Если Рыжебородый вернется к Колу, наши Люди не смогут последовать за ним, и мы не узнаем, что случится… Я думаю, Майкл и Эндрю в равной степени ошиблись. Я не вижу никакой выгоды и в том, чтобы убить Донахью.— Ты серьезно? — вспыхнул Дрейк.— Да, — заметил Страмм. — Если Донахью в самом деле имеет силу, которая делает его соперником Кола, мы не должны убивать его. Согласны? — Тут все согласно кивнули. — В лучшем случае такая попытка будет стоить нам нескольких жизней. Если, с другой стороны, Донахью можно с легкостью прикончить, тогда все что мы сделаем — убьем генерала, который мог нам дать важную стратегическую информацию, какую мы бы и получили, если бы он остался жив.— Ты указал на проколы во всех наших планах, — засопел Пович, выдыхая густые клубы темно-серого дыма. — Может, ты скажешь, что у тебя на уме.— С удовольствием, Алдан, — сказал Страмм, поднявшись.Когда он закончил говорить, Дрейк в ярости вскочил со своего места.— Элстон, — завопил он. Его голос эхом прокатился по большой комнате. — Если бы я не знал о том, как ты воевал с Уродами раньше, я назвал бы это предательством!— Я назову это предательством в любом случае, — холодным, спокойным голосом объявил Крастон.— Рассмотрим преимущества моего плана, — спокойно сказал Страмм. — Не считаясь с тем, кто такой Донахью, и с его желаниями, мы получим возможность проникнуть в цитадель Кола.— И там нас перережут! — закричал Дрейк.— Если так, то нас зарежут намного ближе к цели, чем мы когда-либо были раньше. Разве вам не надоело наблюдать за тем, как год за годом наши соплеменники гибнут на Побережье?— В конце концов, там у них есть хоть какой-то шанс, — выкрикнул в ответ Дрейк. — То, что ты предлагаешь, — верное самоубийство.— Может, и нет, — сказал Рислер. — Если Донахью говорит правду, то рассуждения Элстона верны. И даже если Донахью обладает какими-то силами, мы не узнаем об этом, до тех пор пока он не использует их так, как мы хотим, чтобы он их использовал.— Говорю вам, это — безумие! — настаивал Дрейк. — И я со своей армией не стану в этом участвовать!— Ладно, пусть так и будет, — пожал плечами Пович, лениво выбивая трубку о ручку кресла. — Мы станем действовать вместе или не станем вообще.— Минутку, — сказал Рислер. — Думаю, план Элстона — единственный, который обладает неким здравым смыслом, и я готов принять в нем участие. Пусть Майкл остается дома и дуется, если хочет, но я присоединяюсь, даже если мне придется отправиться в поход в одиночку.— Вычеркните и меня, — попросил Крастон. — Если я соберусь совершить самоубийство, у меня на уме будут какие-нибудь личные мотивы. Я говорю: убить Донахью, и чем скорее, тем лучше.— Давайте поставим вопрос на голосование, — предложил Рислер.Все взгляды устремились на Повича. Сюсюкающий старик в данной ситуации обладал решающим голосом. Он нервно оглядел собравшихся, потом снова пыхнул трубкой, опалив пальцы.Через мгновение Майкл Дрейк и Эндрю Крастон, разозленные, гордо покинули комнату, и единодушие в Совете Баронов было утеряно навсегда. Глава 6 Донахью раздражали его оковы. Его раненное плечо затекло. Таракан, большой и влажный, переполз через край ложа, прополз через грудь Рыжебородого, а потом отправился блуждать в его бороде. Донахью почувствовал, как он подобрался к свежим порезам на горле. Урод не знал, что делать, но насекомое беспокоило его словно посланец Рета. С ворчанием Донахью перевернулся на бок, однако, прогнать насекомое не сумел. Не в силах совладать с тараканом, пленник попытался игнорировать насекомое и, переполненный злостью, стал рассматривать сырой каменный потолок.Неожиданно Урод резко прижал подбородок к груди и позволил себе победно улыбнуться, когда почувствовал, как тельце твари превратилось в мягкую массу. Останки таракана повисли на шее Донахью, но на это можно было внимания не обращать. Пленник снова откинулся назад, еще больше расслабился и, словно загипнотизированный, уставился на крошечную каплю воды, которая сползала по стене в нескольких футах над его головой.Он пробыл один больше суток, без пищи и без воды. Движения его рук и ног были ограничены ложем. Много раз начинал он молить Гарета о помощи; и каждый раз после тщетной молитвы начинал ругать Гарета Кола, становясь все более и более свирепым, в то время как час проходил за часом. Все выглядело так, словно Гарет решил оставить Рыжебородого гнить в сырой норе Людей, пока Донахью не исправится и не покается. Ну, это-то не сработает! Может, Рыжебородому удастся схватить какого-нибудь Нормана за руку… Рано или поздно они ведь развяжут его — в этом Донахью был уверен. Если бы Люди захотели убить его, они не стали бы так тянуть.