Хорошего мало, проехали б лучше мимо, по своим делам, да кто на ночь глядя от теплого угла откажется. Молча мужчины похватали оружие и высыпали на улицу, завернув детей, сунувшихся было за ними.
Изнутри к частоколу вела насыпь, охотники занимали позиции, пританцовывая на морозе да поудобнее устраивая самострелы, заинтересованно выглядывали меж заостренных зубьев. Почти три дюжины всадников на укутанных в длинные стеганные попоны лошадях и не думали проезжать. Отряд уверенно свернул с русла реки и ровной колонной по два открыто направился к запертым воротам хутора.
- Хозяева! - привстал на стременах головной, ехавший по правую руку, - что смотрите хмуро, впустите погреться.
- Всех пускать, больно кровью ссать, - мрачно отозвался старейшина.
- Мы люди мирные, разве что бражкой угостить можем - от нее и правда ночью побегаете, - засмеялся собеседник, - тебя звать то как, батько?
- А батькой и зови, сынок, - не менял тон Сивый, - ехали б вы и дальше, если по мирному.
- В Каймонке вчера ночь гостевали, так Кулак говорил: хороший Сивый хозяин, радушный. Выходит, соврал, куркуль толстожопый?
- От такой оравы избавиться, соврал, как есть соврал, - охотно подтвердил отец, - а может вы Кулака на углях от его же хутора пытали, я почем знаю?
- Зачем на углях, у камина, за доброй кружкой, впускай, батько, в долгу не останемся.
- Уж вы то заплатите, с такими должниками голой задницей в снегу ночевать буду.
- Не кипятись, хозяин, - подал голос второй наездник, до этого молча слушавший перепалку, - пусти меня одного, поговорим, а там решишь.
Сивый задумался. Похоже, этот чужак здесь отдавал приказы, хуторяне вряд ли рисковали, впустив одного человека. Да и заложником может быть, в случае чего.
- Скажи своим, чтоб отошли на выстрел, - принял решение старейшина.
Вожак кивнул и сделал знак своим. Так же молча, словно призраки, сопровождающие его воины разделились на два рукава, разъехались в стороны, по широкой дуге развернулись, вновь собрались в колонну и откатились на порядочное расстояние.
"Ишь, словно на параде, как в старые времена, - промелькнуло у Сивого, - видно, перед каждым зимовьем так выкаблучиваются."
Когда гость остался один, старейшина приказал открыть ворота. Массивная дубовая створка отошла ровно настолько, чтобы в образовавшуюся щель смог пройти всадник. Под пристальными взглядами охотников и хищно нацеленными самострелами, не спешиваясь, незнакомец въехал во двор. Слав, стоявший на насыпи у самого входа, нервно снял ладони с пускового рычага, вытер о штанину, перехватил основание по удобнее. Раньше умели готовить бойцов - голыми руками десяток народу положить могли, боли не чувствовали, от оружия уворачивались. Ну, попробуй, порыпайся, посмотрим, как от болта уйдешь. Сивый к тому времени спустился вниз и стоял посреди двора, сложив руки на груди. Всадник неспешно подъехал, легко соскочил с коня, отбросил капюшон и стащил теплую шерстяную шапочку-маску с прорезями, не позволяющую морозному ветру добраться до щек. Среднего роста, не коренастый, в отличие от старейшины, а скорее сухощавый, но крепко сбитый и подтянутый, возрастом он не уступал Сивому. Волевое лицо, покрытое сетью морщин, спокойный и цепкий взгляд - похоже, что командовать этот человек научился еще до Войны. Он распахнул полы длинной шубы, демонстрируя отсутствие оружия:
- Я с добром пришел, Сивый.
- Сивый-то Сивый, а тебя я знать не знаю.
- Мы с тобой свои имена, старик, еще до Войны забыли, зови Полком, меня под этим прозвищем весь Путь знает.
"Ну, точно, бандюги, на Пути нормальных всех давно вырезали, - перешепнулись мужики на насыпи, - эти добром не уйдут"
- Ну пойдем в тепло, Полк, ты своих предупредил, чтоб не нервничали?
- Час подождут.
- А потом?
- Не бойся, хозяин, раньше управимся.
Сивый пожал плечами, распорядился глаз с чужаков не спускать и повел гостя в избу. Там они уединились в тесной каморке, являющейся личными апартаментами старейшины, прикрыли поплотнее дверь и около получаса беседовали о чем-то. Когда вожаки вышли, мрачновато-задумчивый Сивый буркнул Славу, чтобы тот отворял ворота, бабам собирать на стол, одному из охотников - помочь управиться с лошадьми. Невозмутимый Полк взметнулся в седло и выехал встречать своих.
- Чего он хотел, отец? - наклонил пониже голову Слав.
Сивый лишь махнул рукой, мол, глупость, внимания не стоящая.
