел час — они все еще летели; Ханнер время от времени кричал, но не получал ответа.
— Ты не устала? — спросил он у Кирши.
— Нет, — отозвалась она. — Наоборот, я чувствую себя все более сильной.
— Вряд ли это к добру, — заметил Ханнер.
— Мне вернуться?
— Нет. Дадим им время подготовиться. С тобой все будет нормально.
Они миновали Арену, и Ханнер закричал снова. И почти сразу его окликнула Кирша.
— Гляди! — указала она на юг.
Что-то взлетало им навстречу — нечто яркое и куда больше человека.
— Остановись, — велел Ханнер, и Кирша застыла на месте.
Силуэт приблизился, и Ханнер увидел человека: тот, скрестив ноги, сидел на ковре — ковре-самолете примерно восемь на двенадцать футов. Человек был в красно-золотой мантии, а ковер — синий и расшит золотом.
Ковер подлетал по изящной спирали. Ханнер ждал.
Еще миг, и ковер оказался вровень с чародеями и повис в дюжине футов от них. Сидящий на нем — несомненно, волшебник — был незнаком Ханнеру: маленький, плотный и начинающий седеть. Была в нем какая-то неправильность, Ханнер чувствовал ее, но не мог определить. Он нахмурился. Оставалось только надеяться, что это на самом деле маг, а не некая форма иллюзии.
— Эй! — окликнул его сидящий. — Чего ты хочешь от нас, чародей?
Ханнер заставил себя не думать о своих сомнениях.
— Я хочу поговорить с теми — кто бы это ни был, — кто решает, как Гильдии относиться к чародеям.
— Если Гильдия пожелает выслушать тебя, ты будешь призван, — проговорил человек в красной мантии.
— Мой дядя Фаран ждал вашего призыва, — возразил Ханнер, — и ничего хорошего из этого не вышло. Гильдия призовет меня, если найдет выход, наилучший для всех, — в том числе и для себя. Она его пока не нашла, потому что не знает того, что я собираюсь сообщить. Не будешь же ты утверждать, будто Гильдия знает все. Итиния не сочла нужным поговорить с лордом Фараном — и видишь, как все обернулось?
— Не грози мне, чародей, — предостерегающе произнес волшебник. — Думаю, меня убить будет потруднее, чем палача лорда Фарана.
— Я никому не грожу, — спокойно отозвался Ханнер. — Просто говорю правду.
Упоминание о Фарановом палаче, однако, помогло ему понять, что за неправильность он ощущал.
Сердце мага не билось. В его груди вообще не было сердца. Там, где оно должно было быть, Ханнер чуял только сгусток магической тьмы. Остановить сердце своего собеседника — как поступил Ханнер с убийцей Фарана — он бы не смог.
Ханнер слышал, что маги способны делать такое: прятать сердца перед особо опасным предприятием; их по-прежнему можно было ранить, но сердце продолжало биться, и маг не умирал от ран, которые в любом другом случае неизбежно были бы смертельны. Да, этого волшебника действительно было бы трудно убить, мысленно согласился Ханнер, однако все же, пожалуй, возможно.
Но если маг так подготовился к разговору с ним, значит, Гильдия считает чародеев серьезной угрозой. Такое начало обещало многое.
А то, что маги отправили к нему посланца, а не волшебного убийцу, обещало еще больше.
Пока Ханнер обдумывал это, маг обдумывал слова Ханнера. Теперь он заговорил.
— Хорошо, — сказал он. — Я доставлю тебя к ним.
Ханнер повернулся к Кирше.
— Опусти меня на ковер, — велел он.
— Ты уверен...
— Уверен, — оборвал ее Ханнер. — Я имею дело с волшебниками много лет. Опусти меня на ковер, потом возвращайся в дом и жди меня. И не вздумай до завтрашнего дня пользоваться силой! Если появятся кошмары — не пользуйся ею вообще.
— Как скажешь. — Ханнер почувствовал, как его подтолкнули; еще мгновение — и его ноги коснулись ковра. Он осторожно шагнул вперед.
Больше всего это походило на ходьбу по перине; Ханнер поспешил сесть, и маг подвинулся, давая ему место.
