https://wodolei.ru/catalog/unitazy/bezobodkovye/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

— Вот это сказано превосходно, Уэйленд, — снова вмешался мальчик, с тревогой следивший за исходом беседы. — Но пошли-ка лучше в твою берлогу, дяденька. Стоять да болтать на свежем воздухе будет, знаешь ли, вредно для твоего здоровья.— Правильно, бесенок, — согласился кузнец. И, подойдя к другой заросли дрока, что поближе к камням и напротив той, где недавно скрывался его посетитель, он нащупал потайную дверь, искусно замаскированную в кустах, поднял ее и, спустившись под землю, исчез из глаз своих собеседников. Хоть ему и любопытно было знать, что произойдет дальше, Тресилиан с минуту колебался, пойти ли ему за кузнецом туда, где, может быть, скрыто разбойничье логово, — особенно когда он услышал голос кузнеца из недр земли:— А ты, Флибертиджиббет, давай спускайся последним, да не забудь только закрепить дверь.— Ну что же, встреча с Уэйлендом Смитом считается законченной? — ехидно шепнул мальчуган с хитрой усмешкой, словно заметив нерешительность Тресилиана.— Пока что нет, — твердо ответил Тресилиан, И, стряхнув с себя мгновенную слабость духа, он стал спускаться по узкой лестнице, ведущей вниз от входа, а за ним полез и Дикки Сладж, который плотно прихлопнул потайную дверь, полностью закрыв доступ дневному свету. Спускаться пришлось, впрочем, только на несколько ступенек, а дальше вы попадали в некий коридор, длиной в несколько ярдов, в конце коего мерцал какой-то зловещий красноватый отблеск. Добравшись до этого места, все еще с обнаженным мечом в руке, Тресилиан увидел, что, повернув налево, они с бесенком, который следовал за ним, не отставая ни на шаг, очутились в небольшом, квадратном сводчатом помещении, где стоял горн с пылающим каменным углем. От удушливого дыма здесь можно было бы легко задохнуться, если бы кузница посредством какого-то скрытого отверстия не сообщалась с наружным воздухом. Свет, струившийся от раскаленного угля и от лампы, подвешенной на железной цепи, позволял рассмотреть, что, кроме наковальни, мехов, щипцов, молотов, целой груды готовых подков и других принадлежностей кузнечного ремесла, здесь были еще и печи, перегонные кубы, тигли, реторты и другие предметы алхимического искусства. Фантастическая фигура кузнеца и уродливая, но все же своеобразная мордочка мальчишки, озаренные тусклым и неясным светом пламени из горна и угасающей лампы, очень подходили ко всей этой таинственной атмосфере и в тогдашний век суеверия могли произвести сильное впечатление на многих храбрецов.Но природа одарила Тресилиана крепкими нервами, а его воспитание, разумное уже с самого начала, было впоследствии достаточно тщательно усовершенствовано научными занятиями, чтобы он поддался каким-то иллюзорным страхам. Озираясь кругом он снова спросил у мастера, кто он и каким образом ему довелось узнать его имя.— Извольте припомнить, ваша милость, — сказал кузнец, — что годика три назад, в канун святой Люции, в некий замок в Девоншире явился странствующий фокусник и показывал свое искусство в присутствии одного достойного рыцаря и целого знатного сборища. И вот, хоть здесь и темновато, а по лицу вашей милости я вижу, что моя память меня не обманывает.— Ты уже сказал вполне достаточно, — вымолвил Тресилиан, отвернувшись и как бы желая скрыть от оратора вереницу печальных воспоминаний, которую тот невольно пробудил своей речью.— Фокусник, — продолжал кузнец, — так здорово разыгрывал свою роль, что крестьянам и весьма простоватым джентльменам его искусство казалось чуть ли не волшебством. Но там была еще одна девица лет пятнадцати или около того, с прелестнейшим личиком на свете, и когда она увидела все эти чудеса, ее розовые щечки побледнели, а ясные глазки маленько помутились.— Молчи, говорю я тебе, молчи! — еле выговорил Тресилиан.— Не в обиду будь сказано вашей милости, — не унимался кузнец, — но у меня есть причины помнить, как вы, дабы рассеять страхи девицы, снизошли до того, чтобы разъяснить ей, как все эти ловкие штуки делаются, и тем привели в немалое смущение бедного фокусника, разоблачив перед всеми тайны его искусства так умело, как будто сами были одним из братьев его ордена. А девица-то и вправду была так прекрасна, что любой мужчина, чтобы заполучить ее улыбку, готов был…— Ни слова больше о ней, заклинаю тебя! — воскликнул Тресилиан. — Я хорошо помню вечер, о котором ты говоришь, — один из немногих счастливых вечеров в моей жизни.— Стало быть, ее больше нет, — сказал кузнец, по-своему истолковав вздох Тресилиана. — Ее больше нет — юной, прелестной и такой любимой! Прошу прощения у вашей милости, мне следовало бы стукнуть молотом по другой теме. Я вижу, что невзначай забил гвоздь в самое больное место.В этих словах слышалось грубое, но неподдельное чувство, и это сразу расположило Тресилиана к бедному ремесленнику, о котором он склонен был сначала судить весьма сурово. Ничто не может скорее привлечь сердце несчастного, нежели подлинное или даже кажущееся участие к его горю.— Помнится, — сказал Тресилиан после минутного молчания, — что ты был в те дни веселым малым, способным развлекать людей песнями, сказками и игрой на скрипке, а не только своими ловкими фокусами. Почему же я встречаю тебя здесь усердным ремесленником, который трудится в таком мрачном обиталище, да еще в такой необычайной обстановке?