https://wodolei.ru/catalog/stalnye_vanny/
Ходют тут, всю землю исковыряли. Пистоны городские!
- Чего это он? - спросил Сергей Сергеич Наталью.
- А зачем вы нас паразитами обозвали?
- Да не вас. Это я о ребятах. Так, паразиты, дорогу нарисовали, еле нашел. Ну? - спросил он Наталью. - Мир?
- Мир, - кивнула она.
Глава 5
В лагере её ждало письмо. Быстро его пробежав, она ушла на берег реки, закурила и уже внимательно прочитала корявое послание бабушки. Та сообщала о том, что неожиданно объявился Блинов, тот бойкий малый, что когда-то скупал у них срубы. Очень интересовался Натальей, просил её адрес. "Сразу я давать не решилася, - сообщала старуха, - опосля, когда он уехал, спохватилася и послала твой адрес вдогонку. Ведь он опять хочет забрать тебя в Москву. Даже деньги оставил. Не упускай, Наталка, своего счастья, - писала бабушка. - Может так быть, что оно в последний раз хочет тебе улыбнуться".
Наталья курила, руки её дрожали.
Этот Блинов, о котором она почти и не вспоминала, вновь разбередил ей душу. Первый мужчина. Первые не забываются... Снова ожили мечты о красивой жизни, о просторной квартире, о даче, о собственной машине.
Но больше всего Наталья мечтала о норковой шубе. Темно-коричневый мех с золотистым отливом. Она представляла: иномарка въезжает в её родную деревню, из машины выходит она, в норковой шубе нараспашку. Под шубой предельно короткая мини-юбка, на голове - песцовая шапка. Она обнимает бабушку, подружек, соседок...
Только так можно вернуться в деревню. Иначе нельзя. И хотя сумасшедший Георгий в тюрьме, все одно возвращаться опозоренной и нищей никак нельзя. Только богатой! Только в норковой шубе. Вмиг будет забыта история с изнасилованием.
С этого дня мысли о новой жизни не давали Наталье покоя. Надо было возвращаться домой, как велел Леонид. Но как? Денег нет, окончательный расчет произойдет лишь в конце полевого сезона, и то, если фирма, на которую работала экспедиция, вовремя пришлет деньги. Во-вторых... То же, что и во-первых: не хотелось возвращаться в деревню в той же одежде, в которой уходила когда-то.
В ответном письме бабушке Наталья просила выслать адрес Блинова.
"Хорошо бы, - писала она, - чтобы он первый мне написал".
Потекли дни томительного ожидания. Прошла неделя, другая, писем ни из дома, ни от Блинова не было, и у Натальи появилась тревожная мысль:
не потеряет ли она в погоне за Жар-птицей все остальное? И Сергея Сергеевича, и работу? Один раз она уже ждала Блинова несколько лет. Не повторится ли та же история?
Лагерь геологов частично сворачивался. Половина сотрудников перебрасывалась в третий район, на восток, чтобы помочь другой партии, не вытягивающей плана. Всем было немного грустно: как-никак пять месяцев сидели в одном садке, по выражению Максимова. Но, помимо грусти, у людей чувствовалась и некоторая приподнятость от предстоящих перемен в их довольно однообразной жизни. Одни ждали встречи с новыми сотрудниками, с новыми местами, другим было интересно, как они теперь заживут в маленьком коллективе. Конечно же, ждали послабления дисциплины, тем более что план сделан, и кое-кто из семейных намеревался улизнуть пораньше домой, другие мечтали о грибах, об охоте, а тот же Максимов мечтал о своем - о том, от чего он и убегал в эти далекие от московских ларьков места.
И вот, когда имущество для перевозки было собрано и отъезжающие находились в "чемоданном" настроении, Наталья и Сергей Сергеевич объявили, что они женятся и в связи с этим отъезд переносится с завтра на послезавтра. А сегодня объявляется банный день и, соответственно, после бани - свадьба. Что тут началось!
Повариха тетя Зина, "боевая" подруга Максимова, прослезилась. И от радости за Наташкино счастье, и тому, что ей самой достался лишний денек побыть с Максимушкой. Над ней не зло посмеялись, и тогда она разрыдалась по-настоящему, вытирала слезы крупной мужской рукой, сплошь покрытой татуировками.
Максимов по-деловому спросил начальника:
- Где жить собираетесь?
- В палатке, где же еще?
