Обычно победа кружит голову иным вождям, делает их заносчивыми и кичливыми. Чаще всего в таких случаях начинают торжествовать победу, почивать на лаврах. Но Ленин ни на йоту не походил на таких вождей. Наоборот, именно после победы становился он особенно бдительным и настороженным. Помнится, как Ленин настойчиво внушал тогда делегатам: “Первое дело — не увлекаться победой и не кичиться; второе дело —закрепить за собой победу; третье — добить противника, ибо он только побит, но далеко еще не добит”. Он едко высмеивал тех делегатов, которые легкомысленно уверяли, что “отныне с меньшевиками покончено”. Ему нетрудно было доказать, что меньшевики всё еще имеют корни в рабочем движении, что с ними надо бороться умеючи, всячески избегая переоценки своих сил и, особенно, недооценки сил противника.
“Не кичиться победой” — это та самая особенность в характере Ленина, которая помогала ему трезво взвешивать силы противника и страховать партию от возможных неожиданностей.
ПРИНЦИПИАЛЬНОСТЬ
Вожди партии не могут не дорожить мнением большинства своей партии. Большинство — это сила, с которой не может не считаться вождь. Ленин это понимал не хуже, чем всякий другой руководитель партии.
Но Ленин никогда не становился пленником большинства, особенно, когда это большинство не имело под собой принципиальной основы. Бывали моменты в истории нашей партии, когда мнение большинства или минутные интересы партии приходили в конфликт с коренными интересами пролетариата. В таких случаях Ленин, не задумываясь, решительно становился на сторону принципиальности против большинства партии. Более того, — он не боялся выступать в таких случаях буквально один против всех, рассчитывая на то, — как он часто говорил об этом, — что: “принципиальная политика есть единственно правильная политика”.
Особенно характерны в этом отношении два следующих факта.
Первый факт. Период 1909—1911 годов, когда партия, разбитая контрреволюцией, переживала полное разложение. Это был период безверия в партию, период повального бегства ив партии не только интеллигентов, но отчасти и рабочих, период отрицания подполья, период ликвидаторства и развала. Не только меньшевики, но и большевики представляли тогда целый ряд фракций и течений, большей частью оторванных от рабочего движения. Известно, что в этот именно период возникла идея полной ликвидации подполья и организации рабочих в легальную, либеральную столыпинскую партию. Ленин был тогда единственным, который не поддался общему поветрию и высоко держал знамя партийности, собирая разрозненные и разбитые силы партии с удивительным терпением и с небывалым упорством, воюя против всех и всяких антипартийных течений внутри рабочего движения, отстаивая партийность с небывалым мужеством и с невиданной настойчивостью.
Известно, что в этом споре за партийность Ленин оказался потом победителем.
Второй факт. Период 1914—1917 годов, период разгара империалистической войны, когда все, или почти все, социал-демократические и социалистические партии, поддавшись общему патриотическому угару, отдали себя на услужение отечественному империализму. Это был период, когда II Интернационал склонил свои знамена перед капиталом, когда перед шовинистической волной не устояли даже такие люди, как Плеханов, Каутский, Гед и другие. Ленин был тогда единственным, или почти единственным, который поднял решительную борьбу против социал-шовинизма и социал-пацифизма, разоблачал измену Гедов и Каутских и клеймил половинчатость межеумочных “революционеров”. Ленин понимал, что он имеет за собой незначительное меньшинство, но это не имело для него решающего значения, ибо он знал, что единственно верной политикой, имеющей за собой будущность, является политика последовательного интернационализма, ибо он знал, что принципиальная политика есть единственно правильная политика.
Известно, что и в этом споре за новый Интернационал Ленин оказался победителем.
“Принципиальная политика есть единственно правильная политика” — это та самая формула, при помощи которой Ленин брал приступом новые “неприступные” позиции, завоевывая на сторону революционного марксизма лучшие элементы пролетариата.
ВЕРА В МАССЫ
Теоретики и вожди партий, знающие историю пародов, проштудировавшие историю революций от начала до конца, бывают иногда одержимы одной неприличной болезнью. Болезнь эта называется боязнью масс, неверием в творческие способности масс. На этой почве возникает иногда некий аристократизм вождей в отношении к массам, не искушённым в истории революций, но призванным ломать старое и строить новое. Боязнь, что стихия может разбушеваться, что массы могут “поломать много лишнего”, желание разыграть роль мамки, старающейся учить массы по книжкам, но не желающей учиться у масс, — такова основа этого рода аристократизма.
