В мокрых тротуарах отражался свет уличных фонарей. Я помедлила у своей берлоги, стараясь набраться мужества, чтобы войти, смахнула с ресниц капли дождя. Железная калитка показалась мне холодной, как лед, когда я коснулась ее рукой.В следующее мгновение из передней двери выскочил Манки и бросился на меня, с истерическим лаем облизывая мои руки, скребя когтями по голым ногам. Я попыталась пробраться по лестнице так, чтобы меня не видела миссис Лонсдейл-Тейлор, но она уже стремительно неслась из кухни с выражением неодобрения на грубом, напоминающем ростбиф, лице.— Этот проклятый шторм переломал половину дельфиниумов, — сказала она.— О, я сочувствую. Какая жалость, и это после того, как вы выхаживали их всю засуху, — сказала я, продолжая подниматься по лестнице, но отделаться от нее было невозможно.— Где ты только пропадала? Весь день звонили с твоей работы, забегали какие-то люди. С тобой ничего не случилось, нет? Надеюсь, ты помнишь о квартплате.— Я заплачу завтра.Я была уже на повороте лестницы.— Мы договорились, что ты будешь это делать каждую четвертую пятницу, — крикнула она мне вслед. — Так что, я хочу, чтобы ты сделала это сегодня же. Там наверху тебя ждут. Я же говорила, что я против того, чтобы здесь находились мужчины после девяти вечера. Пусть он сейчас же уходит.С бьющимся сердцем я преодолела следующий лестничный марш. Должно быть, это Ксандр пришел за деньгами. Я распахнула дверь. В комнате было темно.Тут мое сердце екнуло. На фоне окна стоял человек. Эти широкие плечи невозможно было не узнать. Это был Гарэт.— Что ты здесь делаешь? — прошептала я.— Жду тебя, — ответил он.— Не понимаю.— Я люблю тебя, — просто сказал он. — И больше не могу.Я бросилась к нему:— Пожалуйста, обними меня.Он обвил меня руками. В его поцелуе было столько силы, тепла и любви!— Дорогая моя, — бормотал он, целуя меня в голову. — Боже мой, я так виноват. Я был так взбешен сегодня, но меня мучила ревность, и я не понимал, что происходит.— Я ничего не могла сделать, — сказала я, сотрясаясь от рыданий, — это был единственный способ быстро получить деньги.— Я знаю об этом. Успокойся, милая, успокойся. Я был у Ксандра после того, как он уехал от тебя. Я был в таком ужасном состоянии, что мне необходимо было поговорить с кем-нибудь. Он мне обо всем рассказал.— Господи, что же он собирается делать?— Он признался Памеле, а потом пошел в полицию. Это был единственный выход. Я отвез его в участок и первые полчаса не оставлял его одного. Все будет в порядке.— А как Памела и Рики?— Дорогая, это меня меньше всего волнует.— Я не могла отказать Ксандру, — бормотала я. — Он всегда заботился обо мне.— Знаю, знаю, звезда несчастная. Тебе следовало обратиться ко мне, а не к Андреасу. А сейчас, ради Бога, сними с себя все мокрое.Он отошел от меня и зажег свет.Ноги не держали меня больше, и я села на кровать, тупо уставившись на него. Его правый глаз теперь уже окончательно заплыл. Он все еще был в той же самой рубашке с пятнами крови, но, слава Богу, хоть руку ему кто-то забинтован. В следующее мгновение он снял со шкафа мой чемодан и покидал в него мои платья, сняв их с вешалок.— Что ты делаешь?— Укладываю. Ты уедешь отсюда.— Мне некуда уезжать, — прошептала я.— Ты едешь ко мне.— Но я не могу. Лорне это вряд ли понравится.— А при чем тут она?Он взял мое васильковое платье.— Ты была в нем, когда я тебя впервые увидел. Надень его сейчас.Он положил платье на кровать.— Но вы ведь с Лорной, — я подбирала слова, — разве вы не собираетесь пожениться?Он замер на секунду с охапкой моего белья в руках.— С чего ты взяла?— Она сказана. Она говорила, что ты и она.— Да не я, а Чарли.