После разного рода тестов, которые продолжались еще несколько часов, Рыбак отобрал тех, кого он мог бы дать в поддержку Пономарю. Наркоделец прекрасно понимал, что передавать целителю самых лучших было бы непростительной ошибкой. Поэтому он отметил тех, кто условно занял вторые и третьи места. Таких оказалось пятеро. Скрипач, Гамлет и Лапа были гипнотически обучены энергетическому каратэ. Кот являлся прекрасным разведчиком, умевшим пройти по любой поверхности, хоть вертикальной, хоть горизонтальной. И последний, пятый, Партизан. Этот оказался снайпером. Но мало того, что он умел с завязанными глазами определить нахождение цели, так он еще мог стрелять и без физического оружия, посылая в противника микроскопические энергетические пули.
Взяв с собой эту пятерку, Владимир Иванович распорядился отвезти остальных на одну из своих баз. Сам же Рыбак направился на Проспект Вернадского в гости к Пономарю.
– 5 -
После смерти Репья зона вся притихла. Никто больше не домогался ни к Михаилу Львовичу, ни к его новым друзьям-Апостолам. Но, как резонно предполагал Грибоконь, это было лишь временное затишье.
И на промзоне, и в отрядных секциях арестанты обсуждали таинственную гибель блатного. Кончина Репья обрастала вымышленными деталями, и заключенные, все как один, склонные к мистике, сходились на одном – это была кара за беспредел. И уже на исходе вторых суток коллективный разум зэков вычислил того, кто осуществил эту месть – Шаман.
Зэковский телеграф заработал, и Грибоконь, внезапно для себя оказался в центре внимания. Не проходило и получаса, чтобы к нему не подходил какой-нибудь работяга.
– Слышь, Шаман...
– Чего тебе?
– Тут за тебя базарят...
– Пусть себе. Мне-то что?
– Так это... На меня тут Кривой (Шпала, Череп, Сом, Беспалый...) наехал.
– И чего?
– Так это... Я думал...
– Я тебе что? Палочка-выручалочка?
– Нет, но...
– Все, свали!
Такие разговоры происходили постоянно, на каждом шагу и всего за один день успели так надоесть Михаилу Львовичу, что тот, презрев все тюремные нормы, готов был заранее послать любого подошедшего к нему в одиночное эротическое путешествие. Но арестанты не отставали. Грибоконю пытались всучить чай, конфеты, деньги. Он же с негодованием отказывался.
А на третий день Рак вдруг закатил пир. На табуретке, заменявшей стол, лежали копченая колбаса, тарань, шоколадные конфеты, настоящее масло и вольный белый хлеб, настоящий батон, а не рыхлый рассыпающийся «кирпич», которыми торговали в зоновском «ларьке». И, как апофеоз Валтасаровского застолья, посреди всего этого немыслимого набора продуктов стояла стограммовая банка с гранулами импортного растворимого кофе.
Банковал сам Данила Сергеевич. Он наливал в хапчики кипяток и щедро, по столовой ложке, сыпал в них кофе. Сектанты, те, что вместе с Шаманом и Раком, убили блатаря, радостно чокались, и с неимоверной скоростью поглощали деликатесы, зачастую забывая о хлебе. Михаил Львович сперва тоже увлекся едой, но, после второго стакана кофе, когда с ним банка уже опустела, до него вдруг дошло.
– Данил, а откуда это все?
– Мир не без добрых людей! – Попытался отшутиться Рак.
– Как бы эти добрые люди злыми не стали... – Пробурчал Грибоконь.
– Не боись! Все ништяк! – Заверил Михаила Львовича Рыков.
– Так от кого грев? – Не унимался Шаман.
– Так к тебе что, никто не подходил? – Подал голос Ухват, Андрей Николаевич Ухватов.
После этой реплики Рак злобно сверкнул глазами в сторону Андрея и Грибоконю все стало понятно.
– Мы не для того создали наше тайное общество, чтобы заниматься поборами! – Возмущенно воскликнул Михаил Львович.
– Не кипятись, Шаман! – Данила Сергеевич положил ладонь на предплечье Основателя и слегка сжал пальцы. – Никаких поборов. Все добровольно.
– Добровольно, говоришь? – Грибоконь стряхнул руку Рыкова. – А ты этим добровольцам ничего не обещал? Типа, мочкануть тех, кто на них наехал?
– Ну... – Данила замялся. – Прямо – нет.
– И что теперь нам делать? А? Ты хочешь, чтобы на нас и мужики ополчились? Будто мало нам блатарей?!
– Так конкретного же базара не было... – Ухват развел руками. – Предъяву никто кинуть не посмеет.
– Предъяву! – Передразнил Шаман. – А реноме?
– Это еще что за зверь? – Поинтересовался Андрей Николаевич.
– Репутация, блин! Мы и так по уши в дерьме! И так все зэки знают, что Репья замочил я. Значит, и Лапше уже все известно!