— Историю мою рассказать недолго, — ответил мастер, — но вашей милости лучше бы присесть, покуда будете слушать.Сказав это, он придвинул к огню трехногий стул и взял другой для себя. Дикки Сладж, или Флибертиджиббет, как его именовал кузнец, притащил к ногам кузнеца скамеечку, сел на нее и уставился ему прямо в лицо. Мордочка мальчугана, озаренная мерцанием углей в горне, выражала напряженнейшее любопытство.— А ты тоже, — сказал ему кузнец, — должен узнать краткую историю моей жизни. На мой взгляд, ты это в полной мере заслужил. Да по правде говоря, уж лучше все это сейчас рассказать, чем предоставить тебе потом разнюхать все самому. Ведь матушке природе никогда еще не доводилось запихивать более проницательный ум в шкатулочку более неказистого вида. Итак, сэр, если мой скромный рассказ может доставить вам удовольствие, он к вашим услугам. Но не желаете ли вы испить кружечку живительной влаги? Позвольте заверить вас, что даже в этой жалкой келье у меня найдется небольшой запасец.— Ах, не до этого сейчас, — сказал Тресилиан. — Продолжай свой рассказ, времени у меня очень мало.— У вас не будет причины сожалеть о задержке, — возразил кузнец, — потому что ваша лошадка тем временем будет накормлена получше, чем утром, и будет бежать порезвее.Тут мастер вышел и через несколько минут вернулся обратно. А мы здесь тоже немного отдохнем, чтобы рассказ начался уже в следующей главе. Глава XI Милорд, он очень ловок, не солгу!(Об этом все поведать не могу,Хоть я ему порою помогаю.)Весь этот путь от краю и до краю,Ведущий в Кентербери-городок,Совсем легко он вымостить бы могИ серебром и золотом чистейшим. Пролог слуги каноника. «Кентерберийские рассказы» Мастер начал свой рассказ следующими словами:— С детства меня обучили ремеслу кузнеца, и я знал свое дело не хуже любого другого чумазого и черномазого молодчика в кожаном переднике, причастного к сему благородному таинству. Но мне надоело отзванивать молотом мелодии по железным наковальням, и я отправился гулять по свету, где свел знакомство с неким прославленным фокусником, пальцы которого уже утратили гибкость, нужную для всяких ловких штук, и потому он искал себе в подмогу подмастерья, чтобы обучить его благородному таинству. Я прослужил у него шесть лет, покуда не достиг высокого мастерства. Сошлюсь на вашу милость, а ваше мнение неоспоримо — разве я не изучил этого ремесла в совершенстве?— Великолепнейшим образом, — подтвердил Тресилиан, — но не будь многословен.— Вскоре после представления у сэра Хью Робсарта в присутствии вашей милости, — продолжал мастер, — я пристрастился к театру и выступал вместе с лучшими актерами в «Черном быке», «Глобусе», «Фортуне» и на других сценах. Не знаю, как оно получилось, но в тот год была такая пропасть яблок, что мальчишки с двухпенсовой галереи только раз надкусят яблочко и сразу шварк огрызком в первого попавшегося актера на сцене. Мне это все надоело, и я отказался от своего пая в товариществе, подарил свою рапиру приятелю, сдал котурны в гардероб — и только меня в театре с тех пор и видели!— Прекрасно, дружок, — похвалил его Тресилиан, — а какое же было следующее ремесло?— Я стал не то сотоварищем, не то слугой человека с превеликим искусством, но с малыми деньгами. Он занимался ремеслом медикуса…— Иначе говоря, — прервал его Тресилиан, — ты был шутом у шарлатана.— Смею надеяться, что чем-то побольше этого, любезный мистер Тресилиан, — ответил кузнец. — Но, по правде говоря, наша практика носила, в общем-то, случайный характер, и лекарства, которые я вначале изучал для блага лошадей, часто применялись потом и для лечения людей. Зародыши всех болезней — одни и те же, и если скипидар, деготь, смола и бычье сало, смешанные с куркумой, мастиковой смолой и головкой чесноку, могут излечить лошадь, пораненную гвоздем, я не вижу причин, почему бы этой смеси не быть целебной и для человека, проткнутого рапирой. Но в практике, да и в искусстве, мой хозяин значительно превосходил меня и брался за дела весьма опасные. Он был не только смелым и дерзким врачом-практиком, но также, если нужно, алхимиком и астрологом, читавшим по звездам и предсказывавшим будущее по гороскопу, генетлически, как он сам говаривал, или еще как-то иначе. Он был человек ученый, умел извлекать эссенцию из лекарственных трав, превосходный химик, неоднократно делавший попытки обратить ртуть в твердое тело, и считал, что находится на верном пути к открытию философского камня. У меня случайно сохранились его записки по этому предмету, и если ваша честь разберется в них, я уверую, что вы превзошли не только всех, кто читал их, но и того, кто их написал.Он дал Тресилиану пергаментный свиток, испещренный сверху, и снизу, и на полях символами семи планет, самым занятным образом перемешанными с кабалистическими знаками и отрывками на греческом и еврейском языках. В середине помещены были латинские стихи какого-то кабалистического автора, написанные столь отчетливо, что даже царивший кругом полумрак не помешал Тресилиану прочесть их. Вот этот текст: Si fixum solvas, iaciasque volare solutum,Et volucrem figas, facient te vivere tutum;Si pariat ventum, valet auri pondere centum;Ventus ubi vult spirat. — Capiat qui capere potest. note 55 Note55
Если дашь испариться раствору твердого тела, А летучую смесь сохранишь, будешь жить без предела. Если ветер создаст она, сто золотых это стоит. Ветер дует где хочет. — Лови, кто может поймать! (лат.).

