Никаких нареканий, доставка мгновенная
Почему Рена так устроена?
На миг она с надеждой подумала, что озабоченность кузины связана со словами Крэга… Но нет, при том ответе, который он дал ей ночью. Она снова услышала: «Импульс… как заставить тебя увидеть… как это вносит хаос в сердце…»
– Крэг. – В боль Пиппы вторгся холодный голос Рены. – Крэг, когда мы поедем на объездку?
– Сейчас, если хочешь. – Крэг остановился раскурить трубку.
– В платье?
– А что ты предполагаешь надеть?
– По крайней мере, бриджи, – бросила она.
Крэг вынул трубку изо рта и серьезно посмотрел на нее:
– Зачем, Рена? Там нет верховых лошадей.
– Крэг, не будь старым ворчуном, я не меньше тебя знаю о лошадях.
– О лошадях Южного Хайленда, – согласился он, – но здесь они совсем другие.
– Я знаю, они дикие, – нетерпеливо ответила Рена, – но я справлялась с лошадьми, которые круглый год паслись в поле.
– Эти всю жизнь провели в кустарниках. Большинство никогда не видели человека, не чувствовали узды.
– Я могу о себе позаботиться. – Рена упрямо тряхнула головой.
– Возможно, но не здесь.
– Посмотрим.
Она явно была на грани срыва. Пиппа не могла понять острой потребности Рены изводить себя, словно спасаясь от чего-то мешающего ей. Озадаченная Пиппа подняла взгляд, чтобы увидеть реакцию Крэга.
Крэг был спокоен… но решителен.
– Хорошо, посмотрим, – твердо кивнул он. Спустя миг он также невозмутимо предложил: – Днем я дам тебе пони.
– Не пони, Крэг. – Голос Рены сорвался на визг. – Кто я, по-твоему, – туристка? Мне нужен конь. Тот жеребец, о котором я слышала.
– На него больше никто не сядет. Сама знаешь, что произошло с Бобби.
– Вероятно, Бобби подвели руки. У меня превосходные руки для норовистой лошади. Домрей… то есть мне часто так говорили.
– Не сомневаюсь, Рена, но это не просто норовистая лошадь. Это неукротимый жеребец. В сложившихся обстоятельствах ясно, что следует делать, но, будучи дураком, я собираюсь отпустить «парня» восвояси.
– В буш?
– Да.
– Но это же расточительство! Конь великолепен.
Крэг резко произнес:
– Значит, ты его видела?
– Да, заглянула после завтрака.
Она улыбнулась, но Крэг не ответил на улыбку.
– Я недоволен тобой, Рена, – объявил он. – Конь непредсказуем.
– Как и многое другое, – ответила Рена.
– Рена, я не шучу.
– Я тоже.
– Ты не поедешь на объездку без моего разрешения и сядешь на коня только в моем присутствии. – Крэг подождал. – Понятно?
– Очень хорошо. – Она капитулировала так абсолютно и внезапно, что Пиппа с удивлением взглянула на нее.
– Очень хорошо, дорогой, – повторила она, склонилась и коснулась его щеки.
Смущенная близостью, которую Рена спровоцировала между собой и Крэгом, как физической, поскольку стояла перед ним, так и выражением нежности, Пиппа пробормотала извинение и ушла вперед.
Через окно ванной комнаты она видела Рену и Крэга, идущих вместе. Рена теперь вела себя скромно и покорно жалась к Крэгу. «Что она делает, – уныло думала Пиппа, – и почему? Не может быть, что она любит или любила Крэга, но почему она так себя ведет?» Но Пиппа не задумывалась, что чувствует Крэг, поскольку уже знала, слышала своими ушами. Она слышала: «…импульс… взгляни под этим углом… хаос в сердце».
Обед стал тяжким испытанием. Выглядеть нормально. Участвовать в разговоре. Даже есть. Последнее было очень важно, поскольку несколько раз внимательные глаза оценивали ее посягательства на полную тарелку, и выглядел Крэг сурово. «Кем он ее считает, – уныло думала она, – еще одним ребенком?»
