В Америке лучшего аттестата на благонадежность, чем сотни тысяч долларов на текущем счету, не придумаешь. Нельзя не оценить, Василий, положение человека, представляющего в Берлине крупные американские фирмы. Фашисты, весьма заинтересованные в торговле с Америкой, где, кстати, покупают главным образом стратегическое сырье, будут нянчиться с тобой, как с малым ребенком. Мы обо всем этом поговорим более подробно, когда придет время. Сейчас хочу посоветовать тебе: не теряй связи с Гансом Вебером и Браун, — они очень пригодятся в Германии. Вебер — как убежденный антифашист и честный человек, а Браун можно будет по-прежнему покупать за деньги, если она будет работать в каком-нибудь важном учреждении.
— Не хочется ехать в Германию! — вырвалось у Василия.
— Понимаю, — сказал «отец». — К сожалению, нам с тобой не дано жить там, где хочется, заниматься тем, что любо. Моя бы воля, я, например, занялся бы разведением цветов — тюльпанов и роз, которые очень люблю!..

В течение нескольких дней «отец» жил безвыездно у Василия за городом, наслаждался отдыхом. Он подолгу бродил по саду, ухаживал за цветами, как большой знаток этого дела, потом садился в шезлонг с книжкой. Устав от чтения, «отец» сладко подремывал. По всему было видно, что он устал и не оправился как следует от болезни.
В эти дни Василий освобождался пораньше и спешил домой. Он старался окружить «отца» заботой, привозил из города вкусную еду, фрукты, хорошие вина.
По вечерам, после ужина, к ним присоединялись Сарьяны. Вчетвером играли в покер, подолгу разговаривали. Во время этих бесед журналист невольно демонстрировал свои всесторонние знания, политическую зрелость и все больше и больше нравился «отцу». Жаннет тоже симпатизировала гостю, посмеивалась над его французским языком и угощала домашним печеньем.
В воскресенье Василий в город не поехал, и обычный распорядок дня «отца» нарушился. После завтрака они уселись в саду за шахматной доской. Первую партию выиграл «отец», но Василий был помоложе, упрямее, он всячески старался не ударить лицом в грязь — и вторую партию выиграл. Приступили к контровой и, увлеченные игрой, не услышали шума подъехавшего такси и скрипа калитки, когда в сад вошла Лиза. Увидев их за шахматной доской, в пижамах, она направилась прямо к ним.
Первой заметила Лизу из окна кухни Жаннет, но Лиза знаком попросила ее молчать, незаметно подкралась к Василию и руками закрыла ему глаза.
— Лиза! — Василий вскочил, опрокинул шахматную доску, рассыпал фигуры. Заключив жену в объятия, закружился с нею по саду.
— Хватит… оставь!.. Сумасшедший! — слабо сопротивлялась Лиза.
Василий бережно опустил жену на землю.
— Не пойму, почему ты так осунулась? Кормили тебя, что ли, плохо?
— Просто устала с дороги… А ты тоже хорош, жену не встретил. Приезжаю домой, моя телеграмма из Марселя — в почтовом ящике, в квартире — никого. Взяла такси и прямо сюда… Как хорошо, что «отец» здесь! Мне нужно поговорить сразу же, немедленно!
— Неотложных дел не бывает, их выдумывают нетерпеливые люди, — сказал «отец». — У нас здесь времени хоть отбавляй, успеем поговорить о делах!
Как ни старался он отложить деловые разговоры, все же ему пришлось после обеда выслушать сообщение Лизы о поездке. Закончив свой рассказ, она еще раз попросила «отца» спасти профессора Николаи.
— Над ним занесена рука убийцы, — если вы не поможете, он погибнет!.. Я видела своими глазами всех этих подонков. Уверяю вас, эти цивилизованные звери в модных галстуках ни перед чем не остановятся! Раз Соковский дал обещание фон Болену заняться профессором Николаи, значит, займется!
— Хорошо, подумаем, как помочь твоему профессору!..
— Нужно не думать, а делать, — делать срочно, иначе поздно будет!
— Еще раз повторяю: мы сделаем все, чтобы спасти профессора Николаи, а как практически приступить к делу, признаться, пока еще не знаю… Ты лучше повтори еще раз содержание письма, якобы отправленного МИДом Франции своему послу…
Повторив текст письма, Лиза добавила, что, насколько она помнит, немцы сказали, будто письмо подписано генеральным секретарем министерства иностранных дел Алексисом не то Ленжен, не то Леже.
— Алексис Леже, — уточнил Василий.
— Черт возьми, это же целый заговор! А как помешать — не знаешь, — сказал «отец». — Доказательств у нас никаких, нам могут и не поверить. Сидеть же сложа руки и ничего не предпринимать тоже нельзя, — воспользовавшись этой фальшивкой, фашисты такое натворят там, что потом локти будешь кусать…
— Ситуация сложная, — согласился Василий. — Может быть, стоит привлечь к этому делу Сарьяна? У него широкие связи в правительственных и научных кругах, он-то наверняка сможет что-то предпринять.
