https://wodolei.ru/catalog/pissuary/
На вершине горы у Данте расположен земной рай, — у Гоголя гору венчают золотые кресты церкви, выражением же «земной рай» метафорически обозначено имение Тентетникова (VII, 19; функцию этой метафоры оговаривать не приходится).
Переход от мрачного подземелья ада к открытой солнцу горе чистилища отмечен в «Божественной комедии» вспышками света и цвета, богатством звуков. Все это дает и Гоголь: «Что яркости в зелени! что свежести в воздухе! что птичьего крику в садах! Рай, радость и ликованье всего!» (VII, 30).
Занимавшийся статистическими подсчетами Андрей Белый установил, что основные цвета в первом томе «Мертвых душ» — белый, черный, серый и желтый; во втором томе на первом месте стоит зеленый (21.6%), процент же золотого по сравнению с первым томом возрастает с 2.8 до 12.8[171] Другими словами, физический мир во втором томе по сравнению с первым явно расширяет свои пределы. Приходит в движение, как мы знаем, и духовная жизнь героев. Но нельзя правдиво показать развивающуюся личность, если она помещена в художественно фальшивую, нереальную обстановку. А этим грешит картина общественных отношений во втором томе. Морализирование перерождается здесь в те самые практические рецепты жизнеустройства, которые обусловили катастрофу «Выбранных мест». Смех уходит из поэмы. И случилось то, о чем писатель сказал в своем «Риме»: «Иконы вынесли из храма — и храм уже не храм: летучие мыши и злые духи обитают в нем» (III, 236).
Эти слова, конечно, не следует абсолютизировать. «В уцелевших отрывках есть очень много таких страниц, которые должны быть причислены к лучшему, что когда-либо давал нам Гоголь», — писал о втором томе поэмы Чернышевский.[172] И мы уже убедились, что содержание этого тома нельзя оценивать однозначно. Кроме того, Гоголь — «учитель жизни» был одновременно и гениальным художником. Обе эти его ипостаси вступали между собой в чрезвычайно сложные отношения. Но при всем том, пока и поскольку Гоголю не удавалось вырваться из плена своих далеких от живой действительности теорий и идеалов, — в строившемся им храме (сам писатель называл его дворцом) начинали селиться летучие мыши и злые духи.
Работа писателя над вторым томом «Мертвых душ» шла неровно, много тяжелее, чем в то время, когда писался первый том. Достаточно сказать, что на создание первого тома Гоголю потребовалось 6 лет, тогда как второй отнял у него 10. Работа над новой редакцией второго тома (после сожжения в 1845 г.) возобновилась не сразу. В 1847 г. Гоголь выпустил «Выбранные места из переписки с друзьями», вслед за чем совершил путешествие в Иерусалим. Поездка не принесла духовного освежения: видимо, очень силен был удар, которым явилась для писателя реакция публики на его книгу. «Скажу вам, что еще никогда не был я так мало доволен состояньем сердца своего, как в Иерусалиме и после Иерусалима. Только разве что больше увидел черствость свою и свое себялюбье — вот весь результат», — сообщает Гоголь своему духовнику по возвращении (Гоголь прибыл в Одессу в апреле 1848 г.).
В июне из родной Васильевки Гоголь пишет П. А. Плетневу: «Брался было за перо, но или жар утомляет меня, или я все еще не готов. А между тем чувствую, что, может, еще никогда не был так нужен труд, составляющий предмет давних обдумываний моих и помышлений, как в нынешнее время» (XIV, 71).
В сентябре писатель приезжает в Петербург, а в октябре в Москву, где вскоре поселяется в доме А. П. Толстого на Никитском бульваре. 25 февраля 1849 г. он пишет А. С. Данилевскому: «Насчет II тома „М<ертвых> д<уш>“ могу сказать только то, <что> еще не скоро ему до печати. Кроме того, что сам автор не приготовил его к печати, не такое время, чтобы печатать что-либо, да я думаю, что и самые головы не в таком состоянии, чтобы уметь читать спокойное художественное творенье. Вижу по „Одиссее“. Если Гомера встретили равнодушно, то чего же ожидать мне? Притом недуги мало дают мне возможности заниматься. В эту зиму я как-то разболелся» (XIV, 107).
