Крэг погладил ее по плечу:
– Почему бы тебе не отдохнуть до обеда? До сих пор я ел с мужчинами, думаю, Дэйви тоже захочет. Ты не возражаешь?
– Конечно. Если только…
– Если только что?
– Если ты не думаешь, что я должна создать семейный стол. Я имею…
– Имеешь в виду, я за одним концом, ты на другом, а мальчуган посередине? Это для тебя брак?
– О, Крэг! – взмолилась она почти со страхом.
Тотчас он отступил, нежно провел по ее волосам, сказал: «Отдыхай» – и ушел.
Но после его ухода она задумчиво сидела у окна, не взглянув на новые вещи, которые поначалу так заинтересовали ее, и грустно думала о большом теплом доме, каким он должен стать. Возможно ли это когда-нибудь?
Дом должна наполнять любовь… и дети. Конечно, есть любовь к Дэйви, но надолго ли? Сколько еще осталось времени, полученного взаймы?
Пиппа смотрела в окно, но не видела ни розовато-лилово-серой травы, которая становилась радужной всякий раз, когда ее стебли трогал легкий бриз, ни лагуны. Когда позвонил колокол к обеду, она решила, что время обеда, так как здесь никто не «переодевался»… она только и успела вытереть слезы, как постучал Крэг и позвал ее.
Если он заметил заплаканные глаза, то не сказал ни слова, однако перед тем, как открыть дверь в столовую, встревожено сказал:
– На тебя смотрят, Пиппа; кроме миссис Кэссиди, ты единственная белая женщина на пятьсот миль.
– Я понимаю. – Она улыбнулась.
– Спасибо, милая. – Крэг повернул ручку и толкнул дверь.
Она увидела длиннющий стол со скамейками по обе стороны, и за ним сидели все работники. Когда она вошла, они встали, а потом Крэг представлял их всех Пиппе.
– Барни, Сноуи, Гарри, Нобби, – перечислял Крэг. – Ребята, это хозяйка.
Четыре темных дубленых лица расплылись в улыбках, и глаза утонули в морщинках, возникших после многих лет, проведенных под солнцем.
– Рупи, наш бухгалтер. – Руперт снял очки и поклонился.
– Тим и Том, двое лучших объездчиков, – вмешался один из двух парней с открытыми лицами.
– Надеюсь, что на этот раз не найду ошибок, которые вы натворили за мое отсутствие, – проворчал Крэг, на что «лучший объездчик» огрызнулся, что вскоре уберется отсюда, но в голосе слышалось другое.
Были и другие помощники, отметила Пиппа; они так радостно ей улыбались, что она решила на другой день надеть красивое платье и улыбаться им.
Глаза же Дэйви просто сверкали. Не от общества, как она скоро выяснила, и не от праздничного сбора, а от аудитории под окном. Он заметил ряд темных головок, любопытные глазки ребятни не отрывались от Дэйви. Дэйви, мало общавшийся с ровесниками из-за прозябания в четырех стенах, был в полном восторге.
Наконец, не в силах сдержать возбуждение, он дернул Крэга за рукав:
– Крэг, где они едят?
– Конечно, у себя дома, мальчуган, как и ты. – Крэг протянул вилку и нож мальчику, предлагая приступить к трапезе. – Только, – признался Крэг, – их мамы делают один большой костер и все вместе жарят ребрышки.
– Ребрышки?
– На эвкалиптовых листьях, нет ничего вкуснее.
– Ох! – Дэйви разочарованно посмотрел на свою полную тарелку.
– Слушай, – предложил Крэг, – если вылижешь ее дочиста, завтра можешь есть ребрышки с ними.
Пиппа пнула его под столом, и Крэг пояснил:
– Никакого вреда, а пользы – масса. Я вырос на такой еде.
– Но Дэйви не такой, как ты, – тихо сказала она. – Ты не должен так дразнить его, он будет только разочарован.
– Ребрышки еще никого не разочаровали.
– Ты знаешь, что я не об этом, – рассердилась она.
– Улыбнись, – посоветовал он. – Помни, единственная женщина на пятьсот миль вокруг!