Гости на самом деле оказались компанией веселой и шумной, потрапезничали от души, угостили хозяев медом, те в долгу не остались, достали из кладовой брагу, вечер затянулся допоздна. Сидели, болтали о всякой всячине, хвастались охотничьими трофеями, не задирались. Большинство приезжих оказались парнями молодыми и незлобливыми, беспрекословно подчиняющимися каждому жесту Полка. Вместе с тем по внешнему виду, по снаряжению было видно, что все бойцы серьезные подобранные и подготовленные с умом. Глубоко за полночь, когда сморенные люди начали укладываться - хозяева по своим закуткам, гости в центральной избе кто на лавах, кто так на полу, внимание Полка привлекли стоны раненного за ширмой в углу.
- Путника подобрали десяти дней как, - пояснил расслабленный, захмелевший Слав, - Стая подрала, ноги переломал, обмерз весь - доходит.
- Не уходят из под Стаи, - повторил, когда-то уже сказанное самим Славом, Полк.
- И этот не уйдет, - пьяно подтвердил Слав, - задержался он на этом свете, крепкий мужик, но Старуха свое возьмет - не жилец.
- У меня Лекарь есть, толковый, моих с того края вытаскивал, скажу чтобы завтра глянул, - пообещал вождь.
- Ну, пусть глянет, если денег не возьмет, - зевнул охотник.
- Когда ты их последний раз видел, деньги-то?
- И то правда…
Рано утром отряд засуетился в путь. Полк вновь перешептывался с Сивым, а к Славу подошел высокий плечистый боец. Слав, охотник бывалый, обратил внимание и на почти кошачью грацию, не вяжущуюся с массивной фигурой, и на отрешенно-бесноватый хищный взгляд гостя. С кем, с кем, а с этим один на один, да пожалуй и вдвоем с напарником, не отважился бы выйти не обделенный силой Ваньков брат. Было в госте что-то зловещее и в то же время печальное, словно волка на цепь посадили, из блюдца жрать заставляют, а мимо овцы ходят. Рядом совсем, но не достать, он и не дергается, да и сытый вроде, только натура да инстинкты спокойно жить не дают. Еще больше удивился Слав, когда этот волчара представился Лекарем и попросил к больному проводить, такими руками шеи сворачивать, чтоб не мучились, а он, видишь, кости правит.
Они зашли в отгороженный угол, потеснили Ванька, дежурившего у раненного. Лекарь спокойными отточенными жестами осмотрел тело.
- Ну, портные, вам бабы кожухи лучше штопают, - мрачно вздохнул он, вытирая руки о тряпицу.
Спасенный, по своему обыкновению, вроде как бодрствовал - взахлеб расставлял толи охотников по номерам, толи бойцов в засаде, то скороговоркой, то растягивая, глотая слова отдавал команды.
- Ну, Сивый, не неволю, подумай, на ярмарке соберетесь все, тоже обсудите. Мы там будем, поговорим, я слов на ветер не бросаю. - раздался совсем рядом голос Полка, - Ну что тут у них?
Полог распахнулся и в угол протиснулись командир гостей и старейшина.
- Сдохнет, - вяло ответил Лекарь, - надо руки резать, эту по локоть, а эту всю, к чертовой матери… и ногу. Хотя, нога потерпит, сразу все отхватить - сердце не выдержит. Обратно будем идти - посмотрю, может и оставлю. А руки сейчас сделаем, много времени не надо, зашью хоть по-людски.
- Может ты ему и морду перешьешь? - поинтересовался Сивый, - Кому он нужен без рук-ног, да еще с такой рожей? - кивнул он на изуродованное распухшее лицо, - Крепкий мужик, оклемается, если божья воля будет, а нет, так похороним, как человека, нечего обрубком смерти ждать.
- Так давай я сразу зарежу, и вам спокойнее и ему страдать меньше.
- Как были все лекари, только кромсать могли, так и остались, пусть так пока, совсем худо будет - резать дело нехитрое, сами управимся.
- Ну смотри, я предложил, - ухмыльнулся Лекарь.
Ванко встревожено переводил взгляд с одного спорящего на другого. Резать своего подопечного он не позволил бы никому. Раненный замолчал и лежал смирно, только глаза его, как обычно, то замирали в какой-то точке, то начинали метаться с неуловимой быстротой. На этот раз они остановились на Лекаре.
- Док?!, - растянуто и хрипло, но разборчиво процедил он.
Все замерли в затянувшейся паузе.
- Док, мать твою! - взвился, выгнулся дугой в постели спасенный, - Да штопай же ему брюхо - сейчас кишки вывалятся!
Раненный вновь провалился в пропасть давно прошедшего боя, упомянул Дока еще несколько раз, обозвал сукой и вновь затих. Лекарь внимательно, как-то странно, с болью всмотрелся в лицо лежавшего перед ним человека.
- Знаешь его? - поинтересовался Полк
- Кто его разберет - половины лица, считай, нет, - пожал плечами Лекарь, - может и встречались где, а может просто бредит…
- Ладно, поехали, нам сегодня в поле ночевать, до встречи на торгу, Сивый, добей бедолагу, все знают - труп, никто не осудит.