Пиппа слушала мужчин за столом… обеду отдали должное, потому что днем предстояла напряженная программа, и они заправлялись… снова обсуждая жеребца. У Сноуи был опыт, и он предложил кастрировать дикаря, если возможно, потому что это часто изменяет характер, а парню такое изменение явно требуется, но Крэг сказал: нет, конь будет отпущен на свободу, его следует оставить в неприкосновенности. Он табу.
Крэг мрачно кивнул Рене, и она послушно кивнула в ответ.
Пиппа позднее думала, что, если бы ее кузина соблюдала эту договоренность, того, что случилось днем, могло бы не произойти, и Рена почивала бы теперь на лаврах, так как лавры должны быть, горько усмехнулась Пиппа, снова вспоминая ночную исповедь Крэга.
Но когда трапеза кончилась и мужчины разошлись, Пиппа последовала за Реной, чтобы выспросить, что сказал Глен Берт о Дэйви. Вдруг зазвонил телефон, к нему подошла миссис Кэссиди и подняла трубку.
С момента звонка в воздухе повисло что-то электрическое. Пиппа не могла понять, что именно… только почему Рена застыла с белым и напряженным лицом? Кузина не могла слышать, как и Пиппа, кто звонит, но она словно знала. Пиппа могла в этом поклясться.
Кэсси выслушала невидимого собеседника, затем сказала:
– Да, записываю, – затем положила трубку.
– Рена, нам надо поговорить о Дэйви, что сказал тебе Глен Берт? – начала Пиппа.
– Почему она не прочла телефонограмму вслух? – холодно спросила Рена.
– Сообщение не для нас. Очевидно, Крэгу. Рена…
– К чему такая скрытность?
– При чем тут скрытность, просто это не наше дело. Рена…
Но Рена раздраженно отвернулась.
– Я уже все сказала! – с досадой воскликнула она. – А сейчас пойду к жеребцу.
– Крэг не велел.
– Знаю, Пиппа, знаю. Но мне надо что-то сделать, разве не понятно?
– Нет. – Пиппа взглянула на нее. Затем воскликнула: – Рена… Рена!
Но Рена уже выбежала из комнаты и неслась по ступенькам.
Она все еще была в платье, поэтому хотя бы не сделает глупостей, но, вспомнив приказ Крэга даже не подходить к лошади, Пиппа направилась за кузиной.
На пол пути она осторожно озиралась, нет ли рядом Дэйви, ведь Крэг… как и она… не хочет его присутствия на объездке. Однако заметила брата в окне бухгалтерии за столом с Рупи, видимо, он снова проверят счета, еще одна работа, за которую он добровольно взялся. Пиппа также обратила внимание, что ребятишки играют в овраге, так что все были в безопасности.
Загон на первый взгляд казался пустым, затем она заметила, что недавно объезженные кобылы и жеребцы спокойно щиплют траву в одном коррале, а те, с кем еще предстоит работать, – в другом. Но никаких признаков гнедого жеребца. Пиппа решила вернуться, думая, что Рена убедилась, что Крэг уже сдержал обещание и отпустил неукротимого жеребца.
Вдруг Пиппа услышала слабый шум из сарая, примыкавшего к внутреннему загону. Она пошла на шум, держась подальше от забора, взобралась по нескольким перекладинам и заглянула внутрь. После яркого солнечного света какое-то время Пиппа ничего не могла разглядеть. Затем проступили очертания двух стойл. В одном, прижавшись к стене как можно дальше от поперечной загородки, стояла Рена и со страхом смотрела – Рена боялась! – на коня в соседнем стойле. Это был тот дикарь. Видимо, мужчины набросили на него петлю и завели внутрь.
Жеребец выглядел вполне спокойным, однако даже со своего места Пиппа видела красный огонек в его глазах, ярость в раздувающихся ноздрях. Она видела, что Рена не может двинуться.
