Но большинство собравшихся в это утро думали совсем не о передаче земель. Проблема заключалась в приближающемся посвящении Дугала в рыцари.И оно зависело от исхода этого слушания. Если останется сомнение, что Дункан Маклайн сделал свое заявление не будучи абсолютно честным, то это бросит тень на Дугала, и даже король не сможет, ничего исправить. Поэтому Вольфрама де Бланета и назначили для слушания дела, и он оспаривал его всеми возможными способами, чтобы никто в дальнейшем не мог сказать, что соответствующим образом настроенный суд принял решение в пользу Дункана.— У нас есть только его слово, — наконец заявил Вольфрам, положив руки на столе перед собой. — Я не вижу никаких других доказательств.Кардиель кивнул с несчастным видом, очевидно ощущая груз своих официальных обязанностей.— Боюсь, что должен согласиться. В таком случае, похоже, мы зашли в тупик. Все возвращается к тому; можно ли считать сегодняшнюю клятву Дункана достаточной для решения — на самом ли деле они с Мариз Макардри дали клятвы перед Святыми Дарами. Как частное лицо и друг Дункана, я не сомневаюсь: он говорит правду. Но как архиепископ, я не могу принять ничем не подтвержденные слова просто потому, что их говорит один из моих епископов. Я не смог бы принять эти доказательства от простого человека, и совершенно точно не могу принять от одного из своих духовных сыновей.— Согласен, — сказал Арилан, теребя гусиное перо, используемое для письма, и переводя взгляд с короля на Моргана. — Жаль, что мы не можем принять доказательство, подтвержденное силами Дерини. В любом случае показания герцога Аларика были бы предвзятыми, поскольку он является родственником Дункана, но вы, Дерини, знаете способы подтверждения того, что человек говорит правду, не так ли?Конечно, этот вопрос был задан ради Вольфрама, поскольку сам относящийся к Дерини Арилан прекрасно знал, на что способны представители его племени. Сцена, которую он теперь пытался разыграть, тщательно репетировалась епископом, герцогом и королем прошлой ночью, чтобы дать надежное подтверждение клятвы Дункана, которое могла бы принять Церковь. Короли по линии Халдейнов тоже обладали силой — силой, подобной той, которой обладали Дерини, хотя сила Халдейнов была связана с божественными правом их рода управлять королевством.Но многое зависело от признания Вольфрамом этого факта, его веры в него, и от того, правильно ли они оценили этого человека.— Этой силой обладают не только Дерини, епископ Арилан, — сказал Келсон, сдерживая Моргана движением руки и поднимаясь, чтобы обратиться к суду. — Возможно, это и есть ответ на вставшую дилемму. Мы, Халдейны, можем определить, когда человек лжет. Это способность, которой обладают короли в нашем роду. Если я спрошу епископа Маклайна и смогу подтвердить вне всякого сомнения, что он говорит правду относительно своего брака с матерью Дугала, удовлетворит ли это трибунал?Арилан приподнял бровь и посмотрел на Кардиеля, проявляя осторожность, чтобы не показаться слишком нетерпеливым, и украдкой издал вздох облегчения, когда его священноначальник немедленно не наложил вето на предложение. Кардиель, чисто по-человечески, определенно понял, что предлагает король, но он все равно оставался архиепископом, и ему следовало придерживаться установленных правил.А Вольфрам еще с большей силой будет настаивать на соблюдении приличий. Вольфрам де Бланет не испытывал ненависти к Дерини — что было одной из главных причин, кроме исключительной честности, послужившей основанием для его назначения в состав этого трибунала — но как странствующий епископ, нечасто встречающийся с несколькими известными при дворе Дерини, он мало знал о них, а то, что знал, оставалось слухами. Просвещения последних четырех лет было недостаточно, чтобы сразу же отмести два столетия подозрений и ненависти.Ведь некоторые из способностей Халдейнов попадали в смутную область, в которой Вольфрам был не полностью уверен.— В чем дело. Вольфрам? — тихо спросил Кардиель, заметив выражение оцепенения на лице старшего. — Уверяю тебя, король в состоянии сделать то, что предлагает. Я видел, как он допрашивал пленников.И достигнутые им результаты всегда подтверждались — теми, чьи таланты менее доказательны на этом суде.— Ты имеешь в виду герцога Аларика? — спросил Вольфрам, с неудовольствием бросая быстрый взгляд на Моргана.— Да.Вольфрам вздохнул, очевидно для остальных пытаясь отогнать свои опасения и вернуться к поставленной задаче, для решения которой он был выбран.Затем он громко выдохнул.