И то и другое было в равной мере неприятно Алате, и чем меньше они говорили, тем больше это ей нравилось. Больше она не боялась Рыжебородого, но намеренно избегала общения с ним и собиралась так вести себя как можно дольше. Она чувствовала определенную симпатию к Донахью, симпатию, граничащую с жалостью, с того времени как поняла, каким ужасным адом была его жизнь в Туннелях Гарета Кола. «Но, — мысленно прибавляла она, — жалость всего мира не сможет искупить ужасные преступления, которые Донахью совершил против Нормалов». И особенно против одного Нормала много лет назад, когда Алата по детской своей глупости верила, что мир столь же невинен, как и она сама.К тому времени, как они добрались до Кингстона, рана Донахью зажила, и он вошел в город, чувствуя себя совершенно здоровым и полным сил. Никто не обращал на него и Алату внимания. Скоро Донахью понял, что Кингстон стал для купцов перевалочным пунктом, расположенным между Ступицей и более южными городами. Беглецы отправились в меблированные комнаты, где Донахью снял простую комнату. Алата просидела на стуле всю ночь, отказавшись присоединиться к нему в постели. После краткого спора Рыжебородый пожал плечами, отвернулся и через мгновение захрапел.Утром Донахью почувствовал себя хорошо отдохнувшим и радостно строил планы на будущее. Это будущее совершенно четко включало в себя Алату Дрейк. Рыжебородый заговорил с ней. Что ему было нужно, так это поговорить. За долгие годы, проведенные в Туннелях, он привык разговаривать сам с собой. Иметь кого-то, с кем можно было бы поговорить, казалось ему определенным преимуществом.— Ну, — начал он, — я уверен, что перво-наперво нам нужно пожениться.— Ты ошибаешься, Торир, — печально сказала Алата. — Первое, что нужно сделать, — раздобыть денег. Теперь ты не на содержании Страмма. Тебе придется платить за свадьбу и рано или поздно за эту комнату платить тоже придется.— Я думал об этом, — признался он, немного помолчал, а потом прибавил: — Почему бы нам не объявить им, что ты — Баронесса Дрейк? Тогда мы получим небольшой кредит.— Это самое глупое предложение, которые ты выдвигал, — презрительно сказала она. — Что, если горожане знают о том, что Крастон ищет нас? Пока нас никто не узнал, но нет гарантии, что местные жители ничего не знают о тебе.— Меня в покое они могут и не оставить, но тебя-то они не тронут. Ты ведь Баронесса, помнишь?— Вот еще одна причина, почему они не оставят меня в покое, если Крастон уже поговорил с ними. Если я умру, появится еще одно Баронство, которое можно захватить.— Если ты знаешь обо всем этом, — угрюмо сказал он, — почему бы тебе не придумать, как нам раздобыть денег.— Ты можешь заработать их.— Я — генерал, — фыркнул он. — Генералы не идут в наемные рабочие.— Они делают это, когда голодные, — возразила Алата. — И ты больше не генерал, или ты забыл?— Все верно. Я — Барон.— Бароны могут умереть от голода так же легко, как генералы, — холодно заметила Алата.Мгновение Донахью пристально смотрел на нее.— Все верно, я достану тебе эти проклятые деньги! — сказал он. — Только приготовься к свадебной ночи, когда я вернусь!Урод вышел из комнаты и покинул здание. На мгновение его мысли вернулись к Алате; как бы она не убежала, пока его не будет, но потом Донахью решил, что она так не сделает. У нее были веские причины сохранять инкогнито. Она знала, что Рыжебородый может убить или выдать ее, если она попытается обмануть его. Если бы смерть казалась ей предпочтительнее супружества, она покончила бы с собой несколько недель назад. Довольный Донахью прошелся по грязным улицам Кингстона.