– Я приведу помощь, – тихо, но отчетливо произнесла она.
Рена не решилась ответить.
Пиппа бесшумно спустилась и помчалась в усадьбу. По дороге она с ужасом вспомнила, что Крэг и все мужчины уехали.
Пиппа стояла на нижней ступеньке веранды, гадая, позвать ли Рупи и что она может сделать, когда увидела подскакивающий на равнине почтовый фургон. Сегодня не почтовый день… никогда еще почтальон и мужчина на сиденье рядом с ним не были так к месту. Пиппа не замечала, что плачет от облегчения.
Приветствовать гостя вышла миссис Кэссиди и, не замечая тревоги Пиппы, объявила:
– Если хотите, это быстро. Сообщение о вашем приезде, и вы уже здесь!
– Л.В. собирался в Кроссроудс, поэтому я захватил там своего пассажира. Подвез сюда. – Водитель спрятал протянутые пассажиром деньгу и сказал: – Спасибо, мистер Харди.
Харди. Домрей Харди. Дом. На мгновение Пиппа снова услышала телефонный звонок, так наэлектризовавший Рену, увидела напряженное лицо кузины. Звонил Дом… и Рена знала. Она почувствовала, как чувствуют близкие люди… Но разве Рена и Дом… близки?
Сейчас это не важно, имеет значение только девушка, она в опасности. Пиппа подбежала к управляющему, выкрикивая его имя, выкрикивая бессмысленные слова, но все же не такие уж бессмысленные, поскольку Домри Харди бросился за ней. К загону.
Когда они туда добрались, Харди решительно отстранил Пиппу и оседлал забор. Затем заглянул внутрь.
– Рена, – наконец очень тихо сказал он. – Это я, Дом.
Рена не отвечала.
– Конь опасен, – продолжал он. – Как только ты повернешься, он собьет загородку и ударит тебя. Ты ведь сама знаешь? Мне остается только одно – отвлечь его внимание, когда ты будешь выбираться. Понимаешь?
Прошло несколько минут, прежде чем Рена заговорила, в ее голосе не было признаков панического страха, который, очевидно, она испытывала:
– С каких пор ты говоришь мне о лошадях, Харди?
– Рена, не будь дурой.
– Я ездила на лошадях и похуже, – пришел ответ.
– Ну, на этого ты не сядешь. Делай, как я сказал. Когда отвлеку жеребца, ты…
– Нет.
– Тогда не выйдешь отсюда живой.
– Тебя это волнует? – Ее голос звучал четко и враждебно.
– Тебе следует знать, что будут две смерти. Без тебя я… Рена, я вхожу. Ты готова?
– Я остаюсь.
– Тогда я вынужден сам справиться с конем.
– Думаешь, получится? – насмешливо проговорила Рена.
– Дом, не слушай, – быстро сказала Пиппа, увидев, что он напрягся. Она протянула руку, чтобы остановить его, но Харди отбросил ее без гнева в сторону.
Видя опасность, он с горечью произнес:
– Если придется идти таким путем… – и перелез через забор в стойло жеребца.
Все, что потом случилось, произошло так быстро и было столь ужасно, что показалось Пиппе похожим на бешеное мелькание внезапно сошедшей с ума кинокамеры.
Едва Дом двинулся вперед, как жеребец ринулся на него как ураган, с оскаленными зубами и прижатыми ушами, высоко поднятыми копытами. Рена вскрикнула, Дом упал и перекатился в сторону за мгновение до того, как ударили копыта, снова и снова на долю дюйма уворачиваясь от каждого жестокого удара.
Теперь Дом снова был на ногах и прыгнул к опорному столбу, но было ясно, что жеребец достанет его раньше.
Пиппа стояла, слабая и бесполезная, видя все это снова в бессвязных мельканиях, и потом услышала долгожданный свист лассо. Испуганные кобылы в соседнем загоне ржали и бешено галопировали вокруг забора, затем петля опустилась и остановила жеребца.
