— Опять, господин, — сказал он, — тебе придется сделать выбор. Мой совет — пусть никто, кроме тебя и этих двенадцати воинов, не едет в Упсалу. Тогда, возможно, тебе удастся вернуться домой живым и здоровым, иначе и не надейся.
Разомлевший от жары конунг Хрольф старался говорить твердо:
— Я столь высокого мнения о тебе, что снова последую твоему совету.
Языки пламени вскоре опали. В эту ночь все воины спали спокойно и никакие дурные сны не мучили их.
Поутру Хрольф отослал домой пятьдесят своих воинов вместе с берсерками. И снова никто не оспаривал этот приказ до тех пор, пока они не отъехали слишком далеко, чтоб повернуть назад.
Вскочив в седло, конунг обратился к хуторянину:
— Может статься, что должен я во сто крат сильнее отблагодарить тебя за помощь.
— Что ж, когда-нибудь ты сможешь отплатить мне, — ответил Храни.
— Тогда прощай до того времени, — сказал Хрольф.
Его сокол забил крыльями, увидев двух воронов в небе, его пес зарычал на раздавшийся неподалеку волчий вой. Через мгновение хутор затерялся где-то в лесной заснеженной глуши.
Воины поскакали дальше: Хрольф, верховный конунг Дании, во имя чести намерившийся вернуть свои богатства и страстно желающий отомстить за своего отца; Бьярки, сын медведя-оборотня; Хьялти, обязанный своей храбростью крови из сердца убитого чудовища; Свипдаг, единственный глаз которого пронизывал взглядом и прошлое, и будущее; Хвитсерк; Бейгад; Хромунд; Хрольф, тезка конунга; Хаакланг; Хрефил; Хааки; Хватт; Старульф — воины, чью решимость не могли поколебать ни демоны, ни боги. Кречеты, сидевшие у них на плечах, были под стать их душам. Под серым зимним небосклоном их шлемы, наконечники копий и кольчуги ослепительно сверкали, их разноцветные плащи пестрели на фоне ярко-зеленых веток и голубых теней на белом снегу. Холод был им не страшен, дыхание клубилось в воздухе, седла скрипели. Но невелик был отряд смельчаков, выступивших против конунга Адильса и всей нежити, подвластной ему.
Когда они въехали в Свитьод, стали часто попадаться открытые пространства, многочисленные хутора и деревни, многие из которых невозможно было объехать стороной, так что отряд Хрольфа было хорошо видно издалека. Хотя воины не называли себя, слухи об их приближении уже полетели вперед и достигли самого Адильса, а тому не составило труда угадать правду. Или, может быть, он заприметил их, вглядываясь в поверхность кипящего варева в одном из своих волшебных котлов, или услышал что-то в бульканье дьявольской похлебки. Однажды вечером он обратился к королеве, говоря громко, так чтобы слышали все:
— Сдается мне, конунг Хрольф сын Хельги находится на пути сюда.
Ирса несколько мгновений ловила ртом воздух, прежде чем смогла справиться с
собой.
— Что ж, прекрасно, прекрасно, — улыбнулся Адильс, — несомненно, прежде чем мы разделим наследство, он получит такую награду за все свои невзгоды, что вести об этом достигнут самых далеких земель.
3
Наконец конунг Хрольф и его воины въехали в долину реки Фюрис. Кругом простирались луга, покрытые коричневатым снегом, смерзшимся и звенящим под копытами лошадей. Впереди протекала река, и на ее высоком западном берегу вырисовывалась Упсала, увенчанная храмом. Крыша его поднималась к бледноватому небу, отливая золотым блеском, а за ними высились деревья священной рощи, голые, как скелеты. Несколько воронов хлопало крыльями на ветру и громко каркало.
Хрольф вскинул рог, висевший у него на плече, и протрубил три раза глубоко и протяжно, как трубят зубры, вызывая соперников на поединок. Пришпорив коня, он пустил его в галоп. Воины поскакали следом. Их кольчуги и наконечники копий ослепительно сверкали, а красные, синие и рыжевато-коричневые плащи развевались за их спинами на фоне серой смерзшейся земли. Доски моста отчаянно скрипели под копытами их мощных скакунов.
Жители Упсалы начали собираться на сторожевых башнях и у бойниц частокола, тревожно оглядывая окрестности. Ворота оставались открытыми, поскольку никто не видел причины бояться двенадцати всадников, хотя те и были прекрасно вооружены. Хрольф понимал, что не имеет права даже блеском своих глаз показать, как этот огромный город подавляет его. Дружинники въехали в городские ворота по глубокой колее, оставленной многочисленными возами. Горожане, их жены, ребятишки, возчики, свиньи, собаки, куры — все вынуждены были расступиться, чтобы пропустить воинов. Гневные возгласы летели вслед всадникам. Но никто не осмелился поднять на них копье, даже когда те повернули в сторону королевских палат.
Их ворота тоже были распахнуты настежь. Стражники заполонили все пространство двора, выставив стену щитов. Никто не обнажал оружия. Люди конунга Адильса облачились в парадные одежды и натянуто улыбались.
