Заказывал тут сайт Wodolei
«Пусть боги ко мне приходят, а не я к ним». Порфирий при этом говорит, что он не понял этих слов Плотина и не решился расспрашивать об их смысле.
Само собой разумеется, целиком отрицать всякого рода мифологические и магические элементы у Плотина никак нельзя. Но все-таки необходимо сказать, что неоплатонизм у Плотина пока еще остается на стадии конструктивно - диалектической . Все же прочие выводы, возникающие на путях развития и расширения конструктивной диалектики, предположительно для Плотина мыслимы, но фактически едва намечены. Таковы, например, многочисленные, но как бы случайные у него толкования отдельных и разрозненных мифов.
2. Порфирий (ок. 233 – 303) . Огромную склонность к выводам практического характера проявляет уже ученик Плотина – Порфирий. Формально он продолжает исходить из трех ипостасей Плотина. Фактически, однако, подробное обследование текстов Порфирия свидетельствует о его больших колебаниях в этой области. Исходное Первоединое у него, например, не только непознаваемо. Вторая ипостась, Ум, тоже значительно приближена у него к материальной области.
Самое же главное у него – это то, что он впервые проявляет самый настойчивый и упорный интерес к практически мистической и теургической области. О почерпании философий из оракулов у него целый трактат. Но историческая последовательность важна и для Порфирия. Он не просто уходит полностью в демонологию, он ни на минуту не забывает теоретической философии своего учителя и старается как бы проверять демонологическую практику при помощи чисто теоретических философем. Теоретическая философия все-таки и для него вполне остается регулятивным принципом, без которого никакую магическую практику он просто не признает.
Поэтому если философию Плотина мы назвали конструктивной диалектикой мифологии и магизма (а не просто мифологией и не просто магизмом), то мы едва ли ошибемся, если философию Порфирия назовем регулятивно - мифологической , и особенно регулятивно - демонологтеской . Порфирий (в противоположность Плотину) уже хочет использовать народную мистику, оракулы и теургию (превращение в божество). Но он старается допускать это только после проверки при помощи философской теории. Поэтому и нужно назвать его философию регулятивно-мифологической и регулятивно-теургической.
§2. СИРИЙСКИЙ И ПЕРГАМСКИЙ НЕОПЛАТОНИЗМ
1. Ямвлих (240/245 – ок. 325) и сирийский неоплатонизм. Этот неоплатоник является уже прямым теоретиком теургии, но не только в смысле ее диалектического построения, но также и в смысле вещественно-конститутивной демонологии. Что же касается его чисто философской теории, то во всяком случае он формулировал или пытался формулировать по крайней мере две большие новости.
а) Ямвлих внес большую ясность в учение Плотина о первоединстве, нарушенное и усложненное сомнениями Порфирия. Ценность этого была, пожалуй, тоже только относительной, поскольку две стороны в абсолютном первоединстве, непознаваемую и познаваемую, различал не только Порфирий, но и Плотин. Тем не менее в связи с деятельностью Порфирия возникала терминологическая неопределенность и известного рода путаница.
Насколько можно судить (буквальные тексты здесь не везде понятны и требуют тщательного анализа), Ямвлих впервые терминологически различил непознаваемое и познаваемое в первоединстве при помощи специальной диалектики той познаваемости, элементы которой во все времена платонизма были присущи абсолютному первоединству. Эта познаваемость первоединства оказалась просто сферой чисел , которые, с одной стороны, вполне непознаваемы, поскольку они лишены всякой качественности, а с другой стороны, вполне познаваемы, поскольку свидетельствуют о раздельных актах полагания первичного нераздельного целого. Мало того, эти числа обязательно обладают даже и диалектической природой.
Здесь Ямвлих привлекает старинное учение пифагорейцев и Платона о диалектике предела, беспредельного и синтеза того и другого в числах. Каждое число, конечно, единораздельно, поскольку мы сосчитываем входящие в него единицы. Тем не менее такая числовая единица решительно везде и во всем одна и та же, так что в этом смысле ни о чем качественно познаваемом Ямвлих не говорит.
По Ямвлиху, существует чистое «сверх», то есть чистая непознаваемость, полная нерасчлененность и полное отсутствие всякого разделения. И это – непознаваемость. Но в абсолютном первоединстве существуют вполне раздельные акты полагания этого единства, которые, хотя и непознаваемы, поскольку они существуют до всяких качеств, тем не менее вполне познаваемы в чисто количественном отношении.