- Тогда попрошу на время освободить помещение.
Он вынес из палатки, стол, книги, промерил освободившуюся площадь и, позвав длинноволосого рабочего по прозвищу Тень, с топором и пилой удалился в тайгу. Зуеву выписали путевку, и он на "уазике" ускакал по колдобинам за продуктами. Закипела работа на кухне, мужчины отправились смотреть сети, а дядя Ваня, бывший мясник, возился в драной палатке с торчащей из неё страшной кривой трубой. Он растапливал баню.
- Пойду, - сказала Наталья, - помогу женщинам.
- Давай, - ответил Сергей Сергеич. Сам он не знал, чем заняться. В лагере он был явно лишним.
Посидев на раскладушке под открытым небом, он встал и незаметно ушел к реке.
День выдался тихим, тускло-солнечным, словно матовый колпак опустили на мир. Все вокруг казалось неестественным, ненастоящим: и Моня, катившая свои воды в далекие снежные края, и деревья, застывшие в безветрии на берегу. Сергей Сергеич откопал свою драгоценную бутыль, отлил полный чайник, сел на бревно. "Вот я снова семейный человек. Хорошо это или плохо?.."
Конечно же, хорошо! Что он один из себя представляет, вечно не обстиранный, не ухоженный и полуголодный? Теперь все изменится к лучшему, теперь жизнь обретет новый смысл.
И дети, думал Сергей Сергеич, обязательно должны быть дети.
Они подошли со спины тихой, неслышной поступью. Один из них сказал:
- Значит, на берегу пустынных волн?
Сергей Сергеич обернулся. Сзади стояли двое незнакомых парней с борцовскими шеями, с бритыми затылками в дорогих спортивных костюмах.
- Значит, сидел он дум высоких полн?
- Каким ветром в наши края? - в свою очередь спросил начальник партии, ощутив резко нахлынувшее чувство тревоги.
- Есть разговор, - сказал один из "гостей", садясь на бревнышко рядом с Сергеем Сергеичем.
И этот парень со стриженным под "бокс" затылком стал косноязычно говорить о том, что старый добрый товарищ Натальи зовет её на свой юбилей, даже вот, видишь, машину за ней прислал, а девчонка - вот, видишь, - без согласия начальника партии ехать боится.
Какое-то время Сергей Сергеевич молчал, не зная, что отвечать. Затем решил уточнить:
- Боится ехать или не хочет?
- Боится, начальник. Хочет, но боится.
- А она вам говорила, что у нас здесь сегодня... некоторое мероприятие?
- Свадьба, что ли? Ну какая это свадьба, начальник? Ни загса, ни церкви. Такие свадьбы можно каждый день устраивать. Через неделю справите, через неделю мы невесту доставим обратно в целости и сохранности.
- Не может быть, - твердо сказал начальник партии, - что она согласна уехать! Вы её напугали чем-то.
Пошли в лагерь.
В лагере у летней кухни стоял заляпанный грязью джип, за дощатым столом сидел весь женский состав партии, среди них и Наталья, уже переодетая для дороги, рядом с ней на земле стояла сумка с вещами.
"Вот оно как, - подумал Сергей Сергеич, - она уже собралась..."
- Я вижу, ты все без меня решила, - сказал он, входя под кухонный навес. А что коллектив?
Женщины, отводя взгляды, помалкивали. Наталья попросдла его отоцти в сторону.
- Мне нужно увидеть этого человека. Понимаешь, Сережа? Это мой старый-престарый друг, мы не виделись с ним ровно сто лет! Я же всего на неделю, Сережа... Если б ребята с машиной могли подождать хоть до завтра... Но они не могут ждать и полдня. Отпусти меня за "свой счет" на неделю, а, Сережа?
- А не пожалеешь потом? - с нескрываемой обидой спросил начальник партии, глядя в упор на Наталью.
Его поразил её взгляд, плавающий, полуотсутствующий, какой-то полувменяемый. - Ты как себя чувствуешь? Ты поправилась окончательно?
- Я о болезни уже и не вспоминаю. Я же через неделю...
Максимов крутился поодаль, у палатки начальника, делал вид, что подправляет колышки, и зло приговаривал: "Все у нас сикось-накось! Буквально все сикось-накось!"
