Воспользовавшись моментом, Ник набросился на нее, устроившись у нее на бедрах и сжав коленями ребра. Руки цепко удерживали ее запястья, прижимая их к песку. От ощущения тяжести Синтия невольно выдохнула.– Слезь с меня.– Чтобы ты повисла на скале и рисковала собственной жизнью?– Я была в пяти футах от земли.– Черт возьми, Син, мне надо как следует отшлепать тебя.Эти слова, которые предназначались ребенку, привели ее в ярость.– Я не ребенок! – закричала она, пытаясь освободиться.– В тебе полно ребячества, чтобы делать безрассудные поступки. – Ланкастер еще крепче сжал ее запястья. – Значит, я вполне могу положить тебя себе на колено и отшлепать.– А ты попробуй.Кровь забурлила в ее венах. Его взгляд скользнул по распростертым рукам Синтии. Когда он заговорил снова, то наклонился так близко, что она почувствовала его дыхание на своей коже.– Думаешь, я не сделаю это?Неужели он посмеет положить ее на колено и поднять юбки? Неужели он унизит ее и отшлепает как ребенка? Синтия закричала и попыталась еще раз выдернуть руки.Ник прищурился. Его правая рука медленно сжалась на ее запястье как тиски.– Ник…Его взгляд скользнул по ее губам, а потом он склонился над ней и прижался губами к ее губам. В первые доли секунды Синтия не понимала, что происходит и какую роль это играет в их споре. Но потом ее тело дало сигнал мозгу о том, что же происходит на самом деле. Ник целовал ее. Так, как она надеялась. Какое счастье…Потрясение ослабило железный обруч, который сжимал ей легкие, и Синтия раскрыла губы, чтобы вдохнуть воздух. Очевидно, это было правильное решение, потому что Ник застонал в ответ, и его язык проскользнул внутрь, вызвав в ней сладостную дрожь.В какой-то момент Ланкастер поменял положение, и его вес не давил так на ее бедра и руки. Теперь его ноги обнимали ее бедра, живот находился на одном уровне с ее животом. Как будто они занимались любовью. Как будто он хотел ее.Его язык стал тверже, и девушка, выгнув шею, открылась ему.Она тысячу раз представляла себе это. Она думала о том, как губы Ника мягко и нежно коснутся ее губ, его дыхание согреет ее щеку. Она никогда не думала, что он будет целоваться так, как будто он голоден. И даже так же грубо, как Джеймс. Но все равно это было лучше, чем поцелуи украдкой с Джеймсом Манро. Бесконечно лучше.Ник переместил свою голову и поднял ее руки выше, не ослабляя хватки. Когда он втиснул свои колени между ее коленями, Синтия обхватила ногами его бедра и голой кожей бедер почувствовала шершавую ткань его брюк. Она резко дернулась от неожиданности, и это помогло ему расположиться у нее между бедер. Его возбуждение теперь стало очевидным.В воздух вырвался их одновременный вздох. Вздох Ника выдал его тревожные мысли, он немедленно приподнялся на локтях и посмотрел на нее.Ей на колени брызнула морская пена.Ник тяжело задышал, его глаза расширились. К нему вернулся здравый смысл.– Я думаю, пришло время прилива, – выпалила Синтия.Эта бессмыслица, похоже, все, на что был способен ее мозг в такую минуту.– Синтия, – пробормотал он, а потом добавил: – Я хотел сказать, мисс Мерриторп.– Да?– Я… Я прошу прощения.– Все в порядке.Она убрала ноги с его бедер, и это действие сводило на нет любые извинения. А когда поставила ноги на землю, уловила его напряженную плоть. Ник опустил голову и прижался лбом к ее лбу. Так продолжалось довольно долго. Пальцы, удерживавшие ее запястья, дрожали. Потом он встал и отпустил ее.– Прости. Я не собирался… делать это.Он попытался поправить ее юбки, но они все еще удерживались под ремешком на талии и никак не хотели расправляться.– Ник, я сказала, все в порядке.Он встал на ноги и подал ей руку, помогая подняться. Лучше бы она еще немного полежала. Ноги были неустойчивы, как стебельки травы.Отряхнув песок с колен, Николас улыбнулся, и эта улыбка никак не соответствовала тревожному блеску его глаз..– Ну что ж, похоже, мы уже не дети, и поэтому не стоит играть в такие игры?– Да.Синтия не могла скрыть смущение в голосе. Хорошо, что он больше не считает ее молоденькой девочкой, но в таком случае кто она для него?– Надеюсь, я тебя не напугал? Мужчины… так ненадежны в правилах приличия.Синтия покачала головой и опустила юбки, чтобы прикрыть ноги, которые с таким бесстыдством совсем недавно обвивали его бедра.– Тогда поспешим?Его улыбка стала еще более натянутой.Пытаясь привести свои мысли в порядок, Син ничего не оставалось делать, как кивнуть в ответ и пойти по узкой полоске берега.Что он натворил?Господи, что он натворил?Ощущение ее рук, которые она пыталась вырвать, ее тела, выгибающегося под ним… Что-то внутри его встало на свое место. Или, наоборот, оказалось не на своем месте. Его душа приняла абсолютно искаженную форму. Это чувство было ему очень хорошо знакомо, только он никогда не мог понять, покой или боль чувствовал в такие мгновения.