Только делай это с умом, тогда торговец решит, что ты просто недостаточно компетентен.
– Я не понимаю, при чем тут маятник.
– Не обращай внимания на определения. Просто освободись от его хватки. Ты должен заставить Ливре избавиться от тебя. Понимаешь?
– Продолжай.
– Снижай эффективность. Когда выставляешь книги, ставь их криво, да только не переусердствуй. Придумай что-нибудь с алфавитом. Разрезай страницы неправильно, пролей чернила. Протирай витрины не так, как нужно.
– То есть оставляя пятна на стекле?
– Если потребуется, то да.
Клод приступил к выполнению плана. Его настроение резко повышалось, когда он видел, как Ливре бесится. Плетка била не так больно, изощренные ругательства ничего не значили. Ливре называл его неуклюжим патагонцем, медной головой (так он отдавал дань работе Клода над металлом), безмозглым Буцефалом. Клод научился не обращать внимания на нападки и оскорбления, выполняя обязанности с удивительной нерасторопностью. Конец его ученичеству пришел через шесть недель после того, как Клод взялся за осуществление плана Плюмо. Произошло это во время еженедельного ужина с учителем. Клод хорошо продумал все тонкости: Ливре будет слишком увлечен проверкой качества приготовленной пищи, и его защита на время ослабнет.
Сначала Клод просто наблюдал. Ливре внимательно изучил картофель – он вернулся к картофельной диете, – убедившись, что тот тщательно вычищен, разварен и помят. Книготорговец нагнулся над тарелкой и, высморкавшись, понюхал ее края. Провел языком по зубам, будто в них что-то застряло. Снова понюхал тарелку. Затем сунул палец в пюре. Посмотрев на него, понюхав и потрогав, Ливре теперь, кажется, был готов к приему пищи. Он ел, как обиженный ребенок, нервно и без малейшего удовольствия.
Пока Ливре поедал картофель, Клод обдумывал план атаки. Плюмо, придумавший стратегию, назвал ее Kartoffelkrieg – «картофельная война». Правда, она не заключала в себе столько сложностей, сколько борьба за баварский престол. И тем не менее определенная доля риска все же присутствовала. Клоду пришлось скрывать свое презрение за маской притворного уважения. Наконец он начал:
– Месье, я больше не могу молчать. Вот уже несколько недель я замечаю, что вы недовольны моей работой. Это моя вина.
– Конечно, твоя. Чья же еще? Ты забыл, как нужно служить своему хозяину. Впрочем, я быстро тебя натаскаю – да, за уши оттаскаю, вот что я сделаю.
– Благодарю за такое внимание. Но мне кажется, что я бы лучше подошел для чего-нибудь другого.
– Ты – ученик продавца книг, Клод Пейдж. Я знал это с тех пор, как мы впервые встретились.
– Даже если и так, видно, не очень хороший из меня ученик. Я полагаю, что проявлю больше способностей в области механического искусства.
– Чушь! Я думал, мы это уже обсудили. Вопрос закрыт.
– Тогда его стоит снова открыть, – настаивал Клод.
– Я не понимаю, чего тебе не хватает?! Мой Библиополис позволил тебе служить в мире слов.
– И все же, месье, я считаю, что близость к знаниям не всегда позволяет нам овладеть ими. Если я трогаю книги, это еще не значит, что они трогают меня.
– Возможно. Хотя за время работы в «Глобусе» ты успел «потрогать» не только книги…
Клод не обратил внимания на косвенное упоминание Александры.
– Создавая новое при помощи инструментов, я обрел то, чего мне так не хватало здесь – любовь к делу и компетентность.
Ливре забеспокоился. Он взял в руки нож и выругался.
– И что же ты будешь делать, если перестанешь учиться у меня?
– Я надеюсь стать инженером, – ответил Клод.
– Ты неправильно выбираешь слова. Есть большая разница между инженю и инженером. – Ливре, по-видимому, забыл об их споре по этому же поводу.
– Не такая уж и большая, как вам кажется. – Клод превратил игру слов в грамматику. – У обоих корень связан с понятием «гениальность».
Ливре вышел из себя. Он сплюнул и заорал:
– Твоя логика, по-видимому, так же ущербна, как и рука! У тебя же нет никакой подготовки! И под чьим покровительством ты собрался мастерить? Ты не можешь работать одновременно со стеклом, деревом и металлом, не получив разрешения у каждой из ремесленных гильдий!!! Как, интересно, ты собираешься обмануть их?
Ливре, сам того не зная, подыграл Клоду. Последний его вопрос позволил юноше произнести первую завуалированную угрозу:
– От вас, месье, я узнал, что правила гильдии так же легко ковать, как и медь. Ведь вам отлично удается избегать контроля. – Клод посмотрел в направлении Коллекции за Занавеской, дабы разъяснить свой намек.
