Ему, видите ли, хочется, чтобы последующие поколения людей любовались нормальными целыми пирамидками и стильными мумиями, а не разнесенными развалинами и обрывками бинтов! У парня мания, ей-богу!
До ужина Ула еле дожил. При одной мысли, что ему, благополучному недобитому сыну Торбьерна Мохнолапа (или как его там), придется как пошлой воровской шестерке дрожать на шухере, рыжик чувствовал тошноту и головокружение… В общем, малыш не выдержал и не ко времени изъявил активное желание поучаствовать во взломе с проникновением. Ох, не вовремя ему приспичило изображать благородного тушканчика. По его вине мы и вляпались… Но обо всем подробнее. После ужина я выудила заветный ключик из-под перины и отправилась в конец коридора. Ула наконец отбился от рукастых лапок Шандора и, сославшись на головную боль, сбежал от пусика. Нервно оглядываясь (Ула заразил!), я трясущимися руками ковыряла ключом в замке. С десятой попытки замок поддался, и мы с превеликим трудом отодрали дверь от проема на несколько сантиметров. Я поглядела на бледнеющего Улу и решительно протиснулась в щель. Малыш пролез за мной, кажется, шепча молитву.
Сказать по правде, я чувствовала себя не лучше. Последний раз я совершала кражу со взломом в классе этак шестом, когда мы с одной боевой подругой проникли в учительскую, сперли оттуда классный журнал и устроили его ритуальное сожжение на местной помойке. Да нет, что я говорю! Последний раз я лазила через окно в кабинет учителя ОБЖ за припрятанной в противогазной сумке заветной порцией сивухи. И было это на выпускном вечере. Вы не думайте, я не для себя лазила. Просто сам учитель ОБЖ уже лыка не вязал и никак не мог попасть в замочную скважину ключом. В результате ключ заглох и сломался прямо в замочной скважине. А похмелитъся страсть как хотелось! Поэтому ОБЖшник безошибочно определил меня как самую трезвую и соответственно одетую (на свой выпускной я заявилась в потертых джинсах и майке с надписью “Пиплы, коцайте тикеты!”) лезть в окно за вожделенной бутылкой. Зато пока я торчала задницей в окне, обозревая кабинет в поисках означенной сумки, местное телевидение засняло мой задний фасад на камеру и опубликовало снимок в местной газетке с подписью: “Так развлекается молодежь!” Слава богу, что я еще в десятом классе выиграла неформальный конкурс, проходивший под лозунгом “Есть еще порох в пороховницах и ягоды в ягодицах!”, а то стыда не обобралась бы!
От сладостных воспоминаний меня отвлек поскуливающий Ула:
— Че делать-то будем? — ныл он. — Че ты застыла и глупо улыбаешься?
— ОБЖшника вспоминаю, — честно ответила я. — Мировой мужик. Из всех учителей я его больше всех любила. Бывало, скинемся на водяру, и нету контрольной… А уж как мы противогазы мерили!…
— Знаю, знаю, — поморщился Ула. — И как вы директоршу этими противогазами в темном коридоре пугали, тоже знаю. Давай лучше приступим к делу. Обыщем комнату и свалим побыстрее!
Мы принялись за дело прямо-таки с комсомольским пылом и вдохновением. Но, старательно обшарив всю комнату, не нашли даже самого завалящего окровавленного ножика, не говоря уж о мумии или лысом черепе! Только в пыли извозились по самые уши. А уж нашли-то всего ничего — кучу Жужиных шмоток, ночные туфли, облюбованные мышами, набор всяких притираний и замазок, пару французских любовных романов и еще много подобной фигни.
Мы разочарованно плюхнулись на кровать. Ула сердито сопел и бубнил себе под нос что-то крамольное. Мол, нечего было лезть, если, кроме мышиной свадьбы, тут ничего интересного нет. Я популярно объяснила парню, что не обладаю даром предвидения, так как мой Помощник не потрудился, как в прошлый раз, запастись пузырьком с волшебной настоечкой, пробуждающей всякие сверхъестественные способности. Ула вообще обиделся и заявил, что ему и за тот пузырь так вставили, что мало не показалось!
Вот так мы переругивались, пока Улу не осенила счастливая мысль заглянуть под кровать. Я, как обычно, съехидничала и поинтересовалась, не желает ли он там понаблюдать продолжение мышиной свадьбы. Ула стойко молчал и мужественно рылся под кроватью. Внезапно он издал победный вопль, похожий на приветственное кукареканье петуха при ознакомлении с новым гаремом, и вытащил из-под кровати кучу грязных тряпок.
Я невоспитанным сарычем налетела на тряпки, оказавшиеся скомканным платьем, до ужаса грязным и запыленным. Ула заинтересованно пыхтел рядом и тоже всюду совал руки. В результате общих усилий мы размотали платье, чуть не порвав его при этом. Оттуда выпала изящная тетрадочка в сафьяновом переплете, исписанная мелким почерком с завитушками и росчерками. Ясен пень, сперва мы вцепились в тетрадку, но скоро поняли, что скорее порвем ее на две части, чем уступим друг другу. Поэтому тетрадку пришлось отложить и переключить внимание на платье, благо там предоставлялась более широкая возможность за что-то уцепиться.