— Чарли, — глупо повторила я. — Чарли! Но каким образом?— Они познакомились у тебя, — сказал Гарэт. — В тот вечер, когда она у тебя гостила. Он пригласил ее зайти в его магазин, начал с ней встречаться, играть в бинго. Она говорит, что в тот вечер ты ей призналась, что в кого-то влюблена. Она решила, что речь идет о Чарли. Вот почему ей было так тяжело сказать тебе об этом.— О, Господи! — сказала я. — Речь шла о тебе. Я ни на минуту не переставала любить тебя с того самого вечера, когда мне стало плохо на яхте. Господи! Какая глупая путаница!Я начала смеяться, но тут что-то произошло, и я снова начала плакать. Гарэт забросил остатки моего белья в чемодан и обнял меня так крепко, что я стала бояться за свои бедные ребра.— Ну, а теперь, ради Бога, снимай это или придется мне самому это сделать.Я покраснела.— Я не могу, когда ты смотришь.Он усмехнулся.— После сегодняшнего дневного спектакля я не вижу особого смысла в фальшивой благопристойности.Видимо, прочитав что-то на моем лице, он тут же повернулся и стал разговаривать с Манки, который сидел, дрожа, в чемодане.Только я стянула мокрую блузу, как в дверь громко постучали. Я схватила полотенце, потому что в комнату влетела миссис Лонсдейл-Тейлор.— Мисс Бреннан, — зашипела она, — я говорила вам, что не потерплю мужчин в своем доме. Вы должны немедленно уйти, — добавила она, обращаясь к Гарэту.— Ее не будет здесь через пять минут, — резко сказал Гарэт, — так что подите прочь!— Как смеете вы разговаривать со мной таким тоном, молодой человек? — возмутилась миссис Лонсдейл-Тейлор. — Как насчет квартирной платы? Она должна мне шестьдесят фунтов.Засунув руку в карман, Гарэт вытащил пачку денег. Отсчитав шесть десяток, он протянул их ей. Потом взглянул на бедного маленького Манки, дрожащего в чемодане.— Сколько вы хотите за эту собаку?— Она не продается. Это собака моего покойного мужа.— Десять фунтов, — сказал Гарэт.— Я не уверена, что поступлю правильно.— Двадцать, — сказал Гарэт и сунул деньги ей в руку. — А теперь иди отсюда, толстая ведьма, и никогда не обижай тех, кто слабее.
Через три четверти часа Гарэт и два бездомных существа, добравшись до дома, сидели в гостиной. Хотя я надела один из его свитеров, а в руке у меня был стакан бренди, я опять испытала жуткий приступ лихорадки. Напряжение становилось невыносимым. Слышно было только, как Манки грыз в полном экстазе остатки бараньей ноги, которые Гарэт отыскал для него в холодильнике.— Он абсолютно счастлив, — сказал Гарэт. — Теперь моя очередь. Иди ко мне.— Не могу, — сказала я сдавленным голосом.— Ну ладно, тогда я сам к тебе приду.Он присел на софу в футе от меня. Я уставилась на свой стакан бренди.— Я собираюсь сейчас произнести небольшую речь, — сказал он. — Если бы ты только знала, что я пережил с того момента, как мы вернулись после того уик-энда. Я сгорал от любви к тебе. Знаю, что проявлял это нелепым образом, пытаясь побороть свое чувство, но я боялся выдать себя, потому что никак не мог предположить, что ты можешь испытывать ко мне подобные чувства. Я и согласие заняться делами «Сифорд-Бреннан» дал только потому, что это давало мне возможность контакта с тобой. И это еще не все. Я старался добиться расположения твоего дегенеративного братца Ксандра в надежде, что он может замолвить за меня словечко. Я звонил каждый вечер Джеки, проверяя, все ли у тебя в порядке. Как ты думаешь, почему никто из мужчин у тебя на работе и близко к тебе не подошел? Да потому, что я бы немедленно уволил за это любого.— Я тебе н-не верю, — сказала я недоверчиво.