В июне того же года Гоголь читает А. О. Смирновой и Л. И. Арнольди несколько глав второго тома «Мертвых душ». В начале августа чтение повторяется на даче С. П. Шевырева, а 18 августа[173] чтение первой главы второго тома состоялось в Абрамцеве у Аксаковых. Второй раз ту же главу в доработанном виде он прочел им в январе 1850 г. Присутствовавший на этом чтении поэт И. С. Аксаков так отозвался в письме к отцу о своем впечатлении: «Если б я имел больше претензий, я бы бросил писать: до такой степени превосходства дошел он, что все другие перед ним пигмеи».[174]
Прослушав затем вторую главу, С. Т. Аксаков пишет сыну те восторженные слова, которые приводились на с. 156. Осенью 1850 г. Гоголь приезжает зимовать в Одессу и 16 декабря сообщает оттуда Жуковскому, что работа над вторым томом поэмы «близка к окончанью» (XIV, 215). Летом 1851 г. он прочел семь глав второго тома Шевыреву. «Лето того (1851-го. — Е. С.) года я прожил у себя в деревне, — сообщает Л. И. Арнольди, — и когда воротился в Москву, то услышал, что Гоголем написано уже одиннадцать глав второго тома, но он все ими недоволен, все поправляет и переписывает…».[175]
Недовольство Гоголя написанным подтверждают и другие свидетельства. Так, дочь С. Т. Аксакова Вера Сергеевна записала: «Мы возвратились в деревню 9 ноября. На рождество маменька должна была опять ехать в Москву <…> В Москве виделась несколько раз с Ник<олаем> Вас<ильевичем>, и он один раз сказал маменьке на вопрос — скоро ли думает печатать: „Нет, не скоро, многого недостает, и если б теперь пришлось начинать, совсем бы иначе начал“».[176]
Зимой 1851/52 г. здоровье Гоголя расстраивается, и можно предположить, что в этом сыграло свою роль чувство творческой безвыходности. Трагедия разыгралась в феврале. Собственно, прологом к ней послужила смерть Е. М. Хомяковой, сестры друга Гоголя — поэта Языкова, которая случилась 26 января и чрезвычайно тяжело подействовала на писателя. По словам А. С. Хомякова, на панихиде Гоголь сказал: «Все для меня кончено». Вскоре после этого события к А. П. Толстому приехал о. Матвей. Между ним и Гоголем происходили какие-то тяжелые объяснения. Как известно, духовник Гоголя осуждал его преданность искусству, которое он считал язычеством. Судя по письму, направленному писателем о. Матвею после его отъезда, Гоголь во время одного столкновения сказал ему что-то оскорбительное.
Познакомившись с главами второго тома «Мертвых душ», где был выведен похожий на него (но с «католическими оттенками») священник, о. Матвей решительно потребовал уничтожения этих глав. По свидетельствам, дошедшим до нас, что называется, через третьи руки, духовник Гоголя рекомендовал ему также уничтожить главу с изображением идеального губернатора, сказав, «что осмеют за нее даже больше, чем за переписку с друзьями».[177] Можно себе представить, как должно было подействовать на и без того расстроенного писателя это напоминание.
Гоголь начал говеть еще на масленице. А когда наступил пост, он двое суток провел на коленях перед образами без питья и пищи. К нему приглашали лучших докторов, но они были бессильны чем-либо помочь. 10 февраля, погруженный в мысли о смерти, Гоголь пытался передать Толстому свои рукописи, чтобы тот отдал их на суд митрополита Филарета, которому предстояло решить, что из них может быть напечатано. Чтобы отвлечь писателя от печальных предчувствий, Толстой отказался выполнить его просьбу. В ночь с 11 на 12 февраля Гоголь предал рукопись «Мертвых душ» сожжению.