Местные жители в основном занимались сельским хозяйством. В городе было очень мало лавок, но именно к ним Донахью и направился, хотя работу искать не собирался. Все, что он делал в прошлом, — брал. И теперь он не видел причины, почему нужно поступать по-другому. Донахью почти не имел дел с деньгами, в отличие от Нормалов. Из-за этого мысль об ограблении казалась Рыжебородому не более серьезной, чем сбор урожая в поле, когда не утруждаешь себя искать фермера, чтобы заплатить.Донахью выбрал мило выглядящую лавку, торгующую одеждой, тканью, и вошел. Он сразу понял, что деньги хранятся в маленькой шкатулке по ту сторону прилавка, в задней части магазина. Разглядывая товары, Рыжебородый медленно подошел к шкатулке с деньгами и подождал, пока не остался единственным покупателем магазина. Потом он вытащил дубинку и показал ее владельцу.— Дай-ка мне эту шкатулку, — спокойно сказал он, показав, чего хочет.Владелец лавки взглянул на Рыжебородого, решил, что тот не шутит и без сомнения выйдет победителем, случись схватка, и отдал деньги.— Если ты кому-то скажешь об этом, — пригрозил Донахью, — я вернусь и разрублю тебя на две половины.С этими словами Рыжебородый повернулся и покинул магазин. Он почти ожидал услышать, как человек закричит, что его ограбили, но владелец магазина хранил молчание. Уверенный, что угроза расчленить владельца принесла должный результат, Донахью пошел прямо и открыто к меблированным комнатам, не пытаясь скрыть свой след, отправившись кружным маршрутом.Вернувшись, он обнаружил Алату спящей в кровати. Растолкав ее, Урод показал ей содержимое шкатулки. Она не успела спросить, где Донахью добыл деньги. Смятение на улице привлекло их внимание. Урод взглянул из окна и увидел большую группу вооруженных людей, идущих к их кварталу. Вел их владелец лавки, которую он ограбил.— Рет побери! — в ярости закричал Донахью. — Сукин сын! Я предупреждал его ничего не говорить!— Это человек, у которого ты украл деньги? — спросила Алата.Рыжебородый кивнул.— Нам надо уходить отсюда и быстро. Их слишком много даже для меня. — Донахью взял шкатулку и направился к двери.— Оставь деньги, Торир, — приказала ему Алата.— Оставить их? Ты с ума сошла?— Нам они будут не нужны, если мы пустимся в бега. А если ты оставишь их, это может нас спасти. Подумай, ведь ты можешь стать беглецом, за которым будут охотиться день и ночь.Мгновение Рыжебородый нерешительно смотрел на шкатулку, потом поставил ее на кровать. Схватив Алату за руку, он открыл дверь и прошел в соседний зал.— Где-то тут должен быть черный ход, — сказал он. — Давай попробуем им воспользоваться.Донахью быстро нашел его, и за несколько минут они оказались за пределами города. Они шли весь день и часть ночи, прежде чем Рыжебородый решил, что они в безопасности. Потом он позволил себе и Алате отдохнуть, разбив лагерь на маленькой полянке.— Известие об этом событии дойдет и до Крастона, ты знаешь, — объявила Алата, садясь и прислонившись к стволу древнего клена.— Рет побери! Ты думаешь, Крастону станут сообщать о каждом воре, который появился где-то за сотню миль?— Да, если он похож на Рыжего Торира Донахью.— Откуда Крастон узнает, что это был я? — усмехнулся Рыжебородый.— Если бы ты сбрил бороду, у тебя бы появился шанс остаться неузнанным, — ответила Алата, поправив упавший локон, — но пока ты выглядишь вот так, считай внешний вид своей слабостью; ты ведь в своем роде уникален. Достаточно неповторим, чтобы известие о тебе достигло Эндрю.