Или они все-таки убьют его? Может, они ждут, наблюдая, станет ли Гарет спасать его, если, конечно, Гарет может спасти его на таком расстоянии?Гарет уже доказал, что может прислать свое создание в темницу, если пожелает.А Норманы не собирались пугать Донахью. Они видели его в битвах слишком часто, чтобы не верить в то, что Рыжий Торир Донахью может чего-то испугаться. И если Норманы собирались пытать его, то они долго могли бы совершенствовать на нем свое искусство.Итак, пытки тут ни при чем, как и убеждение страхом, и это не проверка сил Гарета Кола. Даже если бы Донахью охватил самый сильный приступ скромности, чего и в помине не было, он бы все равно не догадался, что Люди просто забыли о нем…И тогда его убогие мысли вернулись к первоначальному вопросу: чего ждут Норманы?Минутку! Минутку. Они что-то говорили. Страмм и Майкл Дрейк и даже Рислер. Что это было за слово? Урод! Гарет тоже использовал его. И кто-то, один из Норманов, хотел узнать о его силе, так словно он один из банды уродцев Гарета.Да, так оно и было! Но тут Донахью оказался в безвыходном положении, потому что не знал, истинного значения слова «урод». Когда Дрейк и другие использовали его, оно звучало как оскорбление… но если Гарет тоже использовал его, даже называл так себя, тогда, быть может, это слово означало что-то еще, что-то намного более важное.Хорошо это или плохо? Донахью не знал, хотя надеялся, что плохо, потому что Гарет называл его «Уродом в резерве», а Гарет никогда не ошибался. Мысль о Коле, самодовольном и недосягаемом в Туннелях, прислушивающемся к его мыслям и насмехавшемся над ними, снова вызвала у Донахью приступ жажды крови. Его мыслительный процесс, хрупкий в лучшем случае, застопорился, и Рыжебородый яростно задергался в своих узах, ревя как бык.Сколько его продержали здесь, Донахью не знал, но наконец дверь открылась и вернулись Страмм с Рислером.— Успокоился, я вижу, — заметил Страмм.— Чего вы ждете? — спросил Донахью, тяжело дыша от напряжения.— Я не знаю, чего ждать, — был ответ. — Вот почему я оставил тебя в таком положении.— И что теперь? — поинтересовался Рыжебородый.— Теперь я решил сделать тебе одно предложение, — сказал Страмм.— Я не стану иметь дела с Норманами!— Подожди, пока не выслушаешь… и к тому же следует говорить — Нормалы. Тебе хотелось бы оказаться на свободе?— Ха!— Я имею в виду именно то, о чем говорю. Я развяжу тебя. Рислер с луком и стрелой с отравленным наконечником присмотрит за тобой, так что я не делаю ничего безрассудного, возвращая тебе свободу.Рислер шагнул назад и наложил стрелу на тетиву лука, в то время как Страмм мечом разрезал путы Рыжебородого. Донахью спустил ноги на пол и начал массировать запястья. Его глаза остановились на Страмме, и он зловеще приподнялся.— Осторожно, — предупредил Рислер, одновременно натягивая тетиву. Донахью повернулся к нему нахмурившись и снова сел.— Так-то лучше, — сказал Страмм. — А теперь за дело. Я освободил тебя, потому что ты не чувствуешь особой привязанности к Гарету Колу.— Я хотел бы оторвать ему голову, вырезать его сердце… и когда-нибудь я так и сделаю! — взвыл Рыжебородый.— И ты считаешь, что тебе удастся? — спокойно спросил Страмм.— Что ты затеваешь? — спросил в ответ Рыжебородый, глядя на сатанинские черты собеседника.— Скажу в свое время, — ответил Страмм. — Никто из наших людей не был в цитадели Кола… точнее, никто из тех, кто попадал туда, не вернулся.— Будь ты проклят, твоя правда! Они не вернулись! — гордо сказал Рыжебородый.— Ты, с другой стороны, возможно, знаешь Метро так же хорошо, как любой другой, кроме Гарета Кола.— Метро?— То место, где вы живете.— Ты имеешь в виду Туннели?— Да, Туннели. Мы не знаем, что Гарет Кол может делать, по крайней мере не все его способности. Но даже если ты не знаешь границ его силы, ты наверняка лучше знаком с ним, чем мы.— Что ты затеваешь? — повторил Донахью.— Ты ненавидишь Гарета Кола, ведь так? — спросил Страмм.— Да.— Больше чем кого-либо и чего-либо еще?— Да.— Ненавидишь в достаточной степени, чтобы повести армию против него?Донахью тяжело вздохнул и тупо уставился на Страмма. Он почесал свою лохматую голову, вздохнул снова, запрокинул голову и засмеялся.— Давай говорить прямо. Ты хочешь, чтобы я…— …возглавил нападение на цитадель Гарета Кола.— Ты, должно быть, шутишь?— Есть только одна вещь, относительно которой я никогда не шучу. Это — Гарет Кол.— Откуда ты знаешь, что я не заведу вас в ловушку?— Сейчас я этого не знаю… но узнаю до того, как тебе будет вверена армия.— Какое-то безумие! — сказал Рыжебородый больше для себя, чем для Страмма. — Вообразите… Рыжий Торир Донахью возглавляет набег на Туннели! — Он снова засмеялся.— Подумай об этом, — сказал Страмм.