И если мы сейчас правильно анализируем учение Ямвлиха о первоединстве, то, пожалуй, нужно будет считать это учение впервые вносящим диалектическую ясность в случайные высказывания Плотина на эту тему и в методические сомнения на эту же тему у Порфирия.
б) Из множества проблем, которых касался Ямвлих в своей теоретической философии, необходимо выставить также проблему Ума . Правда, Ямвлих здесь интересен для нас не столько своими окончательными выводами, сколько свидетельством о назревании этих окончательных выводов, в которых поэтому многое для нас остается не очень ясным.
Самое важное, что мы здесь считаем нужным формулировать, – это всяческое старание Ямвлиха внести жизнь в эту общую и неподвижную ноуменальную область. Так, например, оказывается, что уже в самом Уме имеется свой умственный предмет, свое подражание этому предмету и живой результат этого подражания. Больше того, Ямвлих вносит в Ум самую категорию жизни, так что Ум у него, с одной стороны, есть участвуемое бытие, а с другой стороны, это участвующая в умственном предмете умственная же жизнь. Поэтому у Ямвлиха возникает необходимость формулировать эту третью, ноуменальную ступень, где бытие и жизнь сливаются в нечто целое и неделимое. На основании дошедших до нас текстов невозможно сказать в окончательно ясной форме, как Ямвлих конкретно мыслил себе эту третью, ноуменальную ступень. Тем не менее самый принцип категории жизни в отчетливо яркой форме свидетельствует о намерении приблизить абстрактную и неподвижную ноуменальную область к той ее жизненной осуществленности, которая в конце концов и станет в неоплатонизме опорой для диалектики мифа.
в) У Ямвлиха тут дается попытка обосновать демонологию и теургию чисто теоретическим, а именно диалектическим путем. Все божества разделяются у него на определенные категории, и каждая категория строится у него триадически. Сейчас мы не будем приводить эту систему Ямвлиха в целом, потому что нечто подобное мы изложим ниже, на материалах Саллюстия и Прокла. Вот почему демонологию и теургическую теорию Ямвлиха уже нельзя назвать только регулятивной, как это мы установили по отношению к Порфирию, но уже вещественно - конститутивной , как об этом мы тоже сказали выше. Магическая практика теургии не просто регулируется здесь свыше, но уже дается в своем реально сконструированном содержании.
2. Саллюстий, Юлиан и пергамский неоплатонизм. Весьма любопытна эта постепенная и детальнейшая диалектика мифологии, назревавшая в античном неоплатонизме в течение четырех веков. Казалось бы, если Ямвлих ввел категорию жизни в такую общебытийную область, как ноуменальная, то этим самым теургия уже получила свое окончательное обоснование. Оказывается, однако, что до окончательности в сирийском неоплатонизме было еще далеко.
Дело в том, что теургизм, взятый сам по себе, все-таки есть определенного рода человеческая практика жизни. Попробуем идти не сверху вниз, то есть не со стороны жизненно-функционирующего Первоума к жизненной практике теургии, но снизу вверх, то есть от жизненной практики теургии к ее предельно данной и обобщенной теории. Тогда и окажется, что необходимо будет давать теорию уже и мифологии, ведь миф есть предельно и субстанциально данная теургия . Пергамский неоплатонизм есть уже и эта диалектика мифологии, но, что любопытнее всего, тоже пока еще не окончательная.
а) Саллюстий, или Саллютий (середина IV в.), которого необходимо считать центральной фигурой пергамского неоплатонизма, интересен как раз тем, что впервые дает определение мифа как чисто философской категории. В мифе, по мнению этого философа, сливаются в одно нерасторжимое целое познаваемость и непознаваемость бытия, с одной стороны, с восхождением к неоплатоническому абсолютному Первоединству, а с другой стороны, с завершением в чувственно-материальном космосе. Символизм, всеединство и космологизм – вот что такое античная мифология.
Насколько можно судить, мифология впервые получает здесь свой окончательный философский смысл, поскольку здесь конструируется чувственно-материальный космос как в своей материальной и физической стихии, так и в своей душевно-жизненной и умственно построяемой структуре.
б) Но Саллюстий дает также и классификацию богов , и тоже в плане логической систематики. Боги у него сверхкосмические (Уран, Кронос и Зевс I) и космические. Космические боги тоже делятся у Саллюстия на богов, создающих мир (Зевс II, Посейдон, Гефест), на богов, одушевляющих мир (Деметра, Гера, Артемида), и на богов, упорядочивающих мир (Гестия, Афина, Арес). Другие боги так или иначе подчинены этим 12 основным богам.