– Даже если ты станешь учеником какого-нибудь ремесленника, ты так и останешься ?me damn?e, безмозглым рабочим, не видящим собственного пути! Тебе стоит подумать хорошенько о своих дурацких мечтах. Любой другой учитель станет эксплуатировать тебя!
– Да, действительно, я убедился в том, что учителя склонны пользоваться своим положением.
Ливре покраснел. Он разминал картофель, прокладывая ровные борозды вилкой.
– Так ты пойдешь в Академию, да?! Отправишься в этот рассадник интеллектуалов?! И что же ты будешь изобретать? Механический аналог «Высокоустойчивых незасыхающих аргоновых чернил господина Вика»?! Или будешь соперничать с изготовителями кремов для лица и обуви, добиваясь королевского одобрения?
– Месье, я постараюсь лишь учиться на вашем примере.
– Пересмотри свои неуместные цели. Вряд ли ты найдешь второго такого Люсьена Ливре.
– О, в этом я не сомневаюсь!
– Ты станешь бродягой, безработным, будешь плавать по океану жизни, как сорвавшийся с дерева лист. И могу тебя заверить: то, что сначала плавает, в конце концов обязательно пойдет камнем на дно. Мир полнится непризнанными гениями. Тебе придется просить милостыню! Но в отличие от безногих ветеранов войны твое уродство не сможет прокормить тебя!
Ливре вытащил зубочистку из слоновой кости и принялся вычищать картофель, застрявший в щели между зубами. Спор продолжался еще несколько минут, пока Клод не заявил:
– Я должен покинуть «Глобус». Я не заслуживаю того, что вы для меня сделали.
Ливре пошел на очередную уловку:
– Если бы все дело было во мне, я бы согласился. Однако договор не позволяет мне этого сделать.
У Клода в запасе имелся последний козырь:
– Я вынужден процитировать один из ваших «перлов», месье, великолепное доказательство вашей проницательности: «Правила существуют только для тех, кто не может подчинить их себе». Вы прекрасно подчинили себе гильдию! Только подумайте, ведь вы владеете таким опасным материалом!
Последняя угроза сработала.
– Я подготовлю необходимые бумаги, – сказал Ливре. Конец трапезы ознаменовался тем, что он плюнул себе в тарелку. Далее торговец молча поднялся и ретировался в заднюю комнату, где взгромоздился на «Тайны».
Оставшись один, Клод возрадовался так, что подхватил «юную леди» и пустился с ней в пляс. Картофельная война закончилась.
На следующей неделе Клод появился в ратуше со своим учителем. После уплаты некоторой суммы денег (ее тоже вычли из его жалованья) и произнесения нескольких клятв Клода освободили от всех обязательств. Ученик продавца книг стал его бывшим учеником.
«Снятие» обязательств оказалось буквальным. Ливре настоял, чтобы перчатки и камзол были возвращены в магазин «в состоянии первозданной чистоты, вместе с двенадцатью пуговицами слоновой кости». Клод покорно выполнил приказ бывшего хозяина. Маргарита, вручая ему постиранный и выглаженный камзол, сказала: «Ты все равно из него вырос». Так оно и было.
Клод неуклюже попрощался с Этьеннеттой, поцеловав ее в щеку. Он еще будет скучать по ней. Юноша собирался вести себя сдержанно, как зрелый мужчина, прощаясь с Ливре. Но не смог – Клод заметил, что тот выставил ужасно обидную гравюру в самую большую витрину «Глобуса». Впрочем, бывший ученик ничего не стал говорить торговцу. Хотя это и не значит, что он ему не отомстил. В последний раз Клод вычищал «Тайны». С щеткой в руке, он опустошил унитаз и протер внутреннее «убранство». Только содержимое «Тайн» Клод выложил на сизалевый коврик у дверей, убедившись, что испражнения как следует впитались в выцветшую монограмму двойной «Л». Затем он швырнул «Тайны» в магазин и захлопнул дверь. Звонок прозвучал подобно торжественным трубам у королевского дворца. Вот так Клод закончил ученичество у Люсьена Ливре и в возрасте шестнадцати лет начал заниматься ремеслом, не имеющим совершенно никакого названия.
38
Теперь Клод жил сам по себе. Он начал преследовать свои цели, о которых ему пришлось надолго забыть, и его настроение менялось со скоростью самодельного гигрометра из еловой ветки. Два демона, неустанно преследовавшие юношу, – Александра во всем, что касалось любви, и Ливре в том, что касалось работы, – остались далеко позади. Вместо страданий, причиняемых госпожой и господином, Клод испытывал простое удовольствие от создания незатейливых вещиц для местных продавцов безделушек, готовясь к серьезной работе.
Клод начал с того, что принялся снабжать игрушками господина Транше, владельца «Петит Дюнкерк», галантерейной лавки на набережной Конти. Транше очень импонировали как юноша, так и его создания, которым было свойственно «необычайное изящество».
