Они обменялись рукопожатием. Высокий и нервный, Росс чересчур быстро отдернул руку, и Гриффин едва успел ее коснуться. Он был немного старше Гриффина, лет тридцати шести. Не староват ли он для дебюта? У Росса не было репутации. Почему он не нашел другого занятия в жизни?
– Давайте заказывать, – сказал Гриффин, кивнув официанту. – Вы уже выбрали?
Росс заказал салат «кобб» – листья латука с индейкой и беконом. Гриффин заказал то же самое. Росс стал намазывать булочку маслом, и крошки от корочки упали на скатерть.
– Итак, – сказал Гриффин, – что нового?
– В жизни? – спросил Росс.
– Нет, в кино. Есть идеи?
– Есть несколько.
– Какая ваша любимая?
Росс опустил глаза, подобрал пальцем рассыпавшиеся по скатерти крошки и поднес их ко рту. Он сделал это машинально. В отталкивающем жесте было что-то трогательное.
Росс начал рассказывать, когда принесли салаты.
– Вас зовут Энди, – сказал он. Было видно, что он рассказывает свою историю не в первый раз. – Вам одиннадцать лет, и вы последний ковбой в Америке. Всех других интересует будущее, астронавты, космические корабли и транзисторные приемники. От ночных кошмаров вас уберегают красавец конь-качалка, простыня в кактусах и коровах и старый черно-белый телесериал «Ковбой», ну, типа Хопалонга Кэссиди. Вы знаете, что с пятидесятого по пятьдесят пятый Хоппи продал игрушек на триста миллионов долларов? Это больше, чем «Звездные войны».
Гриффину история уже не нравилась. А Росс рассказывал медленно.
– Хорошо, что было дальше?
– Так вот, – сказал Росс. – Когда сериал закрывают, потому что все говорят: «Ковбои больше не рулят», для вас это конец света. Вы смотрите последнюю серию, Ковбой сажает за решетку всю банду злодея Клэнтона, и на этом конец. Если вам плохо, каково Ковбою? Сериал закрыт, в кино его давно не приглашают. Деньги закончились, он начинает пить. Ему остается надеть свой ковбойский наряд в последний раз и, распевая «Домой на ранчо», спрыгнуть с восьмого этажа дешевого отеля. И вместо того, чтобы обрести забвение, о котором мечтал, он оказывается у изгороди, отделяющей пустыню от самого зеленого пастбища во вселенной. Это врата ковбойского рая, где Король и Королева Родео дарят все это ему за его заслуги. Когда он пытается им объяснить, что Запада больше нет, они ему говорят вот что: «Запад жив до тех пор, пока кто-то в него верит». Он говорит: «Никто больше в него не верит», а они рассказывают ему об Энди. Тем временем вы ходите в шестой класс, но учеба идет неважно. Вы пытаетесь рассказать о Ковбое и о его самоубийстве, но все лишь смеются. Только одна девочка Сандра жалеет вас, но вы так поглощены своим горем, что не замечаете этого. Ваши кошмары становятся еще ужаснее. Волки, которые прячутся за радиатором, залезают к вам на кровать. Что-то страшное, живущее под кроватью, пробирается через матрац. Оно закрывает вам рот, и вы даже не можете закричать (а если бы и могли, все равно Родители не пришли бы). Но вот слышен знакомый звук: это галопом мчится чудо-конь. Вот Ковбой уже в комнате на своем замечательном скакуне Шедоу, и они побеждают монстров и убивают волков (неужели ваши родители этого не слышат?). Страшное чудовище растворилось, и вы в комнате один с Ковбоем и Шедоу. Тот тычется носом вам в щеку. «Похоже, Шедоу нашел друга», – говорит Ковбой. Вот герой, чья смерть оскорбительна для вас. Вы начинаете его бить. Он не сопротивляется, он это заслужил. Он велит вам сесть на пони. Вы говорите, что у вас есть только конь-качалка. Тогда он говорит: «Садись, Энди, на него». Итак, он садится на Шедоу, а вы на игрушечную лошадку. Вы начинаете раскачиваться и, как это ни невероятно, попадаете в голубое облако. Комната исчезает. Раскачивание игрушечной лошадки сменяется резвыми прыжками, вы мчитесь прочь из комнаты, летите через голубое облако. Ваш конь-качалка превратился в самого настоящего пони, и вы на Западе, в ковбойском раю. Но не успели вы всем насладиться, надышаться сосновым воздухом, полюбоваться рекой и горами, как старый морщинистый старатель сообщает ужасную новость. Банда Клэнтона сбежала из тюрьмы и нападает на дилижанс. Ковбой осознает свою миссию: помочь Энди вырасти и освободить землю от зла, которое вырвалось после его смерти. Вы помогаете Ковбою остановить дилижанс и поймать одного бандита. Потом он сажает вас на пони и отсылает обратно в спальню. Пони становится игрушечной лошадкой, а утром вы не понимаете, приснилось вам все это или было на самом деле.
