- И говори шепотом, если не
хочешь, чтобы тебя вывели со скандалом. Как ты вообще сюда пробралась?
Плохо различимая в темноте комнаты, Таня отделилась от притолоки и с
громким щелчком затворила дверь.
- Через вход. - сказала она в полный голос. - В корпусе никого,
кроме нас, нет.
- Откуда ты знаешь?
- Чувствую.
Она невесомо присела на край кровати.
- Что, подписал?
- Подписал. - Франц нажал на кнопку, чтобы приподнять изголовье, но
кровать осталась в горизонтальном положении. - Что за черт!...
- Электричества нигде нет - можешь не пытаться.
- А свет в коридорах?
- Говорю тебе, нет нигде.
От нее исходил слабый запах духов и осенней свежести.
- Почему ты не хочешь остаться на Третьем Ярусе? - спросила Таня.
- А почему ты не хочешь уйти со мной на Четвертый?
- Я тебе говорила: я боюсь.
- И я тебе говорил: я не могу жить, не понимая.
- А я тебе на это отвечала: ты все равно не сможешь понять все
и до конца.
- А я тебе на это отвечал: я должен хотя бы попытаться.
Поток серебристого света, струившийся в окно, плавно усиливался -
облачко, закрывавшее луну, сплолзало, уносимое ветром. Если б не зеленые
глаза, лицо Тани казалось бы сделанным из гипса.
- Чушь! - с неожиданным озлоблением выдохнула она. - В какой
дурацкой книжке ты это вычитал? Такая чепуха не может быть настоящей
причиной - нормальный человек не поедет черт знает куда из-за выдуманного
идиотизма! Так делают только герои подростковых книжек про покорение
Антарктики! - Таня захлебывалась словами, - Да скажи ты мне, наконец,
правду, идиот ... мучитель ...
- Я тебе уже сказал - постарайся понять.
- Я не могу.
На несколько секунд стало тихо.
- Извини. Я была не права.
Таня встала и отошла к окну.
- Постарайся понять, - повторил Франц, - как бы книжно это ни
звучало: я не могу быть счастлив, не поняв произошедшего. Я должен
дойти до конца.
- Конца чего?
- Конца Лабиринта.
- А если у него нет конца? - по голосу Тани было слышно, что она
вот-вот заплачет.
- Тогда я просто должен идти. В нужном направлении.
- Нужном кому?
- Мне. Для моего понимания.
Раздались всхлипывания - тихие и жалостливые.
- Перестань, малыш. - скривившись от боли, Франц сел на постели. -
Иди сюда.
Черный силуэт у окна не шевельнулся.
- Брось ... - Таня вздохнула, сдерживая всхлипы, - Если б ты меня
жалел, то остался бы здесь.
- А если б ты меня любила, то пошла бы со мной.
- Я тебя люблю - ты это знаешь.
Прежде, чем ответить, Франц прислушался к своим ощущениям.
- Знаю.
Резким движением Таня повернулась к нему.
- Может, все-таки останешься? Если мне не веришь, так хоть послушай
Фрица: здесь можно быть счастливым. Хочешь заниматься наукой? Занимайся -
физикой, математикой, чем угодно ... Не хочешь математикой, разбирайся
вместе с ним в этом идиотском балагане, в котором мы живем. Ну чего тебя
несет на Четвертый Ярус?
- Я тебе уже говорил: сидя здесь, я ни в чем разобраться не смогу.
- А как же Фриц? Он что, этого не понимает? - Таня шагнула вперед. -
Если хочешь знать, ты даже похож на него внешне - только без очков. Даже
имя - и то похоже!
- Да при чем здесь имя?
- При том: если он может быть здесь счастлив, значит и ты сможешь!
- Не значит.
- Господи, ну что тебе еще сказать? - было видно, что Таня старается
успокоиться. - Подумай еще раз, может ...
- Я уже подписал Постановление - ты знаешь.
Таня шагнула вперед и опустилась на край кровати.
- Знаю. - тихо сказала она. - А я подписала бумажку, что остаюсь.
Стало тихо.
Первым нарушил молчание Франц:
- Слушай, если б ты согласилась уйти со мной, то, может, мы смогли бы
уговорить Фрица ...
- Я тебе говорила сто раз - я боюсь.
- Боишься чего?
- Всего: боли, голода, пыток, унижений ... Боюсь неизвестности.
- Кто сказал, что на Четвертом Ярусе тебя будут пытать? Да по всем
теориям Фрица ...
- Не знаю я ваших дурацких теорий. И не хочу знать - ни одна теория
не может предсказать того, что будет дальше.
Франц откинулся на подушку.
- Трудно с тобой. Ты не слушаешься голоса разума.
- А ты? - Таня гневно повернулась к нему. - Ты слушаешься? Только
законченный идиот попрется отсюда неизвестно куда!
- Ты можешь разговаровать спокойно? Или хотя бы вежливо?
Таня опять встала и отошла к окну.
- Извини. - и после долгого молчание. - Я, наверно, пойду - мы с
тобой не договоримся ...