– Лапша раскрутить не сможет. Доказательств нету! – Осклабился Рак.
– Помолчи! – Внезапно для себя рявкнул на него Михаил Львович. – Ты прочухай расклад: Всем, ты понимаешь, ВСЕМ известно, что я убил Репья. Но никто не знает, как. Блатные сейчас сидят и выжидают, что будет. Они пока не сунутся. Сами, во всяком случае. Кум тоже в непонятках. А мужики, вот они, здесь. И они думают, что раз я так просто расправился со своим беспредельщиком, то и им я смогу помочь. Мне что, теперь ползоны убивать из-за этого?
– Так ты ж никаких обязательств... – Попытался встрять Ухват.
– Я – да. А вы, тупицы?
– Это кто тупица? – Рыков порывисто встал, сверкая глазами, но не рассчитал и ударился головой о перекладину верхней шконки. Охая, он сел обратно. Апостолы невольно рассмеялись.
– Вот подойдет к тебе мужик, что дал тебе... – Михаил Львович взял порожнюю банку из-под кофе, – это, скажем. И скажет: «А фигли ты взял, если ни хрена не сделал?» И через день-другой найдут тебя с заточкой в жопе.
– Но-но!.. – Возмутился было Данила Сергеевич, но он уже понял, что Грибоконь был прав на все сто и поэтому всем было видно, что гнев Рака не более, чем игра.
Сам же Шаман уже успел проанализировать создавшееся положение, и у него возникла одна идея.
– Ты забыл, кто дал тебе эту силу? – Тихо спросил Михаил Львович. – Я дал, я и отберу...
Грибоконь решил пойти на этот откровенный блеф, уже поняв, что власть, которую он вручил этим зекам, может очень быстро развратить их, и они тогда станут ничем не лучше тех самых беспредельщиков, с которыми призваны были бороться. И сейчас надо было охолодить начавшего зарываться Апостола.
– Ладно. – Примирительно улыбнулся Основатель. – Будем исправлять ситуацию. Вы все Апостолы. Не забывайте об этом! Вы призваны бороться со злом. Вы должны быть выше и чище всех остальных.
Теперь так: вспомните всех, кто вам чего-то давал, чего они хотели. Составьте списки. Мы будем их принимать в Общество Космической Этики!
– Зачем??? – Хором воскликнули все зеки.
– Боитесь потерять влияние? – Рассмеялся Грибоконь. – Ничего вы не потеряете, только приобретете. Чем больше у нас в Обществе народа – тем больше наша сила. Поняли? А эти подарки... Пусть будут вступительным взносом. И вот еще что... – Михаил Львович вдруг понял, что то, что он сделал сейчас – единственный и самый лучший выход. Если все мужики лагеря будут в Обществе, то ни один блатной просто не посмеет на них наехать. Кроме того, войдя в Общество, мужики поневоле будут отдавать часть своей энергии на его благо и, значит, сила Космической Этики будет расти с каждым часом. – Принимайте всех. Независимо от ценности взноса. И не вздумайте отнекиваться и повышать планку. Узнаю – отлучу, на хрен!
Апостолы сперва мрачно кивали, но потом и они поняли замысел Шамана, и ему доставило искреннее удовольствие от того, как светлели их лица.
Глава 19

– 1 -
Некоторое время Витя следил за перемещениями Пономаря. Он стал свидетелем беседы с призраком и сразу после слов про Четырех Всадников и множество жертв, настроил свое ясновидение на восприятие событий ближайшего будущего. Через несколько минут он стал свидетелем страшной картины: весь огромный комплекс зданий старинного монастыря, вместе с широченной стеной, вместе со всеми сонными обитателями зоны, вместе с их охранниками вдруг провалился в тартарары. Пары секунд юному хумчанину хватило на то, чтобы узнать причину столь страшной катастрофы. Оказалось, что под зоной-монастырем имелись огромные карстовые пещеры. Сам же фундамент монастыря опирался на свод, который буквально нависал над одной из этих циклопических пещер. Свод держался на одном-единственном камне, который можно было назвать краеугольным. И этот-то кирпич был извлечен каким-то человеком. На всякий случай, Витя запомнил его энергетические характеристики.
Вновь настроившись на Игоря Сергеевича, Матюшин послушал беседу с отцом Евлампием, посмотрел на начало ритуала отпевания. Подозревая, что все это может затянуться очень надолго, Витя определил время окончания похорон, чтобы вернуться туда к этому моменту и переключился на другое дело. До сих пор он так и не нашел ни одного человека, которые бы могли составить костяк Белого эгрегора. В Москве таких найти было уж совсем маловероятно, и он решил просканировать города дальнего Подмосковья и соседних областей.
Это оказалось трудной работой даже для такого природного ясновидящего, как Витя Матюшин. Расположив на коленях старенький «Атлас автомобильных дорог СССР», паренек методично обследовал один за другим все населенные пункты, которые ему попадались. Атлас, к сожалению, был весьма крупномасштабным и в окрестностях каждого из нарисованных в нем кружков с названиями, находилось еще десятки, если не сотни мелких деревень, поселков и прочих обитаемых мест.