Датчане, дернув поводья, подняли своих коней на дыбы, кречеты распростерли крылья, блестевшие на солнце, пес Грам яростно залаял. Свипдаг закричал:
— Скажите конунгу Адильсу, что в гости к нему прибыл сам Хрольф сын Хельги, верховный конунг датчан.
— Добро пожаловать, добро пожаловать, — ответил высланный навстречу челядинец. Он отнюдь не был удивлен подобной новостью, — Я почту за великую честь приветствовать столь славного воина и его соратников. — Он внимательно и неторопливо начал оглядывать гостей. — Воистину конунгу Адильсу, так же как и мне, очень жаль, что вы прибыли к нам столь малым числом. Чувствуйте себя как дома.
— Нас не так уж мало.
— А… Свипдаг сын Свипа, если не ошибаюсь… Ты вернулся?
— Я же обещал, что вернусь.
— Что ж, прошу всех пожаловать за мной.
Миновав дворовые службы, они подъехали к конюшне. Конюхи приняли поводья разгоряченных лошадей. Спешившись, Бьярки сказал им:
— Ну-ка, друзья, в первую очередь проверьте, расчесаны ли хвосты и гривы наших скакунов. Затем найдите им лучшие стойла в конюшне, задайте отменного корма и непременно держите их в чистоте.
От столь обидных поучений кровь бросилась в лицо их провожатому, и он сделал незаметный знак одному из мальчишек. Тот мгновенно исчез. Затем слуга занял датчан расспросами об их путешествии. Тем временем мальчишка вбежал к конунгу Адильсу и сообщил ему о выходке датчан.
Властелин Свитьод в сердцах стукнул кулаком по подлокотнику трона и произнес:
— Воистину трудно стерпеть их самонадеянность и высокомерие! Передай мой приказ главному конюху и проверь, чтобы он выполнил его. Отсеките хвосты этим лошадям до крестца и отрежьте их гривы у самых корней волос, так чтоб было видно кожу. Затем приведите их в стойла, самые худые, какие только сможете найти, только чтобы не издохли.
Мальчишка низко поклонился и ушел. Адильс глубже уселся на своем троне. Его била дрожь. И так же колыхались развешанные по стенам гобелены.
Наконец датчан повели в палаты. Никого не нашлось у дверей — похожих больше на вход в пещеру — кто приветствовал бы их, как подобает. Один из стражников, глупо усмехнувшись, только и сказал им, что конунг ждет их внутри, и с этими словами ушел прочь.
Хьялти положил руку на рукоять меча:
— Как они осмеливаются обходиться так с нашим господином?
Хрольф оглядел двор: стражники продолжали стоять у стен, построившись в шеренги, причем все они были одеты в кольчуги и хорошо вооружены.
— Не предпринимайте ничего, — сказал он сквозь зубы. — Наш приезд, увы, отнюдь не неожиданность для них.
Свипдаг погладил свои длинные усы и сказал:
— Да, я тоже боялся этого. Дай мне пойти впереди. Я давно знаю этот дом, и у меня дурное предчувствие того, как они примут нас. Самое главное, что бы ни случилось, не стоит показывать, кто из нас конунг Хрольф. В противном случае он станет мишенью не только для всякого меча или копья, если до этого дойдет дело, но и для колдовства, коим, может быть, сейчас и занят Адильс.
Конунг вздохнул:
— Я полагаю, что должен радоваться тому, что моя мать не встретила нас, — сказал он. — Хотя минуло так много лет, она, возможно, все еще помнит меня. — Он выпрямился. — Не стоит медлить, иначе они подумают, что мы боимся.
Свипдаг положил свою секиру на правое плечо, а на левом уселся его кречет. Одноглазый воин первым шагнул между возвышающимися у дверей шведскими стражниками. За ним последовали его братья Хвитсерк и Бейгад, затем Бьярки и Хрольф, а затем и все остальные, держась поближе друг к другу.
Сени были широкими и дымными. Свипдаг, миновав их, вошел в главную залу королевского дома. Было похоже, что он шагнул в ночь — настолько густая темень царила там. Но, несмотря на это, он увидел, как изменились палаты конунга. Костры и жаровни погасли. Только несколько факелов мерцало высоко под потолком. В остальном зала была совершенно пуста и погружена в тишину. В холодной темноте она казалась более обширной, чем была на самом деле. Когда колеблющееся голубоватое пламя факелов оказалось далеко позади, воины остановились, словно у самого края мира.
Свипдаг вышел вперед, сверкая броней. Его друзья тесно сгрудились позади. Послышался странный шепот, и снова воцарилась тишина. Свипдаг отступил.
— Яма! — предупредил он. — Я чуть не свалился в нее.
С помощью своего оружия датчанам удалось нащупать перекинутые через яму доски, не слишком широкие, но позволившие им перейти на другую сторону.
Там им показалось, будто на них набросили паутину. Они чувствовали, что затянуты в липкую, невидимую сеть, прочную, как канат.
— Руби ее! — крикнул Свипдаг.