Ленин представлял полную противоположность таким вождям. Я не знаю другого революционера, который так глубоко верил бы в творческие силы пролетариата и в революционную целесообразность его классового инстинкта, как Ленин. Я не знаю другого революционера, который умел бы так беспощадно бичевать самодовольных критиков “хаоса революции” и “вакханалии самочинных действий масс”, как Ленин. Помнится, как во время одной беседы, в ответ на замечание одного из товарищей, что “после революции должен установиться нормальный порядок”, Ленин саркастически заметил: “Беда, если люди, желающие быть революционерами, забывают, что наиболее нормальным порядком в истории является порядок революции”.
Отсюда пренебрежительное отношение Ленина ко всем тем, которые старались свысока смотреть на массы и учить их по книжкам. Отсюда неустанная проповедь Ленина: учиться у масс, осмыслить их действия, тщательно изучать практический опыт борьбы масс.
Вера в творческие силы масс — это та самая особенность в деятельности Ленина, которая давала ему возможность осмыслить стихию и направлять её движение в русло пролетарской революции.
ГЕНИЙ РЕВОЛЮЦИИ
Ленин был рожден для революции. Он был поистине гением революционных взрывов и величайшим мастером революционного руководства. Никогда он не чувствовал себя так свободно и радостно, как в эпоху революционных потрясений. Этим я вовсе не хочу сказать, что Ленин одинаково одобрял всякое революционное потрясение или что он всегда и при всяких условиях стоял за революционные взрывы. Нисколько. Этим я хочу лишь сказать, что никогда гениальная прозорливость Ленина не проявлялась так полно и отчётливо, как во время революционных взрывов. В дни революционных поворотов он буквально расцветал, становился ясновидцем, предугадывал движение классов и вероятные зигзаги революции, видя их, как на ладони. Недаром говорится в наших партийных кругах, что “Ильич умеет плавать в волнах революции, как рыба в воде>.
Отсюда “поразительная” ясность тактических лозунгов и “головокружительная” смелость революционных замыслов Ленина.
Вспоминаются два особенно характерных факта, отмечающих эту особенность Ленина.
Первый факт. Период перед Октябрьским переворотом, когда, миллионы рабочих, крестьян и солдат, подгоняемые кризисом в тылу и на фронте, требовали мира и свободы; когда генералитет и буржуазия подготовляли военную диктатуру в интересах “войны до конца”; когда все так называемое “общественное мнение”, все так называемые “социалистические партии” стояли против большевиков, третируя их “немецкими шпионами”; когда Керенский пытался загнать в подполье — и отчасти уже успел загнать — партию большевиков; когда всё еще могучие и дисциплинированные армии австро-германской коалиции стояли против наших усталых и разлагавшихся армий, а западноевропейские “социалисты” благополучно пребывали в блоке со своими правительствами в интересах “войны до полной победы”...
Что значило поднять восстание в такой момент? Поднять восстание в такой обстановке — это значило поставить всё на карту. Но Ленин не боялся рискнуть, ибо он знал, видел своим ясновидящим взором, что восстание неизбежно, что восстание победит, что восстание в России подготовит конец империалистической войны, что восстание в России всколыхнёт измученные массы Запада, что восстание в России превратит войну империалистическую в войну гражданскую, что восстание даст Республику Советов, что Республика Советов послужит оплотом революционного движения во всём мире.
Известно, что это революционное предвидение Ленина сбылось впоследствии с невиданной точностью.
Второй факт. Первые дни после Октябрьской революции, когда Совет Народных Комиссаров пытался заставить мятежного генерала, главнокомандующего Духонина, прекратить военные действия и открыть переговоры с немцами о перемирии. Помнится, как Ленин, Крыленко (будущий главнокомандующий) и я отправились в Главный штаб в Питере к проводу для переговоров с Духониным. Минута была жуткая. Духонин и Ставка категорически отказались выполнить приказ Совнаркома. Командный состав армии находился целиком в руках Ставки. Что касается солдат, то неизвестно было, что скажет 14-миллионная армия, подчинённая так называемым армейским организациям, настроенным против Советской власти. В самом Питере, как известно, назревало тогда восстание юнкеров. Кроме того, Керенский шёл на Питер войной. Помнится, как после некоторой паузы у провода лицо Ленина озарилось каким-то необычайным светом. Видно было, что он уже принял решение. “Пойдём на радиостанцию, — сказал Ленин, — она нам сослужит пользу: мы сместим в специальном приказе генерала Духонина, назначим на его место главнокомандующим тов. Крыленко и обратимся к солдатам через голову командного состава с призывом — окружить генералов, прекратить военные действия, связаться с австро-германскими солдатами и взять дело мира в свои собственные руки”.