Платье было нежно-голубенького цвета с кучей кружев и оборок. Но не это было главное. Сбылись мои мечты — почти весь подол платья был залит кровью. Не было сомнений в том, что засохшее бурое пятно, сплошняком украшавшее подол, когда-то текло по чьим-то венам бурным алым потоком (о, как я завернула!).
— Точно, ее убили, — вынесла я авторитетное суждение. — Глянь, сколько кровищи вытекло.
— Странно как-то, — сомневался Ула. — Посмотри, на платье нет никаких разрезов или дырок. Как же ее убили?
— А… коварный удар был нанесен выше линии декольте! — нашлась умная я.
— А почему тогда запачкан только подол? — подловил меня Ула. — Как это, интересно, у нее брызнула кровь? Минуя рюшки выреза и лиф, она старательно обляпала подол, так, что ли?
Я схватила платье. И в самом деле, лиф платья был безукоризненно чист, что совсем не сочеталось с теорией удара выше декольте. Я еще раз напрягла свой мозг и выдала почти правильную догадку:
— Такое впечатление, что на нее брызнула чья-то кровь… Ты уверен, что на платье нет порезов? — Я в который раз придирчиво ощупала подол, но платье было, как назло, целехоньким. — Как же это могло получиться? И чья это может быть кровь?
Ула только открыл рот, чтобы сказать что-то умное, как в коридоре послышались шаги. Я вздрогнула и застыла на месте. Ула действовал мобильнее. Он ухватил меня за руку, и в следующий момент мы уже сидели в гардеробной Жужи за кучей пыльных платьев. Я все так же потрясенно прижимала к пузу платье и тетрадку.
— Может, он не зайдет сюда? — прошептала я, но тотчас же примолкла и постаралась стать похожей на старое платье, потому что мы явственно услышали скрип отворяемой двери. Несвоевременный посетитель медленно обошел всю комнату, и с каждым его шагом мы все больше и больше влипали в стенку гардеробной. Я поглядела на Улу. По его абсолютно белому личику, выгодно контрастировавшему с грязной стеной, было видно, что сейчас он как никогда хотел стать бестелесным облачком. Сама я, наверное, выглядела не лучше, потому что при взгляде на меня Ула начинал дрожать сильнее.
А третий лишний все топал по комнате, действовал на нервы. Наконец он, кажется, собрался уходить. Шаги потихоньку удалились, мы услышали стон закрываемой двери, и — о ужас! — скрежет ключа в замке.
— Ты оставила ключ там? — в ужасе прошептал Ула.
— А что я могла сделать? — яростно прошептала я. — Выползти из гардеробной, сказать: “Ой, мы ключик забыли! Выйдите и войдите еще раз?!” И вообще, все ты виноват! Почему ты отказался стоять на шухере? Сейчас бы не вляпались!
Ула покраснел, низко опустил голову и засопел покаянно:
— Я немножко испугался. Вдвоем все-таки не так боязно…
Вот так всегда! Что ж, против чистосердечного признания не попрешь, поэтому я погладила Улу по голове и поползла к замочной скважине с целью выяснения обстановки.
Чуть не оставив глаза в дырке для ключа и интенсивно ползая вокруг нее на карачках, чтобы добиться наиболее выгодного ракурса, я наконец убедилась, что комната пуста. Тогда мы с Улой выскочили из гардеробной и ломанулись к двери. К сожалению, мы не страдали слуховыми галлюцинациями, и дверь действительно оказалась заперта.
Мы с Улой сползли на пол и принялись дружно шевелить мозгами и всяким другим содержимым наших тыковок в поисках спасения. Но сегодня серое вещество явно объявило забастовку и категорически отказалось не только шевелиться, но и даже подавать признаки своего существования.
Ула только вздыхал от разочарования и испуга да мотал головой. Наконец он немного пришел в себя и попытался перейти к решительным действиям. Встав на стул, он принялся деловито уродовать оконные ставни.
— Продолжаешь акт вандализма? — спросила я заинтересованно. — Понимаю, уж если выпало нам тут сидеть, так почему бы не сломать еще что-нибудь. Выбор большой… Ой, слушай, я тогда забиваю себе вон тот гадкий столик в стиле депрессивного психоза. И почему все так западают на антикварную мебель? Такой вот столик хорошо бы смотрелся только разве что в моей бывшей школе, хорошо бы сочетался с общим психологическим настроем…
Ула пыхтел и продолжал выламывать оконную раму. Вот он закончил издеваться над графским имуществом и распахнул окно. Но даже без рамы дырка в стене, гордо именуемая окном, была, как мне казалось, слишком мала для мощной тушки Улы. Как я уже говорила, даже в свою бытность духом, Ула являлся мне в объеме двухметрового шведского холодильника, вскормленного исключительно рыбой и пивом. А уж когда ему выдали тело!…
Ула просунул голову и большую часть туловища в оконце. Я испугалась, что сейчас он разворотит каменную стену, и на всякий случай отошла подальше. В комнате сразу потемнело, так как Ула заткнул собой единственный источник света.