«Предсмертное сожжение многолетнего труда, — пишет Н. С. Тихонравов, — не было у Гоголя следствием болезненного порыва, нервного расстройства; всего менее можно в нем видеть „жертву, принесенную смиренным христианином“: оно было сознательным делом художника, убедившегося в несовершенстве всего, что было выработано его многолетним мучительным трудом».[178] После этого Гоголь прожил еще 10 дней. 21 февраля в 8 часов утра его не стало. Среди его бумаг были найдены те пять черновых глав второго тома поэмы, по которым нам приходится о нем судить.
Как и все факты, касающиеся второго тома «Мертвых душ», его уничтожение тоже породило немало гипотез. Одна из них, повод к которой дал сам Гоголь, объяснявший на следующий день после сожжения свой поступок Толстому, состоит в том, что рукопись была сожжена по ошибке вместо ненужных бумаг. Выдвигалось также предположение, что сожжены были именно другие бумаги, а рукопись поэмы еще может быть разыскана. Вряд ли это так. Но находки, действительно, происходят. Не так давно, например, была обнаружена тетрадь, в которой набело переписаны 3 первые главы второго тома, имеющие ряд отличий от общеизвестного текста.[179]
Пытаясь сегодня осмыслить всю трагическую историю «Мертвых душ», неразрывно и до конца связанную с жизнью их автора, прежде всего поражаешься неколебимой целеустремленности и «гордой вере» «в людей и жизнь иную», с которыми Гоголь прошел свой подвижнический путь. Поставив себе целью осуществление идеала человеческого братства, он один взял на себя то, чего человечество сможет достичь лишь путем длительного развития и только всеобщими усилиями.
Нелепо было бы сейчас упрекать писателя в том, что ему не удалось выполнить свою задачу. Гораздо важнее для нас помнить, сколько он сделал для тех, кто начал решать ее после него, как его поэма расчищала для них дорогу, силой насмешки поражая бездуховных «существователей» и пробуждая в обществе гражданственность, ответственность каждого за свои слова и дела. Многие из недостатков, как человеческих, так и социальных, осмеянных Гоголем, до сих пор еще «не вывелись из мира», так что автор «Мертвых душ» и поныне остается нашим нравственным учителем.
В своей поэме Гоголь обратился не к узкому кругу ценителей и даже не к одному поколению современников, но и ко всем нам — отдаленным потомкам. И она остается живым явлением нашей культуры, постоянно возрождаясь в миллионных тиражах переизданий, на теле- и киноэкранах, на театральных подмостках, в творчестве многочисленных продолжателей Гоголя, часто совсем на него не похожих.
Так, борьба за живую душу — за духовно независимую личность, открытую людям и в то же время способную противостоять любым неблагоприятным обстоятельствам, стала главным пафосом творчества таких писателей наших дней, как Чингиз Айтматов и Валентин Распутин.
Один из основных художественных принципов «Мертвых душ», состоящий в постоянном переключении масштаба изображения из частного в национальный и общечеловеческий, получил творческий отклик и особенно интенсивное развитие в искусстве XX века. И мы ощущаем родство с поэтическим миром «Мертвых душ» в произведениях Булгакова (в «Мастере и Маргарите» еще больше, чем в инсценировке самой поэмы), Айтматова, Томаса Манна, Феллини. А вслед за ними обязательно придут еще другие.
Выходные данные
АКАДЕМИЯ НАУК СССР
Серия «Литературоведение и языкознание»
Елена Александровна Смирнова
Поэма Гоголя «Мертвые души»
Ответственный редактор С. Г. БОЧАРОВ
Рецензенты:
доктор филологических наук Я. С. БИЛИНКИС
доктор филологических наук Б. А. УСПЕНСКИЙ
Утверждено к печати редколлегией серии научно-популярных изданий Академии наук СССР
Редактор издательства Н. А. Ивановская
Художник И. П. Кремлев
Технический редактор О. В. Любимова
Корректоры И. Г. Каценко и Г. И. Суворова
ИБ № 33074
Сдано в набор 28.04.1987. Подписано к печати 16.10.87.