Слава Богу, он смог остановиться и не оскорбил ее.Дрожащей рукой он потер затылок и посмотрел в спину Синтии, которая дошла до новой тропинки и начала подниматься. С каждым ее шагом со складок на ее юбках осыпался песок, слабое напоминание о его проступке давало о себе знать.Нйк едва дышал даже до того, как она оглянулась, и он увидел ее раскрасневшиеся не то от стыда, не то от холода и гнева щеки.– Нам не следовало делать это, – просто сказала Синтия, и у него сжалось сердце.Она пошла дальше, холодная и неприступная.– Я знаю, – ответил Ланкастер.С леди так нельзя обращаться. Он это знает, для этого есть другие женщины… Женщины, которые не возражают против некоторой грубости, если им достойно заплатили за это.– Ты любишь другую, – произнесла Син.– Кого? – переспросил Ник еще до того, как вспомнил, что обручен.Он стал судорожно придумывать объяснение, и тут девушка резко остановилась.– Ты обручен!Она повернулась к нему и взмахнула руками.– А, ну да, конечно.– Ник! – В ее голосе слышалось раздражение, руки по-прежнему были подняты к небу. – Что с тобой случилось?У Ланкастера загорелось лицо. Что он должен был ответить на этот вопрос? У него столько всего случилось.– Ты ее совсем не любишь?Он немного помолчал, словно обдумывая этот вопрос, потом тихо прошептал:– Нет. Совсем не люблю.И от этих слов словно камень с души свалился. Наконец прозвучала правда.– Но… Это же ужасно. Ты женишься на этой женщине только ради денег?Ланкастер снова задумался на мгновение, надеясь, что это неправда. Но какую еще причину он мог назвать сейчас?– Да.– Господи, ты такой же корыстный наемник, как и мой отчим, – в ее голосе прозвучали нотки отвращения.Это была неправда. Не совсем правда. Наемнику платят зато, чтобы использовать его тело в бою. Ланкастеру заплатят не за это. Он совершенно другой человек.Похоже, он уже смирился со своим положением, и эта мысль больше не причиняла ему боль. А может быть, на расстоянии подобная перспектива казалась не такой очевидной.Когда Николас поднял глаза, Синтия была уже далеко. Ник поднял воротник пальто, чтобы укрыться от ветра, сунул руки в карманы и поспешил за ней. Глава 7 Какой ужасный день!Синтия бросила на стол угольный карандаш и, подперев подбородок руками, наблюдала, как он катится по столу.Николас больше ничего не говорил о ее безрассудстве и безопасности. Он вообще не сказал ни слова, да и Синтия была не расположена к разговорам. Но, несмотря на все усилия, они так ничего и не нашли, кроме той пропасти, что выросла между ними за все это время.Утром на короткое время он показался ей прежним Ником. Веселым, красивым и заботливым. А потом стал другим. Этаким лондонским джентльменом, природный шарм которого превратился в жестокий инструмент. Его по-прежнему отличало личное обаяние, но теперь оно было отполировано до блеска. Как ювелирное изделие, как оружие. Или как доспехи.Но если он и защищал что-то, то явно не то мягкое сердце, которое было у него в юности. Тот мальчишка не способен был пройти мимо страдающей лягушки и не помочь ей. А этого человека совершенно не заботила женщина, которой он поклялся в любви. Он так спокойно сказал об этом, совершенно без всяких эмоций. А невеста любит его?Синтия фыркнула, удивляясь собственному вопросу. Ну конечно, эта женщина любит его. Все любят Николаса. Его мама всегда говорила, что он родился с особым даром. Люди чувствовали себя рядом с ним комфортно, а он наполнял весельем каждую комнату. Неужели он растратил свой дар в Лондоне? Неужели он иссяк?Синтия выдохнула с такой силой, что лежавший перед ней исчерченный лист затанцевал на столе. С него слетела легкая пыль от угольного карандаша, как будто это слетал песок с тех самых скал, которые она пыталась изобразить.Синтия взяла карандаш и нанесла темные штрихи на бумагу.Ее работу нельзя было назвать искусством, да это и не было искусством, она и сама это понимала. Разбивавшиеся волны были похожи на спутанные волосы, вьющиеся вокруг скал. Скалы напоминали бока коров. И все-таки она совершенствовалась. Кроме того, мягкий скрип угля по пергаменту успокаивал ее, создавал ощущение исполненного долга.Но сегодня ни о чем, кроме Ника, она думать не могла, поэтому спрятала карандаш в столе и достала старый дневник. Эти страницы уже отложились в ее памяти. Она перечитывала их десятки раз, но ничего нового не нашла. Возможно, дневник, как талисман, откроет секреты, только если она поверит в него.В дверь постучали, она потерла глаза. Господи, так и ужин можно пропустить.