Тем не менее исключить такую возможность нельзя. Именно Кеннет Блендуэлл мог говорить по телефону – ему стоит лишь слегка изменить голос, и никто из семьи не будет в состоянии его опознать.
– Но как он мог знать заранее, что Сэйн будет телохранителем детей?
– Может быть, он не был уверен. Может быть, они не были знакомы до того, как Сэйн приехал на остров. Однако вполне возможно, что Блендуэлл сделал ему предложение, от которого невозможно отказаться.
Шокированная, Соня ответила:
– Значит, вы думаете, что ваш сосед мог предложить Сэйну определенную сумму денег за возможность безнаказанно проникнуть к детям и что Рудольф, зная, чем маньяк им угрожал, взял эти деньги и на все согласился?
– Я подозреваю, что нечто в этом роде могло произойти, – ответил Билл, – но немного не так. Блендуэлл – главный подозреваемый, это очевидно. Возможно, что в начале своего пребывания на Дистингью Сэйн понимал это так же ясно, как мы понимаем сейчас. Возможно, он поставил себе целью доказать или опровергнуть свои подозрения относительно этого человека и нашел доказательства своей правоты. После этого он мог отправиться к Блендуэллу и рассказать все, чтобы он сам себя выдал. Предположим, тот объяснил, что вовсе не собирается убивать детей, что угрозы предназначались только для того, чтобы как можно сильнее напугать Доггерти. Он мог признаться Сэйну, что собирался только заставить Доггерти продать свою часть острова. Потом он, предположим, предложил Сэйну некоторую сумму денег за то, чтобы он и дальше держал рот на замке, и тот, поняв, что детям не причинят никакого вреда, и будучи слабым человеком, чтобы отказаться от наличных, взял деньги и отошел в сторону.
Соня немного подумала над этим:
– Это возможно. Не могу себе представить, что Рудольф способен позволить кому бы то ни было нанести вред детям. Однако, если он поставил условие, что с ними ничего не случится, – тогда все становится понятным. По крайней мере, это хоть как-то можно принять.
– Вспомните, что пока мы просто строим теории, – сказал Билл.
– Ну что ж, будем надеяться, что они верны, – сказала девушка, – если все так и было, то дети находятся в полной безопасности.
– Вы думаете?
– Ну, если ваша теория верна – и, Билл, это вполне логично, самая логичная мысль из всех, которые я слышала до этой минуты, – тогда в действительности никто не хочет причинять боль Алексу и Тине. Все, чего хочет Блендуэлл, – это напугать нас, а этой цели он уже добился, даже более чем.
Петерсон несколько секунд помолчал, стоя перед книжными полками, бессознательно скользя взглядом по разноцветным корешкам. Наконец он произнес:
– Предположим, Блендуэлл убедил Сэйна, что никому не собирается вредить, и меньше всего двоим маленьким беззащитным детям, и все, чего он хочет, – это заполучить остров целиком в свое владение. А теперь предположим, что на самом деле он лгал. Может быть, вне зависимости от того, что услышал Рудольф, он хочет попробовать на детях свой нож, что он на самом деле хочет их убить.
Ее ноги задрожали еще сильнее.
Соня сказала, сама страстно желая верить в правоту своих слов:
– Рудольфа не так-то легко обмануть. Он очень хорошо знает свое дело. Иногда я чувствую, что этот человек просто видит меня насквозь, смотрит прямо мне в голову и читает все, о чем я думаю.
– Я тоже, – ответил Билл. Он прекратил разглядывать книги. – Рядом с ним я чувствую себя как бабочка, приколотая на булавку. Однако не забывайте, Соня, что маньяк – в данном случае, скажем, Блендуэлл – может быть дьявольски хитрым, умным и очень убедительным.
– Билл, я уже не знаю, что и думать!
Теперь уже было заметно, как она дрожит.
Петерсон подошел и обеими руками обнял девушку, крепко прижимая к себе, как отец прижимает ребенка.
В уголках ее глаз блестели слезинки.
Он сказал:
– Я не хотел пугать вас, Соня. Просто хотел объяснить, кого я подозреваю, попросить вас о помощи. Я чувствую, что вы единственный человек, которому можно довериться.
– О помощи, меня?
Он опустил одну руку и предложил ей чистый носовой платок, который девушка взяла и использовала по назначению.
– Спасибо, – сказала она, – но чем я могу помочь? Что мне делать?
– Похоже, что вы нравитесь Сэйну больше, чем кто-либо из обитателей дома, – ответил Билл, откидывая прядку золотистых волос с ее щеки.
– После того как меня чуть было не задушили, – сказала она, – ни у кого нет на мой счет подозрений.
– Хорошо. Может быть, вам удастся преуспеть там, где я потерпел неудачу, и открыть ему глаза.
– Насчет Кеннета Блендуэлла?
– Да.
– Я уже пробовала.
– Попробуйте еще и еще раз. Нам нечего терять.
– Думаю, что нет.
– Я уверен, что Блендуэлл собирается сделать свой ход во время бури.
– Я поговорю с Рудольфом, – ответила она.