Однако она не задержала бы его надолго… лассо не смогло этого сделать… поэтому Крэг, ибо это был Крэг, не терял времени даром. Он велел Пиппе стоять смирно, затем открыл ворота и выпустил жеребца. В следующее же мгновение конь исчез. Пиппа не видела куда, она повернулась к Дому Харди и Рене.
Юноша лежал без сознания на полу стойла, а Рена… Рена стояла на коленях… приподняв руками его голову, и кричала:
– Дом! Дом! О, милый!
По щекам ее струились слезы.
Глава 9
Прилетел и улетел врач. Он осмотрел Дома и сообщил, что отправлять его в Минту на «летающей скорой помощи» не требуется, не нужно даже вызывать медсестру. Чудом или необыкновенной ловкостью Дом избежал смертоносных копыт. Все, что с ним произошло, было реакцией на ужасные минуты, которые почти стоили ему жизни.
Все время, пока они несли Дома на импровизированных носилках, Рена держала его за руку, отпустив только у самой кровати, Пиппа и Крэг стояли с другой стороны… все трое молча ждали… вглядываясь в серое лицо.
Но постепенно цвет лица стал возвращаться, и ко времени отлета Л.В. Дом снова дышал нормально. Когда его глаза открылись, Пиппа поняла, что он видит только Рену, и когда Л.В. сказал, что пациента лучше оставить одного, а кто-нибудь пусть будет поблизости, чтобы помочь, если потребуется, то не возникло сомнений, кто это будет.
Пиппа вышла вслед за двумя мужчинами и смотрела, как Крэг усадил врача в джип и сел за руль. Когда они поехали к «остеру» доктора, она снова вспомнила о тревоге в голосе Рены, когда та стояла на коленях над Домом… затем Рена шла рядом с носилками, нежно держа Харди за руку. Потом – глаза Дома, когда к нему вернулось сознание, глаза, устремленные только на Рену.
Что произошло между ними? Что происходит сейчас? А главное, когда это случилось и что же Крэг?
Пиппа долго стояла на веранде, глядя в пространство. «Где теперь неукротимый?» – думала она. Пиппа надеялась, что жеребец вернулся в привычные места, так как почему-то не питала к нему неприязни и была рада, что Крэг его освободил.
Вошла с чаем миссис Кэссиди и, очевидно, тоже подумала о коне. Потому что сказала:
– Будем надеяться, что его свирепость не унаследуют жеребята будущего года. Такие всегда опасны.
– Жеребята будущего года?
– Сейчас весна, – напомнила миссис Кэссиди, – а весной… – Она улыбнулась Пиппе. Когда они кончили пить чай, она собрала пустые чашки и вернулась на кухню. Пиппа осталась на веранде.
Весна. Не может быть. Это неправда! Она тревожно огляделась, не находя признаков весны. Ничто не напоминало о весне, какую она знала в Англии. Пиппа вспомнила сад тети Хелен… подснежники, нарциссы, набухшие почки на деревьях, расцветающие в чудеса лепестков, пчел, обремененных сладкой тяжестью. Вот весна, а не эта убогость, и она раздраженно припомнила слова Крэга: «Наша весна – всем веснам весна».
Как он мог обмануть их, даже ради любви к маленькому мальчику, который пришелся ему по душе? «Маленький мальчик, – тупо думала она, – ставший теперь «импульсом», импульсом, который с появлением Рены «внес хаос в сердце».
Нет, весной и не пахнет.
Все же… «Сентябрь – первый месяц весны», – сказал Дэйви, и если Кэсс была права насчет сезона, то ради этой весны она покинула Англию. Это была последняя весна Дэйви. Она заняла для него австралийскую весну, и второго шанса не будет. Десять месяцев, сказал доктор Харрис. Неужели эта… эта пустыня была всем, что получит Дэйви.
