7.Все сняли береты и опустились на колени, набожно шепча молитву, но молиться Майк не смог. «Как господь допустил все это? — подумал он. — Почему? Ради чего? Ради белых крестов Лузитании?» И, словно отголосок своих мыслей, он вдруг услышал позади себя надрывный шепот коменданта:— Во имя чего все это, всевышний? Во имя чего?Майк обернулся. Капитан Гомеш стоял на коленях с закрытыми глазами, лицо его было искажено мукой. Генерал и Фрэнк Рохо тоже услышали возглас коменданта. Охотник презрительно пожал плечами. Лицо ди Ногейры оставалось бесстрастным.Генерал резко встал, тщательно отряхнул колени, надел свой черный берет и покинул душный блокгауз. Вертолеты были почти готовы к отлету: в них как раз кончали грузить раненых. Вокруг стояли командос Майка. Кто-то заметил приближающееся начальство и громко подал команду, толпа медленно расступилась.Не глядя по сторонам, ди Ногейра быстро прошел по образовавшемуся коридору. У вертолета он круто обернулся. Высоко вскинув голову, он скользнул взглядом по солдатским лицам:— Это война! — неожиданно рявкнул он. — Война во имя нашей родины!Солдаты хмуро молчали.— Счастливо, Крис! — Фрэнк Рохо протянул генералу свою широкую ладонь. — Не беспокойся, все будет о'кэй!Генерал вложил ему в ладонь свои сухие пальцы и перевел взгляд на Майка.— Мой мальчик, — тихо сказал он. — Это война… Это наша профессия, и мы должны быть готовы умереть.Он поднес свою костлявую руку к засаленному черному берету и улыбнулся. Монокль холодно блеснул в его глазу, словно стекляшка в глазнице черепа. И Майку вдруг показалось, что перед ним не губернатор Колонии — генерал.Кристофер ди Ногейра, а сама смерть.Вертолет тяжело оторвался от земли, на секунду завис над взлетной площадкой, потом пошел вверх и вбок, чуть не задевая шасси плоские крыши блокгаузов. Вторая машина поднялась почти сразу же за первой, уже над бушем обошла вертолет генерала и пошла впереди.Фрэнк Рохо оторвал взгляд от быстро уменьшающихся «алуэтов» .— Обычно они бьют по первой машине, — сказал он, ни к кому не обращаясь.Капитан Гомеш захрипел и сразу же схватился за грудь:долго сдерживаемый кашель вырвался наружу, громкий, хриплый. Серые губы судорожно хватали липкий тропический воздух, смешанный с поднятой вертолетами пылью.Майк кинулся к Гомешу, подхватил под мышки его удивительно легкое тело, беспомощно оглянулся. К ним уже бежала Мелинда, шаркая тяжелыми ногами в красной пыли. Она поддержала теряющего сознание мужа, подняла взгляд на Майка, и в ее угольно-черных глазах он прочел откровенную ненависть.С другой стороны Гомеша осторожно взял под руку невесть откуда взявшийся священник-африканец. Он подобрал полы своей когда-то лиловой рясы, заткнул их за грубый веревочный пояс и, мелко семеня тощими старческими ногами, повел больного вместе с Мелиндой к комендантскому дому.Только сейчас Майк заметил, что священник был бос.— Мой мальчик, ты пока ничего не знаешь об операции, которую нам с тобой предстоит провести… — Фрэнк Рохо пристальным взглядом провожал странную группу: португальского офицера, заботливо поддерживаемого африканкой и африканцем. — Как и мой друг Крис ди Ногейра, я не удивлюсь, если мятежникам известно все, что происходит в форте, — продолжал он хмуро. — Капитан Гомеш, кажется, действительно верит, что из этих черных могут получиться полноценные граждане Португалии…Майка покоробило от этих слов.— Но ведь ваши «десперадос» … — начал было он.— Ты хочешь сказать, что я тоже делю с ними хлеб и опасности? — скривил губы охотник. — Я — совсем другое дело, мой мальчик. Но что же мы стоим здесь, на солнцепеке?Майк обернулся в сторону комендантского дома. Гомеша уже не было видно.— Да не туда. Там слишком много ушей, а нам с тобою есть что обсудить! Пойдем-ка…Фрэнк Рохо положил руку на плечо Майка и легонько подтолкнул его в сторону блокгауза, где лежали тела убитых солдат.— Но ведь там… — Майку совсем не хотелось возвращаться во влажную духоту этой бетонной покойницкой.— Зато мертвые не интересуются делами живых, — спокойно возразил охотник.Они вошли в полумрак блокгауза, разрезанный на ровные доли неширокими полосами белого тропического солнца, врывавшегося сюда сквозь окна-бойницы. Свеча в изголовье Телиша уже оплыла и погасла, крохотный фитилек тлел красной точкой в застывающей лужице стеарина.— Так о чем же вы хотели поговорить со мною, мистер Рохо? — начал он официальным тоном, чтобы напомнить, что он командир отряда командос, прибывших в форт со специальной миссией, и заслуживает обращения как с равным.Рохо понял это и тут же сменил тон.— Если не ошибаюсь, капитан Браун, командующий не оставил вам никаких инструкций… — Охотник остался стоять в дверях, прислонившись к притолоке, наблюдая, что делается снаружи. — Так вот, генерал поручил передать вам следующее. И только на словах…