— Не перебивай, — сказал он. — Ты совершенно права насчет того, что я «блюститель нравов из Уэльса». Я не могу вынести никого рядом с тобой. Я едва пощадил Джереми и Чарли. А сегодня днем, как ты видела, я совсем потерял голову.— Ты был великолепен, — выдохнула я, протянув руку, чтобы дотронуться до его бедного пострадавшего глаза.Усмехнувшись, он поймал мою руку и прижал к своей щеке.— А теперь кое-что насчет воспитания. Я говорил с Ксандром. Он рассказал мне о вашем детстве, о родителях, о том, как с вами паршиво обращались. Все это теперь позади.И встав на колени возле меня, он меня обнял. Я заплакала.— Что случилось? — прошептал он.— Ничего хорошего, — всхлипнула я. — Я люблю тебя больше всего на свете. Меня мучает страсть к тебе, но это только в моем сердце. Ты был прав с самого начала: я фригидная женщина. Столько раз я была близка с мужчинами, не сосчитаешь, но всегда мне это было ненавистно. Я только научилась хорошо притворяться, а внутри меня — лед.— Успокойся, милая, успокойся.Он гладил меня, успокаивая, как успокаивают лошадь.— Я тебе это говорю, потому что я люблю тебя, но не смогу дать тебе счастья.— Об этом позволь мне самому судить, — сказал он. — Никто тебя по-настоящему не любил в твоей жизни. Тебя только баловали, отсылали поиграть где-нибудь, а звали только за тем, чтобы похвастаться перед гостями, когда они собирались за чаем, тем, что ты такая хорошенькая. Пойдем, — сказал он, поднимая меня с софы и ведя в спальню. — Не будем больше терять времени.— Нет, — отпрянула я. — Ты будешь разочарован, я ведь не смогу притворяться с тобой.— Не буду, ведь я Ничего и не жду. Нам надо привыкнуть друг к другу.В спальне он включил боковой свет, осветивший громадную двуспальную кровать, и откинул меховое покрывало.Когда он раздевал меня с несомненной ловкостью, я подумала обо всех тех женщинах, которые лежали на этой постели до меня. Видимо, так чувствует себя молодая лошадь, впервые принимающая участие в ежегодном шоу на приз лошади года, которой предстоит брать препятствие, высотой в шесть футов, а все предыдущие участники уже чисто выполнили это упражнение.Когда мы легли, он нежно обнимал меня, пока не отступили все ужасы этого дня, а потом сказал:— Я сегодня не дотронусь до тебя. Ты слишком устала.Я почувствовала некоторую досаду.— Во всяком случае, я так думаю, — продолжал он, кладя теплую руку мне на грудь и лаская ее.Он пошутил по этому поводу. Я засмеялась.— Вот так-то лучше. Помни, дорогая моя, с этого момента я беру на себя опеку, заботу и контроль над тобой и никогда тебя не брошу, как твоя ужасная мать.И он начал целовать меня с безграничной нежностью, пока я не почувствовала, что меня захлестывают волны страстного желания.— Сегодня пятница, — сказал он, скользя своей рукой вниз. — Впереди — целый уик-энд. Нам вообще незачем вставать.Позже он сказал:— Расслабься, дорогая, не надо так стараться. Зачем спешить? Мне действительно хорошо с тобой.А еще позже добавил уже более строго:— Перестань бороться со мной, мы ведь заодно.И вдруг неожиданно это свершилось, и пришло наслаждение. Я снова заплакала, но теперь уже оного, что была счастлива. А он, обнимая меня, говорил и говорил о том, как он меня любит, пока я не уснула.Прошло несколько часов. Меня разбудил рассвет, потому что мы забыли зашторить окна. В огромных окнах, как в рамках, виднелись платаны Холланд-парка. Я заморгала, повернулась и обнаружила, что на меня смотрит Гарэт.Наверное, мне это снилось.Я протянула руку, чтобы дотронуться до его щеки.— Ты мне не снишься? — не веря себе, спросила я.Он улыбнулся.— Нет, если ты не снишься мне.Его глаз почернел, грудь была покрыта ссадинами.— Мне кажется, что я в постели с Генри Купером Купер — полицейский, полисмен (разг.).