Чувственно-материальный космос везде имеется у Саллюстия в виду; это явствует из того, что у Саллюстия точно так же существует 12 космических сфер: сфера Гестии – земля, Посейдона – вода, Геры – воздух, Гефеста – огонь, Артемиды – луна, Аполлона – солнце. Далее следуют сферы Гермеса, Афродиты, Ареса и Зевса. Это – те небесные сферы, которые у нас обычно именуются латинскими названиями Меркурия, Венеры, Марса и Юпитера. Дальнейшая сфера под обычным названием Кроноса (Сатурна) отнесена к Деметре. И последняя сфера эфира отнесена к Афине. Уран, или небо, объединяет всех богов.
в) То, что мы сейчас сказали о Саллюстий, ясно характеризует собою всю линию пергамского неоплатонизма. В отличие от сирийцев здесь создаются не только предпосылки, необходимые для диалектики мифа, но проводится уже и сама эта диалектика, хотя все еще пока слишком принципиально и слишком описательно. Саллюстиеву классификацию 12 богов, состоящую из четырех триад, уже необходимо понимать как диалектическую. Но все-таки эта диалектика здесь пока еще слишком описательна. Это – принципиально - описательная диалектика мифа. Каким категориям общей диалектики соответствуют мифологические имена у Саллюстия, догадаться можно. Да он и сам об этом кое-что говорит. Тем не менее у Саллюстия все же нет конструктивно-диалектической систематики мифологии.
г) В этом отношении решительным шагом вперед является философия императора Юлиана (332 – 363), ученика и друга Саллюстия. Если взять для примера такие две блестящие речи Юлиана, как о царе Солнце или о Матери богов, то на них можно легко убедиться в том, что здесь уже не просто принципиальный подход к мифу или его описательная структура. Оставалось только, чтобы такой же целостно-диалектический подход был применен и ко всем вообще фигурам древнего Олимпа.
Это была уже не принципиально-описательная, но систематически - объяснительная и систематически - категориальная диалектика мифа. Созданием такого рода диалектики прославились афинские неоплатоники.
§3. АФИНСКИЙ НЕОПЛАТОНИЗМ
1. До Прокла. Здесь необходимо упомянуть в первую очередь о трех философах, деятельность которых была весьма значительной. Они были вождями Платоновской Академии в Афинах в IV – V вв.
а) Плутарх Афинский для построения своей философии детальнейшим образом использовал платоновского «Парменида», указавши тем самым на очередную для того времени спайку прогрессирующего магического теургизма с тончайшей категориальной диалектикой.
б) Гиерокл Александрийский характерным образом называет первичное начало диалектического процесса просто богом, а остальное трактуется у него как та или иная иерархическая причастность божеству. С историко-философской точки зрения важно также учение Гиерокла об эфирном и светоносном теле, конкретно рисующее физические условия для реальности мифа.
в) Сириан Александрийский , ученик Плутарха Афинского и учитель Прокла, известен как комментатор Платона и Аристотеля, между прочим резко критикующий антиплатоновские выпады у Аристотеля. У этого Сириана было богатое учение о числах. А в своем учении о ноуменальной области он много поработал над включением стихии жизни в структуру чистого ума, хотя для нас тут многое остается неясным ввиду плохого состояния источников. Вообще говоря, эта жизненная стихия всей ноуменальной области трактовалась у неоплатоников везде по-разному, но сводилась к одному. Этот третий момент общеноуменальной триады во всех случаях мыслится как поэтическое становление, как поэтическая фигурность, заряженная психическими функциями, или, вообще говоря, как творческий ум, хотя еще и до перехода в то, что он будет творить и для чего он будет прообразом и идеей, то есть до перехода в мировую душу, и уж тем более до перехода в космос. Здесь Сириан является прямым предшественником и непосредственным учителем Прокла.
2. Прокл (410 – 485) и общий характер его философии . а) Этот общий характер философии Прокла можно и нужно формулировать очень просто. Именно, это есть окончательная логическая разработка как всего античного неоплатонизма, так в значительной мере и всей античной философии. Все же признаки неполноты и недодуманности до конца, которые мы находим у предыдущих неоплатоников, у Прокла устранены окончательно.