— Хорошо. Я не претендую на то, чтобы оспаривать способность Его величества делать то, что, по его заявлению, он может сделать.., или мнение архиепископа, что эти способности — богоугодные, — он замолчал, откашливаясь. — Однако, с юридической точки зрения, сомневаюсь, является ли благоразумным использовать помощь Его величества в этом деле. Лорд Дугал вообще-то является его названным братом.— Вы намекаете, что я могу исказить истину из-за моей привязанности к нему? — спросил Келсон.Вольфрам побледнел, но не отвел глаз.— Я не намекаю ни на что подобное, сир. Но могут другие.— Да, могут.Вольфрам успел только резко вдохнуть воздух, когда король внезапно выхватил меч и опустился на одно колено перед трибуналом. Он держал меч за поперечину у рукоятки на расстоянии вытянутой руки — от себя и от участников заседания. Острие смотрело вниз.— Я клянусь мечом своего отца, своей короной и своей надеждой на спасение моей бессмертной души, что я сказал и скажу только правду по вопросу, обсуждаемому этим судом. Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, аминь.Он поцеловал священный знак, выгравированный на рукоятке, затем воткнул меч в пол перед собой, так и держа его на расстоянии вытянутой руки.Король глядел на Вольфрама и остальных.— Я готов повторить свою клятву или любую другую, названную вами, в часовне, — добавил он, кивая на открытую дверь за их спинами. — И уверяю вас: я не подхожу с легкостью к таким клятвам.— Никто с этим не спорит, сир, — сказал Вольфрам, выглядевший несколько смущенным. — Но — он вздохнул, явно чувствуя себя неуютно. — Сир, некоторые утверждают, что Дункан Маклайн — Дерини.— Я не считаю, что этот вопрос обсуждается здесь, — мягко заметил Келсон, поднимаясь на ноги — Вопрос в том, действительно ли этот человек вступил в законный, настоящий брак с матерью своего сына.— Но — если бы он был Дерини — разве он не смог бы помешать даже вам узнать правду, сир?Вздохнув в отчаянии, Келсон повернулся к Моргану, сидевшему справа от него, и протянул ему меч рукояткой вперед.— Морган, вспоминая клятвы верности, которые ты давал мне и моему отцу, а также приложив руку к этому священному мечу, пожалуйста, поясни епископу Вольфраму ограничения процедуры определения правдивости испытуемого, если Дункан Маклайн и является Дерини.Морган спокойно встал и положил правую руку на рукоятку королевского меча. Келсон нечасто вспоминал имя своего отца, которое влекло особые ассоциации для Аларика Моргана.— Для определения, говорит человек правду или лжет, не имеет никакого значения, является ли испытуемый Дерини или нет, — спокойно сказал Морган. — У его величества не будет трудностей с тем, чтобы отличить правду от лжи. Ограничение заключается в том, что нужно задавать правильные вопросы. Ни-, что в процедуре не заставляет человека говорить правду. Просто он выдает себя, если лжет.Вольфрам сглотнул, чувствуя себя неуютно. Он был только частично убежден.— Сир, это правда?— Да.— Вы узнали бы, если бы Морган соврал?— Если бы захотел, да, — ответил Келсон. — Процедура требует намерения. — Он повернулся к Моргану. — Я не могу просто знать, и предполагаю, что Дерини тоже не могут. Но если я того захочу, я могу отличить правду от лжи. Морган, перед Богом и этими свидетелями, сказал ли ты правду?— Да, сир.Келсон убрал меч назад в ножны и снова обратил свое внимание на Вольфрама.— Мне.., понятно.Вольфрам повернулся, чтобы посовещаться с Кардиелем, Арилан в задумчивости кивал, соглашаясь с тем, что говорил архиепископ. Затем Вольфрам снова смело посмотрел на Келсона.— Сир, я только сейчас удостоверился в том, что слышал несколько месяцев назад, но, насколько я понимаю.., таланты Халдейнов не ограничены простым подтверждением правды. Более.., действенные меры могут быть использованы, чтобы вытянуть из человека фактическую информацию. Такие меры были обычным делом во время кампании прошлым летом и использовались для получения более полных отчетов от разведчиков, находившихся у вас на службе, причем не только герцогом Алариком, но и вами.Келсон позволил себе натянуто улыбнуться. Он должен был проявлять осторожность. Келсон размышлял, откуда Вольфрам получил эту информацию — хотя об этом мог рассказать любой из разведчиков. Никто им этого не запрещал. Да и Дункан мог использовать этот способ, хотя Дункан, конечно, не стал бы действовать открыто, все еще считая, что эту сторону его личности лучше оставлять неподтвержденной.— Мой принц? — тихо сказал Морган.— Скажи ему, — приказал Келсон.— Мы, Дерини, называем это «видением разума», — сказал Морган. — А у Халдейнов для этого процесса есть другое название, сир?— Нет.