– Мне некогда с ним разговаривать! Скажите, пусть обратится к моей жене.
– Она занята – вызывает тебе скорую помощь.
– О господи!
– А мне что прикажешь делать? Мне надо принять душ.
– Заплатите водопроводчику, а сумму вычтите из платы за следующий месяц!
– Сколько бы он ни запросил?
– Сколько бы ни запросил. А жене моей скажите, чтобы отправила скорую назад. Я всего лишь принял снотворное. Я сам проснусь, как только кончу тут свои дела.
И он зашагал дальше, напрягая слух и пытаясь уловить в тишине шум собрания. Но вместо этого услышал быстрые шаги позади себя и остановился. Шаги немедленно стихли. Лукас обернулся, но никого не увидел.
– Ксавье, это опять, что ли, вы?
Молчание.
– Апостол Иоанн?
Молчание.
– Или я ослышался? Может, это были никакие не шаги?
Он пошел дальше. И тут же сзади снова раздались быстрые шаги. Он снова остановился. Затихли и шаги.
– Кто здесь? Покажись! Кто меня преследует?
Лукас подождал ответа, но слышал только тишину. Он двинулся дальше. Только для того, чтобы вновь услышать эхо шагов за спиной. Он замер на месте, пытаясь уловить хотя бы малейшее движение. Но кругом царила полнейшая тишина.
– Это все проклятый лес! Тут повсюду кишит всякая живность. Как в могиле. Неудивительно, что в лесу мне всегда становилось не по себе.
Он ускорил шаг, менял несколько раз направление, чтобы оторваться от преследователя, крадучись перебегал от дерева к дереву, все дальше углубляясь в чащу, которая становилась все гуще, и темнее, и непроходимее и смыкалась вокруг него, словно пасть смерти. И когда снова услышал сзади шаги, то решил, что не только потерял дорогу, но и очень близок к тому, чтобы потерять рассудок.
– Кто ты такой? – закричал он в отчаянии. – Чего тебе от меня надо?
И весь обратился в слух, пытаясь выделить из лесных звуков звук чуждого происхождения. И на этот раз услышал слабое пощелкивание.
Вроде как тиканье часов. Но что бы это ни было, оно было близко. Совсем близко. И тут он понял, что звук исходит из лопаты, которую он держал в руке. Он поднес ее к уху: тиканье шло из черенка. Бомба? Но к чему цыганке было закладывать в лопату бомбу? А что, если она работает на внучонка дьявола? И это новая штучка крысеныша, который спит и видит, чтобы ему помешать? Но если так, почему цыганка спасла его от кошек?
Он открутил ручку – она оказалась полой внутри. А тиканье между тем продолжалось, оно звучало в его ушах похоронным маршем и шло из самой глубины черенка.
Лукас застонал от страха и отчаяния.
– Ну где она, эта чертова бомба?
Внезапно тиканье усилилось. Лукас выпустил лопату из рук и хотел уже броситься сломя голову назад, когда страшный взрыв поверг его на землю лицом вниз. Когда все стихло, он поднял голову и увидел, что лежит на краю воронки размером с могилу и такой глубокой, что не видно дна.
Он медленно поднялся. Но едва успел выпрямиться, как снова откуда-то появилась цыганка, которая успела стать значительно выше ростом. Она подступила к нему вплотную и с силой толкнула в разверстую могилу.
Лукас успел вцепиться пальцами в край и повис на руках над бездонной пропастью, тщетно нащупывая опору ногами. Подняв глаза на женщину, он с трудом произнес:
– За что?
Тогда она сбросила с себя шаль, скрывавшую ее лицо, и Лукас узнал мать Зефиры.
– Хочу, чтобы ты упокоился рядом со мной, – сказала она, – чтобы я могла терзать тебя целую вечность.
Лукас хотел сказать, как сожалеет о том, что, возможно, заставил страдать Зефиру и ее родителей, и что явился сюда именно затем, чтобы поправить дело, но женщина наступила ему на пальцы и принялась топтать их каблуком. Руку и все его тело пронзила такая адская боль, что он уже готов был разжать пальцы и полететь в черную бездну, как вдруг услышал другой голос – молодой, – который воскликнул:
– Мама! Оставь его!
Женщина нагнулась над Лукасом.
– Так пусть твое дитя страдает так же, как страдало мое!
Потом она плюнула на землю и исчезла.
Когда Лукас выкарабкался из ямы, то увидел, как между деревьями тенью мелькнул и исчез силуэт пышнокудрой девушки.
21
Лукас побежал вслед за тенью и увидел впереди поляну, сиявшую оазисом света в темном лабиринте чащи. Пробираясь к ней, он неожиданно наткнулся на Радара.
– Ты что здесь делаешь в такой час? – сурово спросил школьный наставник, преграждая ему путь. – В это время суток солнце стоит в зените и сверчки стрекочут громче всего. Или ты забыл урок? Это час полуденных демонов, которые появляются в образе прекрасных девушек и заставляют путников танцевать с ними до тех пор, пока те не сходят с ума. Возвращайся домой. Даже взрослые люди находят спасение в это время в благословенной дремоте.