– Хорошо. – Он поцеловал девушку в губы, сперва легко, потом сильнее, заставив ее дыхание прерваться.
– Со мной теперь все в порядке, – сказала она.
– Уверены?
– Вполне.
Он окинул ее внимательным взглядом, одной рукой придерживая голову, как скульптор, рассматривающий свое творение, потом сказал:
– Я ни за что не догадался бы, что вы только что плакали.
– На самом деле нет, – ответила она. – Слезинка или две, это не считается. – Девушка улыбнулась.
Он шутливо сделал вид, как будто ослеплен этой улыбкой: закрыл рукой глаза, чтобы избавиться от видения.
– Господи, вот это да! Ну точно луч тропического солнца!
– Или сотни звезд, – саркастически откликнулась Соня.
– И это тоже.
Девушка отвернулась, игриво оттолкнула Билла и вручила ему насквозь промокший платок.
– Я вставлю его в рамку, – сказал он.
– Нет, выстираете.
Билл снова принял серьезный вид.
– Теперь вы уверены, что хорошо себя чувствуете, достаточно хорошо, чтобы пойти к остальным на кухню?
– Да. Мне лучше, но в то же время и хуже. Теперь не стоит ли нам вернуться обратно, пока Бесс не пришло в голову прийти и взглянуть, чем мы тут занимаемся?
Он улыбнулся:
– Я люблю эту старушку, но...
– У нее шутки дурного тона.
Петерсон рассмеялся:
– И это тоже, раз уж вы сами упомянули. Соня направилась к двери.
– Подождите! – окликнул он. Когда девушка повернулась, Билл показал ей на полки с книгами и сказал: – Лучше нам не возвращаться с пустыми руками, или мы действительно подольем масла в огонь. Давайте прекратим сплетни.
Глава 19
Во время легкого ужина и еще дважды, пока все играли в карты (служащие по-прежнему предпочитали держаться вместе, слушать прогнозы погоды и ждать, до каких пор будут усиливаться ветер и дождь), Соня заводила разговор с Рудольфом Сэйном о Кеннете Блендуэлле. Каждый раз реакция оказывалась той же, что и раньше, и она абсолютно не продвинулась в своих попытках убедить телохранителя в виновности соседа; это было все равно что катить в гору валун, который постоянно ускользает из рук.
Раз или два, когда было особенно ясно, что убедить Сэйна не удастся, она ловила отчаянный взгляд Билла Петерсона и ясно понимала, что он при этом чувствует. Каждый раз девушка пожимала плечами, как бы говоря: "Разве я могу сделать больше, чем уже сделала? Я ведь играю в безнадежную игру, разве нет?"
К девяти часам синоптики объявили, что ураган Грета замедлил свое продвижение по направлению к Гваделупе и почти прекратил двигаться – он вращается на одном месте, поднимая на море гигантские волны и создавая вокруг настоящие ветряные водовороты, каких здесь не видели с 1945 года. Влияние этих ветров и волн чувствовалось на всем Карибском архипелаге, особенно в районе Гваделупы, но, по крайней мере, Грета на какое-то время остановилась.
– Может быть, в конце концов, нам и не придется прятаться в ветряном подполе, – с облегченным вздохом заметила Бесс.
– У-у-у, – протянул Алекс.
– Нечего дуться, – откликнулась женщина.
Мальчик сказал:
– Это же нечестно! Мы здесь первый раз оказались в разгар сезона штормов и даже не увидим самого интересного. До этого ураган бывал всего два раза, да и то один раз продолжался час или два. Что может случиться за такое время?
– Разве мы не можем все равно пойти в подпол? – спросила Тина.
– Куда пойдете вы двое, – отрезала Бесс, – так это прямиком в постель, под теплые одеяла.
– Хорошая мысль, – заметил Сэйн.
– А что, если сегодня ураган действительно разыграется как следует и будут по-настоящему высокие волны?
– Тогда, – сказала Бесс, – мы отведем вас вниз, в подпол.
– Обещаешь? – спросил мальчик.
– Обещаю.
– Ты нас разбудишь?
– Разбудим, разбудим. Если этого не сделать, разговорам не будет конца.
Рудольф подхватил детей, по одному на каждую из сильных рук, прижал к груди и держал так, как будто они совсем ничего не весили. Ребятишки хихикали и притворялись, что хотят вырваться. Телохранитель воспринял эти попытки довольно добродушно, но тем не менее отнес обоих наверх, в спальни.
Соня перешла в другой конец кухни и села рядом с Петерсоном, сосредоточенно чистившим яблоко.
– У меня с ним ничего не получилось, – сказала она.
– Я видел.
– И что теперь?
– Теперь, – ответил он, мастерски срезая ножом остатки кожуры, – теперь мы будем много молиться и держать глаза и уши открытыми на случай, если появятся хотя бы малейшие признаки чего-то неожиданного.
– Думаете, это произойдет сегодня ночью?
Он взял кусочек яблока, тщательно прожевал его и проглотил.
– Не раньше, чем сюда дойдет буря. Он нанесет свой удар, только когда Грета окажется здесь со всей своей мощью.
