Думает, что только аллах может навести на Земле порядок.— Он поверил в аллаха?— Очень-очень сомневаюсь. Но вот в то, что только вера в аллаха, да ещё в его, Кардинала, интерпретации, способна объединить весь мир, он верит. Интересно было бы узнать его вариант вселенской гармонии. У меня подозрение, что такое даже никакому аятолле не снилось.— Кардинал в чалме? Да-а, смешная картинка. Но я не вижу ничего страшного. Если ты не напутал с датами, то у деда просто маразм. Хотя и он неплохо сохранился.— Я ничего не напутал. И маразмом здесь не пахнет. Никогда не задумывался, почему ты не видел своих бабушек и дедушек?— Нет. А ведь действительно… Как предохранитель у меня в башке! Никогда ничему не удивляюсь. Умерли и умерли.— Черта с два они умерли. Эгоисты у нас в Доме бабули с дедулями. И пра-и пра-пра-. На потомков им наплевать. Они ведь живут дискретно.— Как это?— Да так. Ещё одна особенность Дома. Гвоздь программы, можно сказать. Для любого этажа. Ложишься спать как все, а просыпаешься и выходишь на улицу — в нужный тебе день через неделю, месяц, год.— Машина времени?— Какая там машина! Блоха времени, да и та только в одну сторону прыгает. Но годы жизни экономит. Вот, возьми Кардинала. Уже сколько лет он появляется только по четвергам. Выходит из дома недалеко от Таврического сада и гуляет в нём около часа. Ритуал у него такой. Значит, прожил он за последние годы в семь раз меньше, чем все простые смертные.— Чепуху ты несёшь с этими прогулками по Таврическому. В остальные дни Кардинал так же гуляет где-то в Тегеране, Каире, Рабате и каком-нибудь Исламабаде.Отец покосился на меня с подозрением.— Ты уже что-то узнал?— О чём?— Про Исламабад. Вроде бы, Кардинал с пакистанцами сотрудничает насчёт атомной бомбы.— Чепуха. То-то их по всему миру ловят то с электроникой, то с плутонием. Кардинал бы им обеспечил такую доставку, что о-го-го. Никакой Интерпол или там МАГАТЕ…— Не все так просто. И Кардинал не всемогущ, и доверия у них полного нет. А то, что он не только по четвергам объявляется, ты прав. Но редко, очень редко. Неужели непонятно? Лет ему за сто, а выглядит — как огурчик. Будто вот-вот полтинник разменял.Никогда до сих пор я не слышал от отца подобных выражений. Словно он к разговору со мной специально готовился. Где этого словесного добра можно нахвататься? Обычно — интеллектуал, эрудит…— Ты даже не представляешь, как перенаселён наш Дом! — отец, похоже, зацепился за любимую тему. — В одном и том же объёме, в тех же самых комнатах, но отделанных в разных стилях — от нас до Вавилона и даже глубже — время от времени появляются наши старички. Глянут в окно, ужаснутся и прикидывают, когда бы попоздней проснуться, чтобы мир вернулся в нормальное состояние. Чтобы все, как порядочные люди, ходили в хламидах. Или в тогах. Или во фраках. А как силён инстинкт любопытства! Никто не хочет спокойно помирать. Всем хочется узнать, что будет там, впереди.— Но это же твои домыслы? Сам ведь сказал, что предков наших не увидеть. А что, если они и в самом деле умерли? Добровольно. Заскучали и умерли.— Хрен их знает. Я-то не заскучал. Я вот состарюсь чуть-чуть — тоже начну раз в год объявляться. Вместе с твоей матерью, конечно. Не люблю одиночества.— Прекрасно! И это тот самый серьёзный разговор, что ты мне обещал?— Вот черт! Не умею серьёзно говорить. Итак, коротко. С Кардиналом всё ясно: мерзкий тип с абсолютно неприемлемыми планами. Что хуже всего — очень хитрый, несмотря на кажущееся прожектёрство. Пока он по всему миру фанатиков воспитывал, я молчал. Мало ли какой дурью человек мается, хоть это и грязные дела? Да и не так уж много информации у меня было. Но в последнее время мне что-то не по себе стало. Уж больно Кардинал обнаглел.