«Ни черта не знаю, - подумала она, - да и знать не хочу».
- Ну, желаю вам всего лучшего.
- Мое почтение, доктор.
«Вот поют, - подумал Милов, - ну прямо соловьи…»
Во тьме вспыхнула искра; мгновенный взвизг резнул по слуху, потом глухо загудело - словно в глубочайший колокол ударили: ухнул неимоверным басом, покачался из стороны в сторону и стал затухать. Но Милов успел уже нырнуть в дыру - вход в пещерный лабиринт.
Собственно, и не пещеры это были, скорее катакомбы. Тут естественные пустоты, характерные для таких геологических структур, с обширными залами (в одном из них даже подземное озерцо плескалось), перемежались и соединялись вымытыми некогда водой ходами и рукотворными коридорами, в прошлом - горными выработками. В седой древности в пещерах жили, потом - скрывались, во время второй мировой войны их использовало Сопротивление, а после нее, хотя и не сразу, проложили несколько маршрутов для туристов; маршруты эти оборудовали электрическим освещением, но стоило отклониться от нехоженой трассы - и человек попадал в первозданную мглу. Входов в катакомбы имелось несколько, все они были снабжены прочными дверями - сперва деревянными, потом их заменили пластинами из котельного железа: чтобы предотвратить несчастные случаи, какие время от времени приключались с «дикими» туристами и с детьми. Одна из этих дверей сейчас оказалась, на счастье Милова, приотворенной, и пули пришлись по ней.
«Рикошет, - подумал он, переводя дыхание и напряженно вслушиваясь. - Плохо стреляют, а странно, они должны уметь профессионально, и по звуку в том числе; но и так ничего, чуть левее - тут бы мне и конец. Но, значит, я верно иду, - думал он, на четвереньках отползая подальше от входа, в глубину, - жму им на больную мозоль… Конечно, найдись среди них хоть один порешительнее - впрыгнул бы за мной и длинной очередью вдоль хода - и все, и снято, как говорила Аллочка… Если они меня опознали - человек я заметный, их могли предупредить, - то и преследовать они вряд ли сунутся, репутация у меня достойная; но уж постараются и живым не выпустить, залягут, как кот у норки: наверняка ведь думают, что я этих ходов не знаю, а если и знаю, то лишь официальные маршруты. Плохо они обо мне думают, плохо… А засуетились они заметно, может, у них и тайники тут, перевалочные базы? Ну, если поживем - увидим…»
Он спешил уйти подальше, прикидывая на ходу, как побыстрее и побезопаснее выбраться отсюда, чтобы попасть, наконец, в Научный центр, найти там одного человека и выжать из него все, что можно, а потом найти другого, уже в городе, и с ним сделать то же. Несколько раз Милов свернул почти наугад: надо было сойти с туристской тропы. Сейчас ход расширился, двигаться можно было почти бегом, лишь немного пригибаясь. Воздух был сырой и затхлый - значит, другого выхода поблизости не было. Хорошо: никто не успеет забежать и устроить засаду впереди. Подумав так, Милов усмехнулся и еще ускорил шаг. И, словно в отместку за ухмылку, кто-то или что-то долбануло его по лбу с такой жестокой силой, что он не устоял на ногах - рухнул и, кажется, отключился.
Ненадолго, впрочем. Милов пришел в себя то ли от невыносимой, дергающей и стучащей боли в виске, но может быть, и от слабого, осторожного шороха, что послышался. Милов с силой притиснул висок к холодному, мокрому песку, чтобы умерить боль. Никуда не денешься: звуки были звуками шагов, и они приближались осторожно, но упорно.