б) Это прежде всего касается проблемы Первоединства. Мы видели, что уже Ямвлих старается додумывать до конца все познавательные элементы, которые содержатся в непознаваемой природе Первоединства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
Само собой разумеется, целиком отрицать всякого рода мифологические и магические элементы у Плотина никак нельзя. Но все-таки необходимо сказать, что неоплатонизм у Плотина пока еще остается на стадии конструктивно - диалектической . Все же прочие выводы, возникающие на путях развития и расширения конструктивной диалектики, предположительно для Плотина мыслимы, но фактически едва намечены. Таковы, например, многочисленные, но как бы случайные у него толкования отдельных и разрозненных мифов.
2. Порфирий (ок. 233 – 303) . Огромную склонность к выводам практического характера проявляет уже ученик Плотина – Порфирий. Формально он продолжает исходить из трех ипостасей Плотина. Фактически, однако, подробное обследование текстов Порфирия свидетельствует о его больших колебаниях в этой области. Исходное Первоединое у него, например, не только непознаваемо. Вторая ипостась, Ум, тоже значительно приближена у него к материальной области.
Самое же главное у него – это то, что он впервые проявляет самый настойчивый и упорный интерес к практически мистической и теургической области. О почерпании философий из оракулов у него целый трактат. Но историческая последовательность важна и для Порфирия. Он не просто уходит полностью в демонологию, он ни на минуту не забывает теоретической философии своего учителя и старается как бы проверять демонологическую практику при помощи чисто теоретических философем. Теоретическая философия все-таки и для него вполне остается регулятивным принципом, без которого никакую магическую практику он просто не признает.
Поэтому если философию Плотина мы назвали конструктивной диалектикой мифологии и магизма (а не просто мифологией и не просто магизмом), то мы едва ли ошибемся, если философию Порфирия назовем регулятивно - мифологической , и особенно регулятивно - демонологтеской . Порфирий (в противоположность Плотину) уже хочет использовать народную мистику, оракулы и теургию (превращение в божество). Но он старается допускать это только после проверки при помощи философской теории. Поэтому и нужно назвать его философию регулятивно-мифологической и регулятивно-теургической.
§2. СИРИЙСКИЙ И ПЕРГАМСКИЙ НЕОПЛАТОНИЗМ
1. Ямвлих (240/245 – ок. 325) и сирийский неоплатонизм. Этот неоплатоник является уже прямым теоретиком теургии, но не только в смысле ее диалектического построения, но также и в смысле вещественно-конститутивной демонологии. Что же касается его чисто философской теории, то во всяком случае он формулировал или пытался формулировать по крайней мере две большие новости.
а) Ямвлих внес большую ясность в учение Плотина о первоединстве, нарушенное и усложненное сомнениями Порфирия. Ценность этого была, пожалуй, тоже только относительной, поскольку две стороны в абсолютном первоединстве, непознаваемую и познаваемую, различал не только Порфирий, но и Плотин. Тем не менее в связи с деятельностью Порфирия возникала терминологическая неопределенность и известного рода путаница.
Насколько можно судить (буквальные тексты здесь не везде понятны и требуют тщательного анализа), Ямвлих впервые терминологически различил непознаваемое и познаваемое в первоединстве при помощи специальной диалектики той познаваемости, элементы которой во все времена платонизма были присущи абсолютному первоединству. Эта познаваемость первоединства оказалась просто сферой чисел , которые, с одной стороны, вполне непознаваемы, поскольку они лишены всякой качественности, а с другой стороны, вполне познаваемы, поскольку свидетельствуют о раздельных актах полагания первичного нераздельного целого. Мало того, эти числа обязательно обладают даже и диалектической природой.
Здесь Ямвлих привлекает старинное учение пифагорейцев и Платона о диалектике предела, беспредельного и синтеза того и другого в числах. Каждое число, конечно, единораздельно, поскольку мы сосчитываем входящие в него единицы. Тем не менее такая числовая единица решительно везде и во всем одна и та же, так что в этом смысле ни о чем качественно познаваемом Ямвлих не говорит.
По Ямвлиху, существует чистое «сверх», то есть чистая непознаваемость, полная нерасчлененность и полное отсутствие всякого разделения. И это – непознаваемость. Но в абсолютном первоединстве существуют вполне раздельные акты полагания этого единства, которые, хотя и непознаваемы, поскольку они существуют до всяких качеств, тем не менее вполне познаваемы в чисто количественном отношении.