Из-за сердитых слез она ничего не видела перед собой, пока искала календарь. Сбежав по ступенькам, она вошла в бухгалтерию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
На миг она с надеждой подумала, что озабоченность кузины связана со словами Крэга… Но нет, при том ответе, который он дал ей ночью. Она снова услышала: «Импульс… как заставить тебя увидеть… как это вносит хаос в сердце…»
– Крэг. – В боль Пиппы вторгся холодный голос Рены. – Крэг, когда мы поедем на объездку?
– Сейчас, если хочешь. – Крэг остановился раскурить трубку.
– В платье?
– А что ты предполагаешь надеть?
– По крайней мере, бриджи, – бросила она.
Крэг вынул трубку изо рта и серьезно посмотрел на нее:
– Зачем, Рена? Там нет верховых лошадей.
– Крэг, не будь старым ворчуном, я не меньше тебя знаю о лошадях.
– О лошадях Южного Хайленда, – согласился он, – но здесь они совсем другие.
– Я знаю, они дикие, – нетерпеливо ответила Рена, – но я справлялась с лошадьми, которые круглый год паслись в поле.
– Эти всю жизнь провели в кустарниках. Большинство никогда не видели человека, не чувствовали узды.
– Я могу о себе позаботиться. – Рена упрямо тряхнула головой.
– Возможно, но не здесь.
– Посмотрим.
Она явно была на грани срыва. Пиппа не могла понять острой потребности Рены изводить себя, словно спасаясь от чего-то мешающего ей. Озадаченная Пиппа подняла взгляд, чтобы увидеть реакцию Крэга.
Крэг был спокоен… но решителен.
– Хорошо, посмотрим, – твердо кивнул он. Спустя миг он также невозмутимо предложил: – Днем я дам тебе пони.
– Не пони, Крэг. – Голос Рены сорвался на визг. – Кто я, по-твоему, – туристка? Мне нужен конь. Тот жеребец, о котором я слышала.
– На него больше никто не сядет. Сама знаешь, что произошло с Бобби.
– Вероятно, Бобби подвели руки. У меня превосходные руки для норовистой лошади. Домрей… то есть мне часто так говорили.
– Не сомневаюсь, Рена, но это не просто норовистая лошадь. Это неукротимый жеребец. В сложившихся обстоятельствах ясно, что следует делать, но, будучи дураком, я собираюсь отпустить «парня» восвояси.
– В буш?
– Да.
– Но это же расточительство! Конь великолепен.
Крэг резко произнес:
– Значит, ты его видела?
– Да, заглянула после завтрака.
Она улыбнулась, но Крэг не ответил на улыбку.
– Я недоволен тобой, Рена, – объявил он. – Конь непредсказуем.
– Как и многое другое, – ответила Рена.
– Рена, я не шучу.
– Я тоже.
– Ты не поедешь на объездку без моего разрешения и сядешь на коня только в моем присутствии. – Крэг подождал. – Понятно?
– Очень хорошо. – Она капитулировала так абсолютно и внезапно, что Пиппа с удивлением взглянула на нее.
– Очень хорошо, дорогой, – повторила она, склонилась и коснулась его щеки.
Смущенная близостью, которую Рена спровоцировала между собой и Крэгом, как физической, поскольку стояла перед ним, так и выражением нежности, Пиппа пробормотала извинение и ушла вперед.
Через окно ванной комнаты она видела Рену и Крэга, идущих вместе. Рена теперь вела себя скромно и покорно жалась к Крэгу. «Что она делает, – уныло думала Пиппа, – и почему? Не может быть, что она любит или любила Крэга, но почему она так себя ведет?» Но Пиппа не задумывалась, что чувствует Крэг, поскольку уже знала, слышала своими ушами. Она слышала: «…импульс… взгляни под этим углом… хаос в сердце».
Обед стал тяжким испытанием. Выглядеть нормально. Участвовать в разговоре. Даже есть. Последнее было очень важно, поскольку несколько раз внимательные глаза оценивали ее посягательства на полную тарелку, и выглядел Крэг сурово. «Кем он ее считает, – уныло думала она, – еще одним ребенком?»