— Только ты забеспокоился или все в Доме?— Все?! Ну, ты даёшь! Тех, кто над нами, ты в расчёт не бери. Они такими мелочами не занимаются. Второэтажники тоже побоку. Они — деляги. Такие, как Кардинал, — редкое исключение. Остаются соседи по этажу. Но и тут глухо. Массовый эгоизм. Это лишь тебе с отцом судьба удружила. Совестливый я. Даже семью завёл. Заметил ведь, что соседи у нас почти все — мужики? Зачем им семья? Одна подруга в Ленинграде, вторая в Москве, третья в Риге, четвёртая в Лондоне, пятая в Буэнос-Айресе, шестая в Гонконге… Вся жизнь — одно большое развлечение. Наплодишь по всему миру полк детишек — выбираешь самого шустрого и пестуешь. Или не выбираешь. Не то что я с тобой, оболтусом, мучаюсь…— Опять тебя, папа, на лирику потянуло. Значит ты, совестливый самый, решил Кардинала приструнить. А я, оболтус, тебе, вроде как, нужен. Так?— Так. Зачем бы я начинал этот разговор?— А если я не совестливый? Если мне годков тридцать тоже поразвлекаться хочется? У меня до сих пор ни одной подружки нет ни в Рио-де-Жанейро, ни в Гонолулу. И даже в Париже нет.— У тебя вряд ли кто и в Ленинграде есть, — усмехнулся отец. — А насчёт совести не ври. Наследственность — штука верная. Не прикидывайся.— Хорошо-хорошо. Что ты хочешь?— Да пока ничего. Во-первых, будь в курсе, что Кардинал зарвался, а я пытаюсь что-то предпринять. Во-вторых, развивайся в деле овладения Домом, но не рискуй. В-третьих, я исчезну. На недельку. Хочу кое-что выяснить и один вопрос для себя прояснить до конца. Ты матери по хозяйству помогай, сам понимаешь. А если через неделю меня не будет — её где-нибудь устрой побезопасней, а сам начинай искать меня.— Пойти к Кардиналу и спросить?— Аллах тебя спаси! Этого только не хватало. Никаких прямых действий. Только косвенно. Ты — новичок, а новичкам везёт. Никакой Кардинал не додумается до тех глупостей, что ты сделаешь.— Безжалостный ты человек, папа. Сына выставляешь против целой мафии.— Неужели трусить начал? Ты — третьеэтажник. Тебя поймать практически невозможно, если дураком не будешь. Ну, а дураки и должны погибать. Естественный отбор. Но мой сын… Не боись! Этим гадам нас не взять. Мы не придурки с четвёртого этажа, которых Кардинал к рукам прибирает. Он у кого-то там сына взял в заложники, теперь вот хочет развернуться. Я бы на их месте… как клопа! А они поддались. Вот я на четвёртый этаж и отправляюсь.Я подивился новой неожиданной информации и спросил, какова функция четвёртого этажа. Отец долго ходил по комнате, мычал, мурлыкал. Наконец, вздохнул.— Я сам в это дело не верю, — веско сказал он. — И тебе пока не расскажу, чтобы ты меня потом сочинительством не попрекал. А функция у четвёртого этажа называется вероятностной. Или, как некоторые считают правильней, — вариативной. Такие вот дела. 5. В здоровом теле… После беседы с отцом я крепко задумался. Конечно, не давала покоя загадка верхних этажей. Но вопрос о происхождении Дома стал казаться важнее. Кому это все надо? Что греха таить, думал я до разговора о себе и о других жильцах, как о неких «высших» существах, чуть ли не инопланетянах. Мы всемогущие, значит, самые мудрые. А что получается? Банда прохиндеев на втором этаже, компания патологических эгоистов — на третьем. А выше кто-то очень важный, кому на всех нижних наплевать. Да ещё дискретные старцы