И если мы сейчас правильно анализируем учение Ямвлиха о первоединстве, то, пожалуй, нужно будет считать это учение впервые вносящим диалектическую ясность в случайные высказывания Плотина на эту тему и в методические сомнения на эту же тему у Порфирия.
б) Из множества проблем, которых касался Ямвлих в своей теоретической философии, необходимо выставить также проблему Ума . Правда, Ямвлих здесь интересен для нас не столько своими окончательными выводами, сколько свидетельством о назревании этих окончательных выводов, в которых поэтому многое для нас остается не очень ясным.
Самое важное, что мы здесь считаем нужным формулировать, – это всяческое старание Ямвлиха внести жизнь в эту общую и неподвижную ноуменальную область. Так, например, оказывается, что уже в самом Уме имеется свой умственный предмет, свое подражание этому предмету и живой результат этого подражания. Больше того, Ямвлих вносит в Ум самую категорию жизни, так что Ум у него, с одной стороны, есть участвуемое бытие, а с другой стороны, это участвующая в умственном предмете умственная же жизнь. Поэтому у Ямвлиха возникает необходимость формулировать эту третью, ноуменальную ступень, где бытие и жизнь сливаются в нечто целое и неделимое. На основании дошедших до нас текстов невозможно сказать в окончательно ясной форме, как Ямвлих конкретно мыслил себе эту третью, ноуменальную ступень. Тем не менее самый принцип категории жизни в отчетливо яркой форме свидетельствует о намерении приблизить абстрактную и неподвижную ноуменальную область к той ее жизненной осуществленности, которая в конце концов и станет в неоплатонизме опорой для диалектики мифа.
в) У Ямвлиха тут дается попытка обосновать демонологию и теургию чисто теоретическим, а именно диалектическим путем. Все божества разделяются у него на определенные категории, и каждая категория строится у него триадически. Сейчас мы не будем приводить эту систему Ямвлиха в целом, потому что нечто подобное мы изложим ниже, на материалах Саллюстия и Прокла. Вот почему демонологию и теургическую теорию Ямвлиха уже нельзя назвать только регулятивной, как это мы установили по отношению к Порфирию, но уже вещественно - конститутивной , как об этом мы тоже сказали выше. Магическая практика теургии не просто регулируется здесь свыше, но уже дается в своем реально сконструированном содержании.
2. Саллюстий, Юлиан и пергамский неоплатонизм. Весьма любопытна эта постепенная и детальнейшая диалектика мифологии, назревавшая в античном неоплатонизме в течение четырех веков. Казалось бы, если Ямвлих ввел категорию жизни в такую общебытийную область, как ноуменальная, то этим самым теургия уже получила свое окончательное обоснование. Оказывается, однако, что до окончательности в сирийском неоплатонизме было еще далеко.
Дело в том, что теургизм, взятый сам по себе, все-таки есть определенного рода человеческая практика жизни. Попробуем идти не сверху вниз, то есть не со стороны жизненно-функционирующего Первоума к жизненной практике теургии, но снизу вверх, то есть от жизненной практики теургии к ее предельно данной и обобщенной теории. Тогда и окажется, что необходимо будет давать теорию уже и мифологии, ведь миф есть предельно и субстанциально данная теургия . Пергамский неоплатонизм есть уже и эта диалектика мифологии, но, что любопытнее всего, тоже пока еще не окончательная.
а) Саллюстий, или Саллютий (середина IV в.), которого необходимо считать центральной фигурой пергамского неоплатонизма, интересен как раз тем, что впервые дает определение мифа как чисто философской категории. В мифе, по мнению этого философа, сливаются в одно нерасторжимое целое познаваемость и непознаваемость бытия, с одной стороны, с восхождением к неоплатоническому абсолютному Первоединству, а с другой стороны, с завершением в чувственно-материальном космосе. Символизм, всеединство и космологизм – вот что такое античная мифология.
Насколько можно судить, мифология впервые получает здесь свой окончательный философский смысл, поскольку здесь конструируется чувственно-материальный космос как в своей материальной и физической стихии, так и в своей душевно-жизненной и умственно построяемой структуре.
б) Но Саллюстий дает также и классификацию богов , и тоже в плане логической систематики. Боги у него сверхкосмические (Уран, Кронос и Зевс I) и космические. Космические боги тоже делятся у Саллюстия на богов, создающих мир (Зевс II, Посейдон, Гефест), на богов, одушевляющих мир (Деметра, Гера, Артемида), и на богов, упорядочивающих мир (Гестия, Афина, Арес). Другие боги так или иначе подчинены этим 12 основным богам.