Рассказ затягивался. Гриффин медленно ел свой салат, а Росс все говорил и говорил. Отдавая долг Автору и Кахане, Гриффин слушал его внимательно. Все же какая-то свежесть подхода чувствовалась. Если фильма из этой идеи так и не выйдет, почему бы не поручить Россу что-нибудь другое?
– И, естественно, вы не уверены, что это вам не приснилось. По крайней мере, до тех пор, пока вдруг не попадаете туда снова, без Ковбоя, а Клэнтоны, переодетые индейцами, угоняют скот. Ваш пони от испуга спотыкается, и вы падаете. Пони убегает обратно в голубое облако, потом в спальню и снова превращается в коня-качалку, а вы остаетесь один и не можете вернуться назад. Все по-настоящему. Теперь вам надо пересечь пустыню. Найти Ковбоя. Спасти индейцев от разгневанных горожан, которые винят их в угоне скота. Спасти Ковбоя, когда его ранят. И вам предстоит стать кровным братом Джеронимо. Рыбачить и играть с индейцами. Их шаманы помогают вам вернуть пони, и вы наконец можете отправиться домой. Вы обещаете Ковбою, что не скажете, где были.
Кто, по мнению Росса, должен играть Ковбоя? Если не Клинт Иствуд, то кто еще?
– Вас не было месяц. Вы не говорите, где были, пока в школе какие-то дети не начинают смеяться над индейцами. Тогда вы всем рассказываете, какие индейцы на самом деле и что вы кровный брат Джеронимо. Вы бежите домой и пытаетесь отправиться в ковбойский рай, но вас останавливает Ковбой. Вы нарушили главное правило: вы рассказали. Потом ваш отец сжигает коня-качалку, которого всегда терпеть не мог. Потом он отводит вас к психиатру, который прописывает транквилизаторы, и вы становитесь вялым и безучастным. А потом Сандра, девочка, которой вы всегда нравились, говорит: «Кровному брату Джеронимо не нужны транквилизаторы». Она рассказывает вам, что по ночам становится медсестрой времен Гражданской войны и работает с Флоренс Найтингейл. Вы собираетесь с духом. Учите отца ловить рыбу. Он знает, что вы изменились, знает, что, пока вы отсутствовали, что-то произошло. Но он также знает, что не стоит на вас давить. Он вас уважает. Потом в школе какой-то мальчик поднимает тревогу по гражданской обороне, и все думают, что тревога не учебная, а настоящая, что вот-вот полетят бомбы, учительница падает в обморок, и тут вы берете руководство на себя, вы лидер, вы герой. А вечером дома вы чувствуете себя довольным, счастливым и умиротворенным. У родителей гости, а вы сидите в отцовском кабинете, где стоит старый черно-белый телевизор. Вы переключаете каналы и натыкаетесь на серию «Ковбоя», в цвете, которую раньше не видели. Но это не фильм, а послание: Клэнтоны захватили Ковбоя. Они собираются взорвать поезд. Как помочь? Шедоу заперт в загоне для скота. Вы его зовете, и он слышит. Прыжок через ограждение – и он выскакивает из телевизора. Вы запрыгиваете на него, и конь уносит вас в голубое облако.
«Это красиво», – подумал Гриффин.
– Вы собираете ополчение, а сами ведете вперед кавалерию, и поскольку скачете на Шедоу, то успеваете спасти Ковбоя в самую последнюю минуту перед взрывом. Вместе вы спасаете мост и поезд и ловите Клэнтонов. Вы даже получаете награду. А потом приходит время прощаться. Ковбой отводит вас к изгороди в ковбойском раю. Вы знакомитесь со всеми великими героями Запада. Король Родео возвращает вашего пони. Ковбой отдает вам деньги, полученные в награду. Вы прощаетесь с ним. Звонит колокол на ужин. Вы смотрите, как Ковбой перепрыгивает через изгородь, а потом уезжаете. Когда вы возвращаетесь к себе в спальню, пони не превращается в коня-качалку. В комнате родители, но они потеряли дар речи. Вы небрежно отдаете золото отцу. Верхом спускаетесь по лестнице и едете на автобусную остановку. Вы даете отпор хулигану, который вас мучил. Спрашиваете Сандру, не хочет ли она прокатиться до школы. Она садится на пони. Пони увозит вас обоих, а за кадром звучат «Счастливые тропы» в исполнении Роя Роджерса и Дейл Эванс.
Росс отправил в рот еще немного салата, дожидаясь реакции Гриффина.
– Это лучшая идея, которую я услышал за полтора года, – сказал Гриффин. – Мы должны рассказать ее Спилбергу. – Он решительно хотел осчастливить этого Автора и пробить его идею. Он решительно хотел снять «Ковбойский рай» и сделать так, чтобы открыток больше не было. – Но у меня есть один вопрос, – сказал он, наблюдая, как Росс едва сдерживает ликование. – Это обязательно должны быть пятидесятые годы?
– Я планировал, что действие будет происходить в наши дни. Энди записывает старые вестерны в три ночи.
– Хорошо, – сказал Гриффин, – это на тот случай, если скажут, что пятидесятые уже до смерти надоели.
