В то же время приезд Григория и Анны в Чингизтай был большим событием для местных жителей. Григорий научил людей плотницким работам, рубить дома, мять кожу. До их приезда в Чингизтае не было ни одной бани, теперь они стали появляться одна за другой.
«Казахская степь широка,— говорил Нурлану отец.— Для кого она только не стала второй родиной: и для беглеца, и для изгнанника. Всякий находил здесь пристанище и кров. Но широта степи не стала бедой для казаха, он потянулся к знаниям, к искусству, всему обучился, многое постиг. Я не раз спрашивал у Гриши, не скучает ли он по родной земле, по родному краю. Он обычно задумчиво ковырял батогом землю, потом вздыхал и отвечал мне на это так, что, мол, есть у вас, у казахов, пословица: «Мужчина привыкает к родной земле, а собака живет там, где кормят». Родная земля там, где человек находит свое счастье, свою радость...»
Нурлан сидел на обрыве под тополем и смотрел на оба дома, свой и Анны-апай И тут и там еще не гасили свет, окна слабо мерцали. Если смотреть отсюда, от реки, то оба дома похожи на крепко сжатый кулак, а свет в окнах — будто перстни на пальцах переливаются и горят дорогими камнями.
Вечер в клубе, кажется, не закончился: там все еще ярко горел свет и оттуда доносился невнятный шум.
Неподалеку зловеще темнела гора; невидимая во тьме, она казалась даже ниже и приземистее. У Нурлана появилось желание взобраться на эту гору, на самый крутой ее откос, и сорвать с неба звездочку Ему казалось, что сделать это сейчас очень просто, только протяни руку — и все. «Интересно, почему люди любят звезды, от которых ни тепла, ни света? — подумал Нурлан.— Наверное, потому, что они недосягаемы, до них не дотянешься. И мы не ценим то, что под рукой, рядом». Человек по своей природе всегда хотел добыть недосягаемое, всегда любил то, что далеко от него, как несбыточная мечта, всегда преследовал такие цели, которых не добиться, и покорно шел на поводу у мечты, как несмышленый жеребенок.
Отец, кажется, вернулся с поля. Послышался цокот копыт и затих. Снова установилась мягкая, обволакивающая тишина. С реки потянуло сыростью, промозглостью, как из погреба. Ночью Бухтарма всегда шумит сильнее. Не останавливаясь ни на одно мгновение, бешено несет она свои воды, будто хочет доказать кому-то, что вечно ее движение, что никогда она не иссякнет и не высохнет. И шум ее бурливого течения напоминал Нурлану звон серебряных шолп на груди красавицы горы Алтай...
Спать Нурлан лег поздно, и утром мать едва добудилась его:
— Отец всю ночь промучился. Как бы скотина не забрела на поле. Сходил бы посмотрел.
— Ладно,— пробормотал Нурлан, сладко потягиваясь.
Аккенсирик, привязанный в лесу, как всегда, ждал его с нетерпением. Нурлан еще не проснулся до конца и пошел было к реке, чтобы сполоснуть лицо холодной водой, но вдруг остановился в изумлении. На берегу сидела ослепительно белая девушка, длинные ее волосы были рассыпаны по спине. «Уж не русалка ли это?» — невольно подумал Нурлан и остановился. Девушка услышала шаги, обернулась и, увидев остолбеневшего парня, рассмеялась. Нурлан застыл на месте, будто его ноги приросли к земле. Невозможно было смотреть на эту красавицу, расчесывающую волосы. Она вся так и светилась, будто белая кора березы на ярком полуденном солнце, золотые волосы переливались на свету, как утренняя роса. Наваждение, да и только!
Она опять рассмеялась, затем поманила Нурлана. Но тот не мог ни двинуть рукой, ни пошевелиться, ни убежать, стоял как истукан. Тогда девушка сама подошла к нему и что-то сказала. Он не понял. Она снова заговорила и звонко рассмеялась, потянула его за руку. Нурлан молчал. Ему казалось, что стоит пошевелиться или раскрыть рот, перевести дыхание, и эта красота и дивное волшебство исчезнут. Когда он наконец собрался с духом, пришел в себя, золотоволосая девушка была уже далеко. Даже Аккенсирик тревожно стриг ушами и смотрел в ее сторону. Только когда Нурлан дернул за узду и громко крикнул чу-у, конь лениво поплелся за ним. А русалка как будто не шла, а плыла по воздуху. Вот она в ста шагах от него, плывет в прозрачном возд\хе и не тает» реальное и в то же время сказочное существо. Через какое-то время она вошла в дом Анны-апай и скрылась, исчезла...
На глаза Нурлана навернулись слезы. Странное было у него состояние в эту минуту. Будто он попал под ливень, но вот тучи рассеялись, выглянуло солнце, озаряя все вокруг животворным светом. Никогда он не чувствовал себя таким бодрым и счастливым. Будто свалился с плеч неимоверной тяжести груз, который давил на него с прошлого года. Он запрыгал, закружился на месте, как горный козел. Непонятные ему тоска, грусть, печаль, туманные мечты, застывшие в сердце, вдруг растаяли, и он очистился, освободился от всего. Живительный ливень смыл с его души все сомнения и колебания. Он мечтал о ком-то, искал кого-то, некое загадочное, прекрасное существо,— и вот, кажется, нашел.