— Так что же с того? — пожал он плечами. — Пройдут недели, прежде чем он узнает об этом.— Возможно, — согласилась она, — но ты знаменитый Человек. Ты, Торир, — самый великий убийца из Уродов Гарета Кола. Все Люди знают тебя. Я могу поспорить, что все мужчины, женщины и дети в Кингстоне уже знают, что это был ты.— Это вина проклятого хозяина магазина! Если бы он только держал рот закрытым…— Если бы ты не ограбил его, ему бы не о чем было говорить.— Нам нужны деньги, — сказал Донахью. — Ты сама приказала мне пойти и достать их.— Я сказала, чтобы ты пошел и заработал их, — возразила женщина. — В этом большая разница.— Для тебя, — огрызнулся Рыжебородый, закрывая тему. — Отчего же ты так уверена, что они знают, кто я? Вчера никто не узнал меня.— Вчера ты не грабил лавку и не угрожал никого убить, — сказала она. — Теперь горожане сложат два и два. Они узнали в тебе известное чудовище-урода, когда ты стал действовать соответствующим образом.— Я — не Урод! — фыркнул Донахью. — И не забывай об этом!— Не веди себя как урод, — сказала она, — и я буду лучше помнить об этом.Донахью раздраженно выругался, потом снова попытался изменить тему.— Куда дальше?— В самом деле я не знаю, — сказала Алата. — Думаю, весь союз Нормалов скоро узнает о нас. Нам лучше спрятаться, пока мы не сможем безопасно вернуться в Ступицу.— Я — Барон! — фыркнул Донахью. — И я не стану прятаться в нору, словно дикое животное, ожидая, пока Крастон забудет о нас. Мы попробуем пойти в другой город.— Подозреваю, что во всех близлежащих городах тебя ждут, — заметила женщина.— Мы войдем в город ночью.— Они найдут тебя утром. С другой стороны, чего хорошего в городах? В диких лесах прятаться намного проще.— Но там мы не сможем пожениться, — возразил Рыжебородый. — А свадьба, если это выскользнуло у тебя из головы, — причина, по которой я оставил тебя в живых. Так какой же город есть поблизости?— Я не помню ни одного достаточно мелкого, — ответила Алата, — но уверена, что мы не так далеко от Провиденса.— Мы отправимся туда с утра пораньше, — решил Донахью.— Если ты настаиваешь, — сказала Алата со вздохом. — Но я думаю, ты делаешь ошибку.— Увидим, — уверенно сказал Донахью. Глава 21 Эндрю Крастон сидел один в своей темной комнате в тишине. Раздался стук в дверь.— Джошуа? — спросил он.Дверь открылась.— Да, господин.— Он здесь?— Да, — ответил Джошуа.— Крепко связан?— Да.— Сколько он сидит в тюрьме?— Два дня, господин.— Теперь я знаю, что делать, — вздохнул Крастон. — Приведи его.Третий человек вошел в комнату. Он уставился во тьму, пытаясь разглядеть Крастона, но безуспешно. Это был огромный, лысый и чисто выбритый мужчина. На нем ничего не было, кроме штанов, поддерживаемых веревкой, сотканной из сорняков и травы. Двое слуг держали цепи, прикрепленные к его рукам, стоя за спиной у гиганта.— Мне сказали, что тебя поймали на нашей стороне реки, — сказал Крастон, выждав значительную паузу. Ответа не последовало, и Крастон продолжал: — Я добавлю, что для ответа недостаточно кивнуть или покачать головой, если ты несогласен. Боюсь, тебе придется отвечать вслух. Я совершенно слеп.Тишина.— Мне кажется, я задал вопрос, пленник, — сказал Крастон.— Ты знаешь ответ, — раздался печальный голос. — Поэтому мне не нужно отвечать.— Все правильно, — согласился слепой Барон. — Теперь я стану задавать вопросы, ответы на которые не знаю. Как твое имя?— Тармен.— Это имя или фамилия? Как оно звучит полностью?