- Подожди. - Францу стало страшно, что она действительно уйдет. -
Подожди, я согласен - никакие теории не могут предсказать того, что будет
на Четвертом Ярусе. Но предчувствия ... предчувствиям-то ведь ты веришь?
- У меня нет предчувствий насчет Четвертого Яруса. - голос Тани
звучал глухо и бесстрастно.
- А у меня есть - насчет Третьего. Я чувствую фальшивку.
- Ты не умеешь чувствовать. Ты умеешь только наблюдать и делать
выводы.
- Называй это, как хочешь, - но здесь слишком чисто,
слишком тепло ... Этот Фриц - слишком дружелюбен и
слишком увлечен своей наукой ... А при этом не понимает и половины из
того, что происходит вокруг! Здесь есть что-то от Первого Яруса: медсестры и
врачи, разговаривающие на никому не известном языке, какие-то таблетки ...
Таня резко обернулась и подошла к кровати.
- Ну, тогда все сходится: если Третий Ярус похож на Первый, то тогда
Четвертый будет похож на Второй. Это как раз то, во что они здесь верят! -
Она опять села на край постели и склонилась над Францем. - Может, все-таки,
останешься?
- Знаешь, чем наш разговор отличается от партии в шахматы?
- Чем? - непонимающе переспросила Таня.
- Тем, что после троекратного повторения позиции шахматные игроки
автоматически соглашаются на ничью.
Какое-то мгновение Таня молчала, склонившись в темноте над Францем,
потом громко всхлипнула.
- Ты ... ты ...
На его лицо закапали слезы - это была неудачная шутка.
- Извини меня, малыш, - торопливо сказал Франц, - я не хотел тебя
обидеть. - он притянул ее к себе за шею.
4. Таня: Развязка
Осторожно, чтобы избежать щелчка, Таня закрыла дверь. Теперь: два
пролета вниз по лестнице, двенадцать шагов до машины, двадцать два километра
до Города. А сколько лет до конца жизни? Ей всего тридцать три - остатка
жизни может хватить надолго.
"Без Малыша - НЕ ХОЧУ ЖИТЬ!
Тогда иди с ним вместе.
А идти с ним - НЕ МОГУ! Легко ему говорить, когда он не знает, как эта
гадина мучила меня на Втором Ярусе."
Она медленно пошла в кромешной темноте коридора, ведя рукой по стене,
чтобы не пропустить вход на лестницу.
"А что ему до того?... Она ему, вроде, даже понравилась.
Перестань, ну что ты городишь!
А чего он оттолкнул ее в сторону, когда те начали стрелять?
Добрый он, оттого и оттолкнул. А ты - дура! Скажи спасибо, что он не
помнит, что ты тогда в Лифте наговорила!
Пускай вспоминает - мне до этого дела нет. Все равно он меня
бросил!"
На улице было темно, моросил дождь. Таня тихонько прикрыла дверцу
машины и пристегнулась, потом в последний раз посмотрела на черную глыбу
больничного корпуса и окно францевой палаты. Вот оно, рукой подать - на
стекле блестят дождевые капли. Какое у него было мирное лицо, когда она
уходила ... Секунд десять Таня сидела, бессильно уронив руки на руль и
опустив голову. Все, пора. Она завела мотор и плавно, на малых оборотах,
тронулась с места.
"Господи, как теперь жить?
А так - как раньше. До того, как встретила Малыша. И не кривляйся,
пожалуйста: выживешь. Поплачешь, помучаешься - и выживешь. Помнишь, как от
тебя Иван ушел? А до этого - Сашка?
Да, по сравнению с Малышом, Сашка и Иван - просто недоделки! Что ты их
равняешь!
Не в том дело, что недоделки - дело в тебе! Ты всю жизнь прожила одна
- и выжила. А Сашка и Иван, а теперь Малыш, - даны тебе от щедрот ...
Много ли, мало - но это избыток, добавок, подарок ... несущественный для
выживания."
Выхватываемое фарами из темноты, девственно пустое шоссе набегало на
машину монотонной нитью. Воздух со свистом разбивался о ветровое стекло. Не
сводя взгляда с дороги, Таня протянула руку назад и зажгла лампу под
потолком кабины. Затем, вытянув шею, посмотрела на себя в зеркало заднего
обзора: на левой скуле лихорадочный румянец, на правой - красноватый шрам
вылез из под толстого слоя грима, под глазами - черные круги и разводы
туши. Кошмар ... "Ладно, сначала отплачусь, потом отосплюсь ... поскорей бы
до дома добраться." Таня выключила свет и нажала посильней на акселератор -
машина, урча мощным мотором, плавно ускорилась до ста двадцати.
"А зачем же ты своему Малышу изменяла, если так его любишь?"
"Господи, только б не было дома этого ... красавца-мужчины. Дура я,
дура ... сто, тысячу раз дура ... Зачем дала ему ключи? А вдруг он сейчас
заявился и ждет? - на мгновение ее захлестнула паника, - Нет, он,
помнится, собирался за Город с ночевкой ..."
Таня облегченно вздохнула.