— Мы различаем два вида видения разума, — продолжал Морган. — Все зависит от того, готов ли человек к сотрудничеству или нет. Сознательно помогающий субъект может вспомнить события в мельчайших деталях. И, конечно, возможность лжи исключается. Не желающий помогать субъект может снизить эффективность получения информации, но не В полной мере: он просто не будет предлагать информацию. Но его ответы на конкретные вопросы будут правдивыми. Сопротивление вызывает различные степени состояния неудобства для субъекта. Все зависит от уровня сопротивления и количества энергии, направляемой в запросы на получение информации.Это относится и к Дерини, и к простым людям, хотя, очевидно, Дерини имеют больший потенциал для сопротивления.— Понятно, — сказал в задумчивости Вольфрам. — Тогда, в случае если епископ Маклайн являлся бы Дерини…— Если бы даже так и было, — сказал Келсон, делая ударение на первом слове, — о чем, я кстати, не намерен его спрашивать, епископ — любое сопротивление моим вопросам относительно его брака сразу же станет очевидно, поскольку, задавая вопросы, я использую всю свою силу. Я сделаю это, если хотите — естественно, если полученная таким образом информация может быть принята во внимание судом.Предложенные Келсоном меры были уникальным решением вопроса, и король считал, что Вольфрам не будет долго сопротивляться. И он не сопротивлялся. Старый раздраженный епископ снова посовещался с Кардиелем и Ариланом, и, наконец, нехотя (о чем можно было судить по выражению его лица) согласился с предложением Келсона. Келсон приказал Моргану поставить две табуретки перед столом, за которым шло заседание.Одного взгляда на Дункана было достаточно, чтобы он тоже подошел. Сегодня он, одетый в простые черные одежды, выглядел обычным просителем, а не герцогом, графом и епископом. Его голубые глаза были бесхитростными, и он не отводил взгляд от членов трибунала. Чисто выбритое овальное лицо обрамляли коротко подстриженные каштановые волосы, с выбритой тонзурой. В его облачении не было практически ничего, указывающего на епископский сан — за исключением перстня с аметистом на правой руке. Он снял его и положил на стол перед Кардиелем, когда сел по указанию Келсона, пододвинув табурет поближе к столу и положив на него руки ладонями вверх, как велел Келсон.— Этот допрос не имеет никакого отношения ко мне, как епископу, — пояснил он Вольфраму, когда последний вопросительно посмотрел на перстень. — Я присутствую здесь как отец, который хочет, чтобы его сын был признан законным.— Отец-Дерини, признающий сына-Дерини?На лице Дункана мелькнула напряженная улыбка.— Если не ошибаюсь. Его величество сказали, что мне не будут задавать этот вопрос.— Именно так я и сказал, в самом деле, — подтвердил Келсон, опуская руку на левое плечо Дункана. — Позор тебе, Вольфрам.Вольфрам пожал плечами.— Я спрашиваю только то, что спрашивают другие, сир. Я думаю, что, вероятно, так оно и есть — и я начинаю сомневаться, есть ли в этом зло. Правда, сейчас принадлежность отца Дункана к Дерини к делу не относится. Слава Богу, я не занимаюсь решением этого вопроса.Он посмотрел на ведущего протокол монаха-писаря, который украдкой поднял голову, когда был задан последний вопрос, и жестом показал молодому человеку, что тому не следует прекращать записи.— Мы продолжаем?— Если все понимают, что вопросы буду задавать я, — ответил Келсон.Он грациозно сел на табурет слева от Дункана и его ладонь спустилась по руке Дункана, а затем взяла того за запястье, скрытое свободным черным рукавом. Боковым зрением он видел Моргана, сидящего рядом с напряженным и обеспокоенным Дугалом, и Нигеля, слегка склонившегося вперед, чтобы лучше видеть то, что должно произойти.— Для епископа Вольфрама, которому никогда не доводилось видеть процедуру, я объясню, что делаю, — объявил Келсон, обращаясь к трем епископам. — Я попросил Дункана положить на стол руки ладонями вверх, так что вы сможете заметить любое вздрагивание во время допроса — хотя я и не ожидаю его увидеть. Я держу свою руку у него на запястье, частично по той же причине и частично потому, что, как я обнаружил на практике, физический контакт усиливает контроль в подобной процедуре.Тебе удобно, Дункан?— Физически? Да. Эмоционально… — герцог-епископ Дерини пожал плечами и улыбнулся, — Я видел и раньше, как проводится такая процедура, сир. Не уверен, что жажду пережить заново свою бурную юность. Я был очень горяч…Келсон улыбнулся, сочувствуя Дункану, но процедуры было не избежать. Ее следовало провести.— Тем не менее, — сказал король, обращая на друга свой талант читать истинные мысли. — Давай начнем с основных фактов. Пожалуйста, назови свое полное имя и все свои должности.— Дункан Говард Маклайн, — легко ответил Дункан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68