М-33148. Формат 84?1081/32. Бумага офсетная № 2.
Гарнитура обыкновенная. Печать высокая.
Усл. печ. л. 10.5. Усл. кр.-от. 10.62. Уч.-изд. л. 10.61.
Тираж 100 000 (1-й завод 1-25 000). Тип. зак. № 1536.
Цена 40 к.
Ордена Трудового Красного Знамени издательство «Наука». Ленинградское отделение.
199034, Ленинград, В-34. Менделеевская лин., 1.
Ордена Трудового Красного Знамени Первая типография издательства «Наука».
199034, Ленинград, В-34, 9 линия
Примечания
1
См.: Аксаков С. Т. История моего знакомства с Гоголем. М., 1960. С. 90.
(обратно)
2
Герцен А. И. Дневник // Собр. соч.: В 30 т. М., 1954. Т. 2. С. 220.
(обратно)
3
См., напр.: Манн Ю. В. О жанре «Мертвых душ» // Изв. АН СССР. Сер. лит. и яз. 1972. Т. 31, вып. 1. С. 7–17.
(обратно)
4
Ссылки на произведения Гоголя даются в тексте по изданию: Гоголь Н. В. Полн. собр. соч. М.; Л., 1937–1952 (римская цифра означает том, арабская — страницу).
(обратно)
5
Белый Андрей. Мастерство Гоголя. М.; Л., 1934. С. 103.
(обратно)
6
Заглавие поэмы в этом издании было изменено по требованию цензуры.
(обратно)
7
Пушкин А. С. Полн. собр. соч.: В 10 т. 4-е изд. Л., 1978. Т. 7. С. 44.
(обратно)
8
Там же. С. 367.
(обратно)
9
Одоевский В. Ф. Русские ночи. Л., 1975. С. 11.
(обратно)
10
Герцен А. И. Джон-Стюарт Милль и его книга «On Liberty» // Собр. соч.: В 30 т. М., 1957. Т. 11. С. 69.
(обратно)
11
Белинский В. Г. Полн. собр. соч. М., 1953. Т. 1. С. 267.
(обратно)
12
См.: Киреевский И. В. Обозрение русской словесности 1829 года // И. В. Киреевский. Критика и эстетика. М., 1979. С. 59.
(обратно)
13
Белинский В. Г. Полн. собр. соч. Т. 1. С. 289.
(обратно)
14
Аксаков С. Т. История моего знакомства с Гоголем. М., 1960. С. 25.
(обратно)
15
Белинский В. Г. Полн. собр. соч. Т. 1. С. 298.
(обратно)
16
Там же. С. 289.
(обратно)
17
Там же. С. 306.
(обратно)
18
Анненков П. В. Литературные воспоминания. М., 1960. С. 174–175.
(обратно)
19
Небезынтересно, что в ранней редакции этой статьи обнаруживаются почти дословные совпадения с некоторыми положениями из «Литературных мечтаний» Белинского (например, характеристика романтизма). Это лишний раз подтверждает высокую авторитетность мнения молодого критика для Гоголя 1830-х годов.
(обратно)
20
Критика обвиняла комедию Гоголя в неправдоподобии, его самого в отсутствии патриотизма, клевете на Россию и п. Все эти нелепые суждения писатель воспроизвел в своей позднейшей пьесе «Театральный разъезд после представления новой комедии» (1842).
(обратно)
21
Белинский В. Г. Сочинения Александра Пушкина. Статья восьмая // Полн. собр. соч. 1955. Т. 7. С. 432.
(обратно)
22
Там же. С. 446.
(обратно)
23
Гердер И. Г. Еще один опыт философии истории для воспитания человечества // Избр. соч. М.; Л., 1959. С. 279.
