Они могли сделать его онемевшим от холода или горящим, как в
огне, могли сдавить, как клещами.
И часто они так и делали. Малейшая погрешность бросала его с
солнечного берега в своего рода механистический ад, где он всем своим
существом жаждал получить высочайшую награду - конец страданий.
Иногда он оказывался в ловушке на борту разбитой ракеты, падавшей на
Солнце. Воздух со свистом покидал продырявленный метеоритом корпус, легкие
Ганна разрывались в агонии. Жестокий свет бил через рваную дыру, слепя,
сжигая глаза. Отсек превратился в раскаленное жерло печи, в которой
варилось покалеченное тело Ганна - и одновременно он продолжал слышать
голос Джули Мартин. Голос достигал ушей Ганна через динамик лазерного
передатчика. Сладким голосом выпевала она комбинации фонем, которые он
должен был заучить. Со всхлипом втягивая воздух, он изо всех сил старался
отвечать правильно. Законы автоматизированного обучения он теперь изучил
на самом себе.
Когда он ошибался, жар грозящего поглотить его Солнца становился на
какую-то долю еще более невыносимым. Когда ответ был правильным - в
пределах ошибки, установленной Машиной - жар немного уменьшался, в
сожженные легкие вливался глоток свежего воздуха.
Когда ему удавалось несколько раз подряд ответить правильно, в
кошмаре делался интервал. Он снова оказывался в обществе Джули Мартин на
снежно-белом песке пляжа. Она обещала ему купание в прохладных волнах моря
или вела к столику с высокими запотевшими стаканами с напитками, которые
ждали их под сенью пальм. И тут же начинался новый труднейший урок.
И всякий раз, прежде чем они достигали прибоя или столика с
напитками, он делал новую ошибку. Как и требовали законы автоматического
обучения, всякая неправильная реакция тут же подавлялась, хотя наказания
варьировались, словно Машина экспериментировала, чтобы выяснить, какой вид
страданий наиболее эффективен.
Иногда он в поту лежал на госпитальной койке станции, парящей в
верхних слоях атмосферы Венеры, с шумом втягивая воздух, превратившийся в
горячий густой туман. Анаэробные паразиты, словно кислота разъедали кожу,
а голос Джули ворковал, выпевая монослоги механо из радиоприемника рядом с
кроватью.
Иногда он обнаруживал себя среди камней обвала в пещере под теневой
поверхностью Меркурия. Валун навалился ему на грудь, грозя расплющить
ребра, на лицо капала ледяная вода, вокруг ползали большие фосфорические
червяки, не спеша пожирая выступающие из обвала части тела Ганна. Из
темноты доносился певучий голос Джули Мартин. Она повторяла слоги, которые
Ганн должен был изучить.
Всякий раз правильные ответы награждались слабым облегчением
страданий. Всякий раз достаточно солидная сумма правильных ответов давала
ему хотя бы небольшую передышку от мучений. Всякий раз, когда он
возвращался в компанию Джули, она встречала его дружелюбной улыбкой. Ее
прохладные руки ласково гладили Ганна, в глазах светились слезы
сострадания.
- Бедненький, - ворковала она. - Я знаю, тебе очень трудно. Но ты не
должен сдаваться. Только не забывай, чего ты должен добиться. Когда ты
узнаешь достаточно много, ты будешь посвящен в сообщность. Тогда мы будем
вместе. Давай теперь начнем новый урок. Если ты хорошо себя проявишь, то
Машина разрешит нам искупаться.
Каждый раз, когда она упоминала о сообщности, он вздрагивал. Или
когда случайно замечал выглянувший из-под капюшона диск контактора на лбу
девушки. Он был достаточно осторожен, чтобы не выдать этого тайного
страха, но иногда ему казалось, что Машина не могла не обнаружить его - со
всеми этими сенсорами, покрывавшими каждый квадратный дюйм тела Ганна.
Потому что его страх перед сообщностью все рос и рос, словно
колдовской зловещий сорняк, пока не стал сильнее всех ужасов
синтетического ада, созданного механоинструктором, чтобы наказывать его за
грубейшие ошибки. Страх этот притаился в темном углу сознания Ганна, как
жуткий бронированный пиропод. Наконец, он стал таким нестерпимым, что он
начал умолять Джули выпустить его из тренажера.
Она засмеялась.
- Да тебе просто повезло, - весело объявила она. - Мне пришлось учить
механо гораздо более сложным способом. С помощью же тренажера тебе ничего
другого просто не остается. Попытка за попыткой, и ты и заметить не
успеешь, как будешь посвящен в сообщность.
Он не осмелился сказать ей, что не хочет такого посвящения.