Пиппа слушала мужчин за столом… обеду отдали должное, потому что днем предстояла напряженная программа, и они заправлялись… снова обсуждая жеребца. У Сноуи был опыт, и он предложил кастрировать дикаря, если возможно, потому что это часто изменяет характер, а парню такое изменение явно требуется, но Крэг сказал: нет, конь будет отпущен на свободу, его следует оставить в неприкосновенности. Он табу.
Крэг мрачно кивнул Рене, и она послушно кивнула в ответ.
Пиппа позднее думала, что, если бы ее кузина соблюдала эту договоренность, того, что случилось днем, могло бы не произойти, и Рена почивала бы теперь на лаврах, так как лавры должны быть, горько усмехнулась Пиппа, снова вспоминая ночную исповедь Крэга.
Но когда трапеза кончилась и мужчины разошлись, Пиппа последовала за Реной, чтобы выспросить, что сказал Глен Берт о Дэйви. Вдруг зазвонил телефон, к нему подошла миссис Кэссиди и подняла трубку.
С момента звонка в воздухе повисло что-то электрическое. Пиппа не могла понять, что именно… только почему Рена застыла с белым и напряженным лицом? Кузина не могла слышать, как и Пиппа, кто звонит, но она словно знала. Пиппа могла в этом поклясться.
Кэсси выслушала невидимого собеседника, затем сказала:
– Да, записываю, – затем положила трубку.
– Рена, нам надо поговорить о Дэйви, что сказал тебе Глен Берт? – начала Пиппа.
– Почему она не прочла телефонограмму вслух? – холодно спросила Рена.
– Сообщение не для нас. Очевидно, Крэгу. Рена…
– К чему такая скрытность?
– При чем тут скрытность, просто это не наше дело. Рена…
Но Рена раздраженно отвернулась.
– Я уже все сказала! – с досадой воскликнула она. – А сейчас пойду к жеребцу.
– Крэг не велел.
– Знаю, Пиппа, знаю. Но мне надо что-то сделать, разве не понятно?
– Нет. – Пиппа взглянула на нее. Затем воскликнула: – Рена… Рена!
Но Рена уже выбежала из комнаты и неслась по ступенькам.
Она все еще была в платье, поэтому хотя бы не сделает глупостей, но, вспомнив приказ Крэга даже не подходить к лошади, Пиппа направилась за кузиной.
На пол пути она осторожно озиралась, нет ли рядом Дэйви, ведь Крэг… как и она… не хочет его присутствия на объездке. Однако заметила брата в окне бухгалтерии за столом с Рупи, видимо, он снова проверят счета, еще одна работа, за которую он добровольно взялся. Пиппа также обратила внимание, что ребятишки играют в овраге, так что все были в безопасности.
Загон на первый взгляд казался пустым, затем она заметила, что недавно объезженные кобылы и жеребцы спокойно щиплют траву в одном коррале, а те, с кем еще предстоит работать, – в другом. Но никаких признаков гнедого жеребца. Пиппа решила вернуться, думая, что Рена убедилась, что Крэг уже сдержал обещание и отпустил неукротимого жеребца.
Вдруг Пиппа услышала слабый шум из сарая, примыкавшего к внутреннему загону. Она пошла на шум, держась подальше от забора, взобралась по нескольким перекладинам и заглянула внутрь. После яркого солнечного света какое-то время Пиппа ничего не могла разглядеть. Затем проступили очертания двух стойл. В одном, прижавшись к стене как можно дальше от поперечной загородки, стояла Рена и со страхом смотрела – Рена боялась! – на коня в соседнем стойле. Это был тот дикарь. Видимо, мужчины набросили на него петлю и завели внутрь.
Жеребец выглядел вполне спокойным, однако даже со своего места Пиппа видела красный огонек в его глазах, ярость в раздувающихся ноздрях. Она видела, что Рена не может двинуться.