(обратно)
24
«История в некотором смысле есть <…> завет предков к потомству;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
Переход от мрачного подземелья ада к открытой солнцу горе чистилища отмечен в «Божественной комедии» вспышками света и цвета, богатством звуков. Все это дает и Гоголь: «Что яркости в зелени! что свежести в воздухе! что птичьего крику в садах! Рай, радость и ликованье всего!» (VII, 30).
Занимавшийся статистическими подсчетами Андрей Белый установил, что основные цвета в первом томе «Мертвых душ» — белый, черный, серый и желтый; во втором томе на первом месте стоит зеленый (21.6%), процент же золотого по сравнению с первым томом возрастает с 2.8 до 12.8[171] Другими словами, физический мир во втором томе по сравнению с первым явно расширяет свои пределы. Приходит в движение, как мы знаем, и духовная жизнь героев. Но нельзя правдиво показать развивающуюся личность, если она помещена в художественно фальшивую, нереальную обстановку. А этим грешит картина общественных отношений во втором томе. Морализирование перерождается здесь в те самые практические рецепты жизнеустройства, которые обусловили катастрофу «Выбранных мест». Смех уходит из поэмы. И случилось то, о чем писатель сказал в своем «Риме»: «Иконы вынесли из храма — и храм уже не храм: летучие мыши и злые духи обитают в нем» (III, 236).
Эти слова, конечно, не следует абсолютизировать. «В уцелевших отрывках есть очень много таких страниц, которые должны быть причислены к лучшему, что когда-либо давал нам Гоголь», — писал о втором томе поэмы Чернышевский.[172] И мы уже убедились, что содержание этого тома нельзя оценивать однозначно. Кроме того, Гоголь — «учитель жизни» был одновременно и гениальным художником. Обе эти его ипостаси вступали между собой в чрезвычайно сложные отношения. Но при всем том, пока и поскольку Гоголю не удавалось вырваться из плена своих далеких от живой действительности теорий и идеалов, — в строившемся им храме (сам писатель называл его дворцом) начинали селиться летучие мыши и злые духи.
Работа писателя над вторым томом «Мертвых душ» шла неровно, много тяжелее, чем в то время, когда писался первый том. Достаточно сказать, что на создание первого тома Гоголю потребовалось 6 лет, тогда как второй отнял у него 10. Работа над новой редакцией второго тома (после сожжения в 1845 г.) возобновилась не сразу. В 1847 г. Гоголь выпустил «Выбранные места из переписки с друзьями», вслед за чем совершил путешествие в Иерусалим. Поездка не принесла духовного освежения: видимо, очень силен был удар, которым явилась для писателя реакция публики на его книгу. «Скажу вам, что еще никогда не был я так мало доволен состояньем сердца своего, как в Иерусалиме и после Иерусалима. Только разве что больше увидел черствость свою и свое себялюбье — вот весь результат», — сообщает Гоголь своему духовнику по возвращении (Гоголь прибыл в Одессу в апреле 1848 г.).
В июне из родной Васильевки Гоголь пишет П. А. Плетневу: «Брался было за перо, но или жар утомляет меня, или я все еще не готов. А между тем чувствую, что, может, еще никогда не был так нужен труд, составляющий предмет давних обдумываний моих и помышлений, как в нынешнее время» (XIV, 71).
В сентябре писатель приезжает в Петербург, а в октябре в Москву, где вскоре поселяется в доме А. П. Толстого на Никитском бульваре. 25 февраля 1849 г. он пишет А. С. Данилевскому: «Насчет II тома „М<ертвых> д<уш>“ могу сказать только то, <что> еще не скоро ему до печати. Кроме того, что сам автор не приготовил его к печати, не такое время, чтобы печатать что-либо, да я думаю, что и самые головы не в таком состоянии, чтобы уметь читать спокойное художественное творенье. Вижу по „Одиссее“. Если Гомера встретили равнодушно, то чего же ожидать мне? Притом недуги мало дают мне возможности заниматься. В эту зиму я как-то разболелся» (XIV, 107).