- Езжай куда хочешь, - бросил Сергей Сергеич, чувствуя, что вот-вот может сорваться, наговорить глупостей, за которые потом придется краснеть. - Езжай и можешь не возвращаться! - Он повернулся, прихватил из разбросанных вещей у своей палатки удочку и бросил Максимову: - Пошли со мной! - Не оглядываясь, широкой походкой начальник партии направился к реке.
Сзади семенил Максимов и приговаривал:
- Тень с дядей Ваней вам на поляне двухспальную кровать делают...
Хорошо это или плохо...
Глава 6
Уже по дороге, когда действие принятого в лагере "эликсира мечты"
кончилось, Наталье стало не по себе.
Не совершила ли она очередную ошибку, согласившись поехать? И почему у неё всегда так получается, что больше всего в жизни она не любит неопределенность и сама же в эту неопределенность как бы влезает? "Это все оттого, - думала она, полулежа на заднем сиденье джипа, - что я не понастоящему люблю Сергея Сергеевича. Я его как отца, наверное, люблю, а не как жениха. И нет никакого греха, - продолжала она оправдывать себя, - что я его не послушалась".
Но какой-то голос нашептывал ей, что и Блинова она не любит, что то школьное увлечение заморским принцем давным-давно улетучилось, и она даже забыла его внешность... Помнит только, что он худой, высокий, самоуверенный. Костюм его с ярким галстуком помнит, ну ещё полуботинки изящные... Так зачем она едет к нему, убежав от собственной свадьбы?
Ответ был только один. Деньги, деньги... Всю свою сознательную жизнь она слышала об этих проклятых деньгах. И от родных, и от соседей, от всех знакомых. Всех, кого она знала, в той о или иной степени мучила эта проблема. Не на что одеться, не на что выпить, не на что сходить в кино...
В Москву Наталья приехала в мрачно-настороженном настроении. Ее не обрадовал ни шикарный домина на набережной, ни роскошная пятикомнатная квартира с тридцатиметровой кухней.
Такая квартира, наверняка поразившая бы её год-два назад, теперь отчего-то не произвела должного впечатления. Слишком казенной показалась унылая коридорная планировка - темно, мрачновато, несмотря на горевшие бра и богатую темно-синюю матерчатую отделку стен. Несмотря на два больших в богатых рамах зеркала. Конечно, не укладывалось в голове, что среди этой барской роскоши стоит она, сельская девчонка, привыкшая к избе с русской печью, к палатке с раскладушками. И не просто стоит, глазея словно в музее, а скорее всего будет хозяйствовать здесь, владеть всем этим.
Но отчего же нет никакой радости на душе, никакого сладкого ожидания от скорой встречи с Блиновым?
Отчего гнетет чувство раздвоенности, будто бы одна часть Натальи осталась там, в лагере экспедиции, а вторая, причем какая-то ненастоящая её часть, идет по сверкающему паркету в богатой московской квартире.
Она, конечно, рассчитывала, что Блинов её ждет не дождется, она даже приготовила фразу: "Надо же, вы совсем не изменились". Она решила, что скажет имеднр так, пусть даже дверь откроет лысый пожилой человек. Лично ей такая фраза была бы приятна, и она думала, что и другие были бы рады это услышать.
Но оказалось, что Блинов уехал по делам. Охранники проводили Наталью в комнату Марии, прикатили туда столик с вином и фруктами, посоветовали не скучать.
"Не скучать? Ничего себе!" - подумала Наталья. С дороги она была голодна и от шампанского вмиг опьянела.
- Не скучать! - сказала она. - Хорошее начало. А что будет дальше?
Время шло, Наталья злилась все больше и больше, после шампанского принялась за мускат.
Когда ближе к ночи вернулся Блинов, она, увидев его заметно высохшее с нездоровой желтизной лицо, не смогла скрыть своего удивления.
- Что, изменился? - невесело спросил он.
- Как вам сказать... - Наталья неопределенно пошевелила в воздухе пальцами.
- Ты время здесь не теряла, - сказал Блинов, кивнув на пустые бутылки.
- Угу.
Блинов поморщился, посмотрел на одежду Натальи и сказал:
- Хочешь принять ванну?
- Есть хочу!
- Есть так есть, - устало согласился Блинов, отчего-то напомнив Наталье лесного старика. "Привал так привал".
Ужин прошел удивительно скучно.
Разговаривали так, как говорят давно не видевшиеся родственники. Блинов спрашивал о бабушке, о непутевых дядьях, чем занималась Наталья в экспедиции. Она отвечала, чувствуя, что его это мало интересует.