– Я приведу помощь, – тихо, но отчетливо произнесла она.
Рена не решилась ответить.
Пиппа бесшумно спустилась и помчалась в усадьбу. По дороге она с ужасом вспомнила, что Крэг и все мужчины уехали.
Пиппа стояла на нижней ступеньке веранды, гадая, позвать ли Рупи и что она может сделать, когда увидела подскакивающий на равнине почтовый фургон. Сегодня не почтовый день… никогда еще почтальон и мужчина на сиденье рядом с ним не были так к месту. Пиппа не замечала, что плачет от облегчения.
Приветствовать гостя вышла миссис Кэссиди и, не замечая тревоги Пиппы, объявила:
– Если хотите, это быстро. Сообщение о вашем приезде, и вы уже здесь!
– Л.В. собирался в Кроссроудс, поэтому я захватил там своего пассажира. Подвез сюда. – Водитель спрятал протянутые пассажиром деньгу и сказал: – Спасибо, мистер Харди.
Харди. Домрей Харди. Дом. На мгновение Пиппа снова услышала телефонный звонок, так наэлектризовавший Рену, увидела напряженное лицо кузины. Звонил Дом… и Рена знала. Она почувствовала, как чувствуют близкие люди… Но разве Рена и Дом… близки?
Сейчас это не важно, имеет значение только девушка, она в опасности. Пиппа подбежала к управляющему, выкрикивая его имя, выкрикивая бессмысленные слова, но все же не такие уж бессмысленные, поскольку Домри Харди бросился за ней. К загону.
Когда они туда добрались, Харди решительно отстранил Пиппу и оседлал забор. Затем заглянул внутрь.
– Рена, – наконец очень тихо сказал он. – Это я, Дом.
Рена не отвечала.
– Конь опасен, – продолжал он. – Как только ты повернешься, он собьет загородку и ударит тебя. Ты ведь сама знаешь? Мне остается только одно – отвлечь его внимание, когда ты будешь выбираться. Понимаешь?
Прошло несколько минут, прежде чем Рена заговорила, в ее голосе не было признаков панического страха, который, очевидно, она испытывала:
– С каких пор ты говоришь мне о лошадях, Харди?
– Рена, не будь дурой.
– Я ездила на лошадях и похуже, – пришел ответ.
– Ну, на этого ты не сядешь. Делай, как я сказал. Когда отвлеку жеребца, ты…
– Нет.
– Тогда не выйдешь отсюда живой.
– Тебя это волнует? – Ее голос звучал четко и враждебно.
– Тебе следует знать, что будут две смерти. Без тебя я… Рена, я вхожу. Ты готова?
– Я остаюсь.
– Тогда я вынужден сам справиться с конем.
– Думаешь, получится? – насмешливо проговорила Рена.
– Дом, не слушай, – быстро сказала Пиппа, увидев, что он напрягся. Она протянула руку, чтобы остановить его, но Харди отбросил ее без гнева в сторону.
Видя опасность, он с горечью произнес:
– Если придется идти таким путем… – и перелез через забор в стойло жеребца.
Все, что потом случилось, произошло так быстро и было столь ужасно, что показалось Пиппе похожим на бешеное мелькание внезапно сошедшей с ума кинокамеры.
Едва Дом двинулся вперед, как жеребец ринулся на него как ураган, с оскаленными зубами и прижатыми ушами, высоко поднятыми копытами. Рена вскрикнула, Дом упал и перекатился в сторону за мгновение до того, как ударили копыта, снова и снова на долю дюйма уворачиваясь от каждого жестокого удара.
Теперь Дом снова был на ногах и прыгнул к опорному столбу, но было ясно, что жеребец достанет его раньше.
Пиппа стояла, слабая и бесполезная, видя все это снова в бессвязных мельканиях, и потом услышала долгожданный свист лассо. Испуганные кобылы в соседнем загоне ржали и бешено галопировали вокруг забора, затем петля опустилась и остановила жеребца.
