– Смотри-ка!
За окном как раз замелькали загоны и конюшни школы верховой езды, и нос Дэйви снова превратился в расплющенный бутончик. Пиппа искренне надеялась, что сейчас он думает об ухоженных гнедых красавцах, а не о кошмарных диких мустангах.
– Простите, если сказал лишнего, – забавно растягивая слова, покаялся незнакомец, одновременно выпуская аккуратную струйку дыма и отгоняя ее от лица девушки.
– Вот именно, лишнего, – буркнула Пиппа и наставительно добавила: – Зачем вы дразните мальчика, он ведь никогда этого не увидит!
– Вот здесь вы абсолютно не правы, мисс. «Никогда не говори никогда».
– Не учите меня. Я вообще не хочу с вами разговаривать. – И она демонстративно уткнулась в свой журнал.
– На самом деле вы капитулировали, – не сдавался болтливый сосед. – Да, да, вы только что сложили оружие.
– Я читаю.
– И не видите ни слова. Послушайте, я редко встречаюсь с людьми, там, где я живу, на многие мили вокруг нет человеческого жилья, поэтому, когда выдается случай, я не прочь поговорить. Вот почему я езжу на поезде, а не на машине – ради приятной беседы с попутчиком.
– Ничем не могу помочь. Здесь много других купе, пересядьте туда.
– Мне и здесь хорошо.
На этот раз девушка промолчала, упрямо не желая отрываться от журнальных страниц, хотя… чертов незнакомец прав, она не понимала ни слова.
Школа верховой езды осталась позади, и Дэйви снова включился в беседу.
– «Бескрайние просторы», так вы сказали, да?
– Абсолютно бескрайние.
– А эти лошади, кто они?
– Домашний скот, одичавший за годы, проведенные в буше. Чтобы догнать жеребенка, нужно мчаться за ним полным галопом, повалить и прижать к земле.
– Дэйви, гляди-ка, – бесцеремонно вмешалась Пиппа, – кажется, там медвежонок, вон, на дереве.
Маленький носик вновь прижался к стеклу, а смуглолицый попутчик беззвучно, но отчетливо произнес: «Ложь».
Подобной наглости Пиппа снести не могла.
– Простите, что вы сказали?
– Ложь, беспардонная ложь. Вы прекрасно знаете, что никого там нет.
– Да как вы смеете…
– Это гранатовое дерево, коалы на них не живут – общеизвестный факт, а кроме того, на воле их остались считанные единицы. Несколько на побережье к северу от Сиднея, еще в Квинсленде, только не здесь, не в этом кусочке Англии.
– «Кусочке Англии»?
– Ну да, мальчуган прав, – мужчина кивнул в сторону Дэйви, – «совсем как дома», так он сказал. И поэтому-то из сотен других вы выбрали именно это место. Вы просто не хотите расправить крылья. Не хотите… – он уже обвинял, – чтобы я рассказывал ему о других землях. Только я открою рот, как от вас слышится «пожалуйста», да «прошу вас», да «перестаньте».
– Пожалуйста, замолчите, – подтверждая его правоту, выпалила Пиппа, однако строже и настойчивее, чем в прошлый раз, навсегда закрывая эту тему. По крайней мере, она так думала.
Буквально мгновение спустя мужчина перегнулся через стол, вырвал у нее журнал и положил вверх обложкой.
– Я родом оттуда, где привыкли приятно проводить время. – Он будто не замечал негодования на ее лице.
– Мы тоже.
– Неужели? Сроду бы не подумал, – нахально ухмыльнулся он.
– Меня ни капли не интересует, что вы думаете.
– Но держу пари, вас это заинтересует. Почему вы не хотите даже попробовать?
– Повторяю, меня все это не касается, – не выдержав, крикнула она.
– А мальчик другого мнения.
– Вы себе льстите! Ему не должно быть интересно. – Колкие слова вылетели раньше, чем Пиппа успела что-либо осознать. Она охнула и прижала руку ко рту. Теперь, по крайней мере, он оставит ее в покое.
