Изабо на миг уткнулась лицом в конский бок, наслаждаясь живым теплом.— Ну что ж, нам без него будет даже лучше. Он только ел наши продукты и осложнял нам жизнь.Жеребец снова начал щипать сочную луговую травку.— Что ты собираешься делать? — спросила Изабо. — Я должна идти на юг; если хочешь, пойдем со мной.Гнедой поднял голову и тихонько фыркнул. Потом снова потерся головой об грудь Изабо. На глазах у девушки выступили радостные слезы. Она говорила себе, что верхом на лошади ей будет легче спастись от Красных Стражей, но в глубине души понимала, что ее пугает долгое путешествие в одиночестве. Жеребец стал ей таким же товарищем, как Лиланте.Ее удивляло, что они так быстро нашли общий язык. Для того чтобы говорить на звериных языках, нужно было понимать и уметь повторять едва различимые оттенки движений и звуков, а это было почти невыполнимо для большинства людей. Как бы ни старалась Изабо, она не могла отрастить хвост или копыта, не могла передергивать всей кожей, как это делают лошади. Поэтому в ее речи неизбежно присутствовал акцент, который порой делал ее совершенно непонятной. Обычно, чтобы добиться взаимопонимания, требовалось время и терпение, лишь немногим ведьмам удавалось выучить язык саблезубых леопардов — эти твари не отличаются терпением.Поэтому, хотя Изабо говорила на лошадином языке довольно свободно, ей никогда еще не удавалось достичь такого взаимопонимания. У них появился свой собственный язык, состоящий из слов, жестов и ржания. Обычно такой язык возникал между ведьмой и ее хранителем, но для этого требовались совершенно особые отношения. Однако, легкость, с которой возникло взаимопонимание, заставила Изабо задуматься о том, не станет ли этот конь в один прекрасный день ее хранителем. Думать об этом было приятно.Ехать верхом без седла — не самый удобный способ передвижения, а от вчерашней безумной гонки у Изабо болело все тело, поэтому она, навьючив свой мешок на жеребца, пошла рядом с ним по зеленому лугу.— Я буду звать тебя Лазарь, — сказала она, гладя гнедую шею. — Ты такой красивый. — Жеребец заржал в ответ и ткнулся мордой в ее руку.За ними тянулись горы, гряда за грядой, дальние вершины покрывал снег, а впереди темнели два высоких утеса, обозначавших Перевал — единственный путь с гор в предгорья. Изабо волновалась, помня, что Бачи схватили тут всего несколько дней назад. Но было раннее утро и у Перевала никого не было видно. Если поблизости и были Красные Стражи, то они, вероятно, еще спали.Луг превратился в узкую лощину, склоны стали выше и круче, от неба осталась только узкая голубая полоска. Сердце Изабо гулко стучало. Однако, останавливаться не было смысла — ей нужно было продолжать путь на равнины. В конце концов луг остался позади, теперь узкая тропка вела по краю гигантского обрыва. Когда идти рядом с жеребцом стало трудно, Изабо, встав на большой валун, забралась на его спину, слегка поморщившись, когда ее многострадальное седалище соприкоснулось с конским хребтом.Каменистая тропка была пуста, лишь вороны приветствовали Изабо своим криком. Наконец она миновала Перевал и остановилась, глядя на северные вершины Рионнагана, родины Мак-Кьюиннов, правителей Эйлианана. Серые и бесплодные, они тянулись на многие мили, постепенно понижаясь к плодородным долинам. Здесь не было видно ни единой живой души, даже птицы или кролика. Глазу открывались лишь россыпи камней, колючие заросли и бескрайнее голубое небо.— Поехали, — наконец сказала она Лазарю, и жеребец послушно перешел на крупную рысь, настороженно прядая ушами.Они проскакали всего лишь несколько ярдов, когда раздался резкий приказ остановиться. Сердце у Изабо упало. Оглянувшись, она увидела часового в развевающемся красном плаще.Жеребец заплясал, все его мощное тело напряглось, готовясь к бешеной скачке.— Не стоит, — сказала Изабо. — Это будет подозрительно выглядеть.Конь послушно остановился, и часовой направился к ним, держа ладонь на рукояти палаша, хотя было видно, что он не ожидает никакого сопротивления.— Кто ты такая? — спросил он. — И что здесь делаешь?— То же, что и каждую весну, — игриво ответила Изабо. — Собираю травы и цветы. Бабуля говорит, сейчас самое время их собирать, весной в них самый сок. — Она знала, что здесь, в предгорьях, женщин, сведущих в травах и кореньях, уважают, ведь других лекарей здесь не было. В каждой деревушке была своя знахарка, где-то — более опытная, где-то — менее, но все они были очень осторожны, чтобы не навлечь на себя обвинения в колдовстве.— Что за травы? — подозрительно спросил часовой. Изабо застенчиво улыбнулась.