«Значит, решились все-таки, пакостники, - подумал он с неожиданным спокойствием, - пошли на добивание… Ну, в такой непроглядности в меня еще попасть надо. Правда, и мне по звуку трудно будет их упредить: здесь многократное отражение. Ладно, пусть они начинают, а я тогда - по вспышкам… А куда девался тот, что меня сшиб? Весьма странно… Может, спешил к выходу, и я ему просто мешал? Постой, а где выход? Там, где мои ноги. А эти приближаются с другой стороны - выходит, успели-таки забежать…»
Шаги приближались все медленнее, охотники, видимо, не хотели рисковать.
«Что же они - даже фонариками не запаслись, дурачье, неужели думали, что я по туристским ходам побегу? - с некоторым пренебрежением подумал Милов. - А ведь готовились, наверное, всерьез… Или просто боятся?..»
Тут шаги и вовсе замерли. Милов старался дышать как можно реже, тише, отбойный молоток в черепе перестал частить. Потом он услышал совсем рядом едва различимый шепот и очень удивился: разговаривали по-английски, а не по-намурски и не по-фромски - то были два местных языка.
- Нет, мне помнится, тут можно пройти, надо только опасаться сталактитов, они тут мощные, их не вырубали, это дикий ход.
«Странный акцент, - подумал Милов. - Местный, надо полагать. В местных языках я - с грехом пополам… Так вот, значит, на что я налетел; было бы идти поосторожнее, как это я оплошал… О чем это они там?»
- Жаль, мне бы хоть фонарик захватить, но кто мог знать?
- Как тихо… Может быть, мне почудилось и никто не стонал?
«Второй - явно из Штатов», - решил Милов.
- Нет, не почудилось, стон был. А куда мы здесь выйдем?
- Помнится, этот ход ведет к реке, но должен быть еще один выход, поближе - мы с женой тут бывали когда-то, но далеко не забредали, боялись.
- А может быть, лучше вернуться? Я думаю, там уже все успокоилось… - Это был уже не шепот, а негромкий голос, и Милов едва не присвистнул от удивления: голос принадлежал женщине. - На худой конец, будем со своими, если даже что-то еще и не так. Ну, в конце концов, что нам грозит?
«Нет, - подумал Милов, - это не мои друзья-приятели. Это случайный народ. Любовники, может быть - искали уединения и заблудились. Пора объявиться - не то они, от безвыходности, начнут делать что-нибудь нескромное…»
Он подтянул ноги к животу, изготовленный было к бою пистолет водворил на место. Бесшумно привстал - и снова ткнулся головой в сталактит, в самое острие, и невольно зашипел.
- Кто там? - вскрикнула женщина испуганно. Сразу же зашуршало: мужчина шагнул вперед, дыхание его сделалось шумным. Он мог сейчас, пожалуй, и напасть, не рассуждая, - просто чтобы подавить страх в себе самом.
- Эй, приятель, - по-английски окликнул его Милов, негромко, словно сидел за столиком в кафе и мимо прошел официант. - Осторожно, не запачкайте об меня обувь.
Тот снова остановился.
- Что вы тут делаете? - через мгновение осторожно спросил он.
- Принимаю солнечные ванны, - ответил Милов, чувствуя, как возвращается к нему уверенность. - Предупреждаю: я занял лучшее место и не собираюсь уступить его просто так.
Тот усмехнулся - просто потому, что того требовало чувство собственного достоинства.
- Меня радует ваш юмор, - ответил он. - Но не окажете ли вы любезность говорить серьезно? Тут, собственно, нет ничего смешного…
- Кончайте болтовню! - неприязненно сказала женщина; судя по звуку ее голоса, она отступила шага на три-четыре - на случай, если завяжется схватка, наверное. - Не знаю, может быть, пещеры - ваше постоянное обиталище, но нам не хотелось бы медлить.
- Вы совершенно правы, - согласился Милов; он тянул время, чтобы совсем уже оправиться от удара. - Можно простудиться. Да и воздух, откровенно говоря… Хотя, должен сказать, снаружи он тоже не заслуживает доброго слова.
- Дайте нам пройти! - потребовала женщина.
- Обождите секунду, - примирительно сказал Милов, - я попытаюсь встать.