И Пиппа, которой хотелось пнуть его по лодыжке, улыбнулась.
Подстегнутый обещанием Крэга и ободренный застенчивым дружелюбием маленьких коричневых лиц за окном, Дэйви очистил тарелку, прислушиваясь к разговорам о стадах, укрощении лошадей, перегоне скота, о местах со странными именами – Перебор, Большой Сухой, Приди и Возьми.
Оказалось, что объездка лошадей начинается на этой неделе. Дикие лошади пойманы в прошлом месяце, теперь начинается приручение.
– Кобылы приручены, – сказал один из пастухов очень тихо, что поразило Пиппу в человеке такой грубой профессии, – они пугливы, но легко подчиняются, зато жеребцы – другое дело.
– Особенно, – так же негромко добавил пастух Гарри, – тот парняга, которого мы еще не заарканили. Он попортит немало крови.
Миссис Кэсс принесла сливовый пирог… Она, конечно, превосходная повариха… Затем каждый взял свою тарелку, почистил ее, положил в мойку, началось чаепитие.
Маленькие темноглазые человечки за окном исчезли – несомненно, объяснила Пиппа Дэйви, легли спать. Услышав это, Дэйви тоже согласился на послеобеденный сон, и Пиппа отвела его в комнату Крэга.
– Как странно, – сказал Дэйви, как заправский путешественник, – спать под крышей.
– Тебе больше нравилась палатка, милый? – Пиппа взбила подушку.
– Нет, – заверил ее Дэйви. – Мне здесь нравится, это мой дом.
Мой дом. Он сказал это с такой верой и убежденностью, что глаза Пиппы увлажнились. Надолго ли?
– Мне тоже хочется плакать от радости, Пиппа. – Дэйви, ошибочно истолковав ее слезы, улыбнулся и гордо сказал: – Можешь идти. Больше не надо сидеть со мной, пока я засыпаю. – Когда она послушно встала и направилась к двери, он попросил: – Пиппа, ты скажешь ему?
– Кому, милый?
– Скажи своему мужу, что тебе не нужно сидеть со мной.
– Да, Дэйви, скажу.
– И, Пиппа…
– Да, Дэйви?
– Передай ему, что очень скоро я стану совсем взрослым. Скажешь?
– Да, Дэйви.
Она медленно вышла. «Я стану совсем взрослым»… Дэйви был так горд, он всегда болезненно воспринимал свою зависимость. Однако она чувствовала боль, потому что этому не суждено было сбыться.
Это его последняя весна. Так сказал доктор Харрис, и она закончилась три месяца назад.
Она нашла дорогу в большую комнату, где надеялась найти Крэга. Пастухи, бухгалтер, ковбои и главные помощники разошлись по своим домам. В кухне миссис Кэссиди было темно, видимо, она тоже ушла.
Пиппа постучала в дверь, затем вошла в проходное помещение. Крэг поднялся из бамбуковой качалки, уступая ей место.
– Нет, – отмел он ее возражения, – мне нравится смотреть, как женщина качается, она более естественна.
– А по-моему, все наоборот, – возразила она, – мужчина сидит на крыльце, курит трубку и смотрит назад сквозь годы.
– Я кажусь таким старым? – ухмыльнулся он.
– Нет, просто так я вижу мужчину в качалке.
– Сказать тебе, как я вижу женщину в качалке? Она держит на руках ребенка и поет колыбельную.
– Наверное, здесь твоя мать укачивала тебя, – немного натянуто сказала Пиппа, – пела тебе колыбельные. – Не успел Крэг ответить, как она сменила тему: – Ты хотел поговорить с Дэйви?
– Да. – Он раскуривал трубку, не говоря ни слова.
Пока это продолжалось, Пиппа вспомнила пастухов и подивилась тому, что эти грубые парни говорят такими тихими, сдержанными голосами.
Крэг выронил трубку и смеялся до слез.
– Барни, Сноуи, Гарри, Нобби, – гоготал он. – Тихие сдержанные голоса! Погоди, пока я ребятам не скажу.