— Должен сознаться, — сказал Тресилиан, — что из всей этой тарабарщины я улавливаю только смысл последних слов, которые, видимо, означают: «Лови, кто может поймать!»— Это и есть, — продолжал кузнец, — тот самый принцип, которым руководствовался мой достойный друг и хозяин, доктор Добуби, пока, одолеваемый собственной фантазией и уверовавший в свое великое искусство в алхимии, он не начал, обманывая себя самого, тратить деньги, полученные от обмана других людей. И вот он отыскал или построил себе, черт его там знает, эту тайную лабораторию, в которую стал уединяться от своих пациентов и учеников. А они, конечно, полагали, что его длительные и таинственные отлучки из обычного местопребывания в городке Фэррингдоне вызваны усиленными занятиями мистическими науками и сношениями с миром невидимых существ. Меня он тоже пытался одурачить. Хоть я ему особенно и не противоречил, но он видел, что я знаю слишком много о его тайнах, чтобы дальше быть ему безопасным сотоварищем. А тем временем его добрая — или, вернее, недобрая — слава все возрастала, и многие прибегали к его помощи в полной уверенности, что он колдун. И его предполагаемые знания в области тайных наук привлекали к нему даже лиц, слишком могущественных, чтобы их назвать открыто, и для целей, слишком опасных, чтобы о них упоминать. Люди проклинали его и угрожали ему, а меня, скромного помощника в его ремесле, прозвали подпоркой дьявола. И как только я осмеливался показаться на деревенской улочке, на меня сразу обрушивался целый град камней. Наконец мой хозяин внезапно исчез. Он обманул меня, сказав, что удаляется в свою лабораторию, и запретил мне тревожить его в течение двух дней. Когда назначенный срок прошел, я забеспокоился и отправился в эту пещеру. Тут я увидел, что огонь погас, все реторты и склянки разбросаны как попало, а мне оставлена записка от ученого Добуби, как он любил себя величать. В ней говорилось, что мы больше никогда не встретимся, что он оставляет мне в наследство свои алхимические аппараты и пергамент, который сейчас у вас в руках. Он настойчиво советовал мне попробовать разгадать тайну этого пергамента, ибо это, дескать, обязательно приведет меня к открытию философского камня.— И что ж, ты последовал этому мудрому совету? — спросил Тресилиан.— Нет, ваша милость, — ответил кузнец. — Будучи по натуре своей осторожным и подозрительным, да еще зная, с кем имею дело, я, прежде чем отважиться развести огонь, решил тщательно обследовать пещеру, И в конце концов обнаружил маленький бочонок с порохом, старательно запрятанный под очагом. Конечно, стоило мне только начать великое дело превращения металлов, как вся пещера со всем своим добром превратилась бы в груду развалин и стала бы мне и бойней и могилой. Это излечило меня от страсти к алхимии, и я с охотой вернулся бы к своему честному молоту и наковальне. Но кто бы привел подковывать свою лошадь к подпорке дьявола? А тем временем я свел знакомство с этим славным Флибертиджиббетом, который как раз оказался тут же в Фэррингдоне со своим учителем, мудрым Эразмом Холидеем. Я завоевал расположение мальчика тем, что научил его некоторым фокусам, которые так нравятся детишкам в его годы. Обдумав и обсудив все как следует, мы решили, что, раз я не могу заняться своим ремеслом обычным способом, не стоит ли мне попробовать раздобыть себе работу среди этих невежественных крестьян, воспользовавшись их глупыми страхами и суевериями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78


А-П

П-Я