Помолчали. Потом Блинов спросил неожиданно:
- Ну, рассказывай, с кем жила в эти годы? - Наталья, не поняв до конца, о чем её спрашивают, лишь подняла брови. - Не стесняйся, - дружески посоветовал Блинов. - Рассказывай все как есть, мне интересно.
Наталья презрительно фыркнула.
Кто он такой, чтобы она, едва увидев его, стала все о себе выкладывать? Он что, думает, раз он у неё был первым, так теперь она всю жизнь должна отчитываться перед ним?
- Ты зря обижаешься, - миролюбиво сказал Блинов. - Не хочешь, не говори.
И эта фраза ей не понравилась.
Тон ласковый, отеческий, а за словами - холодное равнодушие. Снова тревога от полной неопределенности охватила её. Подумалось, что как человек она для Блинова ничто, соринка на его великом пути. Не больше, если не меньше, чем та, запах которой хранила комната, где только что отдыхала Наталья.
- И все-таки пойдем в ванну, - сказал Блинов, забирая со стола бутылку с ликером и два бокала.
- Мы что, там пить будем?
- Почему бы и нет?
- А я думала, в ваннах моются...
Ванная комната с зеркальным потолком, со стенами, выложенными зеленой кафельной плиткой, действительно меньше всего походила на ванную. Прекрасная комната с цветным телевизором, со стереомагнитофоном и холодильником. В самой ванной, похожей немаленький квадратный бассейн, вода излучала неземной изумрудный свет.
- Я отрезвела от такой красоты, - сказала Наталья.
- "Джакузи", двенадцать тысяч стоит... Раздевайся, погрейся, - будничным тоном предложил Блинов.
И сам начал неторопливо снимать с себя галстук, рубашку, брюки. Наталья ждала, что будет дальше. Будет ли он её раздевать, как когда-то в прокуренном гостиничном номере в Зубовой Поляне, или первым полезет в ванну.
Но Блинов, накинув на голое тело халат, повернулся.
- Ты ещё не разделась? Давай, давай... - Он сел в кресло, налил себе ликера и, пригубливая, стал наблюдать. - Хватит упрямиться, - уже несколько раздраженно сказал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
- Чего это он? - спросил Сергей Сергеич Наталью.
- А зачем вы нас паразитами обозвали?
- Да не вас. Это я о ребятах. Так, паразиты, дорогу нарисовали, еле нашел. Ну? - спросил он Наталью. - Мир?
- Мир, - кивнула она.
Глава 5
В лагере её ждало письмо. Быстро его пробежав, она ушла на берег реки, закурила и уже внимательно прочитала корявое послание бабушки. Та сообщала о том, что неожиданно объявился Блинов, тот бойкий малый, что когда-то скупал у них срубы. Очень интересовался Натальей, просил её адрес. "Сразу я давать не решилася, - сообщала старуха, - опосля, когда он уехал, спохватилася и послала твой адрес вдогонку. Ведь он опять хочет забрать тебя в Москву. Даже деньги оставил. Не упускай, Наталка, своего счастья, - писала бабушка. - Может так быть, что оно в последний раз хочет тебе улыбнуться".
Наталья курила, руки её дрожали.
Этот Блинов, о котором она почти и не вспоминала, вновь разбередил ей душу. Первый мужчина. Первые не забываются... Снова ожили мечты о красивой жизни, о просторной квартире, о даче, о собственной машине.
Но больше всего Наталья мечтала о норковой шубе. Темно-коричневый мех с золотистым отливом. Она представляла: иномарка въезжает в её родную деревню, из машины выходит она, в норковой шубе нараспашку. Под шубой предельно короткая мини-юбка, на голове - песцовая шапка. Она обнимает бабушку, подружек, соседок...
Только так можно вернуться в деревню. Иначе нельзя. И хотя сумасшедший Георгий в тюрьме, все одно возвращаться опозоренной и нищей никак нельзя. Только богатой! Только в норковой шубе. Вмиг будет забыта история с изнасилованием.
С этого дня мысли о новой жизни не давали Наталье покоя. Надо было возвращаться домой, как велел Леонид. Но как? Денег нет, окончательный расчет произойдет лишь в конце полевого сезона, и то, если фирма, на которую работала экспедиция, вовремя пришлет деньги. Во-вторых... То же, что и во-первых: не хотелось возвращаться в деревню в той же одежде, в которой уходила когда-то.