со времён фараонов. Вот уж дал Бог соседей! И папаша совестливый тоже хорош. То однажды обмолвился, что пятьдесят миллионов погибших и замученных во Второй мировой войне — прививка для человечества, даже слушать страшно. То старичок-мусульманин полоумный — величайшая угроза. А главное — ничего никогда толком не объяснит. Все ему некогда. Час говорил на общие темы, а дошли до конкретного — про заложников с четвёртого этажа лишь одной фразой обмолвился. Да про какую-то вариативную функцию упомянул. Под каким хоть соусам её едят?Чем больше я думал, тем сильнее мысль мелела и оскудевала. В конце концов, я плюнул на сомнения и решил во всём слушаться отца. Ну кому ещё я могу верить в этом непонятном мире? Только отцу родному. Есть ещё мать, но она — человек со стороны. Ничего не понимает, судя по взгляду, всего побаивается. Что она мне скажет?После стычки с громилами, чудом закончившейся счастливо, я до сих пор не мог преодолеть жуткий комплекс неполноценности. Мало ли что Наташа называла меня героем? Уж я то знал цену своему героизму! Ещё чуть-чуть, и все могло закончиться по-другому, намного хуже. Очень плохо. Этот комплекс сильно давил мне на психику. Что я смогу предпринять в помощь отцу, такой хилый, немощный, неуклюжий? Черт бы побрал папашу с его предрассудками о заколдованных принцах! Нет чтобы с раннего детства по два раза в неделю водить меня в Японию к какому-нибудь сэнсею в школу карате. А за дверью в стене держать наготове целую комнату тренажёров, чтобы можно было накачивать мускулатуру. И каждые школьные каникулы выводить меня куда-нибудь за границу, чтобы я три месяца вынужден был трепаться на английском и других языках. Ну почему он этого не делал?Через пару секунд до меня дошло, что от тренировок у сэнсея я уворачивался бы под любым предлогом: начиная с головной боли и до колик в животе. К тренажёрам меня бы пришлось гнать палкой. А от лёгких путешествий за границу могла развиться жуткая мания величия, неизлечимая уже в любом возрасте. Вот сейчас…Тут я вспонил «блоху времени» и дискретных старцев. Мне пока старость не грозит. Что если сделать наоборот, получить резерв времени? Пусть «завтра» будет не днём через неделю или через месяц, а одним и тем же завтрашним днём. Если сегодня — третье июня 1989 года, то завтра четвёртое. А если сегодня — четвёртое, то «завтра» — опять четвёртое. И так — хоть месяц, хоть два. А за это «бесконечное» четвёртое число я постараюсь подготовиться. Что значат в моём возрасте пара лишних месяцев?Оцепенение как рукой сняло. Я «заказал» новую кучу каталогов. С их помощью «заказал» учебные видеокассеты по карате и культуризму, хотя и слышал когда-то, что одно с другим не очень согласуется. Ещё пара часов ушла на оборудование залов тренажёрами. Как выглядит тир, я уже знал после путешествия с отцом.Подобно примерному ученику второго класса, я составил аккуратный распорядок дня. В него входили общефизическая подготовка, карате, стрельба. Не забыт был и отдых, совмещённый с просмотром фильмов без перевода. В сочетании с занятиями по самоучителю я мог рассчитывать на овладение английским языком.Первые дни прошли прекрасно. Утром я выскакивал на улицу, покупал (для контроля) уже надоевшие «Известия» за четвёртое июня, возвращался домой и работал, работал, работал. Конечно, карате без партнёров — это не совсем то, что надо, но я со всех сторон окружил себя зеркалами и старался изо всех сил.