– Зрителям они всегда нравятся, – сказал Росс.
– Я возьмусь за это предложение, – сказал Гриффин.
В зал вошел Сильвестр Сталлоне со своим агентом. Агент остановился у столика Гриффина. Гриффин был знаком со Сталлоне. Он представил Дэнни Росса: «Слай, это Дэнни Росс, Автор». Агент Сталлоне осмотрел Росса с головы до ног: очевидно, это был кто-то важный, но почему он о нем никогда не слышал? Хорошо, что он назвал его Автором. Росс потерял дар речи: наверное, остолбенел от счастья.
Когда они выходили из ресторана, Гриффин спросил Росса, кто его агент. Гриффин ее знал, ее звали Марла Холловей. Он попросил Росса, чтобы она ему позвонила. Они попрощались. Гриффин протянул талончик служащему парковки, а Росс пошел пешком в сторону Беверли-Хиллз. Естественно, он оставил машину на городской стоянке. Конечно, он мог позволить себе потратить три доллара на парковку, но не хотел, чтобы все увидели, на какой ужасной машине он ездит. А какую машину хотел бы Дэнни Росс? «Хонду»? Многие авторы ездят на «хондах», подумал Гриффин. Странный народ. Подали «мерседес» Гриффина, и он поехал на студию.
Когда Гриффин только попал на студию, когда в его обязанности входило читать сценарии и писать на них отзывы, Левисон был героем для сотни честолюбивых сотрудников. На студии было заведено приглашать на работу кинозвезд и режиссеров, которые получили Оскара или номинировались на него. Левисон же был темной лошадкой. Говорили, что на студии его не понимают, но боятся отпускать. Начинающие режиссеры обращались к нему со своими комедиями и фильмами ужасов, он отстаивал их идеи перед руководством, и эти фильмы снимались. После того как тогдашний директор по производству истратил тридцать пять миллионов на посредственный мюзикл, директор студии его уволил, и через три дня его место занял Левисон. Уходя, предшественник взял с собой двух вице-президентов, с которыми никогда не расставался, и Левисон мог заполнить вакансии по своему усмотрению. Гриффину казалось, что он хорошо понимает манеру Левисона, который производил впечатление раскованности, едва ли не беспечности. Левисон всегда был слегка неряшлив. Ему пора было к парикмахеру, или галстук был повязан криво, или в машине было полно мусора вроде старых сценариев, газет и парковочных квитанций. Какой в этом был расчет? Никому другому неряшливость не позволялась.
Можно было подражать другим начальникам, но Гриффин заметил, что тот, кто придерживался более яркого стиля, выглядел слишком банально. Гриффин терпеть не мог бриться, но знал, что никогда не станет носить бороду. Некоторые богатые люди Голливуда были бородатыми, но большая часть заместителей и вице-президентов, которые, подражая богатым продюсерам, носили бороды, выглядели так же глупо, как люди, заказывающие номерные знаки с надписями типа «Миллионер-стажер» или «Моя другая машина – „порше"». Бородатые режиссеры лишь копировали бородатых режиссеров. Все бородатые режиссеры копировали Френсиса Форда Копполу. А Копполе, как считал Гриффин, было некогда бриться, или ему не нравился его бритый подбородок. Левисон поощрял на студии неформальный стиль, что оценили сотрудники: это давало им чувство принадлежности к команде. Гриффин наблюдал за Левисоном и восхищался им. Левисон и прежде не скрывал, что ему нравятся отзывы Гриффина на сценарии, и несколько раз приглашал его к себе в кабинет, чтобы поговорить о фильмах, об актерах, о режиссерах. Гриффин понимал, что его изучают, прежде чем предложить должность, и вскоре, после того как Левисон стал директором, он был приглашен на встречу, где режиссер с гонораром в три миллиона долларов представлял свою новую идею. Выслушав его, Левисон обратился к Гриффину и спросил, что он об этом думает. «Это незаконченная вещь», – сказал Гриффин. Левисон промолчал, встреча закончилась, и, когда режиссер ушел, Левисон сказал Гриффину, что он стал вице-президентом. В этот момент Гриффин влюбился в Левисона; его переполняло чувство облегчения и гордости.
Затем он понял, что изысканная эксцентричность Левисона была небезобидной. Он использовал некоторые черты своего характера в качестве оружия. После своего назначения Гриффин всегда избегал людей, которые подражали Левисону: задирали голову, морщили лоб, прежде чем задать трудный вопрос, повторяли его коронную фразу: «Я подчиняюсь…», словно хотели сказать: «Но я подчиняюсь, зная, что эти три сцены можно снять на одной площадке, и, если это так, зачем вам тогда вторая и третья?» Гриффин надеялся, что его тоже пародируют, но сомневался. Будь это так, он имел бы больше шансов стать директором по производству. Он знал, что уже поздно развивать какую-нибудь комичную черту даже ради популярности и влиятельности. Было бы неплохо, имей он какую-нибудь особую примету или шрам на лице. Возможно, он не совсем прав. Конечно же, у Гриффина Милла было знаменитое выражение, а именно:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27