В ответном письме бабушке Наталья просила выслать адрес Блинова.
"Хорошо бы, - писала она, - чтобы он первый мне написал".
Потекли дни томительного ожидания. Прошла неделя, другая, писем ни из дома, ни от Блинова не было, и у Натальи появилась тревожная мысль:
не потеряет ли она в погоне за Жар-птицей все остальное? И Сергея Сергеевича, и работу? Один раз она уже ждала Блинова несколько лет. Не повторится ли та же история?
Лагерь геологов частично сворачивался. Половина сотрудников перебрасывалась в третий район, на восток, чтобы помочь другой партии, не вытягивающей плана. Всем было немного грустно: как-никак пять месяцев сидели в одном садке, по выражению Максимова. Но, помимо грусти, у людей чувствовалась и некоторая приподнятость от предстоящих перемен в их довольно однообразной жизни. Одни ждали встречи с новыми сотрудниками, с новыми местами, другим было интересно, как они теперь заживут в маленьком коллективе. Конечно же, ждали послабления дисциплины, тем более что план сделан, и кое-кто из семейных намеревался улизнуть пораньше домой, другие мечтали о грибах, об охоте, а тот же Максимов мечтал о своем - о том, от чего он и убегал в эти далекие от московских ларьков места.
И вот, когда имущество для перевозки было собрано и отъезжающие находились в "чемоданном" настроении, Наталья и Сергей Сергеевич объявили, что они женятся и в связи с этим отъезд переносится с завтра на послезавтра. А сегодня объявляется банный день и, соответственно, после бани - свадьба. Что тут началось!
Повариха тетя Зина, "боевая" подруга Максимова, прослезилась. И от радости за Наташкино счастье, и тому, что ей самой достался лишний денек побыть с Максимушкой. Над ней не зло посмеялись, и тогда она разрыдалась по-настоящему, вытирала слезы крупной мужской рукой, сплошь покрытой татуировками.
Максимов по-деловому спросил начальника:
- Где жить собираетесь?
- В палатке, где же еще?
- Тогда попрошу на время освободить помещение.
Он вынес из палатки, стол, книги, промерил освободившуюся площадь и, позвав длинноволосого рабочего по прозвищу Тень, с топором и пилой удалился в тайгу. Зуеву выписали путевку, и он на "уазике" ускакал по колдобинам за продуктами. Закипела работа на кухне, мужчины отправились смотреть сети, а дядя Ваня, бывший мясник, возился в драной палатке с торчащей из неё страшной кривой трубой. Он растапливал баню.
- Пойду, - сказала Наталья, - помогу женщинам.
- Давай, - ответил Сергей Сергеич. Сам он не знал, чем заняться. В лагере он был явно лишним.
Посидев на раскладушке под открытым небом, он встал и незаметно ушел к реке.
День выдался тихим, тускло-солнечным, словно матовый колпак опустили на мир. Все вокруг казалось неестественным, ненастоящим: и Моня, катившая свои воды в далекие снежные края, и деревья, застывшие в безветрии на берегу. Сергей Сергеич откопал свою драгоценную бутыль, отлил полный чайник, сел на бревно. "Вот я снова семейный человек. Хорошо это или плохо?.."
Конечно же, хорошо! Что он один из себя представляет, вечно не обстиранный, не ухоженный и полуголодный? Теперь все изменится к лучшему, теперь жизнь обретет новый смысл.
И дети, думал Сергей Сергеич, обязательно должны быть дети.
Они подошли со спины тихой, неслышной поступью. Один из них сказал:
- Значит, на берегу пустынных волн?
Сергей Сергеич обернулся. Сзади стояли двое незнакомых парней с борцовскими шеями, с бритыми затылками в дорогих спортивных костюмах.
- Значит, сидел он дум высоких полн?
- Каким ветром в наши края? - в свою очередь спросил начальник партии, ощутив резко нахлынувшее чувство тревоги.
- Есть разговор, - сказал один из "гостей", садясь на бревнышко рядом с Сергеем Сергеичем.
И этот парень со стриженным под "бокс" затылком стал косноязычно говорить о том, что старый добрый товарищ Натальи зовет её на свой юбилей, даже вот, видишь, машину за ней прислал, а девчонка - вот, видишь, - без согласия начальника партии ехать боится.