Господи, он нашел, но кто она?! Этого он не знал. Но теперь уже не о ком ему думать и мечтать, встречать рассвет вместе с птицами. Он был рад тому, что встретил человека, образ которого давно сложился в его воображении. Но ему и в голову не приходило, что свою мечту которую он, как нежный, трепетный цветок, выращивал в своей душе, потерял теперь навсегда, убил ее.
Торопливо оседлав Аккенсирика, он полоснул его плеткой по крутым бокам и полетел как вихрь вперед. Раньше он всегда жалел бедного Аккенсирика, никогда не стегал камчой и не заставлял без нужды скакать, выбиваться из сил. А сейчас он не думал о коне и гнал ег© безжалостно, гнал, пока слезу не вышибло из глаз. Но чем быстрее он ехал, тем быстрее удалялся горизонт. И не было никаких сил догнать его. Домой Нурлан вернулся поздно вечером. Кроме младшей сестренки, которой нынче исполнилось десять лет, дома никого не было. Отец и мать ушли в гости. Сестренка, разложив перед собой тетради и книжки, готовила уроки. Она очень обрадовалась, когда пришел брат, одной ей было скучно.
— Ты где это ходишь? — спросила она.— Папа с мамой беспокоились. Думали, уж не сбросила ли тебя лошадь. Вон суп, наливай себе, а потом садись за уроки, а то нахватаешь двоек и не закончишь десятый класс. Стыдно ведь будет, а?
Она высказала все это, как взрослая, тщательно выговаривая каждое слово. Так бывало всегда. Нурлан устал от ее назиданий. Он поцеловал сестренку и с удовольствием принялся за суп.
— Анна-апай приходила,— сказала сестренка.— Тебя спрашивала. Почему, говорит, не заходишь. А знаешь, у Анны-апай такая красавица живет, уж такая красавица, немка. Сегодня она пригласила меня, конфету дала.
Нурлан рассмеялся, ничего не сказал. Сестренка обиделась.
— Молчишь,— проворчала она.— И я тогда молчать буду. И ничего тебе рассказывать больше не стану.
В доме наступила тишина. Слабый свет лампы скудно освещал убогую комнатку, деревянный сундук в углу да печь-тандыр у дверей. Огромная тень от сесгренки пошевелилась на стене, и вдруг Нурлан заметил, что она плачет.
— Что с тобой, Шолпан, что с тобой? — встревожился он, подошел к ней и погладил по волосам. Сестренка прижалась к нему и разрыдалась.
— Никто на меня внимания не обращает. Мама только и знает, что по дому заставляет убираться, отец болеет все время, а ты дома совсем не бываешь. Мама говорит, наш единственный сын все время где-то шатается, не спит по ночам, как бы не заболел.
— Ну не плачь,-— сказал он, утирая ей слезы — Мама твоя ошибается. Я здоров как бык, учусь хорошо, двоек у меня нет. А когда ты вырастешь, станешь такая же, как я, и у тебя сон пропадет.
— А я и сейчас спать не хочу, - улыбнулась сестренка.
— Теперь мы с тобой все время будем разговаривать,— пообещал он.— Я тебе много-много сказок расскажу, хорошо?
— А ты не обманешь? Скажи «честное пионерское».
— Честное слово. Я ведь уже не пионер.
— Ну хорошо. Тогда иди сюда, садись рядом и учи уроки.
Нурлан кивнул и стал рыться в своих учебниках, разложил перед собой книжки, попытался сосредоточиться. Но, сколько он ни вглядывался в страницу учебника, вместо химических элементов перед глазами у него стояла та самая девушка, что сидела утром на берегу. Длинные волосы лежат у нее на спине, а сама она улыбается. Резко тряхнув головой, Нурлан уставился в учебник, и снова та девушка появилась перед его взором. Он вскочил и выбежал на улицу. Шолпан изумленно раскрыла рот
4
С этого времени жизнь Нурлана переменилась. Исчезла прежняя замкнутость, весь мир теперь казался ему белым как снег и прекрасным, будто все вокруг пело бесконечную радостную песню. В школу он теперь ни на минуту не опаздывал, к урокам готовился аккуратно и отца стал чаще заменять в карауле. Самое интересное, что теперь он на все находил время.
Внезапная перемена в поведении сына не могла не удивить мать и отца, но причины никто из них так и не смог понять. «Поумнел, наверное, все-таки вырос»,— говорила мать. «Да он уж давно стал взрослым,— отвечал отец.— Умный будет парень».
И сестренка тоже была довольна. Почти каждый день вечером брат усаживал ее к себе на колени и рассказывал сказки. Иногда она засыпала, и он относил ее в постель, целовал в щеку или в лоб и заботливо укрывал одеялом.