— Василек — от ушибов, можжевельник — от несварения, черную чемерицу — для старины Дженто, который по весне становится очень странным. — С этими словами она продемонстрировала ему растения, сорванные накануне. На корнях одного из них до сих пор висели влажные комья земли. Изабо была слишком хорошо вышколена, чтобы пропустить такую редкость, как черная чемерица.— Для чего это? — спросил часовой.— Помогает от падучей и помешательства, — лаконично сказала Изабо. — Но только совсем чуть-чуть. Если переборщить, будет хуже, чем падучая.Часовой, казалось, успокоился, хотя, для порядка, расспросил ее о том, кто она такая, где живет и не боится ли одна бродить по горам. Усыпив его подозрения, Изабо, в конце концов, получила разрешение ехать дальше. На прощание часовой игриво ущипнул ее бедро и предложил навестить его, если жизнь с бабулей ей наскучит.— Это скверное место, здесь бывает так одиноко, что хочется выть, — признался часовой. — Еще недавно здесь дежурил целый отряд, но в горах видели ули-бистов и все, кроме меня, отправились на поиски.Изабо снова довольно улыбнулась и поехала через луг, радуясь, что так ловко одурачила часового. Бачи даже этого не сумел, самодовольно подумала она.Однако, к тому времени, когда взошло солнце, ее самоуверенность испарилась, уступив место голоду. Несколько раз перерыв свой мешок, она не обнаружила ничего, кроме пустых полотняных мешочков и щепотки муки. К счастью, у Изабо были травы, и, отпустив коня попастись, она вскипятила себе жидкий, но поддерживающий силы чай. Чай помог ей взбодриться, но не смог заглушить голод, и Изабо поняла, что несмотря на наказ Мегэн, ей придется заглянуть в какую-нибудь деревеньку.— Не могу же я ничего не есть, — сказала она себе, отправляясь на поиски деревни. Она выяснила, что если подстелить на конскую спину плед, ехать будет гораздо удобнее, хотя плед скоро пропахнет конским потом. Но пропахший лошадью плед казался куда меньшим злом, чем отбитое седалище, поэтому дальше она поехала в этом импровизированном седле.Луг находился на возвышенности, поэтому Изабо повернулась спиной к горам и поехала вниз. Наткнувшись на маленький ручеек, Изабо поскакала вдоль него; когда солнце скрылось за горами, ручеек вывел ее к убогой деревушке. У деревенского пруда стояло несколько женщин с ведрами, босоногие ребятишки носились по грязной площади. Пруд окружали кособокие домишки, в грязи копошились тощие куры. Изабо показалось, что она никогда не видела этой деревни, они с Мегэн обычно посещали города, ибо их обитатели обращали меньше внимания на чужаков, к тому же там можно было узнать новости. Но все горные деревеньки с их серыми каменными стенами и высокими соломенными крышами были на одно лицо. Эта казалась очень бедной, многие стены были повреждены и кое-как замазаны глиной, а женщины вместо пледов носили на плечах какую-то дерюгу. Их босые ноги были заляпаны грязью, на изнуренных лицах лежала печать вековечной покорности. Одна из них была на сносях. Поднимая тяжелое ведро, она схватилась рукой за поясницу.Подъезжая, Изабо лихорадочно соображала, чем она может заплатить за еду. У нее были только травы, а многие из этих женщин, несомненно, разбирались в травах не хуже нее. Тем не менее, разложив на земле кое-какие травы и корешки, она непринужденно затараторила.— А еще у меня есть пустырник, который, как вам известно, лучшее средство от больного сердца.— Если бы мне был нужен пустырник, я бы пошла и попросила знахарку, — неприветливо сказала беременная женщина.У Изабо заблестели глаза при мысли, что в ее мешке может оказаться что-нибудь редкое, что пригодится знахарке, впрочем, одна знахарка всегда приютит другую.— Как найти вашу знахарку? — спросила она и услышала, что та живет в маленьком домике за околицей.— Знахарка поможет тебе, девушка, — несколько раз повторили женщины. Поблагодарив их, Изабо поехала по грязной улице, думая о том, какими тощими кажутся здешние дети и насколько ветхие в этой деревне дома. Здесь, у самых гор, зима должна была быть суровой.Домишко знахарки стоял в небольшой роще, позади него журчал ручей. Несмотря на то, что дом был небольшим, крыльцо было чисто вымыто, как ни в одном из деревенских домов. Изабо осторожно спешилась и оставила Лазаря пастись на свободе. Прежде чем распахнуть калитку и подойти к дому, она опытным взглядом окинула сад и подивилась разнообразию растущих в нем трав. Знахарка могла лечить односельчан, пользуясь только растениями из своего садика. Изабо заметила даже грядку, засеянную льном — должно быть, его не так-то просто вырастить в таком холодном климате. Она усмехнулась, вспомнив, что надеялась продать знахарке какую-нибудь траву.Дверь распахнулась прежде, чем она успела постучать. Изабо осталась стоять на пороге с повисшей в воздухе рукой.