- В самом деле, - жизнерадостно продолжала Джули, - тренажер - это
просто как утроба матери. Внутри него все твои неэффективные человеческие
реакции будут перестроены. Ты научишься реагировать быстро и точно. Когда
ты снова "родишься" и выйдешь из тренажера, ты будешь совершенным детищем
Машины.
Он постарался сдержать охватившую его дрожь.
- Теперь начнем знакомиться со структурами существительных, -
радостно предложила Джули. - Ты уже овладел основами анализа механо,
рассматривающего вселенную как процесс. В сущности, в механо нет ни
глаголов, ни существительных, а есть объекты - в движении. Ты не забыл?
С ужасом вспомнив горнило разбитой ракеты, жгучую боль от разъедающих
тело паразитов на Венере, рвущие тело жала фосфорических червяков в пещере
на Меркурии, он поспешно кивнул.
- Например, - пропела Джули, - для всех объектов из твердого вещества
имеется одно базовое имя. Такие аспекты, как размер, форма, материал и
назначение указываются с помощью флексий. Но это не существительное,
потому что глагольная интонация всегда напоминает о процессе движения и
изменения, поэтому каждая многослоговая форма является законченным
утверждением.
Мягкая улыбка Джули дразнила Ганна.
- Если ты будешь стараться, то, может быть, мы немного поплаваем.
Он старался - третий принцип механообучения принуждал его к этому -
но до воды они так и не добрались.
Наступил момент, когда Джули вдруг исчезла. Он услышал шипение
воздуха, почувствовал на вспотевшем обнаженном теле ледяное дуновение
наружного воздуха.
Снова вернувшись в центр обучения, он выбрался из мембраны
сенсорно-эффекторной оболочки, натянул комбинезон и, покачиваясь спустился
по металлической лестнице.
- Добрый вечер, сэр. - У юного тех-лейтенанта теперь вид был
скучающий и сонный. - До завтра, сэр.
Ганн страстно желал больше никогда не встретиться с этим лейтенантом,
никогда больше не увидеть грушу тренажера, потому что это означало, что он
будет введен в сообщность. Он отчаянно хотел бежать куда-нибудь - в Рифы
Космоса, к Карле Снег...
Но у него не было сил, его охраняли и стерегли. Он не знал, где
находится... быть может, под горой... или под дном океана. Он выполнил
положенную программу упражнений, принял горячий душ, выстоял очередь за
ужином и отправился в свою маленькую комнатку спать.
Совершенно внезапно загремел сигнал гонга. Пришло время вставать,
снова брить голову, снова раздеваться и намазываться липким желе, снова
возвращаться в утробу Машины...

И наступил момент, когда Джули Мартин - или ее спроецированный фантом
- устроила ему испытание, а потом, улыбаясь, сообщила, что он выдержал
экзамен.
- Теперь ты заслужил сообщность. Ты готов родиться заново.
Он едва не закричал, что не хочет получать сообщности. Но он прикусил
губу. Он хранил молчание, пока фантом Джули Мартин не исчез и не зашипели
воздушные клапаны, и его не опахнуло холодным ветром, и он был наконец
рожден из чрева Машины.

В полубессознательном состоянии - наркотики, в отчаянии прошептал он
про себя - он обнаружил, что лежит на койке. Он не помнил, как попал сюда.
Он знал только, что с ним что-то не в порядке. В воздухе чувствовался
непонятный, едва уловимый запах, за дверью чудилось едва уловимое
движение, словно кто-то стоял там, ожидая, когда Ганн заснет.
Потом подействовал усыпляющий газ, подававшийся через подушку. Ганн
уснул. Как мертвый.
Проснувшись, он сразу почувствовал несильную, но ощутимую боль.
Болела лобная кость, саднило кожу. Теперь он был в другой комнате - в
палате послеоперационных больных, с зелеными стенами.
Он мог и не касаясь лба сказать, что, пока он спал, хирурги провели
тончайшую операцию, имплантировав волосяной толщины электроды в точечные
центры в его мозгу. Теперь на лбу Ганна блестел металлический знак
сообщности.

В мозгу любого млекопитающего, кроме нервно-проводящей ткани, имеются
специальные участки, которые заведуют настроениями и эмоциями, а также,
например, двигательной активностью, саморегуляцией организма, сознательной
мыслительной деятельностью и прочими аспектами деятельности мозга.
Одна из таких зон является центром наслаждения. Врастите в него
тончайший платиновый электрод. Пустите по нему слабый, всего в несколько
миллиампер, электрический ток. В результате получаете настоящий экстаз!
Снабдите подопытное животное таким электродом и педалью, с помощью которой
оно может управлять сигналами, и животное будет нажимать на педаль,
нажимать... нажимать... не останавливаясь даже, чтобы поесть и попить...