— Ну что там? — крикнула я с безопасного расстояния.
— Ничего особенного… Какой-то старый пер… пожилой мужчина пенсионного возраста со странной байдой на плече и бутылкой в руке отмечает что-то в кустах.
— Это местный сторож, — просветила я парня. — Ты не мотайся там во все стороны, а то он тебе засветит солью промеж глаз. Эта музейная байда — дедова берданка. Он тут знаешь как всех блюдет!
Вот не знаю, как спереди, а сзади было очень заметно, что Ула испугался. Он рванулся обратно, но…
— Ты застрял! — потрясение завопила я.
— П-похоже на то!
Я застыла в неожиданном припадке столбняка. Вот это ситуация! Мы теперь замурованы с двух сторон. Дверь запер неизвестный доброжелатель, а единственное окно было накрепко заткнуто задницей Улы. Не спорю, попка Улы в средневековой раздолбанной раме смотрелась очень экзотично, но сейчас я бы предпочла вид из окна. И желательно, чтобы окно это было…
Додумать я не успела. Ула активно задрыгал ногами и задвигал вышеозначенной частью тела, пытаясь пропихнуть себя хоть в какую-нибудь сторону. Попытки его почти увенчались успехом, но несколько в другом направлении. Мой Помощничек начал медленно, но верно вываливаться из окна. Я наконец-то пришла в себя и кинулась спасать Улу. Ухватив его за дергающуюся ногу, я бормотала:
— Не умеешь ты с телами обращаться. Тебе его только выдали, а ты его уже застрял в окне, — от перепуга я начала неправильно строить предложения. — Чем ты будешь заслонять меня от бандитской пули? Да не пихай свои боты мне в нос! В это время еще не придумали пластических операций… Блин, какой ты тяжелый… Одни ноги по пуду каждая… — Я немного ослабила хватку, чтобы перевести дух.
Ула испуганно заверещал, когда я попыталась переложить поудобнее его копыта и немножко не удержала равновесие. Ничего не поделаешь, я покорно взгромоздила его конечности себе на плечи и присела на пуфик в ожидании развития действия. А никакого развития не наблюдалось. Я глупо пошутила:
— Еще немного и придется вводить почасовую оплату… за выжимание тяжестей, ох! Ладно, что делать будем? Я долго тебя не продержу… Не знаю, чем ваши тела откармливают, но явно не растворимыми супами из пакетиков.
Ула невнятно замычал и еще раз попытал счастья. Вырваться из страстных объятий оконной рамы бедняжке не удалось, только рубашка на пузе подозрительно затрещала.
— Лучше не крутись, — посоветовала я. — Иначе будешь торчать здесь в обнаженном варианте, а это щекотно в твоем положении.
— Что же мне делать? — простонал Ула.
Я ободряюще хлопнула его по заду и предложила:
— Слушай, а может мне Шандора позвать? Уверена, он будет счастлив подержаться за твою ножку…
— Замолкни! — взвыл Ула.
Сзади раздалось хриплое хихиканье. Я испуганно обернулась, чуть не уронив с себя ноги Улы. Передо мной в воздухе висела Мэри Джейн с неизменной дубинкой через плечо и папиросой в углу рта. Она восхищенно воззрилась на меня:
— Ну, подруга, ты и крута… Боевая девка! Я еще не додумалась мужиками окна затыкать!
— Это он сам… — растерянно пролепетала я. У Мэри Джейн вывалилась папироса изо рта:
— Вот это да! Ваще… Ну понимаю, от меня мужики на стенку лезли, но вот чтобы в окна! Как тебе это удается?! Вот это, я понимаю, жесткий диалог!
— Ты не поняла, — попыталась объяснить я. — Он там сам по себе застрял… Я тут ни при чем.
— Тоже мне экстремал! — фыркнула Мэри Джейн. — Хотя, в принципе, картинка вышла очень красивая. Знаешь, с этой стороны он мне даже нравится… Может, оставим его так торчать? Я ему еду носить буду, так и быть. Самцов надо кормить.
Все время, пока мы с Мэри Джейн беседовали, Ула нервно крутился в оконном проеме. Наконец он не выдержал и дрожащим голосом вопросил:
— С кем ты там разговариваешь? Надеюсь, сама с собой…
— Мэри Джейн пришла тебя проведать, — елейно пропела я.
Ула задрожал всем телом. Не удивлюсь, если он поседел от ужаса, но с этого ракурса я не могла лицезреть его голову. Мне досталась лучшая часть…
— Что она здесь делает? — завопил Ула. — Феминюга, зараза! Мужеубийца!
— Поосторожней, у нее дубинка! — предупредила я.
— Рад тебя видеть, Мэри Джейн, — у Улы сработал инстинкт самосохранения.
Мэри Джейн, к счастью, не расслышала или сделала вид, что не расслышала красочных эпитетов, которыми ее наградил Ула, и с ухмылкой кивнула его заднице.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51