В июне того же года Гоголь читает А. О. Смирновой и Л. И. Арнольди несколько глав второго тома «Мертвых душ». В начале августа чтение повторяется на даче С. П. Шевырева, а 18 августа[173] чтение первой главы второго тома состоялось в Абрамцеве у Аксаковых. Второй раз ту же главу в доработанном виде он прочел им в январе 1850 г. Присутствовавший на этом чтении поэт И. С. Аксаков так отозвался в письме к отцу о своем впечатлении: «Если б я имел больше претензий, я бы бросил писать: до такой степени превосходства дошел он, что все другие перед ним пигмеи».[174]
Прослушав затем вторую главу, С. Т. Аксаков пишет сыну те восторженные слова, которые приводились на с. 156. Осенью 1850 г. Гоголь приезжает зимовать в Одессу и 16 декабря сообщает оттуда Жуковскому, что работа над вторым томом поэмы «близка к окончанью» (XIV, 215). Летом 1851 г. он прочел семь глав второго тома Шевыреву. «Лето того (1851-го. — Е. С.) года я прожил у себя в деревне, — сообщает Л. И. Арнольди, — и когда воротился в Москву, то услышал, что Гоголем написано уже одиннадцать глав второго тома, но он все ими недоволен, все поправляет и переписывает…».[175]
Недовольство Гоголя написанным подтверждают и другие свидетельства. Так, дочь С. Т. Аксакова Вера Сергеевна записала: «Мы возвратились в деревню 9 ноября. На рождество маменька должна была опять ехать в Москву <…> В Москве виделась несколько раз с Ник<олаем> Вас<ильевичем>, и он один раз сказал маменьке на вопрос — скоро ли думает печатать: „Нет, не скоро, многого недостает, и если б теперь пришлось начинать, совсем бы иначе начал“».[176]
Зимой 1851/52 г. здоровье Гоголя расстраивается, и можно предположить, что в этом сыграло свою роль чувство творческой безвыходности. Трагедия разыгралась в феврале. Собственно, прологом к ней послужила смерть Е. М. Хомяковой, сестры друга Гоголя — поэта Языкова, которая случилась 26 января и чрезвычайно тяжело подействовала на писателя. По словам А. С. Хомякова, на панихиде Гоголь сказал: «Все для меня кончено». Вскоре после этого события к А. П. Толстому приехал о. Матвей. Между ним и Гоголем происходили какие-то тяжелые объяснения. Как известно, духовник Гоголя осуждал его преданность искусству, которое он считал язычеством. Судя по письму, направленному писателем о. Матвею после его отъезда, Гоголь во время одного столкновения сказал ему что-то оскорбительное.
Познакомившись с главами второго тома «Мертвых душ», где был выведен похожий на него (но с «католическими оттенками») священник, о. Матвей решительно потребовал уничтожения этих глав. По свидетельствам, дошедшим до нас, что называется, через третьи руки, духовник Гоголя рекомендовал ему также уничтожить главу с изображением идеального губернатора, сказав, «что осмеют за нее даже больше, чем за переписку с друзьями».[177] Можно себе представить, как должно было подействовать на и без того расстроенного писателя это напоминание.
Гоголь начал говеть еще на масленице. А когда наступил пост, он двое суток провел на коленях перед образами без питья и пищи. К нему приглашали лучших докторов, но они были бессильны чем-либо помочь. 10 февраля, погруженный в мысли о смерти, Гоголь пытался передать Толстому свои рукописи, чтобы тот отдал их на суд митрополита Филарета, которому предстояло решить, что из них может быть напечатано. Чтобы отвлечь писателя от печальных предчувствий, Толстой отказался выполнить его просьбу. В ночь с 11 на 12 февраля Гоголь предал рукопись «Мертвых душ» сожжению.