И снова ее ждало разочарование. Незнакомец широко улыбнулся и медленно-медленно, так медленно, что она успела понять: он ее раскусил, произнес:
– Насколько я понимаю, вы хотите, чтобы жизнь была вечной.
Оставалось только подивиться его необычайной проницательности, и девушка спросила чуть слышно:
– А если она не вечна?
– Тогда живите вдвойне, как дети.
– Да, как дети, эхом отозвалась она, а про себя удивилась, зачем открылась ему, совсем незнакомому человеку?
– Хотите что-то рассказать? – словно читая ее мысли, мягко улыбнулся он.
– Нет… Вернее, не могу. Я…
– Послушайте, – после небольшой паузы предложил мужчина, – почитайте журнал, а я устрою мальчику несколько минут настоящей жизни. Не волнуйтесь, я его не расстрою.
– Я… – Пиппа не знала, что на это сказать, к глазам подступали слезы.
Как и минутой раньше, незнакомец понял ее состояние и вернул журнал. Спрятав лицо за широкими страницами, девушка с облегчением вздохнула, попыталась было читать, вот только буквы точно взбунтовались, не желая выстраиваться в строчки и прыгая перед глазами. Она уже почти засыпала, лишь доносился порой то ровный голос попутчика, то возбужденный голосок Дэйви.
С тех пор как Дэйви завел свою песню, его все больше и больше интересовала австралийская весна, и сейчас разговор шел именно о ней.
– Да, приятель, наша весна – всем веснам весна, – гудел необычный спутник, – сегодня земля сухая и твердая, как камень, а завтра ты по колено утопаешь в зеленой траве. А потом расцветают ирисы.
– По сравнению с которыми нарциссы и тюльпаны – жалкие сорняки, – со знанием дела закончил Дэйви. – Знаете, Крэг…
– Крэг? – встрепенулась Пиппа, откладывая в сторону журнал.
– Ну вы даете, мисс! Не знали, что люди обращаются друг к другу по именам?
– Но Крэг… Наверное, он хотел сказать «мистер Крэг».
– Нет, Крэг. Так меня зовут.
– Разве так бывает?
– Я объясню. На западе это обычная фамилия. Крэги были первооткрывателями тех мест.
– Но Дэйви… Он употребил его как имя!
Загорелый весельчак расплылся в улыбке:
– Меня крестили Клементом. Я Клемент, Клемент Крэг. Какой ужас! Я быстро положил этому конец. Теперь я Крэг Крэг.
– Но зачем, мистер Крэг?
– Не мистер, просто Крэг, как сказал ваш брат. – Он взглянул на нее, и Пиппа заметила, что глаза у него такие же темные, как кожа, но с золотистыми искорками.
– Вы знаете, Крэг, – вклинился Дэйви, решив вернуть себе собеседника, – а в Англии, откуда мы приехали, все наоборот. Зимой лето, летом – зима, а…
– А осень тогда, когда падают листья.
– Ага, – оживился мальчик, – а весна в апреле.
– А ты знаешь, что в этом году тебе страшно повезло?
– В смысле?
– В сентябре здесь начинается весна, – пояснил Крэг, – в Англии она у вас уже была, так что в этом году у тебя две весны.
– А там, где живете вы, – опечалился мальчик, – у меня было бы целых четыре весны. Вы же сами сказали, там весна – «всем веснам весна».
– А что, приезжайте с сестрой ко мне в «Падающую Звезду», и увидите нашу весну.
– Так называется ваш дом?
– Да.
– А там хватит места?
– Для такого-то малыша, как ты?
– И для Пиппы тоже.
– Для Пиппы?
– Для нее, – Дэйви кивнул в сторону девушки, – моей сестры.
– Пиппа. – протянул мужчина, словно пробуя имя на вкус. – Да. И для Пиппы тоже.