Чувственно-материальный космос везде имеется у Саллюстия в виду; это явствует из того, что у Саллюстия точно так же существует 12 космических сфер: сфера Гестии – земля, Посейдона – вода, Геры – воздух, Гефеста – огонь, Артемиды – луна, Аполлона – солнце. Далее следуют сферы Гермеса, Афродиты, Ареса и Зевса. Это – те небесные сферы, которые у нас обычно именуются латинскими названиями Меркурия, Венеры, Марса и Юпитера. Дальнейшая сфера под обычным названием Кроноса (Сатурна) отнесена к Деметре. И последняя сфера эфира отнесена к Афине. Уран, или небо, объединяет всех богов.
в) То, что мы сейчас сказали о Саллюстий, ясно характеризует собою всю линию пергамского неоплатонизма. В отличие от сирийцев здесь создаются не только предпосылки, необходимые для диалектики мифа, но проводится уже и сама эта диалектика, хотя все еще пока слишком принципиально и слишком описательно. Саллюстиеву классификацию 12 богов, состоящую из четырех триад, уже необходимо понимать как диалектическую. Но все-таки эта диалектика здесь пока еще слишком описательна. Это – принципиально - описательная диалектика мифа. Каким категориям общей диалектики соответствуют мифологические имена у Саллюстия, догадаться можно. Да он и сам об этом кое-что говорит. Тем не менее у Саллюстия все же нет конструктивно-диалектической систематики мифологии.
г) В этом отношении решительным шагом вперед является философия императора Юлиана (332 – 363), ученика и друга Саллюстия. Если взять для примера такие две блестящие речи Юлиана, как о царе Солнце или о Матери богов, то на них можно легко убедиться в том, что здесь уже не просто принципиальный подход к мифу или его описательная структура. Оставалось только, чтобы такой же целостно-диалектический подход был применен и ко всем вообще фигурам древнего Олимпа.
Это была уже не принципиально-описательная, но систематически - объяснительная и систематически - категориальная диалектика мифа. Созданием такого рода диалектики прославились афинские неоплатоники.
§3. АФИНСКИЙ НЕОПЛАТОНИЗМ
1. До Прокла. Здесь необходимо упомянуть в первую очередь о трех философах, деятельность которых была весьма значительной. Они были вождями Платоновской Академии в Афинах в IV – V вв.
а) Плутарх Афинский для построения своей философии детальнейшим образом использовал платоновского «Парменида», указавши тем самым на очередную для того времени спайку прогрессирующего магического теургизма с тончайшей категориальной диалектикой.
б) Гиерокл Александрийский характерным образом называет первичное начало диалектического процесса просто богом, а остальное трактуется у него как та или иная иерархическая причастность божеству. С историко-философской точки зрения важно также учение Гиерокла об эфирном и светоносном теле, конкретно рисующее физические условия для реальности мифа.
в) Сириан Александрийский , ученик Плутарха Афинского и учитель Прокла, известен как комментатор Платона и Аристотеля, между прочим резко критикующий антиплатоновские выпады у Аристотеля. У этого Сириана было богатое учение о числах. А в своем учении о ноуменальной области он много поработал над включением стихии жизни в структуру чистого ума, хотя для нас тут многое остается неясным ввиду плохого состояния источников. Вообще говоря, эта жизненная стихия всей ноуменальной области трактовалась у неоплатоников везде по-разному, но сводилась к одному. Этот третий момент общеноуменальной триады во всех случаях мыслится как поэтическое становление, как поэтическая фигурность, заряженная психическими функциями, или, вообще говоря, как творческий ум, хотя еще и до перехода в то, что он будет творить и для чего он будет прообразом и идеей, то есть до перехода в мировую душу, и уж тем более до перехода в космос. Здесь Сириан является прямым предшественником и непосредственным учителем Прокла.
2. Прокл (410 – 485) и общий характер его философии . а) Этот общий характер философии Прокла можно и нужно формулировать очень просто. Именно, это есть окончательная логическая разработка как всего античного неоплатонизма, так в значительной мере и всей античной философии. Все же признаки неполноты и недодуманности до конца, которые мы находим у предыдущих неоплатоников, у Прокла устранены окончательно.
б) Это прежде всего касается проблемы Первоединства. Мы видели, что уже Ямвлих старается додумывать до конца все познавательные элементы, которые содержатся в непознаваемой природе Первоединства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19