– Откуда вы знаете?
– Он сумасшедший, – ответил Билл, – на ненормальных очень сильно действуют природные катаклизмы. Бешенство стихий притягательно.
– Звучит так, будто вам приходилось читать учебники по психологии.
– Просматривать, – ответил мужчина, – я хотел знать, с чем нам, возможно, придется столкнуться.
В следующем прогнозе погоды говорилось, что Грета снова начала двигаться в том же направлении, хотя скорость ее немного уменьшилась. Однако скорость движения внутренних ветров, наоборот, возросла. Самолеты бюро прогнозов уже почти что не в состоянии были продолжать наблюдение.
Вскоре после того, как часы пробили половину десятого, Соня отправилась в постель; неприятная новость легла ей на плечи тяжким грузом.
* * *
На стук в дверь детской открыл Рудольф Сэйн, с пистолетом в руке; все его тело было слегка напряжено, как будто в готовности к прыжку. Увидев, кто пришел, он опустил оружие и спросил:
– Чем я могу вам помочь, Соня?
– Не знаю, – ответила девушка. Взглянув через плечо телохранителя, она увидела, что дети были в постели, но еще не спали. – Я весь вечер намекала вам на некоторые обстоятельства, но вы упорно игнорировали мои слова. Теперь я решила использовать более прямой подход.
– Это касается Кеннета Блендуэлла? – спросил он.
– Да.
– Вы хотите узнать, почему я отказываюсь рассматривать его как подозреваемого? – Мужчина пристально разглядывал Соню, точно так же, как это уже было однажды: когда он считал ее потенциальным кандидатом на роль убийцы.
– Да, мне бы этого хотелось, – ответила она.
– Он помогал мне в исследованиях, – объяснил мужчина.
– Как? – Ей вспомнилась теория Билла, касавшаяся оплаты молчания.
– Проделал кое-какую подготовительную работу на Гваделупе, куда я не мог для этого съездить сам.
Этого она не ожидала.
– Подготовительную работу?
– Когда я в первый раз приехал на остров, Кен дал мне некоторую информацию, которая соответствовала единственной правдоподобной версии. Поскольку я не мог проследить эту ниточку до Гваделупы, он по моим указаниям сделал все, что нужно.
– Что он выяснил? – спросила Соня.
– Кое-что интересное, но ничего противозаконного. Он предложил основную кандидатуру на роль подозреваемого, но мне пришлось ждать, пока этот человек сам не оступится, сделает неверный шаг. – Он вздохнул. – До сих пор он действовал весьма осторожно и так успешно, что это не может не волновать.
– На кого же вам указал Кеннет Блендуэлл?
– Я предпочту пока об этом не говорить.
– Думаю, что у меня, как у гувернантки детей, есть право, и...
– Я предпочту пока что об этом не говорить.
Последовала ужасная тишина, затем оба пожелали друг другу спокойной ночи, и Соня ушла к себе в комнату. Она легла в постель, думая, солгал ли ей Сэйн или действительно сказал всю правду. Кроме того, она размышляла, неужели Блендуэлл нарочно направил телохранителя по ложному следу, как это предположил Билл...
* * *
Соня лежала в кровати, одетая в голубые джинсы и блузку; это оказалось предпочтительнее удобной пижамы, потому что, если бы ураган Грета за ночь подошел совсем близко и всем пришлось бы как можно быстрее спускаться в подвал, она предпочитала быть прилично одетой. Девушка никак не могла найти удобного положения, все время вертелась и металась в постели, поворачивалась то на один бок, то на другой, но ни разу не легла на живот: ей казалось, что, стоит только повернуться спиной к двери, кто-нибудь обязательно прокрадется внутрь – страх совершенно бессмысленный, поскольку дверь была заперта. Металлические кнопки джинсов врезались в бедра, шею еще слегка саднило, но все-таки основной дискомфорт вызывали не физические неудобства, а душевное состояние.
День прошел, а она так и не написала свое заявление об увольнении. Конечно, если бы даже и написала, его некому было бы отдать, ведь Джой Доггерти так и не вернулся этим вечером из Калифорнии, как она думала, когда в первый раз решила уйти со своей должности. Даже если бы хозяин и был здесь, все-таки она по-прежнему была бы заперта на Дистингью вместе со всеми остальными, изолирована от других людей действиями маньяка и ужасающей силой тропического урагана, который быстро приближался к ним и грозил накрыть, словно тяжелое, жесткое и неуютное одеяло.
Соне хотелось выбраться из этого мрачного места. Приехав сюда для того, чтобы отвлечься от воспоминаний об умершей бабушке и погибших родителях, она вместо этого думала о них чаще, чем если бы осталась в Бостоне. Ей хотелось уехать.
Девушка думала о потерявшем мать Рудольфе Сэйне, угрюмом и преданном своему долгу, о искренне сочувствующем ему Лерое Миллзе, сентиментальных воспоминаниях о собственном сыне, то есть о том, что за демон может скрываться под заслуживающей доверия, чем-то притягательной наружностью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29