Как только холодное железо коснулось паутины, та немедленно исчезла.
Вдруг датчане увидели смутно различимую фигуру, наступавшую на них. То был призрак великанши с могильно-рыхлыми бесцветными глазами и кожей, обтянувшей кости. Она протягивала вперед руки, пытаясь схватить кого-нибудь из них и задушить. Смех Свипдага прозвучал неприятно резко:
— У старины Адильса остается все меньше средств, чтоб помешать нам.
Сказав это, он замахнулся на нее своей секирой. Но лишь пустота встретила удар — призрак исчез.
Преодолев еще несколько локтей, датчане встретили нового призрака. Высоко над троном высилась гигантская фигура конунга шведов. Они почти не видели его в густых сумерках среди жутких теней, напоминающих чудовищ. Свипдаг поднял руку, подавая сигнал остановиться. Казалось, будто новая яма простерлась впереди.
Глаза Адильса, плохо различимые в смутных очертаниях его лица, лучше пронизывали колдовской мрак, чем глаза датчан.
— Ну вот, наконец-то ты вернулся, Свипдаг, друг мой! Хм, хм… какое поручение выполняют эти воины? Что это? Я просто не верю своим глазам! Твоя спина сгорбилась, нет одного глаза, морщины покрыли твой лоб и легли глубокой складкой над бровями, руки не так сильны, как прежде, и твой брат Бейгад как-то странно подпрыгивает при ходьбе?
Взгляд Свипдага сделался жестким. Он знал, что сильно постарел, и его брат Бейгад после тяжелых ранений, полученных на службе у конунга Хрольфа, больше не может ходить так же легко, как другие. Тем не менее ответ Свипдага прозвучал достаточно спокойно и достаточно громко:
— Памятуя о твоих обещаниях, конунг Адильс, я требую безопасности для этих двенадцати воинов, что пришли со мной.
— Я обещаю им ее, — заверил Адильс. — А теперь ступайте в залу и ведите себя разумно и спокойно, а не так, как только что.
— Не дай ему разъярить тебя, — прошептал Хрольф.
— Готовьтесь защищаться, сомкнув щиты, — прибавил Бьярки, — похоже, занавеси на стенах как-то странно колышутся, словно за ними спрятались вооруженные люди.
Датчане снова направились вперед с великой осторожностью и обнаружили новый ров, который надо было преодолеть. Затем они оказались рядом с троном. Воины, одетые в кольчуги и плащи, испещренные странными рунами, вдруг выросли позади каждого из дружинников Хрольфа.
— Становитесь спина к спине! — закричал Бьярки, но в этом приказе не было необходимости, все и так знали, что надо делать.
Сомкнув щиты, датчане встали лицом к лицу с врагом, втрое превышающим их число. Хрольф вскинул свое копье. Один из шведов рухнул, когда оно вонзилось ему в шею. Много копий было брошено в сторону нападавшего противника. Воздух со свистом рассекали мечи Скофнунг, Луви, Голдхильт и другие. Свипдаг мощным взмахом занес свою секиру для удара. Она пронеслась вихрем над головами ратоборцев, нанесла удар через плечо Румольда, щитом закрывавшего Свипдага. Раздался звон металла. Щит рухнул наземь вместе с отрубленной рукой шведа. Вторым ударом секира врезалась ему в висок.
Высокий воин подскочил к Бьярки. Норвежец выставил свой шит вперед, стараясь сбить противника его краем. Он пытался нащупать брешь в его защите. Как только это удалось, клинок сверкнул в воздухе и голова шведа покатилась по полу.
Меч Хьялти высек искры, ударившись о клинок противника. Раз за разом он отбивал его удары, стараясь улучить мгновение, когда враг раскроется. В этот момент он сделал выпад, полоснув противника, и искалечил ему запястье. Как только воин, взвыв от боли, отступил, Хьялти прикончил его.
В это время конунг Хрольф, припав к земле и закрывая голову щитом, отсек ногу ближайшему из нападавших.
Остальные его воины также рубили и кололи что есть мочи. Их кречеты взмыли к стропилам, а пес Грам полосовал клыками врагов, резво уворачиваясь от мечей.
В громе и криках датчане начали теснить шведов. Пока те метались в беспорядке, тринадцать отчаянных воинов построились клином и атаковали их. Оружие сверкало как пламя. Мертвые и раненые лежали повсюду, и темнота разрывалась эхом криков, стонов и проклятий. Хрольф и вожди его дружины совсем не пострадали от ударов шведов.
— Бей их! — кричал Бьярки. — Руби их как собак!
Конунг Адильс, вскочив на ноги, закричал своим воинам с высоты трона:
— Что за шум? Что происходит? Перестаньте! Перестаньте немедленно, я так велю!
Бой постепенно закончился. Наступила тишина, если не считать стонов раненых и тяжелого дыхания остальных. Блеск глаз и железа проступал сквозь густую темень.
Адильс закричал на своих дружинников:
— Вы, должно быть, последние негодяи, если осмелились напасть на столь знаменитых воинов, которые к тому же являются нашими гостями!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41