- Езжай с богом, сами разберемся, - буркнул в ответ старейшина
ГЛАВА 2
Попроси слепца описать полет бабочки. Как дрожат ажурные усики и трепещут лепестки крыльев, переливаясь яркими красками в лучах восходящего солнца. Заставь глупца разъяснять таинства мироздания, секрет зарождения Жизни и бесконечность Вселенной. Лжецу не составит труда рассуждать о прекрасных местах, куда не разу не ступала его нога. Хочешь побольше узнать о Богах и Героях? Рассказать? Так слушай, но помни: все мы слепы, неразумны и лживы.
Куда приходят люди, чтобы отрешиться от забот прожитого дня, забыть ужасы и боль постигших утрат? На обочине Дороги разместился трактир. Трактир, каких много существовало до войны и немало осталось после, теперь это не только приют для уставших путников, это и торговый центр, и центр развлечений, и центр новостей. Трактир - сосредоточение Жизни. Что делают люди, когда, вкусив утех, предлагаемых Трактиром, осознают, что не в состоянии рассчитаться, либо просто их неугомонный нрав рвется наружу, сметая преграды? Они ломают мебель, бьют посуду, избивают бармена, портят отдых другим постояльцам. Трактир берет себе вышибалу. Наш вышибала высок и неплохо сложен, словом, выглядит почти как настоящий вышибала. Почти, за исключением одного "но" - он мертвецки пьян. Точнее, все время, когда он не спит - он мертвецки пьян. Интересующиеся подсчитывали - за день он выпивает больше любого посетителя. Однако его состояние не мешает работе, когда приходит время, вышибала действует точно и холодно, словно голем. Единственное, он не всегда умеет остановиться и часто убивает противников, но это служит только на руку репутации трактира - гости стараются вести себя достойно в любой ситуации. Хозяева довольны вышибалой, он непритязателен: пища, выпивка да кров, и беспрекословен, похоже, хозяева имеют власть над ним. Он сидит в своем темном углу, наедине с бутылью браги и остывшей похлебкой, посетители боятся его, обслуга чурается, он одинок в этом самом людном на сотни миль вокруг месте. Его не считают человеком, даже Хозяин не считает его человеком, он - цепной Пес. Он знает об этом и ему все равно, потому что он знает еще, о чем не догадываются никто из окружающих, то, что на самом деле он мертв.
Он умер, умер очень-очень давно и запах тлена медленно разрушает его уставшее сознание.
Много может быть у горстки людей, оставшейся наедине с безжалостным миром праздников? Их будни заполняет борьба за существование - упрямая, отчаянная битва с окружающим: погодой, дикими животными, своими соплеменниками, утратившими человеческий облик. У людей просто не осталось знаменательных дат. В богов верят, наверное, даже больше, чем раньше, но поклоняются в спешке, на ходу - есть ли смысл говорить с теми, кто отвернулся? Возможно, окончание каждого прожитого дня в этой суровой действительности - праздник? Нет, встреча нового утра лишь облегчение, не более. Весенняя ярмарка - действительно праздник. Люди издревле отмечают уход зимы, радуясь возрождению Жизни, они веселятся и на короткое мгновенье забывают о проблемах. Первый день ярмарки - праздник вдвойне, его ждут целый год, мерзнут, голодают, трясутся в страхе… и ждут. Он наступает и, кажется, ликование сердец передается самой природе - она преподносит сюрприз, обычная пелена облаков расползается по швам и являет Миру ярко синюю полоску неба с ослепительно горящим солнцем.
Сивый с родичами прибыли к причалам Осетрова одними из первых, тремя днями ранее, отправившись только Кута освободилась ото льда, хотелось занять места получше вблизи городских стен, да и прицениться было бы неплохо еще до начала ярмарки. К третьему дню хуторяне вели себя в городе чуть ли не на правах старожилов - были в курсе всех сплетен, шныряли по всему торжищу в поисках знакомых, помогали размещаться, участвовали в ночных патрулях. Жизнь бурлила. Не осталось без внимания и вчерашнее появление отряда Полка. В отличие от остальных, всадники чинно проследовали внутрь городских стен и разместились под их прикрытием где-то по домам горожан. С командиром отряда были знакомы большинство прибывших старейшин, похоже, до начала ярмарки он успел посетить многие близлежащие поселки. Сам же Полк уже второй день просиживал в городском совете.
Торг представляет собой расчищенный от довоенных построек пустырь у стен города, ограниченный с одной стороны Кутой, с другой - вьющейся вдоль брошенных домов старого города дорогой, дальше сопками да лесом. Вблизи ворот место оставляли свободным - тут стоял высокий деревянный помост, по обе стороны от него шли палатки с товарами местных торговцев, Главные ряды. Все место прекрасно простреливалось с высоты ворот - там несли службу хорошо вооруженные городские стражники. С этого места и началась история ярмарки в устье Куты. Это потом, с годами, все большие количества приезжих стали занимать остальное пространство, разбивать лагеря и торговать, не отходя от стоянок, формировать свои ряды с учетом специфики продаваемого, земляческой и клановой принадлежности.
1 2 3 4 5 6 7