Какое-то время Сергей Сергеевич молчал, не зная, что отвечать. Затем решил уточнить:
- Боится ехать или не хочет?
- Боится, начальник. Хочет, но боится.
- А она вам говорила, что у нас здесь сегодня... некоторое мероприятие?
- Свадьба, что ли? Ну какая это свадьба, начальник? Ни загса, ни церкви. Такие свадьбы можно каждый день устраивать. Через неделю справите, через неделю мы невесту доставим обратно в целости и сохранности.
- Не может быть, - твердо сказал начальник партии, - что она согласна уехать! Вы её напугали чем-то.
Пошли в лагерь.
В лагере у летней кухни стоял заляпанный грязью джип, за дощатым столом сидел весь женский состав партии, среди них и Наталья, уже переодетая для дороги, рядом с ней на земле стояла сумка с вещами.
"Вот оно как, - подумал Сергей Сергеич, - она уже собралась..."
- Я вижу, ты все без меня решила, - сказал он, входя под кухонный навес. А что коллектив?
Женщины, отводя взгляды, помалкивали. Наталья попросдла его отоцти в сторону.
- Мне нужно увидеть этого человека. Понимаешь, Сережа? Это мой старый-престарый друг, мы не виделись с ним ровно сто лет! Я же всего на неделю, Сережа... Если б ребята с машиной могли подождать хоть до завтра... Но они не могут ждать и полдня. Отпусти меня за "свой счет" на неделю, а, Сережа?
- А не пожалеешь потом? - с нескрываемой обидой спросил начальник партии, глядя в упор на Наталью.
Его поразил её взгляд, плавающий, полуотсутствующий, какой-то полувменяемый. - Ты как себя чувствуешь? Ты поправилась окончательно?
- Я о болезни уже и не вспоминаю. Я же через неделю...
Максимов крутился поодаль, у палатки начальника, делал вид, что подправляет колышки, и зло приговаривал: "Все у нас сикось-накось! Буквально все сикось-накось!"
- Езжай куда хочешь, - бросил Сергей Сергеич, чувствуя, что вот-вот может сорваться, наговорить глупостей, за которые потом придется краснеть. - Езжай и можешь не возвращаться! - Он повернулся, прихватил из разбросанных вещей у своей палатки удочку и бросил Максимову: - Пошли со мной! - Не оглядываясь, широкой походкой начальник партии направился к реке.
Сзади семенил Максимов и приговаривал:
- Тень с дядей Ваней вам на поляне двухспальную кровать делают...
Хорошо это или плохо...
Глава 6
Уже по дороге, когда действие принятого в лагере "эликсира мечты"
кончилось, Наталье стало не по себе.
Не совершила ли она очередную ошибку, согласившись поехать? И почему у неё всегда так получается, что больше всего в жизни она не любит неопределенность и сама же в эту неопределенность как бы влезает? "Это все оттого, - думала она, полулежа на заднем сиденье джипа, - что я не понастоящему люблю Сергея Сергеевича. Я его как отца, наверное, люблю, а не как жениха. И нет никакого греха, - продолжала она оправдывать себя, - что я его не послушалась".
Но какой-то голос нашептывал ей, что и Блинова она не любит, что то школьное увлечение заморским принцем давным-давно улетучилось, и она даже забыла его внешность... Помнит только, что он худой, высокий, самоуверенный. Костюм его с ярким галстуком помнит, ну ещё полуботинки изящные... Так зачем она едет к нему, убежав от собственной свадьбы?
Ответ был только один. Деньги, деньги... Всю свою сознательную жизнь она слышала об этих проклятых деньгах. И от родных, и от соседей, от всех знакомых. Всех, кого она знала, в той о или иной степени мучила эта проблема. Не на что одеться, не на что выпить, не на что сходить в кино...
В Москву Наталья приехала в мрачно-настороженном настроении. Ее не обрадовал ни шикарный домина на набережной, ни роскошная пятикомнатная квартира с тридцатиметровой кухней.
Такая квартира, наверняка поразившая бы её год-два назад, теперь отчего-то не произвела должного впечатления. Слишком казенной показалась унылая коридорная планировка - темно, мрачновато, несмотря на горевшие бра и богатую темно-синюю матерчатую отделку стен. Несмотря на два больших в богатых рамах зеркала. Конечно, не укладывалось в голове, что среди этой барской роскоши стоит она, сельская девчонка, привыкшая к избе с русской печью, к палатке с раскладушками. И не просто стоит, глазея словно в музее, а скорее всего будет хозяйствовать здесь, владеть всем этим.