оно сожжет себя удовольствием, пока не упадет от истощения сил, а
проснувшись, сразу начнет снова нажимать на педаль...
Разряд наслаждения, ударивший в само существо Бойса Ганна в первый
момент после пробуждения, превзошел все, что он мог вообразить. Это было
одновременно и осязательное, и акустическое, и обонятельное ощущение,
свет, вкус, запах, касание, дикое наслаждение любви и вызывающая дрожь
радостного ужаса опасность разных видов спорта - все это было сложено
вместе и усилено почти до невыносимости. Время остановилось.
Ганн плыл в бурном море ощущений.
Многие эпохи спустя он снова почувствовал, что вернулся в свое тело.
Волна приведенной до собственной квинтэссенции страсти откатилась прочь,
оставив его высушенным и разбитым.
Он открыл глаза и увидел, как медработник Техкорпуса отводит в
сторону руку с кабелем сообщности. Ганн был отрезан от радостного и
восхитительного общения с Планирующей Машиной.
Он вздрогнул, глубоко вздохнул и примирился с неизбежностью - он
снова стал человеческим существом. Теперь он понимал сестру Дельта Четыре.
Он готов был встретить свою судьбу в сообщности с Машиной. Не было более
высокой награды, не могло существовать более важной цели...
Сквозь туман, еще не полностью покинувший его взгляд, он все же успел
заметить, что лицо медработника было странно бледным, словно он чего-то
испугался. Откуда-то доносились громкие голоса, один из них казался
странно знакомым.
Ганн вяло поднялся на ноги, чувствуя себя страшно разбитым. Дверь
вдруг распахнулась, и в комнату, как яростный тайфун, влетел генерал
Вилер.
- Ганн! - рявкнул он. - Ты, Дитя Звезд! Что ты натворил?!
- Я? Натворил? Ничего, генерал... И я не Дитя Звезд, клянусь!
- Дерьмо! - заухал генерал. - Кому ты врешь! Говори, что ты сделал с
Планирующей Машиной?!!
Ганн начал что-то бормотать в собственное оправдание, но генерал не
дал ему открыть рта.
- Ложь! - ярился он. - Ты и есть Дитя Звезд! Ты уничтожил нас всех!
Признайся же! Признайся, что это ты свел с ума Планирующую Машину!!!

12
План Человека был охвачен безумием. Во все уголки Земли, в дальние
пределы пояса астероидов, в термоизолированные убежища Меркурия и никогда
не видевшие солнечного света ущелья Плутона, и на медленно вращающиеся
космические крепости Заслона запустил свои страшные щупальца ужас.
Неправильные маршрутные указания привели к столкновению двух
субпоездов в двухстах милях под поверхностью земли. Шестьсот человек
погибли в мгновенной вспышке раскаленных газов, в которые превратились
вагоны.
Тех-капитан на Венере получил очередные программные указания от
Машины, повернул нужный выключатель и затопил нефтяной район в сорок тысяч
акров с таким трудом осушенной почвы.
На сцене огромной Аудитории в Пепинге, где должен был произнести речь
вице-Планирующий Азии, появился "человек из золотого пламени". Золотой
человек исчез так же внезапно, как и возник, и тут же двадцать разъяренных
пироподов возникли из пустоты, убивая и разрушая все в пределах
досягаемости. Вице-Планирующий опоздал всего на несколько минут,
вследствие чего жизнь его была спасена.
Генерал Вилер отрывисто познакомил Ганна со списком катастроф,
постигших План Человека.
- Дитя Звезд! Сначала появился ниоткуда в бункере Машины, а теперь
сама Машина сошла с ума! Мы больше не можем полагаться на ее данные. Ганн,
если Дитя Звезд - это ты...
Бойс Ганн почувствовал, что с него хватит. Перекричав рычание самого
машин-генерала Вилера, он заорал:
- Генерал! Я не Дитя Звезд! Не будьте дураком!!!
Внезапно машиноподобная маска, заменявшая генералу лицо, содрогнулась
и смягчилась. Минуту спустя он заговорил снова, почти что уже человеческим
голосом.
- Да. Видимо, это так. Но, во имя Плана, что же тогда происходит?
- Я думал, что это в ы мне расскажете, - проворчал Ганн. - Что это вы
такое упоминали о самом Дитя Звезд, которого видели в бункерах Машины?
- Охрана доложила, что в Машину проник посторонний. Был выслан отряд,
и они его засекли. Он находился в зале ручного управления - делал
переключения, стирал данные с целых миль пленки, изменял соединения.
Теперь Машина сошла с ума, Ганн.
И вместе с ней с ума сходит План. Во всем мире.
- Неважно! Как он выглядел, этот Дитя Звезд?
Машин-генерал Вилер шевельнул квадратными плечами и хрипло пролаял:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23