— Мне все равно, какого цвета кошка — белая или черная, лишь бы она хорошо ловила мышей. — Довольный удачной фразой, Фрэнк Рохо улыбнулся в свою густую бороду и протянул Брауну колпачок от термоса:— Пейте, капитан, это подкрепляет.Майк подозрительно взял чашку из зеленой пластмассы, поднес ее к носу, понюхал.Рохо опять улыбнулся:— Пейте, это чай. Днем ни я, ни мои люди — не употребляем спиртного и не курим. В отряде такой закон. Если его нарушают, я предупреждаю только раз. На второй раз я стреляю.Майк пожал плечами, изображая безразличие: плевать ему на все эти красочные легенды о подвигах Великого Рохо, человека, который одним ударом ладони перебивал шею антилопы импала и ходил на леопарда с голыми руками. Он, Майк, тоже кое-чего стоит!Теперь ему и в самом деле казалось, что месяц назад, там, на вилле Мангакиса, после высадки десанта, он пережил нечто такое, что доводится испытать далеко не каждому и чем он может гордиться.Он думал об этом весь сегодняшний день, с того самого момента, когда за час до рассвета они тайком выступили из форта № 7 на выполнение «особого задания», которое доверил ему сам генерал ди Ногейра, да еще вызвал на помощь Фрэнка Рохо с его «отчаянными» .
…Охотник разбудил его в четыре часа утра.— Тихо, — строго предупредил он. — Ради бога не шумите.Майк спал не раздеваясь. Он неохотно вылез из гамака, висевшего, как и в прошлую ночь, на крыше комендантского дома, помотал головой, пытаясь прогнать тупую боль в затылке.— Пошли! — Рохо решительно потянул капитана к краю плоской крыши. Там белел толстый канат, одним концом он был прикручен к флагштоку, другим уходил вниз.Командир «отчаянных» первым перелез через бетонный парапет, ухватился за канат и легко скользнул вниз. Майк последовал его примеру и… чуть не закричал от неожиданной боли: ладони обожгло словно раскаленным утюгом…— Быстро! — в тоне охотника прозвучал приказ. Пригибаясь, он побежал к полуоткрытым воротам форта. Трое часовых с автоматами наизготовку напряженно всматривались в темноту снаружи. Они молча пропустили Рохо и Брауна, и сейчас же ворота закрылись.— А теперь, капитан, прошу вас кое-что запомнить, — Рохо внезапно остановился и повернулся ко все еще полусонному Майку. — Первое. Держаться друг от друга на расстоянии в десять ярдов. Понятно?Майк хотел было с негодованием указать охотнику на недопустимость подобного тона: ведь он, капитан Браун, и сам…— Второе. Если увидите, что я схвачен и мне не выкарабкаться, не задумываясь, стреляйте' в меня! — не давая ему опомниться, продолжал Рохо. — Я не хочу умереть, но еще меньше я хочу попасть к ним в руки живым.При слове «к ним» он кивнул в темноту буша.— Ладно, — пораженный последней фразой, буркнул Майк, невольно смягчаясь: да, Фрэнк Рохо был действительно великим человеком!Охотник поднес ладони к губам: в предрассветной тишине отчетливо застрекотала цикада. Впереди громко отозвалась другая. Рохо протяжно втянул ноздрями воздух, затем коснулся пальцем кончика своего крупного носа.— Запомните этот знак, капитан. Это значит, что я чувствую их запах. В буше не говорят лишних слов. А теперь покажите, умеете ли вы ходить.Майк послушно пошел вперед так, как учил его отец, с которым он частенько охотился: быстро и бесшумно.— Молодец! — донеслось вдруг спереди: Майк даже не заметил, как охотник обогнал его, проскользнув где-то рядом.Впереди опять громко зазвенела цикада. Рохо сейчас же ответил на сигнал.— До рассвета мы должны уйти подальше от форта, — твердо сказал он. — Поторапливайтесь! Мои парни ждут нас…Спустя четыре часа на первом привале, который разрешил неутомимый Рохо своей «Огненной колонне», они, двое белых, лежали на маленькой тенистой поляне, крохотном пятачке в мрачной чаще буша, и пили чай по-английски — с молоком, правда, со сгущенным.«Десперадос» так ни разу и не появились, как ни высматривал их Майк все эти четыре часа быстрого шага, почти бега, по еле заметным звериным тропам. Лишь иногда он замечал сломанную ветку, да порой в стороне или впереди перекликались какие-то лесные птицы. Впрочем, возможно, виной всему была бешеная гонка в душном, гнилом буше, когда все силы уходили на то, чтобы не отстать от Рохо…Теперь, когда они расположились на поляне, которая каким-то чудом, известным одному Рохо, оказалась рядом с тропой, Майк наконец смог по-настоящему отдышаться, и первое, что он сказал, было:— Я понимаю, Фрэнк, почему вы отказались от моих командос. Белым такого темпа не выдержать.