Прищурив теплые, умные глаза, он пристально взглянул на девушку, и та, зардевшись, отвернулась.
– А знаете, наш папа был поэтом, – ни с того ни с сего с гордостью вставил Дэйви, явно наслаждаясь всеядностью собеседника.
– Да что ты! Тем более сын поэта обязан побывать в Янтумаре.
– Янтумара – это «Падающая Звезда»?
– Угадал, приятель.
– Но мы едем в Томбонду! – Дэйви чуть не плакал.
– «Томбонда» означает «холм». Я тоже туда еду.
Еще секунду назад Пиппа запрещала ему говорить с мальчиком о других местах и тем более приглашать к себе в гости, на ферму… звучит-то даже как-то не по-человечески… но, услышав, куда он направляется, передумала. Надо же, он тоже будет в Томбонде!
– Но вы ведь живете не здесь, – опешил Дэйви, все еще пребывая под впечатлением от услышанного, – а как же дикие жеребята и мустанги?!
– То было там, где жил мой отец. Потом он состарился и не мог уже на полном скаку догнать бычка…
– Завалить его и прижать к земле, – ликовал Дэйви, а незнакомец кивал.
– Он переехал сюда на заслуженный отдых.
– А вы едете навестить его, да, Крэг?
– К сожалению, нет. Теперь он в лучшем мире, смотрит на нас из-за облаков… Нет, я еду проверить, все ли здесь в порядке, и… – Он задумчиво посмотрел на Пиппу, затем снова обратился к мальчику: – Смотри-ка, сынок, вон вомбат. – А когда маленький носик в который уже раз превратился в лепешку, продолжал: – Я хочу попросить соседку… словом, когда я состарюсь и перееду в Томбонду, мне понадобится женщина приглядеть за угодьями да за хозяйством. Вы не совсем меня понимаете, да, мисс?
Казалось, он только что заметил, что девушка крайне растеряна.
– Меня это не касается, – холодно буркнула Пиппа, нехотя возвращаясь к прежнему сценарию. Незнакомец все же заинтриговал ее.
– Но вы понимаете? – настаивал он.
– Это не мое дело, – не сдавалась она.
Впрочем, мужчина оказался настойчивее. Выдержав небольшую паузу, он как ни в чем не бывало спросил:
– А если я попрошу вас приехать вместо нее, вы и тогда скажете, что вас это не касается?
Пиппа остолбенела, а странный попутчик лишь невозмутимо принялся набивать трубку, рассеянно глядя по сторонам.
– Она не приедет, иначе уже была бы здесь, – продолжал он и философски закончил: – А время не ждет.
– Неужели вы тот же человек, который полчаса назад разглагольствовал о вечной жизни? Теперь утверждаете, что время не ждет. – Пиппа до сих пор не верила в возможность столь дикого предложения. Должно быть, он специально затеял этот спор, чтобы втянуть ее в свою пустую болтовню.
– Жизнь действительно вечна, а вот человек – нет. Бог создал мужчину, затем женщину, затем… – он многозначительно кивнул в сторону Дэйви, – затем его. Так начинается новая жизнь и продолжается старая. В этом и состоит Божий промысел.
Невероятно! К чему он клонит?!
– Дети, – все еще не оправившись от изумления, догадалась Пиппа, – так вот как вы надеетесь пережить время!
– Да, именно об этом я и думал. Семья, дети…
– Дети тоже не вечны. – Горькие слова сами вырвались у девушки помимо ее воли, но было уже поздно. Крэг так искренне запротестовал, что Пиппа чуть было не поверила в невозможное. Ах, если бы это было правда.
– Как ни странно, я уже полюбил вашего брата, – словно откуда-то издалека прозвучал уже знакомый мужской голос, – так что, повидавшись с Реной…
– С Реной? – мигом вернувшись с небес на землю, переспросила Пиппа.