- Ах, вы лежите, - сказал мужчина. - Вот почему я затруднялся понять, где вы находитесь.
- Вам плохо? Или вы ранены? - спросила женщина и шагнула вперед.
- Стойте там! - на всякий случай задержал ее Милов.
Она обиженно хмыкнула, но остановилась, говоря:
- Надеюсь, ваш утренний туалет не затянется? Кофе в постель здесь не подают. Может быть, конечно, дома у вас горничная… Вы из поселка?
- Дома у меня гарем, - сказал Милов и, упираясь ладонями в шершавые стенки хода, стал подниматься.
- Боюсь, что господин не из поселка, - сказал мужчина своей спутнице так, словно Милов далеко и не слышит их. - Я там знаю всех, и персонал тоже. - Он повысил голос: - Не могли бы вы сказать, кто вы и как оказались здесь?
Милов ощупал пальцами голову.
- Ничего, - вслух сказал он самому себе. - Кажется, обошлось без телесных повреждений, связанных с длительным расстройством здоровья.
- А может быть, он из этих? Поджидал нас? - предположил мужчина. Видимо, темнота придавала ему смелости; вообще-то, судя по манере говорить, он не принадлежал к забиякам.
- Встали? - нетерпеливо спросила женщина. - Поздравляю. А теперь, пожалуйста, пропустите нас, если вам не нужна помощь.
- Боюсь, что она потребуется вам, - ответил Милов. - Если не ошибаюсь, вы хотите воспользоваться ближним выходом? Не советую: там ждут меня, но могут открыть огонь, даже не спросив, кто идет. Нервные люди.
- Вы… контрабандист? - нерешительно спросил мужчина. - Извините за такое предположение, - тут же заспешил он, - но в этих местах…
Он умолк.
- В этих местах?.. - повторил Милов.
- Ну, я, собственно, не знаю, я живу в городе. Но говорят… - Он снова не закончил фразы.
- Нет, - сказал Милов, - все не столь романтично. Я турист-одиночка, много слышал об этих пещерах, но возле входа меня хотели ограбить, и, кажется, даже убить. Оставалось лишь улизнуть сюда, где потемнее.
- Это необычно, - задумчиво проговорил горожанин. - О грабителях у нас давным-давно не слыхивали. Знаете, - оживился он, - скорее, это были… ну, те самые, что в поселке. Вы не знаете разве, что произошло вот только что, вечером, в Сайенс-виллидж?
- Никогда не бывал там.
- Перестаньте, Граве, - сказала женщина.
- Господин хочет сохранить инкогнито. Во всяком случае, английский - не его родной язык.
- Я из России, - сказал Милов вежливо. - Турист.
- Все равно: сейчас все мы сидим в одном и том же джеме по уши. Итак, мистер русский, вы полагаете, тут нам не выйти?
- Милов, - представился турист. - Даниил Милов, к вашим услугам, мэ'м.
- Очень приятно, Дан. Меня зовут Евой. А это господин Граве. Его воспитание не позволяет, чтобы его называли по имени.
- Что делать, - сказал Граве, - мы, намуры, консервативны и, признаться, даже гордимся этим. Но скажите, господин Милф, о засаде вы говорили серьезно?
- К сожалению.
- Я не очень уверен относительно других выходов, - сказал Граве виновато. - Слишком давно не бывал здесь, хотя работаю рядом со дня основания Центра. Впрочем, так всегда бывает… Знаю только, что выходы есть, но вот где они?..
- Ну же, решим что-нибудь, - нетерпеливо сказала Ева. - Не люблю неподвижности. Ну, а вы, Дан, - вы в самом деле собирались заночевать тут? Мне такая спальня не по вкусу.
- Боюсь, что к утру здесь будет чрезвычайно холодно, - согласился Граве. - Если бы мы еще оделись подобающим образом; но все произошло так неожиданно…
- Ночлег здесь не входил в мои планы, - признался Милов. - Я рассчитывал попасть в Центр - там ведь есть какой-нибудь странноприимный дом, надеюсь?