Скоро покупать газеты надоело, и я перестал. От ударов по макиварам на руках и ногах появились мозоли, а боль в мышцах, возникшая в первый же день, то ли прошла, то ли стала привычной. Но энтузиазм иссяк. Хотелось вернуться к нормальному человеческому существованию. В конце концов, ещё никому не удавалось стать суперменом за два месяца. Разве что в сказке. Ну а Дом — не сказочное явление?Моё трудолюбие немного восстановилось после просмотра фильма с Арнольдом Шварценеггером. Он играл легендарного Конана, и Конан показался мне ближе к Кононову, чем загадочные древнееврейские коэны… Что-то в этом есть.После лицезрения кинотезки я долго и грустно изучал в зеркале свою мускулатуру, но особых сдвигов не увидел. Да и рост 172 см был явно не суперменский. Но однажды в голову пришла дерзкая мысль: а что если смотреть в зеркало раз в день, каждый раз подходя к нему с готовностью увидеть себя подросшим на сантиметр. Деления будут пусть хоть на самом зеркале. Я попробовал, и чудо произошло. За два дня удалось подрасти на два сантиметра. Да, возможности Дома были невероятны и безграничны. По-моему, сами жильцы не знали о многих из них.Постепенно подрастая (сантиметров до ста восьмидесяти пяти), я сообразил, что так же можно нарастить и мускулатуру. Конечно, не до уровня Шварценеггера, но всё же… Возник соблазн отказаться от нудной работы на тренажёрах. Я решил проявить честность пополам с осторожностью (выросшие за счёт зеркала мышцы могли оказаться бессильными). Однако добровольная ссылка, благодаря удачному стечению обстоятельств, был сокращена до месяца.Через тридцать дней по моему календарю, но пятого июня по традиционному, я вышел «в свет». Подросший на тринадцать сантиметров, потяжелевший за счёт мышц на двадцать килограмм, с твёрдыми, как доски, ладонями. Ноги, привыкшие к ходьбе босиком, чувствовали себя в кроссовках не очень уютно. Мир не заметил, что мне удалось растянуть время как самую эластичную резину. Во всяком случае, в «Известиях» за пятое июня 1989 года об этом ничего не было.Вернувшись домой, я на кухне встретил мать. Она шарахнулась в сторону, словно увидела привидение.— Мама, что с тобой?— А с тобой что? Тебя словно раздуло!— Да не волнуйся, мам. Я просто чуть-чуть позанимался гантелями и немного подрос.— За одну ночь!? — в глазах матери появились слезы, на удивление обильные. — Боже мой, боже! Как вы мне надоели со своими фокусами! Отец твой исчезает, как камень под воду. А в последнее время, ещё и прощаться начал, словно он на фронт отправляется. Ты не успел из армии вернуться — тело поменял. Да я о таком даже и не слышала! Боже, что ты сделал, сынок?— Ну, мама, зачем плакать? Все нормально. Когда я хилый рос, ты не плакала. Не менял я тело, просто потренировался, а Дом мне немного помог.— Чтоб вы провалились со своим Домом!— Ну зачем так грубо, мам? Хочешь, я завтрак приготовлю?Я «заказал» роскошный завтрак и бутылку хорошего вина к нему. За едой мы непринуждённо побеседовали. Хотя глаза у мамы и оставались «на мокром месте», она постепенно начала привыкать к моему новому облику.Удачно получилось, подумал я, что меня угораздило «накачаться» сразу же после возвращения со службы. Кроме матери с отцом удивляться некому, а уж с отцом я разберусь. Больше ведь у меня никого нет?Стоп! Вот придурок! За месяц все позабыл. Сегодня же пятое число, Наташка сдаёт экзамен по экономике, и в двенадцать мы с ней встречаемся на «Площади Восстания». Чуть-чуть не забыл! Часы показывали половину двенадцатого.Большую часть оставшегося времени заняли мысли об одежде.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39