Но отчего же нет никакой радости на душе, никакого сладкого ожидания от скорой встречи с Блиновым?
Отчего гнетет чувство раздвоенности, будто бы одна часть Натальи осталась там, в лагере экспедиции, а вторая, причем какая-то ненастоящая её часть, идет по сверкающему паркету в богатой московской квартире.
Она, конечно, рассчитывала, что Блинов её ждет не дождется, она даже приготовила фразу: "Надо же, вы совсем не изменились". Она решила, что скажет имеднр так, пусть даже дверь откроет лысый пожилой человек. Лично ей такая фраза была бы приятна, и она думала, что и другие были бы рады это услышать.
Но оказалось, что Блинов уехал по делам. Охранники проводили Наталью в комнату Марии, прикатили туда столик с вином и фруктами, посоветовали не скучать.
"Не скучать? Ничего себе!" - подумала Наталья. С дороги она была голодна и от шампанского вмиг опьянела.
- Не скучать! - сказала она. - Хорошее начало. А что будет дальше?
Время шло, Наталья злилась все больше и больше, после шампанского принялась за мускат.
Когда ближе к ночи вернулся Блинов, она, увидев его заметно высохшее с нездоровой желтизной лицо, не смогла скрыть своего удивления.
- Что, изменился? - невесело спросил он.
- Как вам сказать... - Наталья неопределенно пошевелила в воздухе пальцами.
- Ты время здесь не теряла, - сказал Блинов, кивнув на пустые бутылки.
- Угу.
Блинов поморщился, посмотрел на одежду Натальи и сказал:
- Хочешь принять ванну?
- Есть хочу!
- Есть так есть, - устало согласился Блинов, отчего-то напомнив Наталье лесного старика. "Привал так привал".
Ужин прошел удивительно скучно.
Разговаривали так, как говорят давно не видевшиеся родственники. Блинов спрашивал о бабушке, о непутевых дядьях, чем занималась Наталья в экспедиции. Она отвечала, чувствуя, что его это мало интересует.
Помолчали. Потом Блинов спросил неожиданно:
- Ну, рассказывай, с кем жила в эти годы? - Наталья, не поняв до конца, о чем её спрашивают, лишь подняла брови. - Не стесняйся, - дружески посоветовал Блинов. - Рассказывай все как есть, мне интересно.
Наталья презрительно фыркнула.
Кто он такой, чтобы она, едва увидев его, стала все о себе выкладывать? Он что, думает, раз он у неё был первым, так теперь она всю жизнь должна отчитываться перед ним?
- Ты зря обижаешься, - миролюбиво сказал Блинов. - Не хочешь, не говори.
И эта фраза ей не понравилась.
Тон ласковый, отеческий, а за словами - холодное равнодушие. Снова тревога от полной неопределенности охватила её. Подумалось, что как человек она для Блинова ничто, соринка на его великом пути. Не больше, если не меньше, чем та, запах которой хранила комната, где только что отдыхала Наталья.
- И все-таки пойдем в ванну, - сказал Блинов, забирая со стола бутылку с ликером и два бокала.
- Мы что, там пить будем?
- Почему бы и нет?
- А я думала, в ваннах моются...
Ванная комната с зеркальным потолком, со стенами, выложенными зеленой кафельной плиткой, действительно меньше всего походила на ванную. Прекрасная комната с цветным телевизором, со стереомагнитофоном и холодильником. В самой ванной, похожей немаленький квадратный бассейн, вода излучала неземной изумрудный свет.
- Я отрезвела от такой красоты, - сказала Наталья.
- "Джакузи", двенадцать тысяч стоит... Раздевайся, погрейся, - будничным тоном предложил Блинов.
И сам начал неторопливо снимать с себя галстук, рубашку, брюки. Наталья ждала, что будет дальше. Будет ли он её раздевать, как когда-то в прокуренном гостиничном номере в Зубовой Поляне, или первым полезет в ванну.
Но Блинов, накинув на голое тело халат, повернулся.
- Ты ещё не разделась? Давай, давай... - Он сел в кресло, налил себе ликера и, пригубливая, стал наблюдать. - Хватит упрямиться, - уже несколько раздраженно сказал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22