, — сказала я. — Никогда не могла подумать, что он окажется таким восхитительным любовником. Как ты думаешь, нельзя ли это повторить?И мы повторили. И это было даже лучше, чем раньше, и я вскрикнула от наслаждения и радости, потому что оказалась в полном порядке.
Когда я проснулась снова, его не было. Я в панике огляделась, и тут увидела пришпиленную к подушке записку: «Ушли с Манки в магазин. Вернемся к одиннадцати. Люблю. Г.»Все еще переполненная происшедшим со мной чудом, завернувшись в полотенце, я отправилась на кухню, где нашла кучу нераспечатанных писем. Я разворошила их. Три из них определенно были написаны женским почерком. Одно от какой-то Мишель из Франции, другое — от Салли с Ближнего Востока, третья не написала своего обратного адреса, но на письме стоял штемпель Тонтона, а внизу было приписано: «Лично».Меня захлестнул ужас. У Гарэта был миллион женщин до меня. Что помешает ему иметь миллион и в будущем? Вчерашние торжественные клятвы могли быть всего лишь уловкой, чтобы затащить меня в постель. Я не могла этого вынести. Я вернулась в спальню и села, дрожа, на постель, чувствуя, как меня затягивает в знакомую пучину ужаса.«Спокойно, — говорила я сама себе, — все в порядке».Зазвонил телефон. Я вздрогнула от испуга. Это была миссис Смит.— Его нет, — сказала я, почувствовав, как все во мне ощетинилось.— Неважно. Просто передайте ему, что все «О'кей».— Передам, — сказала я холодно.Миссис Смит рассмеялась.— Я так рада, что вы, двое, наконец соединились. Он был совершенно невыносимым, после того, как вернулся из этого путешествия на яхте. Просто счастье снова работать с нормальным человеком.— О, — запнувшись, сказала я, — почувствовав, что краснею. — Вы хотите сказать… это было так очевидно?— Да, — ответила она. — Он прекрасный человек. Я думаю, что вам очень повезло, а если вы заглянете за дверь гостиной, то получите еще одно доказательство.Она положила трубку.Я побежала в гостиную. За дверью, лицом к стене, стояли два холста. Я повернула их к себе и изумленно вскрикнула. Это были моя картина с Адамом и Евой и другая — Котман. Все еще не веря, я смотрела на них, и слезы застилали мне глаза.Тут я услышала повернувшийся в замке двери ключ. Раздался быстрый топот ног. Манки, взбежав по лестнице, первый бросился ко мне, но в следующее же мгновение я очутилась в объятиях Гарэта. Манки радостно резвился вокруг наших ног.— Я так боялась, что кто-нибудь из дружков Андреаса доберется до тебя. Аннабел Смит сказала, что после путешествия на яхте ты был прямо, как разъяренный бык, — бессвязно бормотала я. — Ты выкупил мои картины. Это самое лучшее, что кто-нибудь сделал для меня в моей жизни. Когда ты это сделал? — спросила я, когда мы поднимались наверх.— В какой-то день на прошлой неделе. Я не стал их вешать, ты сама решишь, куда. Но Адама и Еву я не повешу над кроватью, чтобы ты не отвлекалась, когда мы будем заниматься любовью.Я вспыхнула.— Ксандр, противный, рассказал тебе об этом.Остановившись у входа на кухню, он поцеловал меня в голое плечо.— Боже, какая ты красивая, Октавия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25