Уже в первой обследованной области, Калужской, Витя обнаружил множество «неподдающихся». Но большая часть из них, если не все, оказались совершенно негодящими. Старики, дети, этих бывший ГУЛ отбрасывал сразу. Средний возраст тоже разочаровывал паренька. У большинства найденных им людей способности к биоэнергетике находились в латентном состоянии. Их обучение потребовало бы времени, которого Вите и Пономарю катастрофически не хватало.
Наконец, казалось, пареньку улыбнулась удача. Молодой детина, девятнадцать лет, с прекрасными способностями... Но Витя, с сожалением отказался от намерения его задействовать: найденный деятель служил в какой-то военной части. Записав на всякий случай его координаты, Матюшин отправился дальше.
В конце концов, ему, рыская по деревням и городкам, удалось все же найти семерых. Пятеро мужиков, причем трое из них оказались врачами, а оставшиеся два – клиентами психиатрических клиник. Одна девушка лет восемнадцати и тридцатипятилетняя деревенская колдунья.
Паренек готов был продолжать свои поиски, но тут сработал внутренний таймер. Переместив свое внимание на Дарофеева, хумчанин стал свидетелем завершающей части ритуала. Гроб с мощами первой жертвы Космэтики уже закопали, могильщики установили на ней крест, и отец Евлампий произнес заключительную фразу:
– Слава Богу, сице устроившему!
В тот же момент произошло некое смятение в небесах. Витя, одновременно краем глаза наблюдавший за эгрегором Космэтики, вдруг заметил, что тот разом изменился. Если раньше его можно было сравнить с дирижаблем, то сейчас вся внутренняя структура, его «каркас» куда-то исчезли. Эгрегор стал похож на огромный колышущийся воздушный шар, или даже, мыльный пузырь.
В следующий кратчайший миг от него отделилась плененная ритуалом образования секты сущность. Этот дух уже не обладал человеческой формой, так, светящийся сгусток энергии. Опьяненный внезапно свалившейся на него свободой, дух сориентировался, узнал, кто способствовал его вызволению и, забыв о том, что теперь он действует гораздо быстрее чем его человеческое воплощение, да и о том, что у него теперь вообще нет плотного тела, подлетел к Пономарю, отцу Евлампию и всем, кто участвовал в отпевании и погребении его бренной оболочки, и крепко расцеловал их. Дух унес с собой из эгрегора массу энергии, и его объятия оказались буквально шокирующими. Даже Игорь Сергеевич, не ожидавший такого энергетического шока, поддался ему и потерял сознание.
Витя споро проверил, не повредил ли благодарный призрак его другу, но ничего, кроме временного энергетического пересыщения не заметил и позволил событиям течь своим чередом.
– 2 -
После обряда посвящения, который прошел одновременно как-то казенно и вместе с тем искренно, Николай Андреевич вернулся к себе на квартиру. Его пытались задержать, старые знакомые, уже космэтисты со стажем, лезли обниматься, жали руки, приглашали куда-то. Корень автоматически соглашался, говорил: «Чуть позже...» – и ускользал из объятий.
Корня физически мутило. Ему казалось, что он съел что-то несвежее, отравился, нанюхался каких-то ядовитых испарений, или все это разом. Болела голова, живот пучило, во рту царствовал мерзостный привкус и Репнев едва сдерживался, чтобы поминутно не сплевывать.
Наорав на своих телохранителей, которые чувствуя, что хозяин не в духе и так стремились не попадаться ему на глаза, мафиози завалился спать. А утром... Утром Корень почувствовал себя полностью обновленным. Невероятный прилив энергии заставил его вскочить в семь утра, устроить разнос Девятке, члены которой лупали сонными глазами и не понимали причин такой энергичности своего шефа. Впрочем, в Девятке теперь было всего восемь человек. Квадратик в левом нижнем углу, где обычно было лицо Драйвера, оставался черным.
И эта пустота породила целых две проблемы, которые Николай Андреевич не замедлил поставить перед руководством своего нелегального бизнеса.
– Из-за последних событий мы лишились нашего аналитического центра...
Репнев умолчал, что собственноручно передал Драйвера и всю его команду Рыбаку. Впрочем, даже если это когда-нибудь и всплывет, вряд ли хоть один человек сможет заподозрить Николая Андреевича в том, что он принял решение повинуясь эмоциональному порыву.
– ...который в данный момент в полном составе захвачен группировкой Рыбака.
Члены Девятки разом проснулись. Из динамиков послышался невнятный недоверчивый гул. Но Николай Андреевич разом прервал все реплики:
– Вы все понимаете, чем это чревато. Поэтому сегодня перед нами встают три задачи. Первое – создание нового аналитического центра. Второе – полное и окончательное уничтожение группировки Рыбака. Третье – такая же полная реструктуризация.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32