– Даже поломанные, – рассказывал он, – они пробуждают в человеке необыкновенные чувства.
Витрины в магазинчике Транше были единственными в своем роде. Ювелиры и золотых дел мастера, что торговали по соседству, выставляли напоказ одно изделие, в то время как лавка Транше славилась изобилием предлагаемых товаров. Глаза посетителей разбегались от обилия бижутерии, игральных столиков, коробочек для табака, из которых при открывании била струя воды, расписных диковинок, оловянных солдатиков, русалок, крошечных фарфоровых фонтанчиков, наполненных бренди, коробок с цветами, которые начинали цвести сразу после нажатия кнопки, подарков на Новый год, восточных сувениров, амулетов всех размеров, хрустальных контейнеров для хранения конфет и табака, английских несессеров и парчовых ключниц.
Через месяц после того, как Клод продемонстрировал владельцу лавки свои таланты, его первое творение появилось среди всех этих чудных вещиц. Между драконниками (7 ливров 4 су за дюжину) и английскими несессерами (2 ливра за штуку) стояли «волшебные китайские акробаты» (4 ливра). Шесть из них были проданы в первую же неделю, еще четырнадцать – в течение следующих семи дней. Транше понял, что нашел очень сообразительного юношу и что сообразительность эта может принести весьма неплохую прибыль магазину. Клиенты были очарованы крошечными акробатами, беспрестанно вертевшимися вокруг оси.
Заказов вскоре стало так много, что Клод не мог с ними справиться, поэтому он продал свой секрет – пузырек ртути в туловище каждого акробата – Транше. Тот пообещал честные проценты с каждой продажи. После этого Клод выпустил серию цевочных колес, которые бы точно заставили косоглазого шута Веласкеса завидовать, так как они крутились на двойных осях, создавая причудливый обман зрения. Затем появились маленькие барабанчики, покрытые каучуком. Когда их поворачивали, воздух проходил через тонкую медную пластинку внутри, и раздавалось мычание коровы. Клод назвал игрушку «Му-му». Транше продал так много «Му-му» по 3 ливра 2 су за штуку, что скоро весь Париж звучал как огромный турнейский коровник.
Остроумные и изящные игрушки Клода привлекли внимание настоящих ценителей, и они стали заказывать ему все более сложные приспособления. Один банкир заплатил крупную сумму денег за механизм, который сам стучал в дверь. После того как посетитель дергал за шнур, механический херувим пускал стрелу в колокольчик, возвещающий о прибытии гостя. Один придворный попросил Клода изготовить серебряную ведьму, которая могла бы проковылять три ярда без повторной заводки. Тогда же юный механик разработал машину для чтения, позволяющую открывать двенадцать книг одновременно одним поворотом ручки. Томики покоились в полочках на карданных шарнирах, а потому оставались в горизонтальном положении, пока кто-нибудь листал страницы.
Клоду хорошо платили за его изобретения, и он тратил гонорары на инструменты и сырье, способные вдохновить его на новые и новые выдумки. Юноша хоть и не богател, зато продвигался вперед с упорством серебряной ведьмы, с каждым шагом приближаясь к выполнению своего грандиозного плана. Клод уже собирался начать исследования, когда страшная новость буквально сбила его с ног – произошло это через четыре месяца после побега из «Глобуса». Он низвергся вниз подобно механическому акробату, лишенному капельки ртути во чреве.
Падение произошло в тот день, когда Клод услышал детские шаги на лестнице, ведущей на чердак. Он открыл дверь до того, как успели постучать. Клод ждал одного из братьев Маргариты, вечного проказника, который частенько приносил какие-нибудь железяки, найденные на грязных улицах квартала. Вместо него Клод увидел мальчика, одетого в тот же самый камзол, что когда-то носил сам. Он провел взглядом вверх и вниз по длинному ряду пуговиц из слоновой кости. Новый ученик продавца книг остановился, чтобы перевести дыхание, и уставился через открытую дверь на забавные, наполовину разобранные приспособления.
– Ты, должно быть, работаешь у Ливре?
Ученик кивнул:
– Мой учитель послал меня к вам, чтобы передать вот это. – Мальчик вручил Клоду свернутую и запечатанную сургучом статью, одну из тех, что Ливре аккуратно вырезал из газет перфоратором.
Юноша взял вырезку и сломал печать с монограммой. И не Успел посыльный отдышаться, как всполошился сам Клод. Он ринулся в комнату Пьеро, перескакивая через три ступеньки сразу, чтобы предупредить его о срочном отъезде.
Меньше чем за час Клод собрал вещи – рубашку на смену, белье, подарки (веер для Фиделиты, «Му-му» для Евангелины) – во вместительную сумку. (Верный друг – мешок из коровьей кожи – был пришпилен к стене в качестве контейнера для мелочей.) Маргарите Клод поручил присматривать за чердаком в его отсутствие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51