– Не вижу ничего смешного.
– Увидишь, когда я поведу тебя смотреть на объездку. Конечно, голоса у парней тихие и сдержанные. Они берегут их до того раза, когда будут лупить хлыстом или всаживать шпоры в очередного норовистого скакуна. Но, – заметил он смущение Пиппы, – приятно, что ты назвала их «тихими и сдержанными».
– Ты не любишь своих людей?
– Не люблю? – Он изумился.
– Судя по твоему голосу, нет. Хотя, возможно, – холодно добавила она, – ты не любишь ничего тихого и сдержанного.
Крэг долго не отвечал. Затем глухо признес:
– Не всегда легко быть таким. Тихим и сдержанным. – Он подошел к окну. Пиппа увидела, что костяшки его пальцев, сжимающих раму окна, побелели. – Нелегко, – повторил он.
Наступила долгая пауза. Чувствуя странную неловкость, Пиппа напомнила, о чем они собрались поговорить. Крэг кивнул, вернулся к ней, а затем быстро вытянул все известные ей подробности о болезни Дэйви: первые тревожные признаки, проведенное после этого лечение, мнение врачей. Наконец, доктора Берта.
– Глен Берт повторил то, что я уже знала, но сказал, что каждый день приходят новые сообщения по болезни Дэйви. Он сказал…
– Продолжай, Пиппа.
– …что иногда, вопреки фактам, несмотря на все известные врачу данные, происходит не так, как предсказывает доктор. Но, – голос Пиппы дрогнул, – сколько может ждать маленький мальчик?
Несколько раз, пока они говорили, Крэг вставал и наливал чай. Потом возвращался и задавал новые вопросы. Потом вопросы кончились, а они еще полчаса сидели в комнате, хотя, как с сонным удивлением поняла Пиппа, уже светало. Они проговорили всю ночь.
Крэг снова встал, но на этот раз не за чаем. Он наклонился, поднял ее и перенес в комнату.
– По крайней мере, у тебя остался час до первой чашки чая. Прекрасного сторожа я сделал для нашего мальчугана.
– Ты должен был все узнать, – начала оправдываться она и вдруг поняла, что это ее первая защита от Крэга.
– Да, – согласился он, – но лучше проговорить всю ночь напролет, чем сидеть и думать. – Пиппа быстро взглянула на него, и он продолжал: – Как ты думала днем, Пиппа. Сидела у окна и плакала.
– Откуда ты знаешь… – выпалила она, вспыхнув. Затем запнулась и отвела глаза.
Но Крэг ответил на незаданный вопрос. Он сказал:
– Потому что я тоже сидел у окна и думал, почему все складывается именно так. Горевал по дому. Поэтому лучше проговорить всю ночь, верно? Хотя… – заметил он, укладывая ее на кровать, – у нас ведь есть дом, и это главное.
Глава 7
У меня есть дом.
Пиппа заснула, повторяя эти слова. Дом – это не количество комнат, а место любви, перевела она, но как он мог просить ее о любви, когда сам он любит только ее брата? Если бы не Дэйви, на ее месте могла быть любая женщина. Он сказал ей тогда в поезде, что время не ждет. Рена отвергла его… пришел черед Пиппы Бромли. Нет, Пиппы Крэг.
– Хозяйка, – позвал тихий голос, – хозяйка! – Пиппа открыла глаза и увидела улыбающуюся девушку с белыми зубами и кофейного цвета кожей. – Хозяйка, вы долго спали. Меня послала с чашкой чая миссис Кэсс.
Пиппа начала объяснять, что спала очень мало, но обнаружила, что отдохнула и сон больше не требуется. Она улыбнулась девушке:
– Спасибо…
Девушка поняла:
– Рози.
– Рада познакомиться, Рози. – Она взяла чашку.
– Я кухонная помощница, – расцвела Рози. – Помогаю миссис Кэсс. Ваш ребятенок гуляет с нашими.
– Дэйви встал?
– Дэйви его имя? Ах, хозяйка. Ваш малыш, хозяйка?
– Брат.
– О. – Роза посмотрела сочувственно. – Ничего, у вас скоро будет титартабу.