Это был “скачок в неизвестность”. Но Ленин не боялся этого “скачка”, наоборот, он шел ему навстречу, ибо он знал, что армия хочет мира и она завоюет мир, сметая по пути к миру все и всякие препятствия, ибо он знал, что такой способ утверждения мира не пройдёт даром для австро-германских солдат, что он развяжет тягу к миру на всех без исключения фронтах.
Известно, что это революционное предвидение Ленина также сбылось впоследствии со всей точностью.
Гениальная прозорливость, способность быстро схватывать и разгадывать внутренний смысл надвигающихся событий — это то самое свойство Ленина, которое помогало ему намечать правильную стратегию и ясную линию поведения на поворотах революционного движения.
“Правда” № 34,
12 февраля 1924 г.
О ПРОТИВОРЕЧИЯХ В КОМСОМОЛЕ Речь на совещании по вопросам работы среди молодёжи при ЦК РКП(б) 3 апреля 1924 г.
Я, прежде всего, должен сказать кое-что о той позиции, которую ЦК молодёжи занял в вопросе о партийной дискуссии. Ошибкой было то, что ЦК РКСМ продолжал упорно молчать после того, как места уже высказались. Но было бы неправильно объяснять молчание ЦК союза нейтральностью. Просто переосторожничали.
Теперь кое-что о прениях. Я считаю, что принципиальных разногласий у вас нет. Я изучал ваши тезисы и статьи и всё же не нашел принципиальных разногласий. Но зато есть путаница и куча надуманных “непримиримых” противоречий.
Первое противоречие — это противопоставление союза как “резерва” союзу как “инструменту” партии. Что такое союз — резерв или инструмент? И то и другое. Это ясно, да и в речах самих товарищей это было сказано. Коммунистический союз молодёжи — резерв, резерв из крестьян и рабочих, откуда черпаются партией пополнения. Но он вместе с тем и инструмент, инструмент в руках партии, подчиняющий своему влиянию массы молодёжи. Можно было бы более конкретно сказать, что союз есть инструмент партии, подсобное орудие партии в том смысле, что активный состав комсомола есть инструмент партии для воздействия на молодёжь, находящуюся вне союза. Эти понятия друг другу не противоречат, и они не могут быть противопоставлены одно другому.
Второе якобы непримиримое противоречие состоит в том, что, по мнению некоторых товарищей, “классовая политика союза определяется не его составом, а выдержанностью людей, стоящих во главе”. Выдержанность противопоставляют составу. Это противоречие тоже надуманное, ибо классовая политика РКСМ определяется и тем и другим — и составом, и выдержанностью верхушки. Если выдержанные люди подвергаются воздействию чуждого по духу состава союза, члены которого пользуются одинаковыми правами, то наличие такого состава не может пройти бесследно для работы и политики союза. Почему партия регулирует свой состав? Потому что она знает, что состав влияет на её работу.
Наконец — ещё одно противоречие, тоже надуманное, касающееся роли союза и его работы среди крестьян. Одни ставят вопрос так, что задача союза состоит будто бы в “закреплении” влияния среди крестьян, но не в его расширении, а другие хотят будто бы “расширять влияние”, но закреплять не согласны. На этом хотят построить платформу в дискуссии. Ясно, что противопоставление этих двух задач является искусственным, ибо все хорошо понимают, что союз должен одновременно и закреплять, и расширять своё влияние в деревне. Правда, в одном месте тезисов ЦК РКСМ есть неловкая фраза о работе среди крестьян. Но ни Тарханов, ни другие представители большинства ЦК РКСМ не настаивают на этой неловкости и согласны её исправить. Стоит ли спорить после этого из-за мелочей?
Но есть одно противоречие в жизни и деятельности Коммунистического союза молодёжи, противоречие действительное, не выдуманное, о котором я хотел бы сказать несколько слов. Я имею в виду наличие двух тенденций в союзе: рабочей и крестьянской. Я имею в виду противоречие между этими тенденциями, которое даёт себя чувствовать и мимо которого нельзя пройти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43