– Входите, – позвала она миссис Пелл, но дверь из коридора не открылась.Открылась дверь в соседнюю комнату.– Добрый вечер.С улыбкой на лице вошел Ник, неся в руках закрытую белую чашку.– Миссис Пелл сказала, что Адам опаздывает, заканчивая свои дела, поэтому нам придется ужинать одним, если мы хотим избежать встречи с ним.Аромат лукового супа наполнил комнату.– Спасибо за новость. И за суп, – произнесла Син.Ланкастер прошел в комнату, огляделся, но не решился поставить чашку.– Ты устроилась?Пока их не было, миссис Пелл убралась в этой комнате, теперь здесь все сверкало чистотой и пахло свежими цветами.– Да, все хорошо.– А это тот дневник?– Да.Синтия инстинктивно вцепилась в него, желая спрятать подальше.– Такой маленький. – Ник сделал еще шаг и оказался почти рядом с ее плечом. – А это чертеж местности?У Синтии замерло сердце. Ее рисунок не был предназначен для постороннего глаза, только для нее.– Предлагаю детально изучить его, но полагаю, что это бессмысленное занятие. Сколько лет было твоему дядюшке в то время? Восемь или девять?Синтия посмотрела на рисунок. Восемь лет? Какая невоспитанность…Ник потянулся за бумагой, и Синтия схватила дневник, набросок и сунула их в ящик стола.– Ему было одиннадцать.– Слишком молод для художника.– Ты можешь поставить чашку здесь. Спасибо.Ланкастер прижал чашку к груди, когда Синтия протянула к ней руку.– У меня в комнате есть хлеб. Присоединишься ко мне?– Я очень устала.Синтия подняла голову и увидела, что Ник смотрит на нее умоляющим взглядом.– Ну, пожалуйста, пойдем. – Он улыбнулся. – У меня есть вино.Было похоже, что он избавился от настроения, нахлынувшего на него на побережье. Он снова стал прежним Николасом, и сопротивление было бесполезным.– Ну, хорошо. У тебя есть вино, а я хочу вина. Поэтому у меня нет причины отказываться.Синтия прошла за ним следом в комнату, в ту комнату, где она спала прошлой ночью, и внимательно осмотрелась, как будто его вещи могли что-то рассказать о нем.Таз, от которого все еще шел слабый пар в прохладной комнате. Полотенце, которым он вытирал лицо и шею. Тщательно убранная кровать, на которой не осталось следов ее пребывания. Два бокала для вина на столике, подвинутом ближе к огню, один пустой, а второй – с каплями вина на дне.– Садись, ты ведь устала, – пригласил Ник.Синтия заметила, что у него по краснел и уголки глаз.– Ты тоже устал.И словно в подтверждение ее слов он опустился на стул сразу, как только села Синтия.– Признаюсь, что не очень хорошо спал сегодня. Мистические открытия, знаешь ли.– Допускаю, – улыбнулась она в ответ.Ну вот, Ник уже заставил ее улыбнуться.Ланкастер наполнил бокалы вином, и они приступили к трапезе. От горячего супа внутри разлилось приятное тепло. Молчание, царившее в комнате, было в сто раз комфортнее той тишины, в которой они работали несколько часов назад. Когда Ник потянулся за хлебом, внимание Синтии привлекли его пальцы.Они были длинными и грубоватыми, не такими изысканными, как все остальное в нем. Эти пальцы с хрустом разломили поджаристую булку. В свете камина виднелись золотистые волоски, покрывавшие его кожу. Когда он потянулся через стол, чтобы положить половинку хлеба на ее тарелку, проявился рельеф мышц. Эти крупные пальцы прикасались сегодня к ней, гладили, удерживали ее.– Спасибо, – только и сумела произнести Синтия.– Не за что, – тихо ответил он.Их взгляды встретились. Читает ли он ее мысли? Разделяет ли их? Но его улыбка была чистой и лишенной всяческого намека на флирт.Сознание вины превратило теплый суп у нее в желудке в раскаленный уголь. Ник принадлежит другой женщине.– Как поживает твоя семья? – неожиданно громко поинтересовалась Синтия.– Хорошо.Ланкастер ни слова к этому не добавил.– Я очень сожалела, когда узнала о твоем отце. Он был хорошим добрым человеком.На его лице промелькнула улыбка.– Да, он был замечательным человеком.Ник взял свой бокал и отодвинул полупустую тарелку. Через несколько секунд его бокал был пуст, и он снова наполнил его до краев.– Добрым, – добавил он с кривоватой улыбкой.– Наверное, ты скучаешь по нему.– Думаю, да. Это было очень давно.Давно? Его отец умер всего лишь два года назад. Она откусила хлеба, чтобы скрыть свое изумление. Он всегда был так близок к отцу, такому же теплому и дружелюбному человеку, как и сам Ник. Видимо, из-за скорби эти два года показались ему целой вечностью.Но Ник смотрел куда-то в пространство, как будто боль потери давно притупилась. Это было очень давно.Он выпил еще один бокал вина. Смущение девушки усилилось.– Разве ты не голоден?– Я хочу еще раз извиниться. – Ланкастер поставил бокал и наклонился вперед.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32