«Предсмертное сожжение многолетнего труда, — пишет Н. С. Тихонравов, — не было у Гоголя следствием болезненного порыва, нервного расстройства; всего менее можно в нем видеть „жертву, принесенную смиренным христианином“: оно было сознательным делом художника, убедившегося в несовершенстве всего, что было выработано его многолетним мучительным трудом».[178] После этого Гоголь прожил еще 10 дней. 21 февраля в 8 часов утра его не стало. Среди его бумаг были найдены те пять черновых глав второго тома поэмы, по которым нам приходится о нем судить.
Как и все факты, касающиеся второго тома «Мертвых душ», его уничтожение тоже породило немало гипотез. Одна из них, повод к которой дал сам Гоголь, объяснявший на следующий день после сожжения свой поступок Толстому, состоит в том, что рукопись была сожжена по ошибке вместо ненужных бумаг. Выдвигалось также предположение, что сожжены были именно другие бумаги, а рукопись поэмы еще может быть разыскана. Вряд ли это так. Но находки, действительно, происходят. Не так давно, например, была обнаружена тетрадь, в которой набело переписаны 3 первые главы второго тома, имеющие ряд отличий от общеизвестного текста.[179]
Пытаясь сегодня осмыслить всю трагическую историю «Мертвых душ», неразрывно и до конца связанную с жизнью их автора, прежде всего поражаешься неколебимой целеустремленности и «гордой вере» «в людей и жизнь иную», с которыми Гоголь прошел свой подвижнический путь. Поставив себе целью осуществление идеала человеческого братства, он один взял на себя то, чего человечество сможет достичь лишь путем длительного развития и только всеобщими усилиями.
Нелепо было бы сейчас упрекать писателя в том, что ему не удалось выполнить свою задачу. Гораздо важнее для нас помнить, сколько он сделал для тех, кто начал решать ее после него, как его поэма расчищала для них дорогу, силой насмешки поражая бездуховных «существователей» и пробуждая в обществе гражданственность, ответственность каждого за свои слова и дела. Многие из недостатков, как человеческих, так и социальных, осмеянных Гоголем, до сих пор еще «не вывелись из мира», так что автор «Мертвых душ» и поныне остается нашим нравственным учителем.
В своей поэме Гоголь обратился не к узкому кругу ценителей и даже не к одному поколению современников, но и ко всем нам — отдаленным потомкам. И она остается живым явлением нашей культуры, постоянно возрождаясь в миллионных тиражах переизданий, на теле- и киноэкранах, на театральных подмостках, в творчестве многочисленных продолжателей Гоголя, часто совсем на него не похожих.
Так, борьба за живую душу — за духовно независимую личность, открытую людям и в то же время способную противостоять любым неблагоприятным обстоятельствам, стала главным пафосом творчества таких писателей наших дней, как Чингиз Айтматов и Валентин Распутин.
Один из основных художественных принципов «Мертвых душ», состоящий в постоянном переключении масштаба изображения из частного в национальный и общечеловеческий, получил творческий отклик и особенно интенсивное развитие в искусстве XX века. И мы ощущаем родство с поэтическим миром «Мертвых душ» в произведениях Булгакова (в «Мастере и Маргарите» еще больше, чем в инсценировке самой поэмы), Айтматова, Томаса Манна, Феллини. А вслед за ними обязательно придут еще другие.
Выходные данные
АКАДЕМИЯ НАУК СССР
Серия «Литературоведение и языкознание»
Елена Александровна Смирнова
Поэма Гоголя «Мертвые души»
Ответственный редактор С. Г. БОЧАРОВ
Рецензенты:
доктор филологических наук Я. С. БИЛИНКИС
доктор филологических наук Б. А. УСПЕНСКИЙ
Утверждено к печати редколлегией серии научно-популярных изданий Академии наук СССР
Редактор издательства Н. А. Ивановская
Художник И. П. Кремлев
Технический редактор О. В. Любимова
Корректоры И. Г. Каценко и Г. И. Суворова
ИБ № 33074
Сдано в набор 28.04.1987. Подписано к печати 16.10.87.