Ханнер оглянулся: Кирша по-прежнему висела в воздухе.
— Лети. — Он махнул рукой. — Со мной все будет в порядке. Как и со всеми нами.
Она помахала в ответ, повернулась и улетела. Ханнер повернулся к магу.
— Я — Ханнер-Чародей, — сообщил он. — Председатель Совета чародеев.
С минуту маг молча смотрел на него, потом кивнул.
— А я — просто волшебник, — произнес он. — Знать мое имя тебе не нужно.
Имена дают власть, вспомнил Ханнер: в иные заклинания вплетается имя того, на кого нужно воздействовать. Маг вовсе не был невежей.
— Воля твоя, — проговорил Ханнер, и тут слова замерли у него на устах: ковер внезапно развернулся и рухнул вниз. В ушах засвистел ветер, выдувая из головы мысли. Ханнер прикрыл глаза, спасаясь от рези, а когда снова открыл их, ковер как раз вплывал в темный проем на верхнем этаже неизвестного дома.
Оказавшись внутри, ковер опустился на пол — и сразу стал плоским и безжизненным, как обыкновенный половик.
Ханнер огляделся: большое голое помещение, одна стена которого отсутствует. Мебели в нем не было, окон — тоже, только проем в стене; над головой сходились балки островерхой крыши.
Маг встал, обернулся и, не предлагая руки, ждал, пока поднимется Ханнер.
— Сюда. — Он показал на низкую, совершенно обычную деревянную дверь.
Ханнер последовал за ним в маленькую комнатку, где на стене висели самые разные плащи и капюшоны. Маг выбрал синий бархатный капюшон без прорезей для глаз и протянул его Ханнеру.
— Встань лицом к двери, — проговорил он, показывая на еще одну невзрачную дверцу, — и надень капюшон.
Ханнер повиновался — и понял, что ослеплен; однако он был чародей, так что мог воспринимать окружающее даже сквозь глухой капюшон. Маг шагнул вперед, распахнул дверь и отошел в сторону.
— Иди вперед, — велел он.
Ханнер двинулся вперед, но в шаге от открытой двери остановился. Он не чуял за ней ничего — именно ничего, а не пустое пространство. Что-то мешало ему смотреть чародейским взором.
Скорее всего какая-то магия: чародейство и волшебство противостоят друг другу, вспомнил он.
— Иди же, — поторопил его маг. — Прямо вперед, еще пару шагов.
Вряд ли Гильдия прибегла ко всем этим сложностям, чтобы убить его; но Ханнер по-прежнему медлил. Очень уж подозрительна была эта глухая пустота, очень уж не нравилась она Ханнеру. Он потянулся, чтобы коснуться ее...
И внезапно абсолютно, совершенно ослеп; его чародейское зрение исчезло, как исчезает свет от задутой свечи. Объятый страхом, он сорвал капюшон.
Он уже не был в той маленькой комнатке. Не было ни открытой перед ним двери, ни стены, ни света, струящегося из проема в стене комнаты с ковром-самолетом. Ханнер стоял на грубо обтесанных плитах пола в огромном, озаренном светом факелов зале. Над его головой возносились ввысь два ряда серых каменных колонн, и каждая колонна — обхватом со столетний дуб. Расстояние между колоннами было футов восемь-девять, а между рядами — все двадцать. На каждой колонне в черных железных кольцах, укрепленных чуть выше роста высокого человека, горело по два факела.
Ханнер не видел конца зала: факелы горели только на первом десятке колонн, а ряды колонн уходили дальше, во тьму. Не видел он отчетливо и стен, но до них от колонн с каждой стороны было наверняка никак не меньше двадцати футов.
В свете факелов прямо перед ним стоял большой стол темного дерева, заваленный бумагами и различными предметами. Ханнер разглядел кубки, чаши, жезлы и камни, книги и сотни незнакомых, словно собранных вместе случайно, вещей.
А вокруг стояли маги, мужчины и женщины, самых разных лет и в мантиях самых разных цветов, от блекло-серых до украшенных многоцветной вышивкой.