К Анне-апай он все еще не решался зайти. Как ни тосковал по уютной комнатке, по ласковым рукам старушки, по ее добрым словам, непонятное чувство связывало его, не позволяя и шагу ступить к дому соседей. Хотя в груди его бурлила и клокотала сила, которая не удерживала, а, наоборот, толкала к дому русской матери, но было, к сожалению, нечто и противодействующее этой силе.
Много лет соседи общались друг с другом, дружили, и вот между ними будто выросла глухая стена, которую никак не преодолеть. Единственное теперь, на что был способен Нурлан, так это день-деньской смотреть в окошко и наблюдать, как куда-то уходит, а потом возвращается Луиза, мысленно разговаривать с ней, держать ее за руку, бродить по лесу или по берегу реки. В мечтах он уходил с ней очень далеко, и они могли бродить очень долго, без всякой цели, лишь бы быть вместе. За этой девушкой, которая будто спустилась к нему с небес, он был готов следовать куда угодно. Что это такое? Любовь? Но Луиза значительно старше его,— может быть, лет на пять. Слепое безрассудное чувство одолевало Нурлана, и он грезил наяву.
Что же это такое? Воскресение мечты? Это она, значит, кричала издалека, призывно махала рукой или же она все время была рядом, в нем самом, в его чувствах? Так или иначе, однажды она обречет его на бесцельное плутание по жизни.
Что же это такое? Появилась в его жизни девушка-лебедь, опустилась на тихое озеро, поплыла плавно, но кто-то бросил в озеро камень, и лебедь испугалась... Что же делают в подобных случаях? Нет сил, нет опыта, одна только голая увлеченность. Но хоть бейся головой о скалу или о землю, все равно, раз уж сел в белопарусную лодку молодости, то назад дороги нет. Куда подует ветер чувства, туда и поплывешь.
Чем больше молчал Нурлан, тщательно сберегая свою гайну, которую скрывал даже от самого себя, тем больше разгоралось в нем чувство, день ото дня набирало оно силу, распускалось диковинным цветком. Сам он до смерти боялся этой скрываемой тщательно любви, которая росла в нем так же упрямо, как тянется к свету чинара, прилепившаяся на склоне горы. Он боялся, что кто-нибудь ненароком может разбить его любовь, растоптать. Он чувствовал, что однажды разбитую вещь невозможно восстановить, да что там разбитую, попробуй убрать простую царапину! Но больше всего он боялся самого себя. Вдруг этот беззащитный цыпленок, этот попискивающий крохотный комочек, эта его пугливая, милая первая любовь возьмет да и упорхнет в сине небо, потом опустится на высоченную вершину...
Неужели он желает этой любви всей душой, пока еще робко, стыдливо, но уже жаждет? Этот белый прекрасный мир, как, оказывается, много он может дать человеку!
Именно в сегодняшний вечер Нурлану захотелось совершить подвиг. Чем он может закончиться, трудно сказать, но он страстно хотел одного — совершить этот подвиг. Сколько уж дней он никак не мог решиться переступить порог дома Анны? Вот как раз сегодня он и собирался это сделать. Но требовался какой-то повод, основательная причина. Может быть, нарезать прутьев в лесу, сказать, что хочет починить изгородь около дома? Нет, это беспомощно и смешно. Но что же тогда придумать? А вот что, возле дома после зимы накопилось много мусора, взять да и вывезти его, тут как раз требуется мужская рука. Но и это все-таки недостаточный повод.
Анна между тем и сама стала реже бывать у них. Оно и понятно, теперь у нее живет человек, есть с кем поговорить. А то ведь раньше так пороги и обивала.
Когда он собрался с мыслями, то увидел, что стоит во дворе у соседки, озираясь по сторонам, как человек, который совершил воровство или какой-то бесчестный поступок. Но рядом не было ни души. Только отец проскакал галопом со стороны подсолнухового поля Нурлану не хотелось попадаться ему на глаза, и он не двинулся с места. В груди вдруг будто что-то оборвалось, он тяжело дышал, словно только что свалил высоченную сосну Потом ему стало досадно на самого себя. Как же это так, он не может решиться войти в дом к Анне-апай, которая любит его! Вот уж положеньице, нарочно не придумаешь. Он подошел к калитке и стал смотреть на заходящее солнце. Ледяной холод прокрался в сердце, стало грустно и одиноко. И гут со скрипом отворилась дверь. На пороге показалась Анна. Нурлан не успел спрятаться.
— Ах, Нурланжан, что же ты стоишь, сынок? Совсем уж не стал заходить к нам. Обиделся, что ли? — Она подошла и поцеловала его — Пойдем в дом, я тебя с© своей квартиранткой познакомлю, с дочкой.
«С дочкой,— повторил про себя Нурлан, и ревность обожгла его.— Ну что ж, с дочкой так с дочкой».
В избе было сумрачно, света еще не зажигали. Луиза сидела у печки и чистила картошку. Она была в коротеньком ситцевом платьице и, видно, никак не ожидала, что войдет кто-то посторонний. Увидев Нурлана, она смутилась и натянула подол на колени. Девушка чистила картошку как-то неумело, и он подумал, что это занятие совсем ей не к лицу
— Проходи, садись,— пригласила Анна Нурлана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21