М-33148. Формат 84?1081/32. Бумага офсетная № 2.
Гарнитура обыкновенная. Печать высокая.
Усл. печ. л. 10.5. Усл. кр.-от. 10.62. Уч.-изд. л. 10.61.
Тираж 100 000 (1-й завод 1-25 000). Тип. зак. № 1536.
Цена 40 к.
Ордена Трудового Красного Знамени издательство «Наука». Ленинградское отделение.
199034, Ленинград, В-34. Менделеевская лин., 1.
Ордена Трудового Красного Знамени Первая типография издательства «Наука».
199034, Ленинград, В-34, 9 линия
Примечания
1
См.: Аксаков С. Т. История моего знакомства с Гоголем. М., 1960. С. 90.
(обратно)
2
Герцен А. И. Дневник // Собр. соч.: В 30 т. М., 1954. Т. 2. С. 220.
(обратно)
3
См., напр.: Манн Ю. В. О жанре «Мертвых душ» // Изв. АН СССР. Сер. лит. и яз. 1972. Т. 31, вып. 1. С. 7–17.
(обратно)
4
Ссылки на произведения Гоголя даются в тексте по изданию: Гоголь Н. В. Полн. собр. соч. М.; Л., 1937–1952 (римская цифра означает том, арабская — страницу).
(обратно)
5
Белый Андрей. Мастерство Гоголя. М.; Л., 1934. С. 103.
(обратно)
6
Заглавие поэмы в этом издании было изменено по требованию цензуры.
(обратно)
7
Пушкин А. С. Полн. собр. соч.: В 10 т. 4-е изд. Л., 1978. Т. 7. С. 44.
(обратно)
8
Там же. С. 367.
(обратно)
9
Одоевский В. Ф. Русские ночи. Л., 1975. С. 11.
(обратно)
10
Герцен А. И. Джон-Стюарт Милль и его книга «On Liberty» // Собр. соч.: В 30 т. М., 1957. Т. 11. С. 69.
(обратно)
11
Белинский В. Г. Полн. собр. соч. М., 1953. Т. 1. С. 267.
(обратно)
12
См.: Киреевский И. В. Обозрение русской словесности 1829 года // И. В. Киреевский. Критика и эстетика. М., 1979. С. 59.
(обратно)
13
Белинский В. Г. Полн. собр. соч. Т. 1. С. 289.
(обратно)
14
Аксаков С. Т. История моего знакомства с Гоголем. М., 1960. С. 25.
(обратно)
15
Белинский В. Г. Полн. собр. соч. Т. 1. С. 298.
(обратно)
16
Там же. С. 289.
(обратно)
17
Там же. С. 306.
(обратно)
18
Анненков П. В. Литературные воспоминания. М., 1960. С. 174–175.
(обратно)
19
Небезынтересно, что в ранней редакции этой статьи обнаруживаются почти дословные совпадения с некоторыми положениями из «Литературных мечтаний» Белинского (например, характеристика романтизма). Это лишний раз подтверждает высокую авторитетность мнения молодого критика для Гоголя 1830-х годов.
(обратно)
20
Критика обвиняла комедию Гоголя в неправдоподобии, его самого в отсутствии патриотизма, клевете на Россию и п. Все эти нелепые суждения писатель воспроизвел в своей позднейшей пьесе «Театральный разъезд после представления новой комедии» (1842).
(обратно)
21
Белинский В. Г. Сочинения Александра Пушкина. Статья восьмая // Полн. собр. соч. 1955. Т. 7. С. 432.
(обратно)
22
Там же. С. 446.
(обратно)
23
Гердер И. Г. Еще один опыт философии истории для воспитания человечества // Избр. соч. М.; Л., 1959. С. 279.
(обратно)
24
«История в некотором смысле есть <…> завет предков к потомству;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29