Рохо покачал головой:— Мы с вами белые.— Но мы родились в Африке! — горячо возразил Майк и лукаво прищурился. — Кстати, мне показалось, что вы осуждаете капитана Гомеша за его близость с черными?Тогда-то Рохо и произнес свой афоризм, который Майк потом вспоминал не раз: «Мне все равно, какого цвета кошка — белая или черная, лишь бы она хорошо ловила мышей» .— И все же почему мои командос вас не устраивают? — Майк сделал упор на слове «мои» .Лицо Рохо стало жестким:— Я привык быть уверенным в исходе дела, за которое берусь.— Значит, португальцы менее надежны, чем ваши «отчаянные» ? Но почему? — настаивал Майк, хотя чувствовал, что это неприятно охотнику.Фрэнк сорвал ярко-зеленую травинку, перекусил ее белыми крупными зубами. Одна половинка упала и запуталась в его густой бороде.— Я не верю в португальцев, — наконец выдавил из себя Рохо и холодно посмотрел Манку в глаза. — Им не за что здесь воевать.— А вы? За что воюете вы? Майк даже подался вперед: что ответит Великий Охотник?! Рохо помолчал, словно собираясь с мыслями.— Я всю жизнь охотился на зверей. Когда-то это была честная игра: человек с копьем и, скажем, лев имеют примерно одинаковые шансы. Позднее она превратилась в спорт, приносящий деньги. Но когда люди вооружаются автоматическими винтовками и бьют зверей разрывными пулями, не выходя из автомобиля, это уже нечестно. Тогда лучше уж охотиться на себе подобных. Это тоже и спорт, и деньги… А от ваших солдат-португальцев я отказался потому, что мы отправились не на парад, а на серьезное дело. К тому же мятежники не сразу будут оповещены из форта, что мы ушли в рейд.— Из форта? — удивленно переспросил Майк. — Значит… там есть предатель?Охотник поморщился:— Вы мыслите устаревшими категориями, капитан. В современной войне есть разведчики, а не предатели. Это такие же солдаты, как мы, только по ту сторону фронта. Просто тому их человеку в форте не повезло: туги имеют своих людей в штабе Кэндала, и его засекли. Тише!Кусты близ тропы бесшумно раздвинулись, и на поляну скользнул африканец в пятнистой форме, с автоматом. Он небрежно подбросил пальцы к длинному и узкому козырьку матерчатой шапочки и быстро затараторил что-то на местном диалекте.Выслушав его, Рохо помрачнел и задумался. Потом бросил несколько резких фраз. Африканец кивнул, опять небрежно козырнул и исчез так же бесшумно, как и появился.— Что-нибудь случилось? — встревожился Майк.— Неподалеку небольшая деревня. Жители заметили нас, — безразлично ответил командир «десперадос» .— И что же теперь? Рохо пожал плечами:— «Десперадос» знают, что надо делать в таком случае…

ГОСПИТАЛЬ В БУШЕ Сын мамы Иду, доктор Балла, хорошо говорил по-русски. Это был крупный мужчина с наметившимся брюшком и тяжелыми мускулистыми руками, его иссиня-черная кожа резко контрастировала со снежной белизной новенького халата, а уверенная манера держаться, громоподобный голос и широченная улыбка, обнажавшая ослепительно белые крупные зубы, сразу внушала доверие.— Ну-с, молодой человек, — сказал он по-русски Евгению (так и сказал, как доктор чеховских времен, — «ну-с» ). — Так кто же кого втравил в эту авантюру? Вы маменьку или она вас?Большие прищуренные глаза его весело блестели, на округлых пористых щеках при улыбке появлялись ямочки.Гостей доктор Балла принимал в своем кабинете — просторной хижине, построенной из пальмовых ветвей. Ящики из-под снарядов базукя заменяли и стол, и стулья, и книжные шкафы. Зато сверкающий никелем и стеклом, госпитальный шкафчик, словно музейные сокровища, демонстрировал аккуратно разложенные на полках медицинские инструменты.Мама Иду заговорила на местном диалекте, непонятном ни Евгению, ни Елене. Она стояла посреди кабинета, уперев толстые руки в крутые бока, и что-то громко и возмущенно доказывала улыбающемуся сыну.Неожиданно доктор Балла поднял руку.— Хорошо, мама, — сказал он по-английски. — Я, конечно, рад видеть и тебя, и твою воспитанницу, и этого молодого человека. Но давайте все-таки разберемся по порядку — что это вы вдруг подхватились и помчались в наши края? Спасать Корнева и Мангакиса? Это же смешно — что можете сделать вы здесь, в буше? И потом, кто вам сказал, что с ними что-нибудь случилось?Доктор потер свой тяжелый подбородок. Глаза его стали серьезными.— Они ушли от нас вчера утром. С ними был товарищ из центра. У нас не принято расспрашивать о заданиях, и мне трудно сразу сказать, где они сейчас, но я… — Доктор оборвал фразу и прислушался, поднес палец к толстым губам, давая знак помолчать.И в наступившей тишине все услышали легкое, далекое жужжание. Оно то исчезало, то появлялось вновь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9