Лукас был выше и крепче старого учителя и мог запросто столкнуть его с дороги. Но он спросил:
– А что вы делаете здесь в этот час?
– Да как ты смеешь? – взревел Радар и стал оглядываться вокруг в поисках чего-нибудь подходящего, чтобы отхлестать своего бывшего ученика.
Лукас отскочил от него и выбежал из тени на свет. И остановился, ослепленный сверкающими солнечными бликами, игравшими на поверхности земли. Он прикрыл глаза ладонью и разглядел человеческую фигуру. – смутный силуэт, – которая выступила из дымки и приближалась к нему, закутанная в развевающуюся белую вуаль.
– Идем со мной, – позвал ласковый женский голос.
Рука взяла его под локоть и вывела на середину поляны. Здесь полуденный жар был так силен, что Лукас едва мог дышать и произнес, с трудом переводя дыхание:
– Наконец-то я тебя нашел.
– Сядь.
Он сел на землю. Девушка зачерпнула ладонями прохладной воды из ручья и вылила ему на глаза, смывая туманную пелену. Теперь Лукас снова мог видеть ясно. Но вместо Зефиры он увидел перед собой Пенни, лучшую подругу дочери. Он огляделся по сторонам. На поляне было множество девушек и молодых женщин, и все они приходились знакомыми и подругами, в прошлом или в настоящем, его дочери. Некоторые по примеру Пенни были одеты в белые платья, с цветками миндаля в волосах и колокольчиками на лодыжках. Другие, как Линда, которую Лукас знал еще шестилетней крошкой, купались в ручье нагими или сидели на берегу, расчесывая друг дружке волосы, как заправские нимфы. Они были так соблазнительны, что Лукас забыл все, что случилось с ним во сне перед этим.
– Спасибо, Пенни! – сказал он, радуясь тому, что снова оказался в обществе живых, пусть ненадолго. – Ты и сердце мое освежила, не только лицо.
– Чего бы вам хотелось? – спросила Пенни. – Вы можете попросить все, чего только пожелает ваша душа. Теперь наша очередь обслуживать вас, отблагодарить за все те прекрасные вечера, которые мы провели в вашем ресторане.
– Я бы хотел поговорить с Зефирой. Где она? Я видел, как она вошла на эту поляну.
– Она заглянула сюда, только чтобы привести себя в порядок, и вернулась назад, в могилу, – сказала какая – то женщина, которую Лукас прежде ни разу не видел.
– Но почему? Ведь она не против повидаться со мной, иначе она не спасала бы меня столько раз. Однако всякий раз она исчезает…
– Просто у нее есть гордость, – объяснила женщина. – Разве вы на ее месте не ждали бы, чтобы она сама пришла на вашу могилу попросить прощения?
Лукас улыбнулся. Значит, он был прав, а Арис ошибался.
– Где же ее могила? – спросил он.
– На морском берегу, таком же, как тот, где вы однажды смотрели, как волны приносят лунный диск к вашим ногам.
Услышав, какое место Зефира выбрала, чтобы провести вечность, Лукас растрогался до слез.
– Передайте, что я приду к ней, как только освобожу Ариса, – сказал он. – У вас тут, случаем, нет лопаты?
– Сначала потанцуйте с нами, и мы дадим вам целых две, – сказала Линда, по нагому телу которой бежали струйки воды.
– Танцевать, танцевать, танцевать, – запели девушки и встали вокруг него в хоровод. Затем, раскачиваясь из стороны в сторону, хлопая в ладоши и притопывая ножками, отчего маленькие колокольчики, повязанные вокруг их щиколоток, наполнили воздух мелодичным перезвоном, они запели старинную песню, которую напевала мать Лукаса, когда он катался на своем трехколесном велосипеде, быстрый как ветер:
Поцелуешь раз – как дела?…
– Сжальтесь! – воскликнул Лукас. – Даже если бы у меня и было свободное время, я в моем возрасте просто не в состоянии станцевать с каждой из вас.
– Но вы же азартный человек, придумайте, как лучше воспользоваться своими шансами, – сказала Моника, коллега Ирен, и, блестя нагим телом под лучами палящего солнца, принялась исполнять перед ним танец живота, в то время как остальные пели:
Поцелуешь два – люблю тебя,
Поцелуй меня – три,
Значит, любишь меня ты.
– Может, перекусим сначала? – предложил Лукас, надеясь, что еда несколько охладит их пыл и поубавит прыти и им расхочется резвиться. – Я ничего не ел с тех пор, как ушел из дома.
Девушки побежали к ручью, где на мелководье утри то скользили по дну, то замирали в неподвижности, прилипая ртами к камням, будто пытались высосать их. Хихикая, они выудили нескольких угрей руками и бросили их к ногам Лукаса. Кто-то принес корзинки с вином и бокалами. Девушки налили Лукасу вина, взяли себе по бокалу, а когда рыбы перестали хватать ртами воздух, каждая из девушек взяла себе рыбину и впилась в нее зубками, как делал обычно Лукас, когда ел свою любимую копченую сардину, – держа ее двумя руками, словно початок кукурузы.