— Ты знаешь еще кого-нибудь, кого звали бы Тарменом? — спросил пленник.— Нет.— Тогда моего ответа вполне достаточно.— Мне кажется, я теряю ведущую роль в этом разговоре, — удивляясь, усмехнулся Крастон. — Что ты делал на нашей стороне реки?— Высматривал кое-что.— Кое-что или кое-кого? — быстро спросил Крастон.— Если бы имел в виду кое-кого, я бы так и сказал, — ответил Тармен.— Верю, что так и было бы, — сказал слепой Барон. — Не в моих привычках высокомерно относиться к заключенным, но я не терплю подобного к себе отношения. Мы можем продолжить разговор, когда тебя станут пытать, если ты так хочешь.— Пытки меня не волнуют, — печально сказал Тармен.— Ты можешь изменить свое мнение, после того как они начнутся. У нас опытные палачи.— Сомневаюсь. Я совершенно не чувствую боли.— Ах, — сказал Крастон, откинувшись назад на спинку кресла. — Какие еще маленькие тайны я узнаю о тебе?— Ничего из того, что ты смог бы с легкостью использовать.— Джошуа, — позвал Крастон. — Ткни его мечом. Не так, чтобы убить, но достаточно, чтобы заставить вздрогнуть. — Барон подождал в полной тишине. — Ты ткнул?— Да, господин, — ответил Джошуа.— И какая была реакция?— Никакой, господин.— Ладно, — согласился слепой Барон. — Кажется, ты говоришь правду.— У меня нет причин лгать, — сказал Тармен, — так как мои утверждения можно тут же проверить.— Естественно, — согласился Крастон. — Так что же ты высматривал, когда тебя поймали?— Я не волен говорить.— Не могу представить, как мы сможем пытать тебя? — сказал Крастон.— Я тоже не представляю, — кивнул Тармен.— Когда последний раз ты что-то ел или пил?— В прошлом месяце, — ответил Тармен еще более печально.— Я уверен, что мы не можем морить тебя голодом, чтобы ты сказал нам то, что хочешь держать в секрете, ведь так? — риторически спросил Крастон.— Я очень сомневаюсь в этом, — ответил Тармен.— Как чувствует себя Гарет? — спросил Крастон, не найдя сказать ничего лучшего.— Не очень хорошо. Несколько недель назад он простыл и теперь болеет.— Умрет ли он от этого?— Нет.— Я нахожу наш разговор бесплодным и бесполезным, Тармен. Ты этого не чувствуешь?— Мне все равно.— Думаю, тебя эта беседа все же заинтересует, — сказал Крастон. — Если я решу, что ты не представляешь ценности, я, возможно, позволю тебя убить.— Любое другое действие было бы совершенно нелогично, — угрюмо согласился Тармен.— А мысль о смерти не расшевелит тебя?— Нет. Мне очень интересно, каковы будут ощущения, когда сознание покинет мое тело.— Это случается каждый раз, когда ты засыпаешь, — сказал Крастон. — Или ты даже не спишь?— Нет, я никогда не сплю.— Ты никогда не спишь, ничего не ешь, ты не чувствуешь боли. Разве ты не конечный результат программы Гарета Кола?— Нет. Хотя он никогда не говорил мне об этом, я уверен, что я — его неудача.— И это не вызывает у тебя желания покончить с собой?— А почему должно вызывать? Ошибка колдовства, а не моя. Разве ты не чувствуешь себя ошибкой Природы, потому что слеп?— Забавная точка зрения, — сказал Крастон. — Расскажи, Джошуа, как ты поймал нашего друга?— Он неподвижно стоял, когда мы набросились на него, и не делал попыток удрать от нас, когда мы заковывали его в цепи, — ответил Джошуа.— Насколько ты силен, Тармен? — спросил Крастон. — Ты можешь разорвать цепи?— Не совсем, — признался Тармен. — Я уже пытался.— Ладно. Кажется, совершенно очевидно, что ты хотел, чтобы тебя поймали… или Гарет хотел, чтобы мы поймали тебя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21