— Входи, входи, — запыхавшись, проговорила пожилая женщина. — Чем я могу тебе помочь? У тебя задержались месячные, девочка? У меня есть чай из девясила, который поможет.— Почему же не из душицы? — удивилась Изабо. — Я вижу, у вас прямо под дверью замечательный сад, а за девясилом придется тащиться в горы.— Верно, — сказала пожилая женщина, метнув проницательный взгляд. — Но у меня большой запас девясила, еще с прошлого лета. Но я думаю, ты пришла сюда не за этим. Ты голодна? Похоже, ты несколько дней не ела досыта. А у меня как раз поспела похлебка.От облегчения у Изабо закружилась голова. Она, не колеблясь, шагнула вперед.— А твой конь не убежит, если его не привязать? — спросила знахарка.Изабо покачала головой.— О нет, он очень хорошо выучен, — ответила она, садясь в одно из кресел, стоявших перед очагом, и протягивая озябшие руки к огню.Знахарка проворно сновала по крохотной кухоньке, ставя на огонь чайник, доставая чашки и миски, протирая ложки тряпочкой, и, не переставая болтала, что-то о тяжелой зиме, поздних заморозках и о том, как трудно ей стало собирать редкие травы и коренья.Изабо позволила себе расслабиться, внезапно осознав, как она устала и проголодалась. Когда знахарка протянула ей чашку с чаем, она взяла ее и сделала осторожный глоток. Вкус чая был ей незнаком. Казалось, в ее теле не осталось ни одной кости. Знахарка подала ей миску, наполненную густой ароматной похлебкой. Изабо накинулась на еду.— Так что же такая хорошенькая девушка делает в этих горах одна? — спросила знахарка, устраиваясь у очага. Отсветы огня заиграли на ее морщинистом лице.— Иду на юг, — с набитым ртом пробормотала Изабо.— Идешь на юг? И почему молодые люди так стремятся на юг — там нет ничего, кроме грязного города, сурового моря да пиратов. Должно быть, ты идешь в город на заработки? — Изабо кивнула. — Одна, с лошадью, на юг. — Изабо снова кивнула, вытирая миску кусочком хлеба и пытаясь отвести голодные глаза от котелка, все еще висевшего над огнем. — Разве у тебя нет родственников, которые о тебе беспокоятся? — спросила знахарка, забирая у Изабо опустевшую миску и вновь наполняя ее.Теперь пришло время рассказать историю о старой бабушке, которая живет в горах. Она открыла было рот, но к собственному удивлению ответила:— Нет, я никогда не знала своих родных.— Они умерли, когда ты была маленькой?— Нет, то есть… я не знаю. Я найденыш.Изабо очень удивилась, что рассказала все это с такой легкостью. Она взглянула на знахарку, но ее морщинистое лицо было спокойно, черные глаза смотрели мимо Изабо — казалось, женщину гораздо больше интересует содержимое котелка. Тревога девушки рассеялась.— Найденыш! Как интересно. Никогда еще не встречала человека, которого бы нашли. И кто же тебя нашел?— Моя опекунша. Я называю ее бабушкой, но на самом деле она мне не родная.— А где она живет? И как ее зовут?— M-м… М-м… M-м…— попытавшись ответить, Изабо обнаружила, что язык ей не повинуется. Она снова попыталась. — Она живет…— и опять обнаружила, что не может говорить, а ее рука, поднявшаяся с колен, чтобы указать на горы, застыла в воздухе. Изабо попробовала еще раз, но ее губы почему-то никак не могли выговорить «Драконий Коготь». Через миг ее рука упала на колени. Она продолжила есть, изредка встряхивая головой, словно для того, чтобы избавиться от комариного звона в ухе.— Ты живешь на торфяниках?Изабо открыла рот, чтобы ответить «да», но услышала собственный голос:— Нет, в горах, — теперь ее охватила настоящая паника от того, что она с такой легкостью выбалтывает все, что намеревалась скрыть.— В горах! — воскликнула знахарка. — Должно быть, у вас была суровая зима — нас завалило снегом, многие поумирали от холода. В основном, конечно, старики да малые дети. Я ничего не могла сделать — мой сад замерз, а дом замело снегом. А в горах, должно быть, было еще хуже.— Мы почти никогда не чувствуем холода, — сказала Изабо, вспомнив о том, как однажды снег лежал островками на склонах их долины. Даже в середине зимы в их долине не было холодно. Только сейчас Изабо впервые задумалась об этом и вспомнила, что, когда они покидали долину, пришлось пробиваться сквозь глубокие снега.— Должно быть, вы жили в каком-нибудь укромном местечке, — заметила знахарка, забирая у Изабо пустую миску.— Да, — согласилась Изабо.— И все-таки я слышала, что это очень суровые горы. — Должно быть, молодой девушке нелегко там жить.— Ну, не знаю, — протянула Изабо, задумавшись. Жизнь никогда не казалась ей трудной; все, что ей приходилось делать, это прясть и шить, собирать травы и слушать поучения Мегэн.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54