— Можно попробовать, — сказал «отец». — Лиза, ты продиктуй содержание письма по-французски, как его помнишь, а Василий запишет.
Когда письмо было готово и «отец» предложил пригласить журналиста, Василий сказал:
— Можно попросить Сарьяна организовать срочный вызов профессора Николаи через Сорбонну или Французскую академию.
— По-твоему, это в его силах?
— Уверен, что он может это сделать.
— Ну что ж, попросим журналиста… Я думаю, что, пока нет никаких разговоров о письме, это не вызовет у фашистов подозрения. Лиза, пригласи Сарьяна подняться к нам, если он не очень занят, а сама останься внизу. Лучше, если мы поговорим с ним без тебя!..
— Дорогой друг, есть к вам конфиденциальный разговор, — сказал Василий, как только журналист вошел в их большую светлую комнату. — Но прежде всего ознакомьтесь с этой бумагой и скажите нам, что это такое?
— Фальшивка! — решительно сказал Сарьян, возвращая Василию письмо. — Фальшивка гнусная, страшная, составленная с целью провокации. Министерство иностранных дел Франции никогда не написало бы такое письмо, прежде всего потому, что факты, изложенные в нем, не соответствуют действительности. Правительство Франции не только не замышляет допустить русские войска на свою территорию, но и вообще далеко от мысли заключить с большевиками какой бы то ни было военный союз. Потом… потом, — помилуй бог! — какой идиот напишет такое письмо открытым текстом! Разве у французов нет надежных шифровок или дипломатических курьеров, чтобы доставить такого рода документ адресату надежным путем? Если Леже увидит свою подпись под этим письмом, он умрет от разрыва сердца!..
— Право, Сарьян, ваша исключительная проницательность никогда не была столь поразительной! — сказал Василий. — К сожалению, в нашем распоряжении нет ни подлинника этого письма, сфабрикованного, по всей вероятности, в Берлине, ни других доказательств, а между тем вы правы — это провокация, причем очень серьезная. При помощи этой фальшивки немецкие фашисты собираются организовать государственный переворот в одной союзной Франции стране, с тем чтобы целиком подчинить ее интересам третьего рейха. Затевается крупная игра. Даже если бы у нас и были доказательства, мы все равно не могли бы дать им огласку из соображений безопасности человека, добывшего копию этого письма, — в том-то и сложность нашего положения!.. Быть может, все же стоит довести до сведения одного из членов кабинета о существовании этой фальшивки, но с просьбой, чтобы он не дал ей широкой огласки?
— Я не совсем представляю, как можно сделать что-либо толковое и в то же время не дать огласки такому письму? — чуть раздраженно сказал Сарьян.
— При желании можно, — вмешался в разговор молчавший до сих пор «отец». — Почему, например, член кабинета министров не может информировать через закрытые дипломатические каналы главу государства той страны о готовящемся заговоре?
— Пожалуй, — журналист внимательно посмотрел на гостя.
— Скоро у нас появится еще одна возможность — фашисты рано или поздно заговорят о существовании этого письма, иначе зачем оно им? Вот тогда можно напечатать на страницах французских газет всю правду! — продолжал развивать свою мысль «отец».
— Вы могли бы взять на себя такую нелегкую миссию? — спросил Василий Сарьяна.
— Что именно?
— Передать, по вашему усмотрению, одному из министров копию этого письма, предупредив, что оно записано по памяти, и сообщить о заговоре. А позже, когда это будет возможно, разоблачить фальшивку на страницах французской прессы.
— Думаю, что это я сумею сделать… Вы только дайте мне копию письма.
— Позволю себе напомнить, — сказал «отец», — что преждевременное обнародование письма повлечет за собой большую опасность для человека, доставившего его нам с риском для жизни!
— Понимаю…
— И еще одна просьба, — сказал Василий. — В той стране, где орудуют немецкие фашисты, жизнь одного ученого в опасности. Его нужно спасти. Это — профессор археологии Николаи. Единственный способ помочь ому — срочный вызов Сорбонны или Французской академии. Быть может, таким путем ему и удастся вырваться оттуда.
— Дайте мне адрес профессора, и я завтра же организую ему вызов, — это сделать гораздо проще!
Василий сел за машинку и, стуча двумя пальцами, снял копию с письма. Один экземпляр, вместе с адресом профессора Николаи, он вручил Сарьяну, второй дал «отцу», а третий, на всякий случай, оставил себе.