- Гостиница, - сказал Граве. - Но в Центр еще надо попасть, а это, я полагаю, сейчас затруднительно. В той стороне один-единственный выход, через него мы и попали сюда. Однако, - в голосе его проскользнула нотка горечи, - в старой тихой Намурии стали происходить невообразимые вещи: там тоже люди с оружием, и мы едва спаслись от них, когда бежали из поселка…
- Так что выбираться придется вместе, - заключила Ева. - Осталось лишь придумать - как.
- Отчего ж не придумать, если подумать… - пробормотал Милов, занятый сейчас другими мыслями. Ни к чему были ему сейчас эти спутники, а в одиночку он, вероятнее всего, прорвался бы; но бросить здесь женщину было бы не по-мужски, а от компаньона ее, похоже, большого толку ждать не приходилось. Ну что же, воспримем как лишнюю помеху, только и всего. Главное - не терять больше времени. И так уже…
- Мне известен еще один выход, - сказал он. - Правда, он не для туристов: над рекой, в обрыве, но невысоко. Есть в нем одно неудобство: спуститься вниз там нельзя - берег нависает, подняться - тем более. Можно только прыгнуть в реку.
- Просто ужасно, сколь многого я с собой не захватила, - сказала Ева: - ни пижамы, ни купальника…
- Я тоже, - сказал Милов, - я путешествую налегке. - Он не стал объяснять, что сумку ему пришлось бросить, когда за ним гнались; по счастью, ничего серьезного там не было, опыт давно научил самое необходимое носить в памяти и в карманах. - Да и господин Граве вряд ли предусмотрел такую потребность.
- Вы же видите, господин Милф, - у нас с собой ничего…
- Не вижу, как ни удивительно. Здесь не слишком светло, а? Ну что же, раз мы не экипированы, придется лезть в воду в чем мать родила.
- Это будет крайне неприлично, господин Милф, - сурово произнес Граве. - Если бы еще с нами не было дамы…
- Вы знаете, Граве, - сказала Ева, - я не очень любопытна.
- Тем более, что все равно ничего не видно, - добавил Милов. - Впрочем, дело ваше. Только не забудьте, что придется переплывать реку: и из-за обрыва, и чтобы обойтись без неожиданностей.
- Вы полагаете, там тоже опасно? - с некоторым беспокойством спросил Граве.
- Полагаю, тот выход известен не только мне. Итак, плыть придется, а разводить потом костер для просушки - потеря времени, да и небезопасно.
- Вы считаете, все настолько серьезно? - спросил Граве.
- Я знаю только, что меня хотели подстрелить, - сказал Милов, - и для меня этого достаточно. Итак, решено?
- Так или иначе все вымокнет, - сказала Ева.
- Плывя, держите одежду над головой.
- Давно так не пробовала.
- Ну, отдадите мне, - сказал Милов. - Верну сухой.
- Вы крайне любезны, - сказала Ева. - Ведите нас, пещерный лев.
- Вы хотели сказать - пещерный человек, - поправил Граве.
- Хотела то, что сказала. Не придирайтесь.
- Но вы же его даже не видели, - сказал Граве, видимо, все еще колеблясь: купание, кажется, его не прельщало. - Откуда же вы знаете, что он похож на льва?
- Нам придется, - предупредил Милов, - миновать тот вход, которым воспользовался я. - Он знал, что обходного пути нет: схема ходов в окрестностях Центра была крепко запечатлена в его профессиональной памяти. - Так что никакого шума. Я иду первым, вы, Ева, кладете руку мне на плечо, а господин Граве замыкает - точно так же.
Он ощутил, как легкая ладонь легла на его плечо.
- Тронулись!
Они шагали молча, стараясь ступать в ногу.
1 2 3 4