Чем старше становился Лукас, тем большую привлекательность обретали для него молодые девушки. Переводя взгляд с одной хорошенькой фигурки на другую, он думал: «Проклятый человеческий ум способен понять и охватить что угодно, начиная от Большого взрыва до существования черных дыр, которые нельзя увидеть, но он не может примириться с самым что ни на есть очевидным – старением тела, в которое заключен».
– Хватит вам вздыхать, – сказали девушки. – Вы сказали, что проголодались. Так ешьте. Не то рыба пропадет, и будет очень жалко, – добавили они, подражая его выговору и хрипловатому голосу.
– Дайте ему хлебушка, – сказала Пенни. – Он не ест без хлеба.
Лукасу протянули хлеб, а Линда вдела ему в густую седеющую шевелюру цветок миндаля, напевая: «Я люблю тебя».
– Я тебя тоже люблю, милая.
– Но я люблю вас по – настоящему. И всегда вас любила.
– И я тебя всегда любил – как родную дочь.
– Но я не ваша дочь!
Ее губы приоткрылись, а взгляд настойчиво ловил его взгляд, и Лукас испытал такое сильное желание, которого давно уже не испытывал. Как ни хотелось ему продлить это юношеское возбуждение, он все же отвел глаза. Но куда ни глянь, повсюду были юные цветущие тела, и их вид зарождал в его голове всякие дурацкие фантазии. Боясь, что девицы заметят его состояние и расскажут дочери, Лукас согнулся в три погибели.
– Что с вами? – спросила Пенни.
– Солнце слишком бьет в глаза, – пробормотал он, почти касаясь лбом земли.
Тогда Пенни быстрым движением накинула ему на голову подол своего платья.
– Так лучше? Теперь вы видите вашу рыбу?
Он поднял взгляд и увидел треугольник белого хлопка – на расстоянии высунутого языка от своего лица.
«Почему я не послушался Радара, – простонал Лукас, и в его голове закружились совершенно недопустимые мысли, граничащие с грехом кровосмешения. – Надо поскорее бежать отсюда, прежде чем я окончательно передумаю возвращаться к мертвой».
И в ту же секунду откуда-то донесся возмущенный крик:
– Негодяй! Как же ты мог?
Он высунул голову из-под юбки, вскочил на ноги и увидел свою дочь, которая исчезала в лесу, продолжая кричать:
– Негодяй! С моими подружками!
22
И вот Лукас бежал снова, на этот раз следом за дочерью, чтобы объяснить ей, как его голова оказалась под юбкой Пенни. И снова он оказался в густой чаще, куда едва проникало солнце. И хотя его тело радовалось прохладной полутьме, зато глаза после яркого света практически ничего не видели. Чтобы не налететь головой на дерево, он принужден был остановиться и подождать, пока они привыкнут к сумраку.
Во время этой остановки он выдернул из волос цветок миндаля и громко позвал дочь:
– Ирен!
– Виктория! – откликнулось эхо.
Он снова окликнул дочь, и эхо снова отозвалось: «Виктория».
Что это могло означать?
Теперь он видел яснее и впереди между деревьями разглядел какое-то движение. Женщина, одетая как танцовщица в канкане, призывно махала ему рукой.
– Что? – крикнул он. – Вы видели мою дочь?
– Она сейчас на пути в больницу Королевы Виктории.
Лукас сразу же узнал голос – он принадлежал Мэрилин Монро.
– Как же так? – воскликнул он, направляясь к ней. – Срок подойдет только через целых два месяца! Или на Ирен так подействовало то, что я сидел под юбкой у Пенни?
– С Ирен все в порядке, – сказала мертвая кинозвезда, одаривая его своей лучезарной улыбкой. – Она едет к Королеве Вик, потому что вас туда везет ваша жена на скорой помощи.
– Эх, я же сказал Ксавье, чтобы скорую отослали назад! Чертов квартирант. Думает только о своих удобствах. Как отсюда добраться до Королевы Вик? Я должен предупредить Иоланду, чтобы она не позволяла им будить меня. У меня тут еще куча всяких дел.
Мэрилин кокетливо указала ему на оттопыренные спереди брюки.
– Вам нельзя показываться в таком виде на глаза Иоланде, котик. Что она подумает, особенно после того, как Ирен расскажет ей, что видела на поляне?
Он и забыл о своей задорной молодой эрекции! Поблагодарив даму за напоминание, Лукас попытался вызвать в воображении какое-нибудь малоприятное зрелище – например, что внук дьявола танцует на его могиле, – чтобы ослабить эрекцию, но все было тщетно.
Кинозвезда сочувственно отнеслась к его затрудни – тельному положению.
– Я вас избавлю от нее, – сказала она. – Я могу даже избавить вас от чувства вины и наполнить ваше сердце новыми мечтами.
Она присела перед Лукасом на корточки и, оттопырив пухлые алые губки, прошептала, обращаясь к выпуклости на его брюках:
– Очень нехорошо с твоей стороны, петушок, что ты так низко поступаешь с таким славным и щедрым парнем, как Лукас, который всегда был внимателен по отношению к тебе и заботился о твоих нуждах и желаниях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20