— Ханнер, председатель Совета чародеев, — произнесла одна из женщин, и Ханнер узнал Итинию с Островов, главного магистра Этшара Пряностей. — Более не лорд Ханнер Этшарский. Ты желал говорить с владыками Гильдии магов. — Она обвела рукой своих собратьев. — Так говори.
Глава 42
— Где мы? — спросил Ханнер, стараясь сохранить самообладание.
— Даже если б я и хотела, я не смогу точно ответить на этот вопрос, -отозвалась Итиния. — Ты находишься в месте, которое доступно только Гильдии магов, — вот и все, что тебе нужно знать.
Ханнер попытался призвать свою силу — и не смог. Словно он и не был чародеем, словно и не случалось Ночи Безумия.
— Вы лишили меня чародейской силы, — вслух проговорил он. — Я и не знал, что такое возможно.
Это все меняет, подумал он. Если чародеев можно снова сделать обычными людьми, тогда можно и устранить опасность зова, и развеять страхи правителя Азрада, и восстановить прежний порядок вещей...
Следующая реплика Итинии сокрушила эту хрупкую надежду.
— Насколько нам известно, такое невозможно, — сказала она. — В этом месте чародейство не действует, но когда ты вернешься в мир, то снова станешь чародеем.
— Вот как!
Это уже не так ободряюще, но тоже любопытно. Быть может, волшебники смогут предоставить убежище ворлокам, которые уже видят кошмары и слышат зов.
— А вы пробовали превратить чародеев в обычных людей? — спросил Ханнер.
— Разумеется, пробовали, — с явным раздражением отозвалась Итиния. — Мы всесторонне исследовали этот вопрос, начиная с самой Ночи Безумия. Мы испробовали Оборотное Заклятие, Восстановительное Заклятие Джавана, Эфирную Ловушку, исцеляющие заклинания, гипнотизирующие заклинания, очищение, удержание, перестройку, перегонку, изымание, преображение — все разом и по отдельности, в обычном, замедленном и остановленном времени. Мы советовались и с другими магами. Жрецы, колдуны, травники и демонологи добились еще меньших успехов, чем мы. Ведьмам, похоже, удается больше, и они все еще продолжают свои опыты, но пока что ясно одно: если уж человек стал чародеем, им он и останется. Основная трудность здесь в том, как чародейство взаимодействует с иными видами магии. Мы надеялись, что сумели решить эту задачу, когда обнаружили, что если чародея превратить, скажем, в обезьяну или кошку, он лишается своей силы, но, увы, при обратном превращении снова обретает ее в полном объеме; словом, мы не можем превратить человека-чародея в человека-нечародея. Обратимое окаменение также оказалось бессильно. Мы хотели применить Фенделово Малое Заклятие Превращения, но обнаружили, что это заклинание совершенно не действует на ту часть мозга, в которой и сосредоточено чародейство. Волшебство не в силах ни изменить, ни удалить, ни преобразовать ее. Чародей, превращенный в животное, не может пользоваться своей силой только потому, что нечто, ее порождающее, воздействует только на человека; в мозгу животного этот участок пребывает в дремлющем состоянии, но остается столь же недоступным для любого воздействия. Короче говоря, если ты явился сюда в надежде, что мы можем вернуть тебя и твоих собратьев в прежнее состояние, ты только зря потратил свое и наше время.
Ханнер отмахнулся от последних слов Итинии.
— Нет, — сказал он, — я пришел совсем не за этим.
Опять он сказал не то, что нужно! Такого больше нельзя допустить. Настала пора говорить уместно и точно. От этого сейчас, быть может, зависит и его жизнь, и жизнь других чародеев.
— Я отвлекся, когда ощутил, что лишился своей силы, вот и все, — продолжал он. — Явился же я к вам по двум причинам. Во-первых, я хотел спросить, не желает ли Гильдия отдать какие-либо распоряжения относительно того, как нам быть с останками Манрина-мага. Во-вторых — и это намного важнее, — я хотел сообщить вам сведения, которые, надеюсь, помогут вам определить отношение Гильдии к чародеям.
Ханнер смолк и оглядел стоявших перед ним магов, ожидая хоть какого-нибудь отклика на свою речь.
Маг в красном, стоявший в дальнем конце стола, сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47