– Ну конечно, с Реной, Реной Франклин. Вы ведь к ней едете? Можете не отвечать, я и так знаю. В Томбонде нет других частных владений, только ее и мои. Остальная площадь занята железной дорогой, придорожными строениями и магазинами… Знаете, Пиппа, ваше присутствие придает происходящему некий смысл, по крайней мере, его видимость. – И махнув рукой в сторону Дэйви, он нервно усмехнулся.
– Я вас не понимаю.
– Тогда поверьте на слово… Мы приехали. Томбонда – следующая остановка. Здесь очень короткие переезды, не то что в моем краю.
– В Стране бескрайних просторов? – Дэйви не упустил возможности вернуться к полюбившейся ему теме.
– Именно так, ковбой. Там мы имеем дело не с сотнями, а с тысячами квадратных миль. Собрали вещи? Мы сейчас выходим.
Поезд наконец остановился. Все вместе они вышли в тамбур.
И мужчина начал решительно снимать с поезда чемоданы, затем Дэйви, затем, несмотря на ее бурные протесты, и его сестру.
За маленькой станцией их ждали две машины, одна пустая, другая с водителем, готовым хоть сейчас отправиться в путь. Первая – джип, явно повидавший в жизни немало; грязный, обшарпанный, он сиротливо жался к великолепному, до блеска отполированному седану, всем своим видом показывающему, что он принадлежит Рене. И действительно, водитель седана подошел к Пиппе и пригласил следовать за ним.
А Крэг… странное имя… направился к своему джипу и запрыгнул в него, даже не открыв дверцу. Он не тронулся с места до тех пор, пока седан не проехал полумили, потом нагнал его и ехал по следам, если подобное сравнение применимо к автомобилю, до самого поворота на подъездную дорогу к имению Франклинов. Пиппа следила за ним в зеркало заднего вида, а когда он исчез, немного загрустила. Водитель, заметив ее взгляд, многозначительно хмыкнул:
– Это Крэг. Живет по ту сторону холма. Он приезжает время от времени.
– Из бескрайних просторов? – не удержался Дэйви.
– Он и тебе все уши прожужжал? – И без малейшей связи продолжал: – Хозяйка хотела встретить вас, мисс, да в последнюю минуту мистер Франклин приболел, и она осталась.
– Ничего, в поезде было вполне уютно.
– И мы познакомились с Крэгом! – радостно вставил Дэйви, на что водитель явно хотел что-то ответить, но передумал.
Они медленно подъезжали к огромному, построенному из красного кирпича двухэтажному дому с громким названием «Вершины», «Горные вершины». Именно таким Пиппа и представляла себе жилище Рены – богатое и основательное, окруженное широкими идеально ровными аллеями из лавров и эвкалиптов. Для Рены лучшей декорации и не придумаешь.
А вот и она сама царственной поступью спускается навстречу, такая же красивая, такая же неприступная, как та школьница, что время от времени удостаивала троюродную сестру равнодушной улыбкой или беглым взглядом.
Правда, теперь она гостеприимно улыбалась Пиппе, разве что немного холодней, чем Дэйви, и внимательно, оценивающе разглядывала английскую кузину.
– Ты изменилась, – наконец произнесла она и подошла к шоферу, выгружающему бесчисленные сумки и чемоданы, в то время как Пиппа что-то мямлила об очках, которые давно уже не носит, пока не поймала себя на мысли, что вовсе не обязана оправдываться за свою внешность.
Любой, кто знал ее раньше, решил бы, что из гадкого утенка она превратилась в прекрасного лебедя, хотя сама девушка почти не верила в возможность столь чудесного превращения. Впрочем, Рена не преминула подтвердить его, вновь недовольно оглядев ее с головы до ног.
Пиппа вспыхнула и отвернулась. Прежде сестра никогда не проявляла к ней столь пристального внимания. «Нужно как-нибудь отвлечь ее от моей персоны», – думала Пиппа. Однако решение, как обычно, пришло само собой.
На пороге появился немолодой джентльмен, и Рена бросилась ему навстречу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21