Вечером Василий посадил Лизу и «отца» в свою машину и повез их по окрестностям Парижа. Путешествие они завершили в маленьком ресторанчике на берегу Сены. О делах не говорили, — «отец» решил дать возможность Лизе прийти в себя после пережитого во время поездки в «ту» страну. И только на третий день после ее возвращения, усадив мужа и жену возле себя, он завел разговор о предстоящих делах.
— Итак, завтра я вас покину, на этот раз — надолго, — сказал он. — Дела складываются так, что нам обоим придется перебазироваться в Германию. Спешить с этим не нужно, а готовиться пора. Было бы очень хорошо, если бы тебе, Василий, удалось получить американский паспорт и поехать в Берлин представителем американских фирм. Даже если американцы предложат тебе продавать немцам стратегическое сырье: нефть, смазочные масла, цинк, олово, никель, алюминий, вольфрам и прочее, — не раздумывая соглашайся! Через тебя или без тебя — они все равно будут продавать все ото немцам. Если хочешь знать, даже хорошо — представительствовать от солидных фирм и картелей, поставляющих Германии такие материалы. Фашисты будут всячески обхаживать тебя, и ты будешь в большей безопасности…
— Но ведь Василий однажды уже ездил… туда. Разве не опасно появиться ему там снова, да еще с американским паспортом? Меня тоже фашисты видели и засекли по всем правилам, — сказала Лиза.
— Наивно было бы думать, что немецкая разведка только тем и была занята, что следила за неким Ярославом Кочеком из Чехословакии во время его пребывания в Германии. На минуту допустим, что это было так, — ну и что из того? Почему богатый коммерсант Кочек не мог за это время принять американское подданство? С тобой, Лиза, дело обстоит еще проще. Если даже фашистские разведчики взяли тебя на заметку, что мало вероятно, то все не так уж трудно объяснить. Ты встретила американца, полюбила и вышла за него замуж. Подумаешь, невидаль какая!.. Слов нет, нам необходима осторожность, но преувеличивать хитрость врага тоже не следует, тем более что, пока вы соберетесь в Германию, много воды утечет, многое забудется. В Германии живите скромно, постарайтесь ничем не привлекать к себе внимания соседей, в особенности полиции. Впрочем, все это я говорю зря, — вы отлично знаете, как себя вести!
— Что мы должны будем делать в Германии? — спросил Василий.
— Снова создать надежное прикрытие — жить, приспосабливаться к местным условиям и наблюдать, Наблюдать внимательно и запоминать. А когда придет время, попытаться установить связь с местным подпольем. Поначалу через Вебера. Не может быть, чтобы в Германии не существовали антифашистские группы, — их только нужно найти. Смотри, Василий, не горячись! Кроме Вебера, тебя не должна знать ни одна живая душа. Действовать будешь только через него. Не упускай из вида также эту Браун, — мне почему-то кажется, что она еще пригодится нам. Работая представителем американских фирм, о своем личном бизнесе тоже не забывай. Этим ты завоюешь большее доверие у окружающих, завяжешь нужные знакомства. Когда пустишь крепкие корни в Берлине, начнешь потихоньку собирать информацию о кознях фашистов — не только против нас, но и против Франции, Англии и даже Америки. Если мы хотим преградить путь фашизму, то обязаны помогать всем, забывая о противоречиях, существующих между нами, даже зная, что правители этих стран готовы утопить нас в ложке воды. Поживем — увидим, кто из нас окажется прозорливее, мы или они.
— Хорошо, «отец». Единственное, о чем я вас прошу, — обеспечьте нас надежной и постоянно действующей связью.
— Об этом мы позаботимся, — пообещал «отец». — Скажи, Василий, если возникнет необходимость ликвидировать твои дела во Франции, сможешь сделать это быстро?
— Хоть завтра!
— Сколько получишь за свою долю в рекламной фирме?
— Если у меня будет еще немного времени, я смогу довести свой капитал до трехсот тысяч, а может быть, и больше. За последнее время, в связи с заказами Лейпцигской ярмарки, доходы наши здорово увеличились. В ближайшее время они могут стать еще больше, если наладятся наши деловые отношения с Америкой.
— Отлично!.. Когда продашь свою долю, деньги преврати в доллары и помести их, как мы уже говорили, в солидный нью-йоркский банк. Эти деньги пригодятся тебе, — в дальнейшем все свои расходы будешь покрывать сам, из своих средств, на нас рассчитывать не приходится.
— Деньги для меня не проблема, я научился зарабатывать их здесь, заработаю и в Германии.
Утром, прощаясь, «отец» посоветовал Василию разведать — можно ли будет рассчитывать на друзей из спортивного клуба, де ла Граммона и Маринье, в случае каких-либо чрезвычайных обстоятельств. Об отпуске не было сказано ни одного слова, и Василий понял, что сейчас поднимать вопрос об этом бесполезно.
12
Они шли своим чередом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58