– Титартабу?
– Малютка, – улыбнулась Рози. – Вы и хозяин сделаете много малюток. – С гордостью она сообщила Пиппе: – У меня четверо.
– Четверо! – Она выглядела девушкой, вероятно, вышла замуж подростком.
Пиппа встала, отдала пустую чашку Рози, накинула халат и пошла в ванную. Некоторое время из крана бежала очень горячая вода, и она вспомнила, как ночью Крэг сказал ей, что здесь не нужен подогрев, главная забота – охладить воду. Но постепенно вода остыла. Пиппа приняла прохладный душ и вернулась в комнату собранной и свежей. Она надела простое платье, застегнула сандалии, причесалась и слегка мазнула губы помадой, затем отправилась на кухню.
Миссис Кэссиди разделывала такое количество мяса, какое Пиппа видела разве что в мясном магазине.
– Здесь мы забиваем только свой скот, – объяснила экономка. – Бен, наш мясник, только что принес свежее мясо.
– Говяжье?
– Здесь не бывает свинины или баранины, только говядина, говядина и говядина.
Пока Пиппа заворожено глазела на горы вырезки, лопаток, грудинки, филея и печенки, миссис Кэссиди ободрила ее:
– Не беспокойтесь, вас не позовут разделывать его, если… – быстрый изучающий взгляд на Пиппу, – вы не захотите. Мать Крэга всегда оставляла это на меня, поэтому, естественно, я считала, что вы поступите так же. Но если вы хотите…
– Нет. Предпочитаю сохранить все, как есть. И я – Пиппа, миссис Кэссиди.
– Прекрасно, тогда я Кэсс, или Кэсси, – расплылась в улыбке экономка, успокоенная тем, что сохраняет положение кухонного бога. – Мне нравится эта работа. Можно сказать, я создана для нее. Моя мать работала поварихой на станции и часто брала меня с собой. Старая миссис Крэг проводила все время с детишками, ее сноха, мать Крэга, тоже.
Пиппа кивнула, но ничего не сказала. Она не будет женщиной Крэга, потому что не задержится здесь долго, только пока жив Дэйви…
У нее перехватило дыхание. Она глухо сказала:
– Я бы хотела помочь хоть чем-то, но у меня брат и, к сожалению… – Ее голос затих.
В следующий миг она разрыдалась в объятиях Кэсси.
– Все будет хорошо, Крэг все рассказал. Не нужно ничего объяснять. И не думайте о плохом. Чудеса происходят. Они случаются каждый день.
– Знаю, но осталось так мало времени!
– Понимаю, что вы имеете в виду. Ну, скажу так: в нашей стране время другое, об этом сложены песни. Поэтому, я думаю, у молодого Дэйви будет много времени, и однажды случится чудо.
– О, миссис Кэссиди… Кэсси! – Слезы струились по щекам Пиппы, но это были счастливые слезы. Она чувствовала себя уже почти успокоенной.
– Сядьте и съешьте этот завтрак, хозяйка. В «Падающей Звезде» твердое правило: плотный завтрак. При такой жизни, с табунами и складами, всегда в движении, туда и обратно, это просто необходимо.
– Но этого хватит на целый день! – ахнула Пиппа при виде тарелки, на которой лежал самый большой стейк в ее жизни.
– Мальчик съел его, – фыркнула экономка.
– Дэйви? – Пиппа выглядела ошеломленной. – Он никогда в жизни толком не завтракал.
– Только не здесь. Слушайте, если вы не завернете его в себя, как любит говорить Крэг, я принесу еще один.
Смеясь и с неожиданным для себя аппетитом, Пиппа отведала стейк величиной с тарелку. «Заворачивая завтрак в себя», она с удивлением смотрела на миссис Кэссиди. Экономка разделывала почти невероятный объем мяса.
– Из-за жары нам приходится готовить разом как можно больше, Пиппа, – объяснила та жаркое и рулеты, еле уместившиеся в обширной духовке, – затем складываем, сколько влезет, в холодильник, и солим все пригодное для соления.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21