"А-а, молчишь ... нечего сказать? Что, может, Малыш тебе как мужчина не
подходил? Нет, сама говорила: с ним - лучше всех! Может, он тебе внешне не
нравился? Тоже нет: самый красивый, самый лучший. Может, у него характер
вредный? Опять же нет: самый добрый, самый умный, самый веселый! Господи,
как ты могла спутаться с этим абсолютно чужим тебе человеком? Зачем?!"
"А и вправду, зачем?" - неожиданно холодно подумала Таня.
Танины воспоминания. Часть 1
Сколько она себя помнила - у нее либо никого не было, либо сразу двое.
А то и трое ... Впрочем, трое бывало не очень часто - пожалуй, даже реже,
чем никого. Точнее сказать, только четыре раза и бывало ... и, кстати,
третий появлялся лишь на короткое время и сразу же исчезал.
Странно, она никогда не считала себя шлюхой ... да и никто, вроде бы,
не считал, кроме сашкиной маменьки. Просто: опытная женщина.
И ей никогда не приходилось лгать: зачем лгать, когда можно просто не
отвечать на вопросы? Она овладела этим приемом очень быстро. К примеру,
спрашивает он вечером: "Где ты была в два? Я тебе на работу звонил, а тебя
нет." А ты ему отвечаешь: "Давай потом поговорим, у меня сейчас
голова болит." Если произнести слово "потом" правильным голосом, то
человек сразу отстает.
В первый раз она изменила своему возлюбленному, когда ей не было и
восемнадцати. Хотя, строго говоря, можно ли считать это изменой? - она ведь
с возлюбленным этим ни разу не спала и даже не целовалась. Да что там
целоваться ... объяснения между ними - и того не произошло! Надо же, какой
дурой была: влюбилась по уши, чуть в обмороки не падала - а не смогла
уложить его в постель! Таня работала тогда в маленькой
архитектурно-реставрационной конторе и одновременно училась на вечернем -
времени не хватало катастрофически. И при всем при том: специально
вскакивала каждое утро на четверть часа раньше, припиралась на работу и
ждала, пока примчится Колька на своем мотоцикле!... Он всегда приезжал минут
за десять до начала рабочего дня: говорил, что движение не такое сильное, -
вот она и старалась ... Однако ничего из этих утренних тет-а-тетов не
получалось: буркнут друг другу здрасьте и засядут за работу, как хомяки за
семечки. Колькин стол располагался позади таниного, и та кожей спины
чувствовала присутствие своего возлюбленного. Хуже того: как только с улицы
доносился звук приближавшегося мотоцикла (комната, где они сидели,
находилась на первом этаже), ее сердце поднималось к горлу и оставалось там,
пока не приходили остальные сослуживцы. Потом текучка дня засасывала Таню, и
она на время забывала о своих переживаниях - до тех пор, пока не кончался
рабочий день и Колька, одев свою кожаную тужурку, не направлялся к выходу. И
тогда ее волной захлестывало отчаяние, ибо он уходил от нее в Неизвестный
Мир Других Девушек - более симпатичных лицом и с намного большей, чем у
нее, грудью! Господи, ну не дура ли?...
А потом была та командировка, где она познакомилась с Давидом.
Странно, ее почему-то всегда тянуло к евреям - она даже подсчитала
один раз: из восемнадцати любовников, включая двух мужей, - семь евреев.
Больше одной трети - действительно, избранный народ! А может, это их тянуло
к ней. Один из любовников-неевреев неприязненно объяснял этот феномен ее
похотливостью: евреи - люди восточные, вот их на развратных и тянет. Чушь!
Восточных людей тянет на блондинок, а она - темная шатенка ... и вообще, на
кожу смуглая. Ну, так или иначе, а первым ее любовником был как раз еврей.
Да еще на двадцать пять лет ее старше. В ту командировку они поехали втроем:
Таня, ее начальник со странной фамилией Желнораго и Давид Фельдман -
представитель Института Реставрации. Как только она увидела его за два дня
до отъезда, так сразу что-то опустилось внизу ее живота - она тогда не
поняла, что это значит. У Тани с детства на все события и эмоции были свои
физиологическии реакции: расстроена чем-то - тошнит, скучно - икает,
устала - голова болит с затылка, жалеет кого-нибудь - скулы сводит, будто
лимонами объелась. Однако чувство внизу живота не случалось с ней до этого
ни разу. Лишь испытав его еще раз (через полгода, совсем с другим мужчиной),
Таня поняла, что это ей знак такой: человек этот, если захочет, станет ее
любовником. Кстати сказать, с Колькой, своей первой любовью, она ничего
такого не чувствовала - а вот с Малышом ощутила с самой первой секунды.
Как и все командировки, эта начиналась с неприятного: путешествия на
поезде. Встретились они прямо в купе и сразу легли спать: последний день
перед отъездом прошел в изматывающих хлопотах. Утром тоже торопились: поезд
приходил на их станцию в семь утра. Выгрузив багаж и сложив его пирамидой
Хеопса на привокзальной площади, Давид и Желнораго минут сорок спорили об
интригах неведомого Хрипловича:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38