И Донахью так и сделал. Он подумал о том, каково это будет — сжать белую шею Гарета Кола; подумал о том, как встряхнет крошечное тело Кола так, чтоб мозги Повелителя Уродов, взболтавшись, разбились о крышку черепа; подумал о голове Гарета Кола, которая будет висеть у него на поясе, привязанная за локон светлых волос. И еще Рыжебородый представил себя предводителем армии, которой можно отдавать команды; которая может передвигаться лишь по земле и воины которой чувствуют боль, когда меч или стрела оставляют на них свою отметину. Все вместе выглядело приятно. Потом Донахью подумал о Гарете. Коле, наблюдающем, как он разговаривает с Страммом, и мысленно смеющемся над тем, как Рыжебородый предвкушает его смерть.— Я поведу армию! — проревел Рыжебородый. Рис л ер аж подскочил от неожиданности, когда вопль Донахью разорвал тишину.— Ладно, — сказал Страмм. — Но, думаю, нам лучше обсудить все детали.— Когда я могу начать? — перебил Донахью.— Когда я почувствую, что могу доверять тебе, — ответил Страмм. — И когда мои Люди пойдут за тобой. Для этого потребуется не месяц и не два. Должно пройти достаточно времени, чтобы они свыклись с мыслью, что их поведет Урод, пусть он даже выглядит как Человек.— О чем ты говоришь? — требовательно спросил Донахью.— Теперь ты должен и сам догадаться, даже если еще не знаешь, — сказал Страмм.— Я ничего не знаю.— Я могу преподать тебе маленький урок истории, — сказал Страмм, садясь на край ложа.— Истории?— Да, истории… рассказать столько, сколько сочту нужным. Почти тысячу лет назад была война — война совершенно мерзкая. Сомневаюсь, что она длилась уж очень долго. Мы понятия не имеем о том, какое оружие использовалось, но, очевидно, его было достаточно, чтобы разрушить почти все на поверхности Земли.— Земли? — тупо повторил Донахью.— Мира… в котором мы живем. Не обращай внимания. Только поверь мне, почти все погибли. Цивилизация была стерта в порошок за несколько часов, если те записи, что есть у нас об этом конфликте, правильны. Честно говоря, я не могу представить столь могущественного оружия, но я не думаю, что есть какая-то разница, шла война часы или годы. Остается факт: такое случилось. Все, или почти все, на поверхности планеты были убиты.— Чепуха, — взорвался Рыжебородый. — Если бы это было правдой, нас бы тут не было!— Ты забегаешь вперед, — сказал Страмм. — Как я говорил, все на поверхности планеты были убиты, быстро или медленно, без разницы. Однако не все находились на поверхности. Некоторые — настоящая горстка по сравнению с миллионами погибших — находились под землей.— Что?— Под землей, — повторил Страмм. — Война, как оказалось, не была такой уж неожиданной. Многие сумели спрятаться в пещерах или каких-то убежищах. Они подождали несколько лет, прежде чем выйти на поверхность и сформировать основу ныне существующей цивилизации.— Какое отношение это имеет к Гарету… или ко мне? — спросил Рыжебородый, не совсем уверенный, что его не обманывают, рассказывая стародавнюю сказку.— Я подхожу к этому, — терпеливо сказал Страмм. — Ты знаешь, что нет места лучше защищенного, чем система Метро.— Что, Рет побери, ты называешь Метро?— Это тяжело объяснить, возможно, потому, что мы сами не очень ясно себе это представляем. Насколько мы знаем, это — система подземного движения транспорта. Поезда — какой-то тип повозки — перевозили Людей из одного места в другое по подземным Туннелям.— Туннели! — воскликнул Донахью, забыв свои сомнения. — Туннели и есть — Метро!— Точно. Одна группа Людей нашла убежище от опустошений войны в Метро. Но им не так уж повезло. Я не знаю, какого рода оружие использовалось в той войне, но точно: как только его пустили в ход, даже воздухом стало нельзя дышать. Пещеры и убежища имели собственный воздух и были полностью отрезаны от внешнего мира, а Метро — нет. Там было слишком много входов и выходов, слишком много вентиляционных шахт, чтобы эффективно защищать от отравленного воздуха. Воздух странно подействовал на выживших. Словом, он стал причиной значительных изменений, которые в конечном счете привели к появлению самых невероятных Уродов!— Снова это слово! — проревел Рыжебородый. — Что такое «Урод»?— Необычное существо. Человек, который чем-то отличается от своих родителей и своих товарищей. Обычно Уродов убивали, так как они легко отличимы от нормальных детей… ты знаешь, три головы, нет глаз и тому подобное. Люди в Туннелях, как ты называешь Метро, оставались там, они не хотели иметь дело с выжившими нормальными, которые тоже вернулись на поверхность. А после того как сменилось несколько поколений, обитатели Туннелей решили, что избавились от Уродов… Они ошиблись… Видишь ли, нет способа, чтобы понять, Урод перед тобой или Человек, если создание нормально физически.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21