Однако она не задержала бы его надолго… лассо не смогло этого сделать… поэтому Крэг, ибо это был Крэг, не терял времени даром. Он велел Пиппе стоять смирно, затем открыл ворота и выпустил жеребца. В следующее же мгновение конь исчез. Пиппа не видела куда, она повернулась к Дому Харди и Рене.
Юноша лежал без сознания на полу стойла, а Рена… Рена стояла на коленях… приподняв руками его голову, и кричала:
– Дом! Дом! О, милый!
По щекам ее струились слезы.
Глава 9
Прилетел и улетел врач. Он осмотрел Дома и сообщил, что отправлять его в Минту на «летающей скорой помощи» не требуется, не нужно даже вызывать медсестру. Чудом или необыкновенной ловкостью Дом избежал смертоносных копыт. Все, что с ним произошло, было реакцией на ужасные минуты, которые почти стоили ему жизни.
Все время, пока они несли Дома на импровизированных носилках, Рена держала его за руку, отпустив только у самой кровати, Пиппа и Крэг стояли с другой стороны… все трое молча ждали… вглядываясь в серое лицо.
Но постепенно цвет лица стал возвращаться, и ко времени отлета Л.В. Дом снова дышал нормально. Когда его глаза открылись, Пиппа поняла, что он видит только Рену, и когда Л.В. сказал, что пациента лучше оставить одного, а кто-нибудь пусть будет поблизости, чтобы помочь, если потребуется, то не возникло сомнений, кто это будет.
Пиппа вышла вслед за двумя мужчинами и смотрела, как Крэг усадил врача в джип и сел за руль. Когда они поехали к «остеру» доктора, она снова вспомнила о тревоге в голосе Рены, когда та стояла на коленях над Домом… затем Рена шла рядом с носилками, нежно держа Харди за руку. Потом – глаза Дома, когда к нему вернулось сознание, глаза, устремленные только на Рену.
Что произошло между ними? Что происходит сейчас? А главное, когда это случилось и что же Крэг?
Пиппа долго стояла на веранде, глядя в пространство. «Где теперь неукротимый?» – думала она. Пиппа надеялась, что жеребец вернулся в привычные места, так как почему-то не питала к нему неприязни и была рада, что Крэг его освободил.
Вошла с чаем миссис Кэссиди и, очевидно, тоже подумала о коне. Потому что сказала:
– Будем надеяться, что его свирепость не унаследуют жеребята будущего года. Такие всегда опасны.
– Жеребята будущего года?
– Сейчас весна, – напомнила миссис Кэссиди, – а весной… – Она улыбнулась Пиппе. Когда они кончили пить чай, она собрала пустые чашки и вернулась на кухню. Пиппа осталась на веранде.
Весна. Не может быть. Это неправда! Она тревожно огляделась, не находя признаков весны. Ничто не напоминало о весне, какую она знала в Англии. Пиппа вспомнила сад тети Хелен… подснежники, нарциссы, набухшие почки на деревьях, расцветающие в чудеса лепестков, пчел, обремененных сладкой тяжестью. Вот весна, а не эта убогость, и она раздраженно припомнила слова Крэга: «Наша весна – всем веснам весна».
Как он мог обмануть их, даже ради любви к маленькому мальчику, который пришелся ему по душе? «Маленький мальчик, – тупо думала она, – ставший теперь «импульсом», импульсом, который с появлением Рены «внес хаос в сердце».
Нет, весной и не пахнет.
Все же… «Сентябрь – первый месяц весны», – сказал Дэйви, и если Кэсс была права насчет сезона, то ради этой весны она покинула Англию. Это была последняя весна Дэйви. Она заняла для него австралийскую весну, и второго шанса не будет. Десять месяцев, сказал доктор Харрис. Неужели эта… эта пустыня была всем, что получит Дэйви.
Из-за сердитых слез она ничего не видела перед собой, пока искала календарь. Сбежав по ступенькам, она вошла в бухгалтерию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21